Текст книги "Кровавый омут"

– Точно не могу сказать. Может быть, первая мысль с перепугу пришла в голову. Сейсмические колебания...

Джек махнул рукой:

– Вы уже говорили.

Ифасен говорит правду, и это плоховато. Дом может трястись, грохотать и раскачиваться по многим причинам, но мысль о бомбе не должна приходить в голову первой.

Если не ждешь чего-то подобного.

– А где Чарли?

Ифасен напрягся:

– Кто?

– Когда мы бежали, я слышал, как вы звали Чарли.

– Наверно, ослышались, сэр. Я звал своего брата Кехинде.

Джек обратился к Джиа:

– Пойдем лучше отсюда.

Она не успела ответить.

– Заходите, пожалуйста, – пригласил Ифасен. – Не бойтесь. Вам действительно ничего не грозит.

– Пошли, Джек. – Джиа посмотрела на медиума. – На полчасика, ладно?

– Не более. – Экстрасенс улыбнулся. – Я уже говорил, что должен отдохнуть.

Ладно, решил Джек, на полчасика. За полчаса что может случиться?

2

– В этой комнате открывается канал связи с миром духов. – Ифасен широко развел руками.

Впечатляюще, заключил Джек, осмотрев помещение.

Комната с высокими потолками, расположенная на втором этаже, украшена разнообразной атрибутикой спиритизма и «нового века»[3]3
  «Новый век» – распространившееся в 1970 – 1980-х гг. в оккультных и эзотерических религиозных общинах течение, основанное на теософском учении Е. Блаватской о «новом веке» любви и просветления, к которому можно прийти с помощью самосовершенствования.


[Закрыть] с добавлением отдельных штрихов. Особенно поражала масса статуй – некоторые очень похожи на подлинные – из церквей, индийских храмов, пирамид майя... Мария, святой Иосиф, Кали, Шива, тотемный столб, божество с головой змеи, соборные горгульи, каменный десятифутовый Ганеша с золотым скипетром в свернутом кольцом слоновьем хоботе... Окна завешены портьерами, на отделанных дубовыми панелями стенах изображения идолов спиритизма. Джек узнал в этом Лувре фальшивок мадам Блаватскую и Мону Лизу.

В дальнем конце круглый стол со стульями. У ближней стены возвышается на два фута богато украшенный подиум, на который поднялся Ифасен, указав Джеку, Джиа, Джуни, Карин и Клоду на расставленные перед возвышением стулья.

– Я, Ифасен, – провозгласил он, – наделен даром общения с духами. Не могу разговаривать с мертвыми напрямую, но с помощью древнего нигерийского мудреца Огунфидитими, сопровождавшего меня еще ребенком в потустороннем мире, приношу оттуда в наш мир откровения и пожелания добра и надежды. По крайней необходимости переношу на сегодня сеанс, назначенный мисс Мун на завтра. В знак признательности она внесла щедрый вклад в фонд реставрации Менелай-Мэнор, в том числе и от вашего имени, что вам позволяет присутствовать на сеансе.

Карин и Клод захлопали, а сидевшая в одиночестве в первом ряду Джуни оглянулась на них и махнула рукой.

– Отвечать на ее и на ваши вопросы я буду по билетам, – продолжал Ифасен. – Мой брат Кехинде раздаст вам бумагу, конверты и ручки.

Джек взял у Кехинде пару билетиков вроде учетных карточек для себя и для Джиа, решив сыграть вместе с другими в знакомую игру.

– Прошу написать вопрос на билете, подписаться, вложить в конверт, запечатать. Я войду в контакт с Огунфидитими, прося в мире духов ответы. Не задумывайте никаких шуток и каверз, не испытывайте терпение потустороннего мира. Не заставляйте Огунфидитими попусту тратить время на вопросы, ответ на которые вам известен. Помните: духи вовсе не обязаны отвечать на заданный вопрос. Они сами слушают и выбирают. Чем важнее вопрос, тем скорее прозвучит ответ.

Идеальная, замечательная страховка.

– Можно спросить? – подняла руку Джиа, как школьница.

– Конечно.

– Зачем конверт запечатывать? Почему нельзя передать вам билет и получить ответ?

– Хороший вопрос, – улыбнулся Ифасен. – Дело в том, что общение с миром духов – не междугородний звонок. Слова порой просачиваются, но чаще получаешь намеки, ощущения... Чтобы открылся чистый канат, голова должна быть пуста. Думая о вопросе, я загрязню воды своими суждениями, предубеждениями. Если я его не знаю, мысли не помешают. По каналу течет только чистая Истина Духа.

– Гладко излагает, – шепнул Джек, – как по маслу.

Накарябав на карточке: «Как там моя сестра?» – он показал ее Джиа.

– Стоит ли? – усомнилась она.

– Мне хотелось бы знать.

Прежде чем сложить листок, он оторвал кусочек от верхнего левого края. Засовывая билет в конверт, увидел, как Джиа заклеила свой.

– О чем спрашиваешь?

– Это наша с Огунфидитими тайна, – улыбнулась она.

Джек хотел допытаться, но в комнате раздался мелодичный колокольный звон. Он поднял глаза на Ифасена, осторожно державшего нечто вроде большой чаши из чеканной бронзы.

– Это церемониальный колокол из храма, глубоко спрятанного в джунглях Таиланда. Говорят, если его правильно установить, он будет звонить целый день от одного удара. – Медиум щелкнул ногтем по блестящей поверхности, вновь зазвучал тихий звон. – Сегодня он послужит чашей для ваших билетов.

Ифасен передал колокол Кехинде, тот пошел между гостями, собирая конверты. Джек, не сводя глаз с младшего брата, внимательно наблюдал, как тот ставит колокол-чашу за подиумом, с чем-то возится, разворачивает кусок белой ткани, накрывает его и несет назад старшему.

Джек кивнул и откинулся на спинку стула. Попался.

С выходом Кехинде освещение изменилось. В комнате стало темнее, а над стоявшим на возвышении Ифасеном откуда-то сверху ярко засиял свет. Он сдернул белую материю с чаши, заглянул внутрь, сунул руку, достал запечатанный конверт, держа его перед собой.

– Первый вопрос, – нараспев произнес медиум, опустил голову, высоко поднял конверт, звездой вспыхнувший на свету. – Слушай, Огунфидитими. Просители пришли ко мне за сведениями, которые можешь дать только ты. Выслушай вопросы, дай ответы. – Он пару раз передернулся и ровным замогильным тоном изрек: – Ты еще не готова. Работай усердней, оттачивай мастерство, жди, терпи. Все придет.

Медиум поднял голову, прищурился, опустил конверт, вынул тонкий позолоченный нож для бумаги, разрезал конверт сверху, вытащил карточку, развернул, держа – к досаде Джека – за левый верхний уголок. Заглянув в билет, Ифасен с улыбкой обратился к Карин:

– Получили ответ на вопрос?

Та восторженно кивнула.

– О чем спрашивала? – полюбопытствовал Клод.

– Буду ли иметь такой же успех, как Джуни.

Джуни на нее оглянулась:

– Я же тебе говорила, что он удивительный!

– Как он это делает? – шепнула Джиа.

– Потом расскажу, – прошептал в ответ Джек.

Угадывая дальнейший ход представления, он вытащил подобранный внизу буклет. Над крупным изображением старого каменного дома на обложке было написано:

ФОНД РЕСТАВРАЦИИ МЕНЕЛАЙ-МЭНОР

Вот куда идут пожертвования.

Джек развернул желтую, втрое сложенную брошюрку, изнутри выпал буклетик поменьше, размером с только что заполненный им билет. На обложке рядом с корявой фигуркой, падавшей в яму, заголовок: «Ловушка». Он перевернул буклет и чуть не рассмеялся. «Издательство Чика»... Мини-комикс «заново рожденных»[4]4
  «Заново рожденные» – члены баптистской церкви, сознательно принимающие водное крещение по взрослом возрасте.


[Закрыть]. На картинках на первых страницах христианин разоблачает медиума.

Какой-то шутник сунул в брошюры Ифасена фундаменталистские буклеты Джека Чика. Забавно.

Джек снова посмотрел на ясновидящего, который уже поднял новый конверт, не повторив заклинания. Видно, торопится. Медиум затряс головой, как бы стараясь очиститься от лишних мыслей, крепко зажмурился, опустил конверт, бросил неодобрительный взгляд на Клода:

– Духи отказываются отвечать. Советуют приобрести калькулятор.

Он вскрыл конверт, развернул карточку, снова держа за левый верхний уголок, и прочел с нескрываемым негодованием:

– Чему равен корень квадратный из 2762... Я ведь предупреждал, что легкомысленные вопросы зря отнимают время у духов!

– Этот вопрос давно меня мучает, – усмехнулся Клод.

Джуни свирепо на него взглянула и шлепнула по колену.

Джеку Клод решительно понравился.

Он отложил буклет Чика и принялся читать брошюру Ифасена об истории дома. Джиа локтем толкнула его:

– Не зевай. Может, твой вопрос следующий.

Джек снова сложил брошюру и переключился на медиума, который поднял очередной конверт, пару раз содрогнулся и провозгласил:

– Сестра шлет привет с той стороны. У нее все в порядке, она тебе желает удачи в жизни.

Джека прохватил легкий озноб. Знакомая игра, ясно, как Ифасен ведет представление, хотя Кейт сказала бы именно так.

Ифасен развернул карточку, снова держа ее за левый верхний уголок.

– Джек, вы получили ответ на вопрос?

– Исчерпывающий, – тихо ответил тот.

Джиа вытаращила на него глаза, схватила за руку:

– Как это ему удается?

Джек наклонился к ней и прошептал:

– Обоснованная догадка. Высокий класс!

– Почему ты так думаешь?

– Очень просто. Если бы он сказал "Кейт шлет тебе привет", о догадке и речи бы не было.

Свет упал на следующий конверт, Ифасен снова нахмурился:

– С этим вопросом возникли трудности. Чувствую, что-то хочет пробиться, да сейсмические помехи усилились. Не скажу точно... По-моему, двое. – Он открыл глаза. – Вот и все. – Озадаченно хмурясь, Ифасен вскрыл конверт, прочел вопрос, улыбнулся: – Двое. Джиа, вы довольны ответом?

– Да... пожалуй.

Джеку показалось, что она слегка побледнела.

– О чем ты спросила?

– Потом скажу.

– Скажи сейчас.

– Потом. Интересно узнать насчет браслета Джуни.

– Последний конверт, – объявил Ифасен, подняв его в луче света, закрыл глаза, подергался и, наконец, изрек: – Его не украли. Найдете в большой синей вазе.

Джуни вскочила.

– У вас есть большая синяя ваза?

– Да... Да! – глухо повторила она, зажав рот руками. – У дверей стоит... Быть не может! Как он туда попал?

– Духи не говорят как, мисс Мун, – объяснил Ифасен. – Говорят только где.

– Я сейчас же бегу домой, посмотрю... – Джуни взлетела на подиум, обняла медиума. – Ифасен, вы самый лучший, самый великий! – Она оглянулась на Джека, на Джиа, на Карин и Клода. – Фантастика, да? Потрясающе!

Джек зааплодировал вместе со всеми. Нет в этом Ифасене ничего потрясающего, хотя он хорош. Очень даже хорош.

3

– Господи Иисусе! – воскликнул Лайл Кентон, когда незваные гости в конце концов убрались. Сбросив маску Ифасена, он ввалился в гостиную на верхнем этаже, рухнул в раскладное кресло, с силой потер глаза. – Что это у нас сегодня творится?

Брат Чарли, тоже отказавшись от раболепной роли Кехинде, по привычке потягивал на кушетке диетическую пепси маленькими, очень быстрыми многочисленными глотками, бросив на него укоризненный взгляд.

– Эй, Лайл, давненько ты не поминал имя Господа всуе!

Лайл виновато махнул рукой, вертя другой косичку, перебирая в памяти события последнего часа. Совсем не та тихая пятница, которую он предвкушал. Когда Джуни Мун затрезвонила в дверь, они с Чарли сидели в гостиной у ящика, переключая каналы в поисках смотрибельной программы.

– Признаюсь, увидев Джуни-Муни в парадном со сворой, решил, что мы влипли. Думал, она догадалась о твоем кратком визите в свой дом и устроила на нас облаву.

Конечно, хорошенько подумав, он понял, что сама Джуни с облавой бы не явилась.

– Могло быть и хуже, – заметил Чарли, расхаживая туда-сюда перед бархатной темно-пурпурной кушеткой, доставшейся им вместе с домом. Все в комнате – мебель, пианино, темные пейзажи в позолоченных рамах на стенах – было здесь при покупке дома десять месяцев назад. – Подвалил бы тот самый стрелок, что нам дырку проделал из тачки.

Лайл кивнул с окостеневшей шеей. В прошлый вторник вечером он стоял внизу в вестибюле у эркерного окна, и прямо над его головой просвистела пуля. Пробила стекло, оставив маленькую дырочку в паутине тоненьких трещин. Лайл вытащил ее из стены, но, не сильно разбираясь в оружии, не смог определить калибр. Впрочем, хорошо понял смысл, пережил настоящее потрясение и фактически впал в паранойю. Сразу задернул все шторы, не подходил больше к окнам.

Причина известна – как только он вошел в игру, богатые клиенты потянулись в Асторию, бросая манхэттенских медиумов, которых этот факт не порадовал. О чем свидетельствовал истинный шквал угрожающих анонимных звонков, обрушившийся на них в последние недели. Кто-то из недовольных понял, что звонки не дают желаемого результата, и решил действовать круче.

Лайл не стал сообщать в полицию о стрельбе. Как говорится, худшая реклама – это ее отсутствие, хотя как раз данный случай представляет собой исключение из правила. Сенсационная история о покушении на медиума может причинить страшный вред. Клиенты разбегутся из опасения оказаться под перекрестным огнем воюющих экстрасенсов. Лайл даже воображал остроумные заголовки: побывав на сеансе у медиума, вы станете гораздо ближе к любимым покойникам, чем вам того хочется.

Да. Вряд ли это пойдет на пользу бизнесу.

Еще хуже ужасная мысль, что кто-то хочет твоей смерти.

Возможно, не смерти, твердил он себе. Скорее всего, выстрел предупредительный, попытка запугать.

В это было бы легче поверить, если бы в момент выстрела он находился где-нибудь в другом месте.

Дальше ничего не последовало. Бог даст, утрясется. Надо просто сохранять спокойствие, тянуть время.

– Но пришел не стрелок, – продолжал Лайл, – а всего-навсего Джуни-Муни с друзьями. Никак не могла дождаться завтрашнего сеанса. Только я успокоился, открыл дверь – бабах! – мир затрясся. Признаюсь, брат, я едва не рехнулся.

Губы Чарли скривились в ядовитой усмешке.

– Куда только делся липовый акцент, когда ты меня звал.

Лайл выдавил улыбку. Он так давно разрабатывал легкий восточно-африканский акцент, пользуясь им двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, что считал родное произношение, приобретенное в гетто Детройта, умершим и похороненным. Ан нет.

– Это доказывает, как я о тебе забочусь, старик. Ты же мой кровный родственник. Не хотелось, чтобы дом обрушился на твою голову.

– Ценю, но со мной был Иисус, и поэтому я ничего не боялся.

– А надо бы. Землетрясение в Нью-Йорке! Слыханное ли дело?

– Может, это предупреждение, Лайл. – Чарли по-прежнему расхаживал по комнате и прихлебывал из бутылки. – Знаешь, Господь велит нам приготовиться...

Лайл закрыл глаза. Чарли, Чарли... Каким ты был славным парнем, пока в религию не ударился...

Видно, это моя вина. И моя беда.

Несколько лет назад, когда они работали в захудалой уличной спиритической лавочке в Дирборне, в городе появился целитель. Братья отправились посмотреть представление. Старший внимательно наблюдал, как ассистенты любезно усаживают еле-еле ковыляющих стариков в кресла-каталки, целитель читает над ними молитвы, после чего они «чудесным образом» вновь обретают способность ходить. Младший тем временем слушал проповедь.

Вернувшись домой, Лайл набросал заметки на будущее, задумав открыть свою церковь.

Чарли купил с разъездного лотка Библию, принес домой, начал читать.

Теперь он «заново рожденный». Истинно верующий. Настоящий зануда.

Раньше они вместе ходили по барам, вместе клеили женщин, все делали вместе. Теперь Чарли интересует одно – Библия и «свидетельства».

Впрочем, как бы там ни было, он ему брат, и Лайл его любит. Хотя больше любил прежнего Чарли.

– Если Господь устроил землетрясение специально для нас, оно определенно встряхнуло и многих других.

– Может быть, кроме нас, многим надо встряхнуться, – парировал Чарли.

– Аминь. А зачем ты орал? Предупреждай, когда собираешься отколоть новый номер. Уже плохо, что дом трещал, земля дрожала, а после твоего адского вопля все были готовы броситься в реку.

– Ничего я не орал, – возразил Чарли. – Это был настоящий вопль, брат.

– Что значит – настоящий? – Лайл в глубине души понял, но надеялся получить другое объяснение.

– Значит, не я вопил. Не человек. Дом кричал.

– Ясно. Старые балки скрипели от тряски.

Чарли остановился, уставился на него:

– Шутишь? Будешь тут мне втюхивать, будто дерево скрипело? Лучше признай, брат, что это был крик. Человеческий.

Лайл и сам так думал, хоть не мог поверить.

– Не человеческий. Кроме нас с тобой, рядом были лишь наши незваные гости, и никто из них не кричал. Так что вопль человеческим только казался.

– Нет. – Чарли быстрее забегал по комнате. – И он шел из подвала.

– Откуда ты знаешь?

– У двери стоял.

– Из подвала? – Лайл прохватила холодная дрожь вдоль спины. Он ужасно боялся подвала. – Почему ты мне не сказал?

– Вообще-то просто не успел. Позабыл, что у нас были гости?

– Все давно разошлись.

Чарли отвел глаза.

– Обязательно пойдешь смотреть?

– Обязательно, черт побери. – Идти в подвал ничуточки не хотелось, но иначе точно заснуть не удастся. – Может, сядешь? Меня раздражает твоя беготня.

– Не могу. Совсем слетел с катушек. Лайл, неужто ты не замечаешь? Дом переменился. Я сразу заметил, вернувшись сюда после встряски. Не могу сказать точно, а чую, что он стал какой-то другой... чудной.

Лайл тоже что-то чувствовал, но не признавался. Все равно что самому клюнуть на сверхъестественный бред, на который они приманивают рыбешку. Не дождетесь. Однако надо согласиться, что свет горит не так ярко, как до землетрясения. Или в углах тени немного сгустились?

– Прошедшая неделя истрепала нам нервы, и вот результат.

– Нет. По-моему, мы уже не одни в этом доме. Сюда как бы еще кто-то въехал.

– Вельзевул?

– Зря ты надо мной издеваешься. Не говори, что не чуешь!

– Ничего я не чую!..

Лайл замолчал и тряхнул головой, употребив двойное отрицание. Долгие годы старался стереть следы улицы в своей речи, но время от времени на ухоженной почве Третьего мира выскакивают сорняки. Произношение Ифасена взято из старого Третьего мира, косички – из нового. Ифасен – гражданин мира, не признающий границ между странами, расами, даже между жизнью и смертью.

Третий мир играет главную роль. Проникшиеся идеями «нового века» богатые белые простофили, составлявшие слой населения, на который охотился Лайл, уверены, что только древние примитивные цивилизации сохранили доступ к вечным истинам, забытым постиндустриальной технологической западной цивилизацией. Верят почти каждому слову африканца Ифасена, но отмахнутся от тех же самых слов Лайла Кентона, уроженца трущоб детройтского Вествуд-парка.

Лайл ничего не имел против избранной роли; фактически она ему даже нравилась. А Чарли не пожелал превращаться в ренегата, черного снаружи, белого внутри. Поэтому участвует в представлениях молча. Слава богу, хоть соглашается переодеться в Кехинде. Натягивает широкие штаны, подпоясанные веревкой, тяжело шлепавшие тапки на резиновой подошве, бейсболку с надписью «Тигры» козырьком назад. «Заново рожденный» любитель хип-хопа.

Услышав телефонный звонок, Лайл резко дернулся, облив пивом брюки. Нервы просто ни к черту. Взглянул на определитель – код Мичигана, – снял трубку.

– Привет, конфетка. Я думал, ты уже в самолете.

Бархатный голос Карины Хоукинс в трубке поднял волну страсти.

– Если бы. Рекламная программа затянулась, последний самолет ушел.

Он соскучился по Карине. В двадцать восемь лет – на два года моложе его – она возглавляла пресс-службу на рэп-волне в Дирборне. Они были практически неразлучны, пока Лайл не отправился на Восток, и последние десять месяцев переговаривались по телефону, планируя ее переезд в Нью-Йорк и устройство на здешней радиостанции.

– Тогда садись на утренний рейс.

Послышался зевок.

– Я совсем никакая, Лайл. Пожалуй, лягу спать.

Он не скрыл огорчения:

– Слушай, это уже продолжается три недели...

– К концу следующей все будет в полном порядке. Завтра звякну.

Попытка уговорить ее оказалась безрезультатной. Разговор закончился. Он мрачно замолчал, уставившись на подделку, висевшую на стене.

– Стало быть, не приедет? – спросил Чарли.

– Угу. Слишком устала. Много работы...

– Говорить не хочу, только она тебе крутит динамо.

– Не может быть. Заткнись.

Чарли пожал плечами и жестом застегнул рот на «молнию».

Лайл не признался в возникших уже подозрениях. Похоже, Карина, несмотря на сильное желание сменить место работы, охладевает к мысли покинуть уютную нишу в Дирборне и выйти на нью-йоркский рынок. А теперь начинает остывать к нему самому.

Остается одно: выкроить время на следующей неделе, поехать на запад, сесть перед ней, глядя прямо в глаза, поговорить, объясниться. Она ему нужна, он не хочет ее потерять.

Лайл взглянул на Чарли:

– Пошли, в подвал заглянем.

Младший брат молча кивнул, старший пошел вперед, спустился на первый этаж, свернул к старой кухне с линолеумом на полу, стал спускаться оттуда в подвал, щелкнул выключателем и ошарашенно замер на месте.

– Господи Иисусе... – Вспомнив, что Чарли стоит за спиной, прикусил язык и добавил: – Вот это трещина...

По словам агента из фирмы по торговле недвижимостью, продавшего им дом, подвал оборудовал владелец, после которого дом еще дважды переходил из рук в руки. Кем бы он ни был, вкусом не отличался. Навесной потолок с флуоресцентными лампами, вульгарные стенные панели под дерево, глупо имитирующие орех пекан, и оранжевый бетонный пол. Оранжевый! Как в плохом фильме шестидесятых или даже пятидесятых годов. Подвал в любом случае абсолютно не соответствует Менелай-Мэнор.

Теперь оранжевый пол расколола огромная трещина.

– Ух ты! – Чарли протиснулся мимо.

Рваная трещина протянулась по всей ширине между стенами с востока на запад, расширяясь в центре на пару дюймов. «Трещина» – не совсем подходящее слово. Бетонная плита расколота пополам.

– Похоже, глубокая, – заключил Чарли, присев у трещины на корточки и сунув туда руку.

У Лайла сердце замерло, он поспешно схватил его за запястье, сердито и испуганно крикнув:

– Что ты, дурак, делаешь? Вдруг плита снова сдвинется? Хочешь остаться без пальцев на правой руке?

– Ох, и правда, – спохватился Чарли, стиснув пальцы, словно от боли. – Это ты верно заметил.

Лайл только покачал головой. Во многих отношениях парень очень умен, однако когда порой требуется простой здравый смысл...

Он принялся исследовать трещину, гадая, глубоко ли раскололся грунт под бетоном. Наклонился, заглянул в отверстие. Ничего, кроме невыразительной темноты.

– Погоди-ка... что это?

Лайл испуганно вздернул голову. На миг показалось, будто он видит звезды... как бы смотрит в ночное небо, но в другое, невидимое с земли... в зияющий, полный звезд колодец, грозивший увлечь его вниз, в бездну.

Он отшатнулся, боясь заглянуть еще раз, и почувствовал на лице дуновение. Вытянул над отверстием руку – ладони коснулся легкий как перышко ветерок.

Откуда, черт возьми?

– Чарли, взгляни и скажи, что ты видишь.

– Зачем?

– Не валяй дурака, делай, что говорят.

Тот заглянул в трещину.

– Ничего. Одна чернота.

Лайл снова посмотрел, на сей раз не увидев ни звезд, ни незнакомого неба. Что же было минуту назад?

Он распрямился.

– Принеси, пожалуйста, ящик с инструментами.

– Зачем?

– Пока не знаю.

Не прошло и минуты, как Чарли вернулся, Лайл открыл ящик, отыскал двухдюймовые гвозди, бросил один в трещину. Прислушался, ожидая услышать, как он звякнет на дне, – ничего не дождался.

Поманил к себе брата:

– Наклонись-ка поближе, послушай.

Вторая попытка тоже дала отрицательный результат. Лайл посмотрел на Чарли:

– Что скажешь?

Он покачал головой:

– Может, внизу грязь, песок...

– Может быть. Все равно мы услышали бы что-нибудь...

– Есть идея!

Чарли вскочил, снова побежал наверх и вернулся с кувшином воды.

– Сейчас увидим.

Лайл приложил ухо к трещине, Чарли стал лить туда воду. Слышался только звук текущей тоненькой струйки – снизу не доносилось ни всплеска, ничего подобного.

Лайл сел на пол.

– Не хватало нам только бездонной ямы под домом...

– Чего будем делать? – Чарли ждал от старшего брата ответа.

Ответа не было. Определенно не хочется ставить в известность городские власти. Дом признают аварийным, их выселят. Не для того он проделал долгий путь из Мичигана, чтобы его выселили из первого приобретенного в собственность дома.

Нет, тут нужен человек неболтливый, разбирающийся в строительстве, способный выяснить, в чем дело и как его уладить. Только где его взять, прожив в городе всего десять месяцев?..

– Господи боже мой! – крикнул Чарли, зажимая рукой нос и рот. – Что это?

Лайл не произнес ни слова, задохнувшись от бившей в нос вони, вскочил, бросился к лестнице, ринулся вместе с братом на первый этаж и захлопнул дверь.

На кухне они отдышались, глядя друг на друга.

– Наверно, дом стоит на канализационной трубе, – предположил Лайл.

– Протянутой через кладбище, – добавил Чарли. – Слышал когда-нибудь такую вонь? Хоть немножко похожую?

Он отрицательно покачал головой:

– Никогда. – Невозможно представить, что может издавать такой мерзкий запах. – Что дальше будет? Метеорит пробьет крышу?

– Говорю тебе, Господь нас предупреждает.

– Посылая зловонную бомбу? Едва ли.

Хотя в кухню запах не проникал, Лайл не стал рисковать, вместе с Чарли забив щель под дверью намоченными бумажными полотенцами.

Закончив работу, пошел к холодильнику, вытащил банку пива «Хайнекен». В данный момент с легкостью опрокинул бы двойной «Шлиц», только это уж слишком дешевая уличная привычка.

– Ты чего это, струсил? – спросил Чарли.

– Когда я в последний раз трусил? – возмутился Лайл, сунув ему очередную бутылку пепси.

– Когда под домом после землетрясения открылась бездонная яма.

– Твоя правда. – Лайл сделал добрый глоток холодного пива и сменил тему: – Кстати, парень из компании Джуни-Муни пытался сегодня меня провести, причем не тот, что спрашивал про квадратный корень.

– Лопух Джо? – Чарли снова забегал по комнате.

– Лопух Джек, если верить подписи. Я сразу понял, что с ним будут проблемы. Когда мы побежали из дома, он слышал, как я тебя окликнул по имени, потом спрашивал, почему я при землетрясении упомянул о бомбе. После чего я взял его под наблюдение. Он пристально за нами с тобой следил, ни единого шага не упустил. Хорошо, я заметил, как он оторвал уголок от своего билета.

– Поэтому ты держал их за верхний угол? Сколько помню, всегда держишь снизу посередине. – Чарли нахмурился. – Думаешь, хочет попортить нам жизнь?

– Нет, – покачал головой Лайл. – По-моему, вообще заходить не хотел. Наверно, со скуки решил надо мной посмеяться. Хорошо понимал, что я делаю, но держался спокойно, сидел, не мешал представлению.

Он направился в гостиную, брат потащился следом.

– Может, сам игру ведет?

– Только не нашу, другую... Какую – не спрашивай. – В светло-карих глазах того самого белого парня читалось «не суй нос». – Какую-то свою собственную.

Лайл гордился умением распознавать людей. Без всякого спиритизма и духов, просто с тех пор, как себя помнил, обладал подобным талантом и тонко его отточил.

Нынче талант столкнулся с загадкой по имени Джек. С виду самый обыкновенный парень в неприметной одежде, с темными волосами, карими глазами, не красавец, не урод, ничего особенного... Однако непостижимым образом пробил почти непробиваемую защиту. Кроме туманного предупреждения, Лайл учуял в нем только глубокую скорбь. Поэтому, увидев вопрос «как там моя сестра», инстинктивно добавил: недавно умершая.

Судя по реакции пришедшей с ним женщины, попал в яблочко.

– Впрочем, представление прошло прекрасно, – заключил он. – Может быть, подцепили еще пару рыбок, а когда Джуни-Муни найдет в указанном месте пропавший браслет, будет меня расхваливать каждому, кто согласится слушать.

Чарли сел за пианино, доставшееся им вместе с домом, и забарабанил по клавишам.

– Надо бы научиться лабать.

– Бери уроки, – посоветовал Лайл, подошел к фасадному эркерному окну, слегка отодвинул портьеру, открыв пулевое отверстие в паутине трещин. В отверстие, теперь заполненное полупрозрачным резиновым клеем, легко проходит карандаш. Маленькое, а смертоносное. Он спросил себя в тысячный раз...

Справа что-то мелькнуло. Черт побери! Там кто-то есть!

– Эй! – крикнул Лайл и в приступе ярости бросился к входной двери.

– Чего там еще? – спросил Чарли.

– Гости! – Он рывком распахнул дверь, выскочил на веранду, снова крикнул «Эй!», заметив темную фигуру, бежавшую через лужайку, и пустился следом. Глубоко в подсознании слышались тихие выкрики «осторожно, пуля!», но Лайл не обращал внимания. Кровь клокотала в жилах. Вполне возможно, что это тот самый стрелок, проехавший в прошлый раз мимо дома, только теперь не едет, не стреляет, а улепетывает. Надо догнать и разорвать на части.

В руках у парня что-то вроде большой канистры. Он оглянулся через плечо – в глаза мельком бросилась белая кожа – и швырнул банку в Лайла. Далеко она не улетела – пожалуй, всего на полдюжины футов, – с металлическим звоном упала на землю и покатилась. Освободившись от ноши, парень прибавил скорость, добежал до тротуара и прыгнул в машину, которая тронулась с места, прежде чем захлопнулась дверца.

Лайл, запыхавшись, выскочил на тротуар. Машина уже скрылась из вида. К нему подбежал Чарли, тоже пыхтя, хоть не так тяжело.

– Разглядел в лицо?

– Не успел, не узнал. Видел только, что белый.

– Так я и думал.

Лайл повернул назад.

– Поглядим, что тут у него. – Он присел над банкой, перевернул. Канистра для бензина. – Вот дерьмо!

– Для чего это? Крест хотел запалить?

– Сомневаюсь. – В этом районе белые в меньшинстве, чернокожие лица не редкость. – Дело в бизнесе. Нас хотят выкурить.

Лайл встал, пнул канистру, укатившуюся в траву. В Нью-Йорке куча игроков играет в спиритизм. Это кто-то из них. Остается лишь вычислить.

Только как?