Текст книги "Коварство и любовь. Перчатка"

Явление II

Президент и гофмаршал.

Гофмаршал (торопливо). А я к вам en pass ant[5]5
  Мимоходом (фр.).


[Закрыть], милейший. Ну что вы? как поживаете? Сегодня вечером идет большая опера «Дидона», удивительнейший фейерверк – весь город будет пылать. Надеюсь, вы посмотрите? А?

Президент. У меня теперь в доме такой фейерверк, что того и гляди, и меня, и все мое величие взорвет на воздух! Вы как раз кстати приехали, любезный маршал, – посоветовать мне и деятельно помочь в деле, которое нас обоих или далеко подвинет, или совсем убьет. Садитесь!

Гофмаршал. Вы меня пугаете, голубчик!

Президент. Я вам говорю: или подвинет, или совсем убьет. Вы знаете мой проект насчет майора и леди. Вы понимаете, как было необходимо упрочить и ваше, и мое счастье. Все может рухнуть, Кальб. Фердинанд мой не соглашается.

Гофмаршал. Не соглашается? не соглашается? Да ведь я раструбил об этом по всему городу! Все уж говорят о свадьбе.

Президент. Вы можете прослыть по всему городу лгуном. Он любит другую.

Гофмаршал. Вы шутите? Будто это препятствие!

Президент. Самое непреодолимое с такой упрямой головой.

Гофмаршал. Надо быть без ума, чтобы отказаться от своего счастья – не правда ли?

Президент. Спросите его и послушайте, что он ответит.

Гофмаршал. Mon Dieu! да что же он может ответить?

Президент. Что он откроет всему свету преступление, которое вывело нас в знать; что он укажет наши фальшивые письма и отчеты; что обоих нас выдаст с головою – вот что он может ответить!

Гофмаршал. Полноте! что вы?

Президент. Он так ответил. Он даже был готов привести все это в исполнение! Я едва мог отвратить его от этого своим величайшим унижением. Что вы на это скажете?

Гофмаршал (с тупым выражением на лице). Я ничего не могу придумать.

Президент. Это бы еще ничего. Но в то же время шпионы доносят мне, что обер-шенк Бок уже совсем готов посвататься за леди.

Гофмаршал. Вы меня с ума сводите! Кто такой – Бок, вы говорите? Да знаете ли вы, что мы смертельные враги? Знаете почему?

Президент. В первый раз слышу.

Гофмаршал. Милейший! я вам расскажу – и у вас волосы дыбом поднимутся. Помните вы придворный бал – этому теперь двадцать первый год, – помните, еще на нем танцевали в первый раз английскую кадриль, и графу Мершауму облило костюм домино горячим воском с люстры? Ах, Боже мой! да вы, разумеется, помните!

Президент. Разве такие вещи забываются?

Гофмаршал. Ну да. Так вот, видите ли, принцесса Амалия в пылу танца потеряла подвязку. Все, разумеется, пришло в тревогу. Бок и я – мы были еще камерюнкерами – ползаем по всей зале, ищем подвязку. Наконец я увидел ее. Бок это замечает, кидается на нее, вырывает у меня из рук… вообразите! подает ее принцессе, и на его долю достается милостивая улыбка. Как вы это назовете?

Президент. Наглость!

Гофмаршал. Достается милостивая улыбка! Я чуть не упал в обморок! Видана ли подобная подлость? Наконец я ободряюсь, подхожу к ее высочеству и говорю: «Ваше высочество! фон Бок был так счастлив, что передал вам подвязку; но кто первый увидел ее – награжден уже одним этим и молчит».

Президент. Браво, маршал! Брависсимо!

Гофмаршал. И молчит… Но я не забуду этого Бока до Страшного суда. Подлый, пресмыкающийся льстец! Да это не все! Когда мы оба кинулись на пол, к подвязке, Бок стер у меня с головы на правой стороне всю пудру и погубил меня на весь бал.

Президент. И этот человек женится на Мильфорд и будет первой особой при дворе!

Гофмаршал. Вы воткнули мне нож в сердце. Он женится… он будет… Но почему же? Я не вижу необходимости.

Президент. Фердинанд мой не соглашается, а другого охотника нет.

Гофмаршал. Да неужто вы не знаете никакого средства заставить майора решиться? Хоть какого-нибудь самого странного, самого отчаянного средства? Да для нас нет теперь ничего такого, перед чем бы можно было остановиться – только бы помешать проклятому Боку!

Президент. Я знаю только одно средство – и оно зависит от вас.

Гофмаршал. От меня? какое же это средство?

Президент. Рассорить майора с его возлюбленной.

Гофмаршал. Рассорить? То есть, как это? и что же я могу сделать?

Президент. Все будет улажено, если мы заподозрим в его глазах девушку.

Гофмаршал. В чем же? В воровстве, хотите вы сказать?

Президент. Ах, что вы? Кто же этому поверит? Нет, что у нее есть другой любовник.

Гофмаршал. И этот другой…

Президент. Это вы, барон.

Гофмаршал. Я? Она дворянка?

Президент. К чему это? Что за глупость? Она дочь музыканта.

Гофмаршал. Значит, мещанка? Это не подойдет.

Президент. Что не подойдет? Какой вздор! Да кому же может прийти в голову справляться о родословной у хорошенькой девушки?

Гофмаршал. Но ведь я человек женатый… И моя репутация при дворе…

Президент. А! это другое дело! Извините, я не знал, что для вас важнее быть человеком безукоризненной нравственности, чем человеком с влиянием. Оставим этот разговор.

Гофмаршал. Ах, полноте, барон! Я не так вас понял.

Президент (холодно). Нет, нет. Вы совершенно правы; мне уж и самому надоело. Я остановлю машину. Пусть Бок будет первым министром. Не только свету, что в окошке, – я попрошу у герцога отставку.

Гофмаршал. А я? Вам хорошо говорить! вы ученый! А я – mon Dieu! – что будет со мною, если меня оставит его высочество!

Президент. Вы будете вчерашним каламбуром, прошлогоднею модой.

Гофмаршал. Умоляю вас, милейший! Выбросьте из головы эту мысль! Я готов на все!

Президент. Итак, вы готовы дать свое имя для свидания, которое письменно назначит вам эта Миллер?

Гофмаршал. Боже мой! разумеется!

Президент. Вы выроните это письмо где-нибудь в таком месте, где оно может попасться на глаза майору.

Гофмаршал. Например, на параде. Я как будто нечаянно выроню его, вынимая носовой платок.

Президент. И разыграйте перед майором роль ее любовника.

Гофмаршал. Mort de ma vie![6]6
  «Смерть моей жизни» – французское выражение, означающее крайнее нетерпение.


[Закрыть] уж я его отделаю! я отобью у дерзкого охоту мешать моим амурам!

Президент. Итак, все улажено! Письмо будет написано сегодня же. Вы перед вечером зайдете сюда взять его и уговориться со мной насчет вашей роли.

Гофмаршал. Как только сделаю шестнадцать визитов чрезвычайной важности. Поэтому извините меня, что я не остаюсь. (Идет.)

Президент (звонит). Я рассчитываю на вашу ловкость, маршал!

Гофмаршал (оглядываясь). Ах, mon Dieu, ведь вы меня знаете!

Явление III

Президент. Вурм.

Вурм. Скрипача и его жену преспокойно и без всякого шуму отправили под арест. Не угодно ли вашему превосходительству прочесть теперь письмо?

Президент (прочитав). Превосходно, Вурм! превосходно! И маршал клюнул! Яд, подобный этому, способен превратить любое здоровье в гнойную проказу. Теперь надо сейчас отправиться с предложениями к отцу, а потом хорошенько заняться дочерью.

Расходятся в разные стороны.

Явление IV

Комната в квартире Миллера. Луиза. Фердинанд.

Луиза. Умоляю тебя, перестань! Я уже не жду больше счастливых дней. Все надежды мои рухнули.

Фердинанд. Зато мои надежды возросли! Отец мой раздражен: он направит на вас все орудия. Он принудит меня сделаться бесчеловечным сыном. Я уже не опираюсь на мой сыновний долг. Бешенство и отчаяние вынудят у меня черную тайну совершенного им убийства. Сын выдаст отца в руки палача… это наибольшая опасность. Но что значат и высшие опасности, когда любовь моя решается на дерзкий шаг? Послушай, Луиза! мысль великая и дерзкая, как моя страсть, теснится ко мне в душу. Ты, Луиза, и я, и любовь! не все ли небо заключено в этом кругу? Или тебе нужно еще что-нибудь?

Луиза. Довольно! Замолчи! Мне страшно то, что ты хочешь сказать!

Фердинанд. Ведь мы ничего не требуем больше от мира; так зачем же нам из милости просить у него одобрения? К чему рисковать там, где нечего выиграть и можно все потерять? Разве не так же страстно будут гореть эти глаза, где бы они ни отражались, – в Рейне, в Эльбе или в Балтийском море? Отечество мое там, где меня любит Луиза! Следы ног твоих в дикой песчаной пустыне для меня дороже старого собора на моей родине! Станем ли мы жалеть о пышности городов? Где бы мы ни были, Луиза, солнце так же будет восходить и так же закатываться. А перед этим зрелищем бледнеют и самые высшие усилия искусства! У нас не будет храма, где бы мы могли молиться Богу; но ночь окружит нас вдохновляющим мраком; сменяющийся месяц будет указывать нам дни воздержания, вместе с нами будет молиться благоговейное сонмище звезд! Можем ли мы истощиться в беседах любви? Улыбки моей Луизы довольно для столетий, и я не успею исследовать эту слезу, как уже и кончен сон жизни!

Луиза. Будто у тебя нет иных обязанностей, кроме твоей любви?

Фердинанд (обнимая ее). Твое спокойствие – моя священная обязанность!

Луиза (очень серьезно). Так молчи же и оставь меня. У меня есть отец, у которого нет другого достояния, кроме единственной дочери, – которому завтра минет шестьдесят лет и который не уйдет от мщения президента.

Фердинанд (быстро прерывая ее). Мы возьмем его с собою! Не возражай мне, милая! Я пойду, превращу в деньги свои вещи, сделаю заем на имя моего отца. Не грех ограбить разбойника, и разве богатство его не куплено кровью родной земли? Ровно в час ночи будет готов экипаж. Вы сядете в него – и мы уедем!

Луиза. А за нами последует проклятие твоего отца! Таких проклятий, безрассудный, не произносят бесплодно и убийцы; такими проклятиями небесное мщение увеличивает муки преступника на плахе. Это проклятие будет беспощадно преследовать нас, беглецов, как призрак, от моря до моря! Нет, мой милый: если только лишь преступление может дать мне тебя, то я найду в себе силы отказаться от тебя…

Фердинанд (стоит мрачно и говорит про себя). В самом деле?

Луиза. Потерять! О, безгранично ужасна эта мысль – так ужасна, что способна сокрушить бессмертный дух и погасить яркий румянец радости. Фердинанд! потерять тебя! Но ведь мы теряем лишь то, чем обладали, а ты принадлежишь твоему окружению. Мои притязания были святотатством – и я с горечью отказываюсь от них!

Фердинанд (кусая нижнюю губу, с выражением скорби на лице). Отказываешься?

Луиза. Нет! взгляни на меня, милый Вальтер! не улыбайся так горько! Взгляни! дай мне оживить своим порывом твое умирающее мужество! позволь мне быть героиней этой минуты – возвратить отцу отшатнувшегося сына – отказаться от союза, который покачнул бы основы мещанского мира и разрушил бы всеобщий вечный порядок. Я преступница: сердце мое питало дерзкие, безумные желания! Несчастье дано мне в наказание, – так предоставь же мне сладкое, обольстительное заблуждение, что я принесла жертву. Неужели ты откажешь мне в этом наслаждении?

Фердинанд, в рассеянности и бешенстве взявший скрипку и пробовавший на ней играть, обрывает струны, разбивает инструмент об пол и громко хохочет.

Луиза. Вальтер! Боже праведный! что с тобою, ободрись! В эту минуту нужно мужество – это минута разлуки. У тебя есть сердце, милый Вальтер! я знаю его! Горячая, как жизнь, твоя любовь, и нет ей пределов, как вселенной! Подари ее благородной и более достойной – и она не позавидует самым счастливейшим женщинам! (Сдерживая слезы.) Со мною тебе не следует больше видеться. Пусть суетная, обманутая девушка выплачет в одиноких стенах свое горе! Что кому за дело до ее слез? Все пусто, все вымерло в моем будущем. Но я буду порою услаждать себя поблекшим венком прошедшего. (Отвернув лицо, подает ему дрожащую руку.) Прощайте, господин фон Вальтер!

Фердинанд (приходя в себя от оцепенения). Я уеду, Луиза! И ты в самом деле не хочешь бежать со мною?

Луиза (садится в глубине комнаты и закрывает лицо руками). Долг мой велит мне остаться и терпеть.

Фердинанд. Ты лжешь, изменница! Другое останавливает тебя здесь.

Луиза (тоном глубочайшей, подавленной скорби). Оставайтесь при этом предположении: с ним, может быть, горе не так горько.

Фердинанд. Холодный долг в ответ на пламенную любовь! И ты хочешь отвести мне глаза этою сказкою? У тебя есть любовник; и горе тебе и мне, если подозрение мое оправдается! (Быстро уходит.)

Явление V

Луиза одна. Она остается какое-то время без движения и без слов; наконец встает, выходит вперед и боязливо осматривается.

Луиза. Где это батюшка с матушкою? Ведь отец обещал воротиться через несколько минут, а вот уже прошло целых пять ужасных часов. Уж не случилось ли с ними какой беды? Что со мною? у меня что-то сердце замирает.

В эту минуту входит в комнату Вурм и останавливается в глубине сцены. Луиза не замечает его.

Ведь этого ничего нет… это лишь страшная игра разгоряченной крови… Стоит лишь раз переполниться душе ужасом – и глазам в каждом углу представляются привидения.

Явление VI

Луиза. Секретарь Вурм.

Вурм (подходя ближе). С добрым вечером, мадемуазель Миллер.

Луиза. Боже мой! кто тут? (Она оборачивается, замечает Вурма и в испуге отступает.) Это ужасно! ужасно! Мое грозное предчувствие уже готово сбыться! (Вурму с презрительным взглядом.) Вы ищете, может быть, президента? Его здесь нет.

Вурм. Я ищу вас.

Луиза. Удивляюсь, что вы пошли не на площадь.

Вурм. Зачем же туда?

Луиза. Увести вашу невесту от позорного столба.

Вурм. Мадемуазель Миллер! Вы напрасно меня подозреваете.

Луиза (не желая отвечать). Что вам угодно?

Вурм. Меня прислал ваш батюшка.

Луиза (в испуге). Батюшка! Где он?

Вурм. Где не очень хотел бы быть.

Луиза. Ради Бога! Скорее! У меня замирает сердце… Где батюшка?

Вурм. В тюрьме, если вам непременно хочется это знать.

Луиза (обращая взор к небу). Господи! В тюрьме? За что же?

Вурм. По приказанию герцога.

Луиза. Герцога?

Вурм. За оскорбление его величества в лице его представителя.

Луиза. Что? что такое? О Боже всемогущий!

Вурм. Ему назначено примерное наказание.

Луиза. Только этого недоставало! только этого… Да, да! у сердца моего были, кроме Фердинанда, заветные привязанности: можно ли было пощадить их? Оскорбление величества… Небесное провидение! спаси, спаси мою гаснущую веру! А Фердинанд?

Вурм. Должен выбрать или леди Мильфорд, или проклятие и лишение наследства.

Луиза. Страшная свобода выбора! И все-таки, все-таки он счастливее! Ему не приходится терять отца. Впрочем, не иметь отца – уже достаточно горя! Отец мой обвинен в оскорблении его величества, милому моему – или леди, или проклятие и лишение наследства… Это поразительно! Высшая подлость – тоже совершенство. Совершенство? Нет! Недостает еще одного… Где моя мать?

Вурм. В рабочем доме.

Луиза (со скорбной улыбкой). Теперь все… все! И я на свободе – лишенная всех привязанностей, и слез, и радостей, лишенная провидения. На что мне оно теперь? (Тяжелое молчание.) Может быть, у вас есть что-нибудь еще в запасе? Договаривайте. Теперь я могу выслушать все.

Вурм. Что случилось, вы знаете.

Луиза. Но не знаю, что случится. (Молчание. Она осматривает Вурма с ног до головы.) Бедный человек! у вас печальное ремесло; с ним невозможно быть счастливым. Делать других несчастными – ужасно; но возвещать им несчастья – отвратительно… каркать им вороном, смотреть, как окровавленное сердце трепещет в железных клещах необходимости, как христиане сомневаются в Боге… Боже, сохрани меня! Да если б за каждую каплю слез, которую вы видите, давали по бочке золота – я не хотела бы быть на вашем месте! Что же может еще случиться?

Вурм. Не знаю.

Луиза. Вы не хотите этого знать! Эта трусливая весть опасается слов; но в могильной тишине вашего лица я вижу страшный призрак! Что же еще остается? Вы сказали: герцог хочет примерно наказать? Что же такое, по-вашему, примерно?

Вурм. Не расспрашивайте меня больше…

Луиза. Послушайте! Вы были учеником палача. Иначе вы не сумели бы сначала тихо и осторожно проводить железом по сломанным суставам и дразнить замирающее сердце легким, щадящим прикосновением. Какая судьба ждет моего отца? В том, что вы говорите с усмешкою, – смерть: чего же вы не хотите сказать? Говорите! Обрушьте на меня сразу весь страшный груз! Что ждет моего отца?

Вурм. Криминальный процесс.

Луиза. Да что это такое? Я ничего не знаю, не понимаю, чтó значат ваши страшные латинские слова. Что это такое – криминальный процесс?

Вурм. Суд на жизнь или смерть.

Луиза (решительно). Благодарю вас! (Убегает в соседнюю комнату.)

Вурм (в смущении). Что это значит? Уж дура не вздумала ли… черт возьми! Не может быть! Я побегу за нею – я отвечаю за ее жизнь… (Хочет идти за Луизой.)

Луиза (возвращается, накинув на себя плащ). Извините меня, господин Вурм! надо запереть дверь: я ухожу.

Вурм. Куда же так поспешно?

Луиза. К герцогу. (Хочет идти.)

Вурм. Что? куда? (Удерживает ее в испуге.)

Луиза. К герцогу. Разве вы не слышите? К тому самому герцогу, который хочет повелеть судить моего отца на жизнь или смерть… нет! не хочет – должен велеть судить, потому что этого хотят несколько злодеев. Во всем этом процессе об оскорблении величества герцог участвует только своим царственным достоинством да своею герцогскою подписью.

Вурм (злобно хохочет). К герцогу!

Луиза. Я знаю, над чем вы смеетесь, – да ведь я иду туда не в надежде на милость – Боже меня сохрани! Я хочу только встревожить его своим криком. Я слыхала, что великие этого мира еще не знают, что такое горе – не хотят знать. Я скажу ему, что такое горе, покажу ему в конвульсиях смерти, что такое горе; из моих стонов, проникающих до мозга костей, узнает он, что такое горе; и когда после моего рассказа дыбом встанут у него на голове волосы, я прокричу ему на ухо, что на смертном одре так же хрипят и земные боги, и что на Страшном суде смешаются в одну толпу и герцоги и нищие. (Хочет идти.)

Вурм (со злобною радостью). Идите, идите! Умнее ничего нельзя выдумать! Я вам советую идти и даю вам слово, что герцог согласится.

Луиза (вдруг останавливается). Что вы сказали? вы мне сами советуете? (Быстро возвращается.) Что же это? Уж если этот человек мне советует, это должно быть что-нибудь ужасное. Откуда вы знаете, что герцог согласится?

Вурм. Конечно, не даром.

Луиза. Не даром? Какою же ценою он продает свое милосердие?

Вурм. Такая хорошенькая просительница чего-нибудь да стоит!

Луиза (стоит в оцепенении, потом дрожащим голосом). Боже праведный!

Вурм. Надеюсь, цена невелика, когда надо спасти отца.

Луиза (вне себя ходит по комнате). Да, да! это правда; они защищены, ваши высокие владыки, – защищены от истины своими пороками, как мечами херувимов. Пусть Бог поможет тебе, батюшка! Дочь твоя скорее умрет за тебя, чем согрешит.

Вурм. Для бедного, покинутого старика это будет утешительная новость. «Моя Луиза, – говорил он мне, – уронила меня; она меня и поднимет». Пойду передать ему ваш ответ, мадемуазель Миллер. (Как будто собирается идти.)

Луиза (спешит за ним и удерживает его). Остановитесь! остановитесь! погодите! Как поспешен этот сатана, когда хочет свести с ума! Я уронила его – я должна его поднять! Говорите же! советуйте! Что должна я сделать?

Вурм. Есть лишь одно средство…

Луиза. Что же?

Вурм. И ваш батюшка желает…

Луиза. И батюшка?.. Что же это за средство?

Вурм. Это совсем легко.

Луиза. Для меня ничего нет тяжелее стыда!

Вурм. Если вы захотите освободить майора…

Луиза. От его любви? Вы шутите надо мною – вы предоставляете моей воле то, к чему я принуждена поневоле.

Вурм. Вы не так меня поняли, милая Луиза. Майор должен отступиться первый – и добровольно.

Луиза. Он не отступится!

Вурм. Так кажется. Кто бы стал обращаться к вам, если бы кто-то другой мог в этом помочь?

Луиза. Да могу ли я принудить его ненавидеть меня?

Вурм. Мы попробуем. Сядьте-ка.

Луиза (в испуге). Что вы замышляете?

Вурм. Сядьте и пишите. Вот перо, чернила и бумага.

Луиза (садится в сильнейшей тревоге). Что мне писать? к кому писать?

Вурм. К палачу вашего отца.

Луиза. О! вы мастер истязать души! (Хватает перо.)

Вурм (диктует). «Милостивый государь… (Луиза пишет дрожащею рукою.) Вот уже три нестерпимых дня, как мы не видались».

Луиза (останавливается и кладет перо). К кому письмо?

Вурм. К палачу вашего отца.

Луиза. Боже мой!

Вурм. «Остерегайтесь майора, который целый день стережет меня, как Аргус».

Луиза (вскакивает). Это неслыханная подлость! К кому письмо?

Вурм. К палачу вашего отца.

Луиза (ходит взад и вперед, ломая руки). Нет! нет! это бесчеловечно! О небо! наказывай людей по-человечески, когда они раздражают тебя. Но зачем повергать меня между двух ужасов? Зачем колебать меня между смертью и позором? Зачем сажать мне на плечи этого адского вампира? Делайте, что хотите. Я ни за что не стану писать!

Вурм (берется за шляпу). Как угодно, мадемуазель Луиза. Это в вашей воле.

Луиза. В моей воле, говорите вы? в моей воле? Иди, варвар! повесь несчастного над пропастью ада, попроси его о чем-нибудь, богохульствуй и говори, что это в его воле! О! ты слишком хорошо знаешь, что привязанности крепче цепей держат наше сердце! Теперь мне все равно. Диктуйте дальше! Я перестаю и думать. Я уступаю адскому коварству. (Опять садится.)

Вурм. «Целый день стережет, как Аргус». Есть?

Луиза. Дальше! дальше!

Вурм. «У нас вчера был в доме президент. Смешно было смотреть, как добрый майор защищал мою честь».

Луиза. Прекрасно, прекрасно, превосходно! Продолжайте!

Вурм. «Я прибегла к обмороку, чтобы не захохотать».

Луиза. О небо!

Вурм. «Но мне становится уже несносно притворяться… несносно. Как бы я рада была от него отделаться!».

Луиза (останавливается, встает, ходит взад и вперед, опустив голову, словно ищет что-то на полу, потом опять садится и продолжает писать). «От него отделаться».

Вурм. «Завтра он на службе. Наблюдайте, когда он уйдет от меня, и приходите по уговору». Есть: «по уговору»?

Луиза. Да…

Вурм. «По уговору к любящей вас… Луизе».

Луиза. Недостает только адреса.

Вурм. «Господину гофмаршалу фон Кальбу».

Луиза. Боже всемогущий! Это имя так же чуждо моему слуху, как чужды сердцу моему эти постыдные строки! (Она встает и долго безмолвно смотрит на написанное неподвижным взором; потом подает письмо Вурму; затем слабым, замирающим голосом). Возьмите, сударь! Свое честное имя, все счастье своей жизни отдаю я в ваши руки, Я – нищая.

Вурм. Полноте! Не унывайте, милая мадемуазель Луиза! Мне от души вас жаль. Может статься – почем знать? – я бы на кое-что и сквозь пальцы посмотрел. Право! ей-богу! мне вас очень жаль!

Луиза (смотрит на него неподвижным, пронзительным взглядом). Не договаривайте, сударь! Вы готовы пожелать себе ужасного…

Вурм (хочет поцеловать у нее руку). А положим, я пожелал бы эту хорошенькую ручку. Что вы на это скажете?

Луиза (с грозной торжественностью). Да я удавила бы тебя в первую брачную ночь и с радостью отдала бы палачам свое тело! (Хочет идти, но быстро возвращается.) Теперь все, сударь? Можно лететь пташке?

Вурм. Еще есть кое-что! Вы пойдете со мной и поклянетесь, что это письмо добровольное.

Луиза. Боже мой! Боже мой! И ты утвердишь своею печатью дело ада?

Вурм уводит ее.