Текст книги "Коварство и любовь. Перчатка"

Фердинанд. Поневоле, миледи? отдал поневоле? но все-таки отдал? И вы можете требовать руки без сердца? Вы можете отнимать у бедной девушки человека, в котором для этой девушки заключен весь мир? Отнимать эту девушку у человека, весь мир которого заключен в ней? Вы, миледи, – за минуту перед тем достойная удивления британка, – вы готовы на это?

Леди. Я должна. (Серьезно и выразительно.) Страсть моя, Вальтер, уступает моей нежности к вам. Честь моя не может сделать такой уступки. Все герцогство говорит о нашем браке. На меня направлены все глаза, все стрелы насмешки. Ничем не смыть моего позора, если подданный герцога отвергнет меня. Боритесь со своим отцом. Защищайтесь, насколько у вас есть силы. Я взорву все мины. (Быстро уходит.)

Майор остается в оцепенении. Пауза. Потом он быстро убегает в главную дверь.

Явление IV

Комната музыканта. Входят Миллер, госпожа Миллер и Луиза.

Миллер (поспешно входя в комнату). Я наперед сказал.

Луиза (кидается к нему в испуге). Что такое, батюшка? Что такое?

Миллер (бегая взад и вперед, как помешанный). Мой парадный кафтан сюда – живо! Я должен предупредить его… и белую манишку! Мне это тотчас же пришло в голову.

Луиза. Ради Бога! что такое?

Жена. Да что случилось? Что такое?

Миллер (бросает ей свой парик). Скорей к парикмахеру! Что случилось? (Подбегает к зеркалу.) И борода опять уже, как щетка. Что случилось? что еще случится, чертова кукла? Все пошло вверх дном! Уже не сносить тебе головы.

Жена. Вот он всегда так! уж сейчас все и на меня.

Миллер. На тебя? Да, проклятая трещотка! А на кого же? Давеча тоже со своим дьявольским бароном… Не сказал я тогда же? Вурм все выболтал.

Жена. Ты-то почем знаешь?

Миллер. Я почем знаю? Поди-ка! там у дверей торчит посланный от министра.

Луиза. Я погибла!

Миллер. Уж и ты-то со своими сладкими глазками! (Злобно смеется.) Уж это так: у кого черт снесет в хозяйстве яичко, у того славная дочка родится. Теперь дело ясно.

Жена. Да почем ты знаешь, что о Луизе дело? Может, тебя рекомендовали герцогу, может, он тебя в оркестр хочет?

Миллер (хватает свою палку). Чтобы тебя громом разразило! В оркестр! да, в такой оркестр, где ты, сводня, будешь дискантом выть, а моя синяя задница будет контрабасом. (Бросается в кресло.) Боже милостивый!

Луиза (садится бледная, как смерть). Матушка, батюшка, почему это мне вдруг страшно стало?

Миллер (вскакивает опять со стула). Только бы мне попалась в лапы эта чернильная душа! Только бы он мне попался! На этом ли свете, или в будущем – уж выколочу я ему и тело и душу! Все десять заповедей, все семь прошений из «Отче наш» и все Книги Моисеевы и всех пророков выпишу ему на шкуре так, что синяки не заживут до самого светопреставления!

Жена. Да, ругайся, кричи! пуще всего этим поможешь. Господи, спаси нас, грешных! Куда нам теперь деться? Что делать? Что начать? Да говори же ты, Миллер! (С воем бегает по комнате.)

Миллер. Сейчас же иду к министру. Я первый заговорю – сам ему все скажу. Ты прежде меня знала. Могла бы мне сказать. Можно бы еще девку уговорить. Было еще время. Так нет! Помаклерить нам надо было – в мутной водице рыбу половить! Вот и наделала дела. Теперь сама и береги свою шкуру. Жри, что наклянчила. Я возьму дочь и марш с ней за границу!

Явление V

Фердинанд фон Вальтер вбегает в испуге и запыхавшись. Те же.

Фердинанд. Был здесь отец?

Луиза (вскакивает в ужасе). Его отец! Всемогущий Боже!

Жена (всплескивает руками). Президент? Пропали мы!

Миллер (злобно хохочет). Слава Богу, слава Богу! Вот нам и развязка!

Фердинанд (бросается к Луизе и крепко сжимает ее в объятиях). Ты моя, хотя бы ад и небо встали между нами!

Луиза. Судьба моя решена… Говори! Ты произнес ужасное имя… Твой отец…

Фердинанд. Ничего, ничего! все улажено! Ведь ты опять со мною. Ведь я опять с тобою! О, дай мне отдохнуть на твоей груди! Это были страшные минуты.

Луиза. Какие? Ты убиваешь меня.

Фердинанд (отступает и многозначительно смотрит на нее). Минуты, Луиза, когда между моим сердцем и тобою встало постороннее лицо; когда моя любовь побледнела перед моею совестью; когда Луиза перестала быть всем для своего Фердинанда.

Луиза закрывает лицо руками и опускается в кресло.

(Фердинанд быстро подходит к ней; безмолвно стоит перед нею, пристально на нее глядя; потом вдруг отходит от нее, в сильной тревоге.) Нет! никогда! невозможно, миледи! это уж слишком. Я не могу принести тебе в жертву это невинное существо! нет! клянусь всемогущим Богом! Я не могу нарушить своей клятвы. Громом небесным звучит она мне из этих смежающихся глаз! Миледи, взгляните! Взгляните, кровожадный отец! И мне убить этого ангела, зажечь адским огнем эту небесную грудь? (Решительно подходит к Луизе.) Я поведу ее к престолу небесного Судии, и он, предвечный, скажет мне – была ли моя любовь преступлением. (Берет ее за руку и подымает с кресла.) Ободрись, моя милая! Ты одержала верх: я возвращаюсь победителем из опаснейшей битвы!

Луиза. Нет, нет! Не скрывай от меня ничего! Произнеси страшный приговор! Ты назвал своего отца, назвал леди. Смертный трепет овладевает мной. Говорят, она выходит замуж.

Фердинанд (падает к ногам Луизы). За меня, несчастная!

Луиза (после некоторого молчания тихим, дрожащим голосом, с ужасающим спокойствием). Что же? Чего я испугалась? Ведь старик-отец не раз говорил мне это; а я все не хотела ему верить.

Молчание.

(Она с громким плачем кидается в объятия отца.) Батюшка! дочь твоя опять с тобою! Прости меня, батюшка! Виновато ли твое дитя, что этот сон был так прекрасен и так ужасно пробуждение?

Миллер. Луиза! Луиза! Боже мой, она вне себя! Дочь моя, бедное мое дитятко! Будь проклят, соблазнитель! Будь ты проклята, сводня!

Жена (с воплем кидается к Луизе). Заслужила ли я это проклятие, моя Луиза? Бог да простит вас, барон! За что вы убиваете эту овечку?

Фердинанд (быстро подходит к ней, с решимостью). Но я сломлю его интриги, разорву все эти железные цепи предрассудка; мой выбор будет выбором свободного человека, и эти мелкие души исчезнут в исполинском подвиге моей любви. (Хочет идти.)

Луиза (с трепетом встает и идет за ним). Останься, останься! Куда ты? Батюшка, матушка! в эту ужасную минуту он нас покидает!

Жена (бежит за ним и хватает его за платье). Сюда приедет президент, он будет грубо обращаться с нашей дочерью, с нами, а вы оставляете нас, господин Вальтер!

Миллер (смеется в бешенстве). Оставляет… А что ж? Отчего бы и нет? Ведь она все ему отдала! (Одною рукою хватает майора, а другою Луизу.) Потерпите, барон! Разве только через нее выйдешь ты из моего дома. Подожди сначала ты своего отца, если ты не подлец! Расскажи ему, как ты вкрался в это сердце, обманщик, или, клянусь Богом, сначала (толкает к нему дочь; потом громко и неистово) ты раздавишь эту несчастную, которую любовь твоя обрекла на такой позор!

Фердинанд (возвращается и ходит взад и вперед в глубокой задумчивости). Правда, власть президента велика. Права отца – громкое слово. Под ним может притаиться и преступление. Далеко может оно повести, далеко. Но к крайней цели ведет лишь любовь. Ко мне, Луиза! вложи свою руку в мою! (Крепко жмет ей руку.) Так же, как Бог не оставит меня при последнем издыхании, клянусь, что минута, которая разъединит наши руки, разорвет и нить, связующую меня с миром.

Луиза. Мне становится страшно. Не смотри на меня! Губы твои дрожат; в глазах такой страшный блеск!

Фердинанд. Нет, Луиза, не дрожи! Не безумие говорит моими устами: это драгоценный дар небес, решение в важную минуту, когда стесненная грудь может облегчить себя лишь неслыханным усилием. Я люблю тебя, Луиза, ты будешь моею! Теперь к отцу! (Быстро идет к дверям и сталкивается в них с президентом.)

Явление VI

Президент со слугами. Те же.

Президент (входя). Он уже тут?

Все в испуге.

Фердинанд (отступая на несколько шагов). В доме невинности.

Президент. Где сын научится быть покорным отцу!

Фердинанд. Оставьте нас…

Президент (прерывая его, Миллеру). Ты отец?

Миллер. Я музыкант Миллер.

Президент (к его жене). Ты мать?

Жена. Да, да! мать.

Фердинанд (Миллеру). Отец, уведи дочь! она того и гляди упадет в обморок.

Президент. Излишняя забота! Мы ее приведем в чувство. (Луизе.) Давно ли ты знакома с президентским сыном?

Луиза. Я не спрашивала, кто он такой. Фердинанд Вальтер ходит ко мне с ноября.

Фердинанд. Боготворит ее!

Президент. Давал он тебе обещания?

Фердинанд. Самые торжественные, еще за несколько минут – перед лицом Бога!

Президент (гневно сыну). Погоди, тебя еще позовут к исповеди в твоих безумствах. (Луизе.) Я жду ответа.

Луиза. Он клялся мне в любви.

Фердинанд. И сдержит клятвы.

Президент. Долго ли мне говорить, чтобы ты молчал? И ты принимала клятвы?

Луиза (нежно). Я отвечала тем же.

Фердинанд (решительно). Союз наш заключен!

Президент. Я велю выкинуть вон это эхо! (Злобно Луизе.) Но, надеюсь, он платил тебе каждый раз?

Луиза (внимательно). Я не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете.

Президент (со злобной усмешкой). Не понимаешь? Я хотел сказать: ведь у каждого ремесла есть, как говорится, золотое дно. И ты, надеюсь, не дарила же свои ласки? Или сама была рада побаловаться с ним, а?

Фердинанд (подбегает в бешенстве). Смерть и ад! Что такое?

Луиза (майору, с негодующим достоинством.) Господин фон Вальтер, вы теперь свободны!

Фердинанд. Батюшка! невинность и в нищенском платье требует уважения.

Президент (с громким хохотом). Забавная выдумка! отец должен уважать сыновнюю стерву!

Луиза (падает без чувств). Праведное небо!

Фердинанд (замахиваясь шпагой на президента, но тотчас же снова опуская ее). Батюшка! раз был я обязан вам жизнью – долг мой уплачен! (Вкладывает шпагу в ножны.) Обязательство сыновней покорности разорвано.

Миллер (до сих пор боязливо стоявший в стороне, выступает тревожно вперед и говорит, то скрежеща зубами от бешенства, то дрожа от страха). Ваше превосходительство – кому дитя ближе, как не отцу? – извините! Кто позорит дочь – бьет в лицо отца, а на пощечину отвечают пощечиной – такая у нас такса. Извините!

Жена. Господи, спаси нас и помилуй! Вот и старик еще расходился – пропадут наши головушки!

Президент (не слушая). А! и сводник поднялся! Мы сейчас с тобой поговорим, сводник!

Миллер. Извините, меня зовут Миллер; если угодно послушать адажио – извольте! а сводничать я не умею! Пока этого народу много при дворе, нас, мещан, еще не требуется. Извините!

Жена. Ради Бога, старик! ты погубишь и жену, и дочь.

Фердинанд. Играя такую роль, батюшка, вам хоть бы от свидетелей себя избавить!

Миллер (подходит к нему ближе). Хорошо и честно сказано! Извините! Ваше превосходительство, распоряжайтесь, как хотите, в герцогстве, а это мой дом! Низко вам поклонимся, если случится подавать прошение, а непрошеного гостя выбросим за порог! Извините!

Президент (бледнея от бешенства). Что?! Что такое? (Подходит к нему ближе.)

Миллер (осторожно отступает). Это было лишь мое мнение, господин барон. Извините.

Президент (вне себя от злости). А, мерзавец! С твоими дерзкими мнениями я тебя упечатаю в острог. Эй, полицию сюда!

Некоторые из слуг уходят.

(Президент в бешенстве ходит скорыми шагами по комнате.) Отца – в острог! мать и потаскушку-дочь – к позорному столбу! Правосудие поможет моему бешенству! За это посрамление я потребую страшного удовлетворения. Чтобы подобная сволочь смела разрушать мои планы и безнаказанно стравливать отца с сыном?! Постойте, ничтожные! Я утолю свою ненависть вашею погибелью! Все отродье, отца, мать и дочь, – отдам в жертву своему мщению!

Фердинанд (подходит к ним с спокойною уверенностью). Погодите еще! Не бойтесь! Я с вами! (Президенту с покорностью.) Не будьте так поспешны, батюшка! Если вы дорожите собою – не употребляйте насилия! Есть уголок в моем сердце, где еще не слышалось никогда слово «отец». Не затрагивайте этого уголка!

Президент. Молчи, негодяй! Не раздражай меня еще больше!

Миллер (приходя в себя из бесчувственного оцепенения). Присмотри за дочерью, жена! Я побегу к герцогу. Придворный портной – сам Бог подал мне эту мысль – придворный портной учится у меня на флейте. Он поможет мне добраться до герцога. (Хочет идти.)

Президент. До герцога? Ты, видно, забыл, что я – порог, через который надо перескочить или сломать шею! До герцога, безмозглая голова? Попробуй это, когда будешь, заживо погребенный, сидеть в подземелье, в тюрьме, где любовно переглядываются ночь и ад, и куда не проникает ни звук, ни свет. Греми тогда своими цепями и плачь, что дожил до такой беды!

Явление VII

Полицейские. Те же.

Фердинанд (подбегает к Луизе, которая замертво падает к нему на руки). Луиза! Помогите! Спасите! Испуг убил ее!

Миллер хватает свою палку, надевает шляпу и становится в оборонительное положение. Жена кидается на колени перед президентом.

Президент (к полицейским, показывая им ордер). Берите их – именем герцога! Прочь от этой потаскушки, мальчишка! Не беда, что она в обмороке. Когда наденут на нее железный ошейник, ее приведут в чувство уличные мальчишки камнями и грязью.

Жена. Смилуйтесь, ваше превосходительство! Смилуйтесь! сжальтесь!

Миллер (сердито поднимая с полу жену). Умоляй Бога, старая шкура, а не мерзавца! Заодно уж и мне идти в острог.

Президент (кусая губы). Смотри, не ошибись в расчете, каналья! Можешь еще и на виселицу попасть. (Полицейским.) Что вам сказано?

Полицейские теснятся к Луизе.

Фердинанд (подбегая к ней и становясь перед нею, в ожесточении). Кто посмеет? (Выхватывает шпагу вместе с ножнами и защищается эфесом.) Пусть дотронется до нее, кто и жизнь свою продал полиции! (Президенту.) Пощадите себя! не доводите меня до крайности, батюшка!

Президент (с угрозой полицейским). Если вам дорог ваш хлеб, трусы…

Фердинанд. Прочь, дьяволы! говорят вам, прочь! Еще раз: пожалейте себя! не доводите меня до крайности, батюшка!

Президент (в бешенстве полицейским). Так вот ваше усердие, мошенники!

Полицейские хватают Луизу смелее.

Фердинанд. Если уж на то пошло… (Обнажает шпагу и ранит некоторых из полицейских.) Прости мне, небесное правосудие!

Президент (вне себя от гнева). Посмотрим, тронет ли и меня эта шпага! (Сам схватывает Луизу, поднимает ее и передает одному из полицейских.)

Фердинанд (с горьким смехом). Батюшка! батюшка! вы представляете язвительный пасквиль на божество: плохо же знает оно людей, что из отличных палачей делает дурных министров!

Президент (полицейским). Уведите ее!

Фердинанд. Батюшка! она будет стоять у позорного столба, но вместе с майором, сыном президента! Вы все еще настаиваете на этом?

Президент. Тем забавнее будет спектакль. Ведите!

Фердинанд. Батюшка, я брошу свою офицерскую шпагу к ее ногам. Вы все настаиваете?

Президент. Шпага твоя и на тебе привыкла к позору. Ведите! ведите! вы слышали мою волю!

Фердинанд (отталкивает одного из полицейских, одною рукою хватает Луизу, а другою заносит над ней шпагу). Батюшка! я не позволю позорить мою супругу: я скорее заколю ее! Вы все еще настаиваете?

Президент. Что ж? если клинок твой востер…

Фердинанд (выпускает Луизу из рук и поднимает глаза к небу). Ты мне свидетель, всемогущий Боже! я перепробовал все человеческие средства – теперь надо приняться за дьявольские. Ведите ее к позорному столбу! (Кричит на ухо президенту.) А тем временем я расскажу во всей столице историю о том, как попадают в президенты! (Уходит.)

Президент (как громом пораженный). Что такое?.. Фердинанд!.. Оставьте ее! (Бежит вслед за майором.)

Третье действие

Зал у президента.

Явление I

Входят президент и секретарь Вурм.

Президент. Проклятая штука!

Вурм. Я этого опасался, ваше превосходительство. Насилие всегда раздражает мечтателей, но никогда не обращает их.

Президент. Я возлагал все свои надежды на этот арест. Я так рассуждал: если девушку опозорить – он, как офицер, отступится.

Вурм. Прекрасно! Но без позора дело бы и не обошлось.

Президент. А все-таки – как подумаю теперь хладнокровно – мне не следовало поддаваться. Он наверное никогда бы не привел в исполнение своей угрозы.

Вурм. Не думайте этого! Раздраженная страсть готова на всякое безумие. Вы говорите, майор всегда покачивал головою, глядя на ваше управление? Очень верю. Правила, которые он привез сюда из академии, с первого же раза показались мне не совсем ясны. На что могут годиться фантастические мечты о великодушии и личном благородстве при дворе, когда высшая мудрость заключается в том, чтобы было и великим и малым спокойно – на известный лад! Он слишком молод и слишком горяч. Ему не может нравиться медленный, извилистый ход интриги, и затронуть его самолюбие способно только что-нибудь великое или необыкновенное.

Президент (с досадою). Все это очень дельно, да исправит ли это наши дела?

Вурм. Я хотел указать вашему превосходительству на рану, а может быть, и на лекарство. При таком характере – извините – или не следовало вовсе откровенничать, или не надо было ссориться. Он презирает средства, которые возвысили вас. Может быть, до сих пор только как сын удерживал он язык предателя. Дайте ему случай хорошенько сбросить с себя сыновний долг; заставьте его, повторяя нападения на его страсть, думать, что вы для него – не нежный отец, и у него выступят на первый план обязанности патриота. Уж одна странная фантазия – принести правосудию такую замечательную жертву, – могла бы прельстить его и заставить пожертвовать своим отцом.

Президент. Вурм! Вурм! Ты подводишь меня к страшной бездне!

Вурм. Я и отведу вас. Могу я говорить откровенно?

Президент (садясь). Как приговоренный со своим товарищем.

Вурм. В таком случае, извините меня. Вы, мне кажется, обязаны всем своим президентством гибкой придворной науке; отчего не вверили вы себя ей и как отца? Я помню, с каким чистосердечием вы уговорили тогда своего предшественника сыграть партию в пикет и провели у него чуть не целую ночь, дружески попивая с ним бургонское; а ведь в эту самую ночь должна была вспыхнуть подведенная под него мина и взорвать его на воздух. Зачем указали вы на врага своему сыну? Ему совсем бы не следовало знать, что мне известны его любовные дела. Вы могли бы расстроить этот роман со стороны девушки и удержать за собой сердце сына. Вам бы следовало сыграть роль ловкого полководца, который нападает не на главные силы врага, а старается разъединить его отряды.

Президент. Да как я мог это сделать?

Вурм. Очень просто – и дело еще не совсем проиграно. Забудьте на время, что вы отец. Не вступайте в борьбу со страстью, которую каждое сопротивление только усиливает. Предоставьте мне на ее же огне вывести червя, который ее подточит.

Президент. Это мне любопытно.

Вурм. Или я плохо понимаю барометр души, или майор так же ужасен в ревности, как и в любви. Заподозрите девушку в его глазах – хоть даже без всякого основания. Довольно одного грана дрожжей, чтобы привести целую массу в разрушительное брожение.

Президент. Но откуда взять этот гран?

Вурм. Вот мы и дошли до главного пункта. Прежде всего объясните мне, многим ли вы рискуете при дальнейшем упорстве майора? В какой степени для вас важно покончить роман с мещанскою девушкою и привести в исполнение план относительно леди Мильфорд?

Президент. Можешь ли ты об этом спрашивать, Вурм? Я рискую всем своим влиянием, если свадьба с леди не удастся, и головою, если стану принуждать майора.

Вурм (с одушевлением). Теперь будьте так добры и выслушайте меня! Майора мы опутаем хитростью. Против девушки призовем на помощь всю нашу власть. Мы продиктуем ей любовную записочку к третьему лицу и ловким образом подсунем ее майору.

Президент. Глупая выдумка! Так она сейчас и согласится написать свой собственный смертный приговор!

Вурм. Должна согласиться, только уполномочьте меня! Я знаю вдоль и поперек это доброе сердце. У нее всего две слабые стороны, которыми можно покорить ее совесть – отец ее и майор. Последний останется совсем в стороне, и тем лучше можно нам распорядиться с музыкантом.

Президент. Например?

Вурм. После того, что вы рассказали мне о сцене в его доме, нет ничего легче, как пригрозить старику уголовным судом. Любимец герцога и хранитель печати есть некоторым образом двойник его величества. Оскорбить президента – то же, что оскорбить его величество. По крайней мере, этим ловким пугалом я сумею вытянуть в нитку бедного музыканта.

Президент. Но не надо заводить серьезного дела.

Вурм. Как можно! надо только поставить всю семью в затруднительное положение. Прежде всего мы засадим втихомолку музыканта. Чтобы напугать побольше, можно взять и мать – наговорить об уголовном обвинении, об эшафоте, о пожизненном заключении в крепость, а единственным условием их освобождения сделать письмо дочери.

Президент. Прекрасно! Понимаю.

Вурм. Она любит отца до страсти, можно сказать. Опасность его жизни – по крайней мере, его свободе, упреки совести, что она сама подала к тому повод, невозможность обладать майором, наконец, путаница в голове, о чем я позабочусь, – все это вместе… она должна попасть в ловушку…

Президент. Но сын мой? Ведь он, пожалуй, тотчас обо всем догадается! Это взбесит его еще больше.

Вурм. Уж это предоставьте мне. Отца и мать мы выпустим не прежде, чем вся семья даст нам формальную клятву держать все дело в секрете и подтвердить обман.

Президент. Клятву? Да что значит клятва, дурак?

Вурм. Для нас ничего, ваше превосходительство, но для этого сорта людей – все. Теперь посмотрите, как ловко таким образом оба мы достигаем цели. Девушка потеряет любовь майора и свою добрую славу. Отец и мать попритихнут, и мало-помалу вся эта передряга так их укротит, что они под конец станут считать милостью, если я, для исправления репутации их дочери, предложу ей руку.

Президент (качает головою и смеется). Да ты меня перехитрил, плут! Все придумано дьявольски тонко! Ученик превзошел учителя! Теперь вот в чем вопрос: к кому должно быть адресовано письмо? С кем ее заподозрить?

Вурм. Разумеется, с таким человеком, который или все выиграет, или все потеряет от решения вашего сына.

Президент (подумав немного). Я знаю только гофмаршала.

Вурм (пожимая плечами). Будь я Луиза Миллер, он был бы не в моем вкусе.

Президент. Отчего же нет? Превосходно! Блестящий наряд – атмосфера eau dе mille fleurs и мускуса – что ни слово, то пошлость и горсть червонцев. Будто все это не может, наконец, вскружить голову мещаночке? Ах, мой друг! ревность не так разборчива. Я пошлю за маршалом. (Звонит.)

Вурм. Между тем, пока ваше превосходительство займетесь им и прикажете арестовать скрипача, я пойду и сочиню требуемое любовное письмо.

Президент (идет к письменному столу). Когда напишешь – принеси мне его прочесть.

Вурм уходит.

(Президент садится писать.)

Входит камердинер.

(Президент встает и подает ему бумагу.) Сию же минуту послать этот приказ об аресте в полицию. Кто-нибудь другой из вас пусть сходит к гофмаршалу и попросит его ко мне.

Камердинер. Господин гофмаршал только что изволил подъехать к крыльцу.

Президент. Тем лучше. Но арест произвести как можно тише. Скажи там, чтобы не вышло шуму.

Камердинер. Слушаюсь, ваше превосходительство.

Президент. Понимаешь? как можно тише!

Камердинер. Слушаю, ваше превосходительство. (Уходит.)