Текст книги "Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова)"

Монах Михаил (Чихачев)

«Этот жизнерадостный аскет, не носивший рубашки, а власяницу, купавшийся в море с пробиванием льда, энергичный и смиренный, большой и умаленный дух, мощный и сильный, но послушливый и непритязательный, не видевший света, в котором родился и к которому мог принадлежать по рождению и связям, но зато облагодатствованный, думаем и верим, «созерцатель Вышних Божиих Таин»… Император Николай I, приезжая в обитель, обнимал дружески Михаила Чихачева и, хлопая по плечам, сильно говорил: «Мой, мой монах»[115]115
  Л. Соколов.


[Закрыть]. Делопроизводством пустыни заведовал деятельный, трудолюбивый, аккуратный, предельно добросовестный товарищ настоятеля еще с Кириллово-Белого Новоозерского монастыря, преданный ему послушник Сергиевой пустыни, образованный дворянин, Павел Петрович Яковлев. «Яковлев Павел Петрович… уроженец Костромской губернии… Не очень высокого роста, приятной наружности и характера самого уживчивого, мягкого. Он был письмоводителем у отца игумена и имел почерк весьма четкий и красивый…»[116]116
  Воспоминания архимандрита Пимена…


[Закрыть]. Кроме делопроизводства Троице-Сергиевой обители Яковлев тщательно вел дела благочиния монастырей Санкт-Петербургской епархии, когда архимандрит Игнатий состоял в должности благочинного всех монастырей епархии[117]117
  Л. Соколов.


[Закрыть]. Павел Петрович вел Летопись Троице-Сергиевой пустыни и много помогал отцу архимандриту в необходимом общении со многими светскими людьми. Это был незаменимый сотрудник и верный друг.

Схимонах Михаил (Чихачев)

Определением Святейшего Синода в 1835 году на архимандрита Игнатия было возложено составление жизнеописаний святых для дешевой народной библиотеки. Брянчанинов начал работу с житий святых, в земле Русской просиявших, которые были признаны назидательными не только для простого народа, но и для монашествующих.

В апреле 1838 года архимандрит Игнатий Брянчанинов был награжден орденом Святой Анны II степени, а в мае его назначили на должность благочинного монастырей Санкт-Петербурга, в которой он состоял фактически вплоть до назначения на Черноморскую и Кавказскую кафедру. Новые обязанности помимо того, что отнимали силы, подрывали телесное здоровье из-за вынужденных частых поездок по епархии, надламывали душевный строй Игнатия, поскольку заставляли его вникать в нестроения чужих обителей, чужие проступки и даже преступления, как, например, дело о помещике Страхове Устюжского уезда Новгородской губернии, с чрезмерной жестокостью обременявшего подвластных ему крестьян работами, налогами и насиловавшего женщин и девиц[118]118
  Дело о крестьянах помещика Страхова. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 4. – М., 2002. С. 597–636.


[Закрыть].

Более всех доставлял беспокойства Валаамский монастырь. В начале XIX века различные нестроения обуревали обитель, в частности, не вполне православные воззрения части братии, взволновавшие монашествующих. Разобрав дело, Брянчанинов представил подробный отчет («Описание Валаамского монастыря и смут, бывших в нем») и рекомендовал на должность настоятеля Валаамского монастыря скитского монаха Дамаскина, известного своей аскетической жизнью. Его рекомендация совпала с волей Государя. С приходом нового настоятеля жизнь обители приняла направление строгого подвижничества и трудолюбия. Проницательность, строгая логика, трезвая ясность и самостоятельность мышления, беспристрастность в отношениях помогали отцу архимандриту правильно оценивать ситуации и принимать безошибочные решения.

Вид на Троице-Сергиевую пустынь

Заботы о внешнем благоустройстве Троице-Сергиевой пустыни, занятия делами благочиния отнимали много времени и сил у архимандрита Игнатия, но самым трудным было возрождение духовной жизни Сергиевой обители. Строгий уставной порядок жизни, богослужения часто вызвал недовольство братии старой обители. Отец Игнатий для братии был наставником и отцом, он вникал в келейную жизнь каждого, двери кельи архимандрита были открыты для всех насельников пустыни, молодые иноки и престарелые монахи открывали ему свои помыслы и получали духовные советы. Братия Троице-Сергиевой пустыни составляла единую семью во главе с чтимым всеми отцом, который наблюдал за исполнителями и за исполнением, который брал на себя полную ответственность за своих пасомых. Глубокое знание творений святых отцов, личный опыт монашеской жизни, тонкое понимание человеческой натуры и блестящая внешняя культура помогали отцу Игнатию найти верный тон в обращении с людьми самого разного духовного и культурного уровня. Он не присваивал себе никакой власти над вверившимися ему душами, но, подавая совет, предоставлял их воле исполнить его или не исполнить.

Отеческая близость отца настоятеля к монашествующим, особенно новоначальным инокам, часто удерживала их от грубых проступков, оскорбляющих любящего их духовника. Главной основой отношений, непременным условием была исповедь помыслов духовному отцу: «Исповеданием грехов расторгается дружба с грехами… Если ты стяжал навык к грехам, то учащай исповедь их – и вскоре освободишься из плена греховного, легко и радостно будешь последовать Господу Иисусу Христу. Кто постоянно предает друзей своих, тому друзья делаются врагами, удаляются от него, как от предателя, ищущего их верной погибели: кто исповедует грехи свои, от того отступают они, потому что грехи основываются и крепятся на гордости падшего естества, не терпят обличения и позора»[119]119
  О покаянии. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 1. – М., 2001. С. 94.


[Закрыть]. Он находил время и силы ежедневно принимать исповедь помыслов своих учеников, которые вели для этого дневники. Он учил, что «духовнику должно знать, в чем вы и как погрешили. Покажите ему, к каких грехах, как фактах, выразилось греховное направление вашей воли, откройте слабые стороны вашей души чрез указание, какие грехи чаще поражали вас, ничего не утаивайте, ничего не прикрывайте, не переиначивайте, но избавьте исповедника от перечисления пред ним всех мельчайших обстоятельств, всех подробностей, за которыми и сами вы никогда не уследите»[120]120
  Из записок Высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского. – Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. – М., 1996.


[Закрыть]. Архимандрит Игнатий обладал даром бесстрастно принимать искреннее откровение помыслов, что является редкостью, особенным духовным дарованием, свойственным старческому служению. Отец настоятель не подвергал своих пасомых тягостным испытаниям, сообразуясь с душевными, умственными и физическими способностями каждого из них, «состояние под его духовным водительством было даже льготно, как в физическом, так и в нравственном отношении»[121]121
  Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова, составленное его ближайшими учениками, и письма Преосвященного к близким ему лицам. – Спб., 1881.


[Закрыть]. «Добродетели наши должны непременно иметь примесь нечистоты, происходящую от немощей наших. Не должно с души своей с своего сердца требовать больше, нежели сколько они могут дать»[122]122
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. XXI. С. 30.


[Закрыть]. Настоятель старался не стеснять своих духовных чад и не воспрещал веселости в обращении между собой даже в его присутствии. Его смирение было «закрыто молчанием, простотою, искренностию, непринужденностию, свободою»[123]123
  Об истинном и ложном смиренномудрии. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 1. – М., 2001. С. 500.


[Закрыть]. Он не любил, когда его боялись или уклонялись от общения с ним. «Все ближайшие ученики всегда находились около него, как пчелы около матки». Ежедневно исповедуя греховные помыслы, его ученики всегда были веселы. «Уныние не от Бога, исповедуй грех и будь весел», – утешал старец, если замечал у кого-то уныние.

Архимандрит Игнатий (Брянчанинов)

Своих учеников, особенно келейников, он приучал к чтению Священного Писания, творений святых отцов, поручал им читать что-либо и непременно – утреннее и вечернее правило: «Постарайся, чтобы Евангелие усвоилось твоему уму и сердцу, чтобы ум твой, так сказать, плавал в нем, жил в нем: тогда и деятельность твоя удобно соделается Евангельскою»[124]124
  О чтении Евангелия. – Там же. С. 100.


[Закрыть].

«Познавать истину из Евангелия и святых отцов, посредством чтения причащаться живущему в Евангелии и святых отцах Святому Духу – великое счастие»[125]125
  Истина и дух. – Там же. С. 111.


[Закрыть].

Уважение великого дара Божия – духовной свободы – и необыкновенная духовная трезвость отличали пастырское руководство отца архимандрита, настойчиво предостерегавшего от пристрастного отношения к наставнику. Он был убежден, что послушание «в том виде, в каком оно было у древнего монашества: такое послушание не дано нашему времени». «…Те старцы, которые принимают на себя роль… древних святых старцев, не имея их духовных дарований, да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании – послушании – суть ложные, что самый их образ мыслей, их разум, их знание суть самообольщение и бесовская прелесть… Возразят: вера послушника может заменить недостаточество старца. Неправда: вера в истину спасает, вера в ложь и в бесовскую прелесть губит, по учению апостола»[126]126
  Советы относительно душевного иноческого делания. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 5. – М., 2003. С. 64–65.


[Закрыть]. «Те наставники похвальны, которые приводят не к себе, а к Богу», – повторял Брянчанинов сказанные ему некогда слова митрополита Киевского Филарета (Амфитеатрова)[127]127
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. L. С. 71.


[Закрыть]. «Если же руководитель начнет искать послушание себе, а не Богу, – не достоин он быть руководителем ближнего! – Он не слуга Божий! – Слуга диавола, его орудие, его сеть!»[128]128
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. XC. С. 151.


[Закрыть]. Святитель был убежден, что «видеть настоящее положение духовных руководителей необходимо, чтоб охраниться от обмана… откровенность очень опасна…», но предостерегал «от осуждения их» и призывал к вниманию себе[129]129
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 38. С. 312.


[Закрыть]. Великим достоинством духовника он считал простоту, неуклонное последование учению Церкви, чуждость всякого рода своим собственным умствованиям[130]130
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 128. С. 374.


[Закрыть].

Отец Игнатий трезво, осторожно вел своих чад, сообразуясь с их силами, способностями и природными склонностями. Часто забывая черты лица, Брянчанинов запечатлевал в памяти «черты души, и самые тонкие». Встретив после долгого перерыва отца Леонида (будущего архиепископа Ярославского и Ростовского Леонида, в миру Льва Васильевича Краснопевкова (1817–1876)[131]131
  Архиепископ Ярославский и Ростовский Леонид (в миру Лев Васильевич Краснопевков). (1817–1876).


[Закрыть]в монашеском чине и в сане священника, он советовал ему идти своей дорогой, не оставляя светской науки, но помня, что она – лишь инструмент, орудие. В глазах отца архимандрита никакое место не имело «особенной важности, а жизнь ради Бога на всяком месте бесценна»[132]132
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. XC. С. 152.


[Закрыть].

Он рекомендовал постепенное восхождение от исполнения деятельных заповедей к видению по святому Иоанну Лествичнику. «Люди бывают непомерно требовательны, Бог – никогда: Он знает наши силы и по мере сил наших налагает на нас требования, приемлет усердие и восполняет недостатки… Идите своим путем, на время уединяйтесь, чтоб не дойти до рассеянности; потом выходите, да не одолеет Вас гордость или уныние… Будьте осторожны, но благоразумную осторожность отличайте от мнительности и мелочности… Не будьте мелочны в образе жизни… Ищите всюду духа, а не буквы. Ныне напрасно стали бы Вы искать обителей. Их нет, потому что уставы святых отец поражены, правила их рассеяны светскими указами. Но Вы всегда найдете монахов и в монастырях, и в общежитиях, и в пустынях, и, наконец, в светских домах и светских одеждах городских – это явление особенно свойственно нашему веку, ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке. Поэтому не должно привязываться к старым формам: борьба за формы бесплодна, смешна; вместо того, чтобы побеждать и назидать, она раздражает противников или вызывает их презрение. Форма, как внешность, есть случайность, а случайность проходит, одна Истина пребывает во веки…». Особенно обращал Брянчанинов внимание на историю Вселенских соборов, ересей: «еретики становятся лукавы и жестоки сердцем и телом; поэтому, сколько в историческом, столько и в психологическом отношении важно исследовать борьбу Церкви с этими домашними врагами»[133]133
  Из записок Высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского. – Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. – М., 1996.


[Закрыть].

«Архимандрит Игнатий Брянчанинов умел любить чад своих духовных, но умел и учить их; много пострадал он за них, много вынес на своих плечах клеветы и порицаний. Архимандрит Игнатий душу свою полагал за учеников своих: он прощал всякую немощь – лишь бы человек сознал ее с покаянием; но ненавидел лукавство и фарисейство; гордость и тщеславие обличал и искоренял ежедневно. Каких, бывало, унизительных качеств не навяжет старец своему послушнику и заставит говорить: я ленивый, нерадивый, гордый, самолюбивый, нетерпеливый, малодушный и прочее, и непременно заставит все сие осознать в себе и за все просить прощения…»[134]134
  Из воспоминаний архимандрита Игнатия Малышева, первого келейника епископа Игнатия Брянчанинова. – Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. – М., 1996.


[Закрыть]. Борьбу со страстью гордости он объяснял: «А гордость вкрадывается неприметно. Ее посевают телесные дарования, богатство, душевные природные способности, пышность, а паче похвалы человеческие. Хотя по видимому мы не принимаем похвал и не соглашаемся внутренне с похваляющими, но тайная печать похвал остается на уме и сердце, и когда случится уничижение, то оно бывает тягостно, и тем тягостнее, чем более мы были напитаны похвалами… Главные признаки гордости суть охлаждение к ближним и оставление исповеди»[135]135
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. LVII. С. 83.


[Закрыть].

Архимандрит Игнатий (Малышев)

Особенно ценил старец тех, кто чистосердечно открывал ему все немощи своей души. Таким был «маленький Игнатий», будущий архимандрит Игнатий (Малышев, 1811–1897).

Иван Васильевич Малышев, будущий архимандрит Троице-Сергиевой пустыни Игнатий, родился 24 марта 1811 года в деревне Шишкино, Ярославской губернии, Даниловского уезда. С детства он был склонен к уединению и тишине, любил природу. Двенадцатилетним отроком его привезли в Петербург, в дом купца Лесникова. Правдивый, послушный, усердный мальчик с первых дней заслужил любовь и доверие хозяина. Тоскуя по живописной красоте своей деревни, он начал писать о ней безыскусные стихи. Чтобы избежать насмешек окружающих, Ванюша придумал особую азбуку-шифр. Через год его перевели в дом другого купца, где труд был тяжелее как физически, так и нравственно: прислуга дома, старуха Фадеевна, невзлюбила ребенка и мучила его придирками и бранью. «Было у меня Евангелие, – лежит, бывало, открытое на столе; много читать некогда, а так, между делом, прибежишь, заглянешь, прочтешь хоть словечко – наслаждение! Слезы льются, так и ходишь с этим словечком», – рассказывал отец Игнатий впоследствии. Со временем Иван Васильевич стал приказчиком, но мысль о поступлении в монастырь, явившаяся в детстве, не оставляла его.

Узнав от хозяев, что на подворье Троице-Сергиевой пустыни прибыл игумен Игнатий (Брянчанинов), о котором он был много наслышан, Иван Малышев отправился туда взглянуть на него лично. Трижды он приходил, чтобы побеседовать с отцом Игнатием, и трижды не мог решиться войти к нему. Наконец, юноша переступил порог его кельи. Брянчанинов принял Ивана с отеческой любовью и принял в число насельников Сергиевой пустыни. Своим хозяевам Малышев сообщил о перемене жизни только перед отъездом в монастырь. Он ежедневно исповедовал настоятелю свои помыслы, испрашивая у него благословение на самые незначительные поступки, и архимандрит Игнатий никогда не тяготился этим. Так, имея обыкновение рано ходить к утренней службе, он ежедневно подходил к дверям кельи настоятеля, громко читал молитву и просил благословить его. «Бог благословит», – спокойно отвечал тот. Часто приходилось молодому послушнику переносить обиды от духовного отца, которые он правильно воспринимал как путь ко спасению: «причина откровенности о предметах духовных, – доверенность к наставляющему лицу, а доверенность к лицу внушается точным познанием лица»[136]136
  Собрание писем Свт. Игнатия Брянчанинова. – М. – СПб., 1995. 25. С. 86.


[Закрыть].

Малышев проходил разные послушания, в том числе и послушание свечника. «Эта должность в летнее время требовала безвыходного пребывания в церкви: свечник увольнялся только, чтобы пообедать или напиться чаю, который первое время братия собиралась пить в келье настоятеля. Игнатий обыкновенно приходил, когда уже все отопьют, и в чайнике оказывался не чай, а как они выражались, «ай». И такого-то чаю «маленький» Игнатий нальет себе чашку, а в эту минуту, случалось, войдет архимандрит, возьмет его за ворот и гонит в шею из комнаты вон, приговаривая: «Ах ты, окаянный сластолюбец! Разве ты за тем пришел в монастырь, чтобы чай пить? Вон пошел». Товарищ его, отец Феофан (Комаровский), впоследствии бывший архимандритом Соловецкого монастыря, бывало, спросит: «Что, родименький, напился чаю?» – «Напился», – ответит Игнатий»[137]137
  Из воспоминаний архимандрита Игнатия Малышева, первого келейника епископа Игнатия Брянчанинова. – Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. – М., 1996.


[Закрыть].

Серьезный, ответственный, суровый к себе, Иван Малышев среди уважавшей его братии играл роль миротворца. Несмотря на множество послушаний, он «был в таком состоянии, что от радости иногда не ощущал земли под ногами, а проходил из церкви по всему монастырю, как по воздуху, весь ум был в созерцании неизреченного наслаждения внутреннего». Бывали у него смущения и брани против отца настоятеля, когда Малышев запирался на несколько дней в своей келье, но терпеливый такт и деликатность духовника помогали выходить из трудных состояний. Никто, кроме «маленького» Игнатия, не мог успокоить отца архимандрита во время его болезней.

Однажды, дежуря у постели больного инока, Иван в свободное время стал копировать книжные иллюстрации. Архимандрит Игнатий Брянчанинов заметил его способности и предложил учиться рисованию и живописи в академии. Малышев стал брать уроки у Михаила Ивановича Скоте. Руками Ивана Васильевича написан почти весь трехъярусный иконостас Троицкого собора. Карл Павлович Брюллов был очень расположен к молодому иноку-живописцу, обладавшему большим талантом, и также давал ему уроки живописи и рисунка. Однажды Иван Васильевич копировал у него в мастерской местные иконы Спасителя и Божией Матери. Карл Павлович, желая показать посетителям свою работу, ошибся и указал на мастерскую копию своего ученика. В 1842 году отец Игнатий был пострижен в мантию, рукоположен во иеродиакона и на другой день – в иеромонаха. Служил он ревностно и благоговейно. Неожиданно для всех по рекомендации отца архимандрита «маленький» Игнатий был назначен наместником пустыни и, спустя полгода, занял место настоятеля обители после назначения Брянчанинова на Кавказскую кафедру.

Храм во имя Воскресения Христова (Храм Спаса-на-Крови)

При его деятельном участии в 1859 году была завершена перестройка теплого храма во имя преподобного Сергия по проекту архитектора Алексея Максимовича Горностаева. После трагической гибели Государя Императора Александра II, на месте его смертельного ранения 1 марта 1881 года, по проекту архимандрита Игнатия (Малышева) и архитектора А. А. Парланда, в Санкт-Петербурге был построен храм-памятник во имя Воскресения Христова на Екатерининском канале («Спас на крови»). В 1884 году совместно с профессором Академии художеств, А. А. Парландом, он построил в Троицкой обители огромный храм во имя Воскресения Господня. 15 мая 1897 года архимандрит Игнатий Малышев отошел ко Господу[138]138
  Ты мой Бог, я Твой раб… Жизнеописание настоятеля Троице-Сергиевой пустыни архимандрита Игнатия Малышева. – СПб., 2000.


[Закрыть]. «Какая моя молитва? Повторяю Господу: «Ты мой Бог, я Твой раб», – с тем и засыпаю», – смиренно отвечал на вопрос о молитве отец Игнатий.

В монастыре наместником отца настоятеля был второй Игнатий (будущий архимандрит и настоятель Свято-Благовещенской пустыни Псковской епархии, 1806–1870), которого звали Игнатий «Молодой», – красивый, способный, но самолюбивый человек. Он происходил из крестьян и стеснялся своего происхождения до такой степени, что отказывался признавать собственного брата. Узнав об этом, Брянчанинов немедленно пригласил его брата к чаю и позвал за отцом наместником: «Вот, батенька, к тебе братец пришел, поздоровайся с ним и садись чай пить. Он обедает у меня, приходи и ты с нами обедать». Утешив мужичка и отправив домой, он сделал строгий выговор красавцу-наместнику.

Пожилой простец-послушник Антоний готовился к пострижению и вместе с братией во время сенокоса сушил сено с рабочими. Архимандрит, пришел на сенокос и, увидев Антония, спросил его, что он там делает: «Тружусь, как преподобный Сергий», – в простоте отвечал послушник. «А я тебе припомню, как трудился преподобный Сергий», – заметил настоятель. После пострига Антоний пришел по обычаю к отцу архимандриту просить себе монашеское правило. «А помнишь, что ты сказал мне на сенокосе, что трудишься, как преподобный Сергий? Преподобный Сергий клал по тысяче поклонов в сутки, клади и ты». – «Ой, батюшка, не могу, стар». – «Ну, так смирись, клади двенадцать поклонов». Упав в ноги отцу Игнатию, Антоний взмолился: «Батюшка, мало, благослови класть триста». – «Много, старец, не выдержишь». – «Нет, благослови, Бог поможет за твои молитвы», – просил Антоний и, получив благословение, исправлял правило до самой смерти.

Не терпя немирствие и ссоры среди братии, архимандрит заставлял при себе мириться поссорившихся, чтобы ссора не затягивалась надолго. Старец Антоний после размолвки с кем-либо вечером старался найти брата и помириться, чтобы «солнце не зашло во гневе».

Настоятельские покои Троице-Сергиевой пустыни

Придворный юный певчий Платон Яновский был принят в Троице-Сергиеву пустынь послушником. Вскоре у него открылся прекрасный баритон. Несколько лет Платон прожил в обители послушником и пел на клиросе. Дарования певчего были замечены, что стало предметом огорчения для настоятеля. В 1847 году он отвечал инспектору Придворной Капеллы П. Е. Беликову: «…я люблю его, как сына, заботился о нем, как о родном сыне, и надеялся пожать плоды трудов моих, то есть, чтоб Платон был со временем, когда он созреет по летам и нравственному образованию, регентом хора монашествующих в Сергиевой пустыни. Мое положение в Сергиевой пустыни подобно садовнику, который садит и сеет, а другие приходят, вырывают и топчут посаженные им растения!»[139]139
  Письмо П. Е. Беликову. – Странствие ко вратам вечности. С. 198–199.


[Закрыть]. По просьбе фельдмаршала князя Барятинского Платона отправили на Кавказ устроить там хор певчих. Пробыв несколько лет на Кавказе, он вернулся в пустынь с приобретенными новыми навыками и немощами. Отец Игнатий не решился отказать бывшему воспитаннику, круглому сироте, жалея его, и оставил в монастыре. Исключая моменты слабости к винопитию и срывов, Платон отличался смирением и кротостью и бесконечно был благодарен отцу настоятелю за его терпеливое милосердие.

Бывший нижегородский протодиакон Василий Петрович Малев, талантливый и рассудительный монах, страдал той же немощью. Однажды его пришлось запереть в келье. Придя в себя, отец Василий степенно вошел к отцу настоятелю и, помолившись, открыл ему, что во время самых тяжелых своих состояний он неопустительно читал Акафист преподобному Сергию. Однажды он услышал, что преподобный велел ему идти к настоятелю и просить отца архимандрита высечь несчастного. «Так, батюшка, как же благословите, публично или наедине?» – «Вот видишь, Василий Петрович, преподобный Сергий сам о тебе заботится. Я нахожу, что лучше наказать публично, чтобы другие имели осторожность», – ответил отец Игнатий. «Как благословите, батюшка, так и исполните», – спокойно согласился кающийся. На деле, конечно, благословение исполнено не было.

Молодой человек Иван Мызников, ставший впоследствии иеромонахом и казначеем обители, отличался строгой и ревностной жизнью, но без духовного руководства довел себя до состояния близкого к прелести, всегда был мрачен, замкнут. Отец Игнатий, заметив странное состояние юноши, ежедневно стал приглашать его к себе в келью, называл «веселеньким», и всеми мерами старался вывести из начала прелести. Лишь после нескольких лет терпеливого и настойчивого труда удалось архимандриту избавить Ивана от гибели.

Послушник Николай тяжело заболел и отец настоятель, чтобы было удобнее наблюдать за больным, поместил его близ своих покоев, никуда не отпуская. Поправившись, Николай стал думать о самоубийстве, но имел обычай ежедневно открывать настоятелю помыслы. Однажды, чтобы несколько развлечь послушника, архимандрит Игнатий поручил ему отнести какую-то бумагу в канцелярию. Николай пошел исполнять послушание и пропал. Отец Игнатий приказал везде разыскивать его, но двухчасовые поиски успеха не принесли. Наконец, послушник пришел сам. «Где ты был?» – «На колокольне». – «Зачем же ты туда ходил?» – «Помысл сказал мне: иди на колокольню и соскочи оттуда». – «Отчего же ты не соскочил?» – «Я долго думал, а другой помысл говорил мне: как же ты соскочишь без благословения батюшки? Я думал, думал, да и сошел с колокольни»[140]140
  Из воспоминаний архимандрита Игнатия Малышева, первого келейника епископа Игнатия Брянчанинова. – Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. – М., 1996.


[Закрыть].

Вид на келью архимандрита Игнатия

Архимандрит Игнатий (Малышев) не мог вспомнить ни одного случая в продолжении двадцати четырех лет управления обителью Брянчаниновым, чтобы настоятель отказал в приеме братии. Он любил, когда к нему приходили, и был бережно-осторожен с молодыми: «…не спешу увлекаться направлением братий, особливо молодых, как к добру, так и ко злу. То и другое из направлений легко изменяются; чтоб упрочилось то или другое, надо время и время, а потому в человека надо вглядываться и вглядываться, а потом уже составлять о нем решительное мнение»[141]141
  Письмо игумену Антонию Бочкову. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 4. – М., 2002. С. 528.


[Закрыть].

В 1837 году трагически погиб Александр Сергеевич Пушкин. Елизавета Михайловна Хитрово попросила отца архимандрита вынуть часть за упокой новопреставленного поэта.

Скорби строителя, настоятеля, благочинного, духовника усугублялись скорбями со стороны внешней. Часто задумчиво стоял он, подобно страннику, «на берегу волнующегося моря. Яростно седые волны подступают к ногам странника и, ударившись о песок, рассыпаются у ног его в мелкие брызги. Море, препираясь с вихрем, ревет, становит волны, как горы, кипит, клокочет… На это грозное зрелише со спокойною думою смотрит таинственный странник. Одни глаза его на море, а где мысль его, где сердце? Мысль его – во вратах смерти; сердце – на суде Христовом…»[142]142
  Дума на берегу моря. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 1. – М., 2001. С. 168.


[Закрыть].

Архимандриту Игнатию пришлось пережить много горя, столкнувшись с завистью и клеветой, интригами и неприязнью как светских лиц, так и представителей высшего духовенства: «Здешнее место очень беспокойно и интрижно, не по моим силам. Посетителей много и самых щекотливых: всем угоди, несмотря на то, что у многих из них бывают противоположные требования…»[143]143
  Святитель Игнатий (Брянчанинов). Т. VII. Письма. – М., 1993. № 46 (26).


[Закрыть]. Поддерживала его глубокая вера и верность Богу: «О том только печальна душа моя, о том смущаюсь неизвестностию, что пройду ли отсюду, с берега житейского моря коловратного, неверного, в место селения дивна…»[144]144
  Дума на берегу моря. С. 169.


[Закрыть].

Фрагмент Настоятельского корпуса

Многих смущала открытая жизнь Брянчанинова в Петербурге, в которой «наружным блеском прикрывалось страдание»[145]145
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 186. С. 412.


[Закрыть]. Духовный друг Брянчанинова, знакомый с ним с юности Софония, архиепископ Туркестанский и Ташкентский, навестил Игнатия, будучи в сане архимандрита, в Сергиевой пустыни. Увидев богатую обстановку приемной келии, Софония спросил друга: «Что же, отец Игнатий? Где наши мечты о пустыне, о строгих подвигах и лишениях?..». Архимандрит Игнатий молча повел его в одну из отдаленных комнат своего настоятельского дома, где архимандрит Софония увидел голые стены, небольшую икону с неугасимой лампадой перед ней и убогую рогожу на полу. Он понял безмолвный ответ своего друга[146]146
  Протоиерей Михаил Путинцев. Черта из жизни святителя Игнатия (Брянчанинова). – Душеполезное чтение. 1878. Ч. I.


[Закрыть]. В своей гостиной отец Игнатий «был репрезентабельным архимандритом, а в кабинете скитянином»[147]147
  Святитель Игнатий (Брянчанинов). Т. VII. Письма. – М., 1993. № 288. (Собрание писем святителя Игнатия Брянчанинова, епископа Кавказского и Черноморского. Составитель игумен Марк Лозинский. – М. – СПб., 1995. № 590 (746, 288).


[Закрыть].

«В настоящее время в нашем Отечестве отшельничество в безлюдной пустыне можно признать решительно невозможным, а затвор очень затруднительным, как более опасный и более несовместный, чем когда-либо. В этом надо видеть волю Божию и покоряться ей»[148]148
  Советы относительно душевного иноческого делания. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 5. – М., 2003. С. 62–63.


[Закрыть].

Однажды (5) 18 июля, в день преподобного Сергия, во время обеда в трапезной некий высокий сановник, надменно указав на присутствовавших великосветских гостей, спросил настоятеля: «Как согласить обеты монашества с той обстановкой, в которой вы живете?» – «Очень просто. Это объясняется послушанием воле Государя Императора, которому угодно было взять меня из Вологодского болота, где я жил в уединеннейшем монастыре, и поставить здесь, на перепутье большого света, что говорить вам Слово Истины настолько, насколько позволят это ваши гнусные приличия света», – отвечал Брянчанинов. Не случайно наместник одной из областей России отказывался служить с епископом Игнатием, которому «на ногу не наступишь».

Протопресвитер Василий Бажанов

Был случай, когда отец Игнатий садился в карету, собираясь на исповедь к духовнику в Александро-Невскую Лавру. Из толпы чей-то насмешливый голос громко заметил: «К любовнице едет!»

В конце 1839 года фрейлина Большого двора, известная красавица Варвара Нелидова, обратила на себя внимание Государя Императора. В январе 1840 года она приехала спросить совета у отца Игнатия, как ей следовало поступить. Духовник Нелидовой, отец Василий Бажанов, уверял, что падение с Императорской особой большим грехом не является. Архимандрит Игнатий ответил, что высота человека, впавшего в грех, только усиливает тяжесть греха, чем смутил и раздражил Нелидову: «От впавшего в грех блуда отступает Святой Дух… блуд тела есть изменение всего человеческого существа от смешения с другим телом, есть совершенное отчуждение от Бога, есть смерть, есть погибель»[149]149
  О чистоте. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 1. – М., 2001. С. 309.


[Закрыть]. «Если же любовь твоя – пристрастие противозаконное, то отвергни ее, как мерзость»[150]150
  О любви к ближнему. Там же. С. 116.


[Закрыть]. В 1867 году протопресвитер Василий Бажанов, духовник Государя Николая I, отозвался о Брянчанинове как о человеке «железной воли».

Обер прокурор Священного Синода Н. П. Протасов

В одной из бесед с обер-прокурором Синода, графом Протасовым, чрезвычайно расположенным до этого к архимандриту Игнатию, Брянчанинов с горечью заметил, что в Синоде господствовала симония, то есть взяточничество. Граф вспыхнул и потребовал привести доказательства, которые архимандрит ему не замедлил представить. Вскоре, поверив клевете, он совершенно изменил свое отношение к настоятелю Троице-Сергиевой пустыни и отверг предложение Государя поставить Игнатия (Брянчанинова) епископом на Варшавскую кафедру.

Видя необыкновенное участие, с которым Государь относился к архимандриту Игнатию, многие из представителей высшего духовенства завидовали Брянчанинову и доставляли ему немало скорбных и горьких переживаний. «Едва проходила одна скорбь, едва начинало проясняться для меня положение мое, как налетала с другой стороны неожиданная, новая туча, – и новая скорбь ложилась тяжело на душу, на душу, уже изможденную и утонченную подобно паутине, предшествовавшими скорбями»[151]151
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 1. С. 4.


[Закрыть].

Неожиданно для себя в 1834 году он получил предписание Епархиального начальства, в котором жестко ограничивалось его пребывание в Санкт-Петербурге. Поскольку от его посещений столицы зависело благосостояние и само существование обители, выполнить предписание он не мог. Также не мог сократить вынужденные поездки братии по неотложным делам. Поэтому состояние жизни отца настоятеля было «обращено в состояние, близкое к заточению»[152]152
  Л. Соколов.


[Закрыть]. Митрополит Серафим позволил архимандриту Игнатию свободно бывать в Петербурге, однако разрешение конфликтной ситуации состоялось не без вмешательства Императора. Для настоятеля Троице-Сергиевой пустыни в Александро-Невской Лавре отвели особую келью.

Вскоре от Консистории последовали Указы, в которых предписывалось троих (то есть половину) имеющихся в пустыни иеромонахов отправить служить на флот. Это подрывало монастырь.

Император Николай I

Великим постом 1839 года Андрей Николаевич Муравьев объявил, что французский посланник Барант пожелал посетить монастырь. По указанию отца архимандрита монастырские повара приготовили постный, но достойный общий обед в трапезной. Гость отстоял службу, отобедал со всеми, с большим вниманием осмотрел обитель и уехал с чувством глубокой благодарности настоятелю и братии за прием, с восхищением рассказывая о том, что видел настоящий, хороший русский монастырь. Спустя год, в 1840 году, по приглашению госпожи Барант, очень набожной женщины, архимандрит Игнатий вместе с Михаилом Васильевичем Чихачевым обедали в доме посланника. В разговоре коснулись вопросов веры, которые отец архимандрит отказался обсуждать с присутствовавшим среди прочих гостей католиком, объясняя свой отказ тем, что будущий аббат не знал творений святых отцов Восточной Церкви и не мог поэтому иметь о них суждения. Гость понял и разговор прекратил. Архимандрит перевел для посланника Баранта отрывок из жизнеописания святителя Тихона Задонского. Барант отозвался о святителе как о примере истинной святой простоты. В то время отношения между Русским и Французским Дворами были натянутыми, поэтому Государю не понравилось общение Брянчанинова с французским посланником. Воспользовавшись нерасположением Императора, Епархиальное начальство вновь пыталось воспретить архимандриту Игнатию выезжать из монастыря. Отец Игнатий мужественно терпел скорби, принимая их как от руки Божией.