Текст книги "Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова)"

Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказкий и Черноморский

Рано утром 30 апреля, в неделю жен-мироносиц и день памяти преподобного Нила Сорского, делателя умной молитвы, келейник Василий увидел, что вопреки обыкновению владыка не убрал орлец после молитвенного правила. Встав в шесть утра, по обыкновению умывшись, выпив крещенской воды и чаю, святитель скрылся во внутренней келье, запретив входить к нему до девяти утра. Перед началом благовеста к поздней литургии Василий обнаружил, что владыка Игнатий лежал на кровати лицом к стене, с каноником в правой руке, не отвечая ему на входную молитву. Настолько мирным было положение тела епископа, что не сразу келейнику и братии пришла мысль о смерти духовного отца и старца. Прекрасное лицо его сияло радостным светом. Братия нашли незаконченные записи Брянчанинова.

«Что – душа моя? Что – тело мое? Что – ум мой? Что – чувства тела? Что – силы души и тела? Что – жизнь?.. Вопросы неразрешенные, вопросы неразрешимые…»[225]225
  Кончина Преосвященного епископа Игнатия. – Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. – М. 1996.


[Закрыть].

После кончины святителя Игнатия осталось капитала 7 копеек и 70 рублей долга. Собираясь в свой последний путь, он не имел, чем оплатить его.

Трое суток стояло тело владыки в его келье, затем его перенесли в храм святителя Николая. В пятницу, на шестые сутки, Кинешемский епископ Ионафан (Руднев) – впоследствии архиепископ Ярославский и Ростовский, 1818–1906) совершил заупокойную литургию по Пасхальному чину. Весь монастырский двор был полон народа. После нескольких дней непогоды ярко светило солнце. После прощания, с крестным ходом обошли Никольский храм, внесли гроб в больничную церковь во имя святителя Иоанна Златоустого и преподобного Сергия Радонежского и, отслужив литию, опустили в склеп за левым клиросом. Отпевание напоминало церковное торжество более, чем печальную церемонию.

В записках Михаила Васильевича Чихачева сохранилось необычайное свидетельство Александры Васильевны Жандр, племянницы епископа Игнатия, о явлении ей усопшего на двадцатый день после кончины, 19 мая 1867 года. Александра Васильевна была подавлена горем и на двадцатый день кончины владыки решила причаститься Святых Христовых Таин в одном из московских женских монастырей. После причастия «чудная тишина» сошла в ее душу и «живая молитва именем Господа нашего Иисуса Христа ощутилась в сердце». Она стояла перед образом Успения Пресвятой Богородицы и вдруг увидела возле одра, на котором покоилось тело Владычицы, лик усопшего святителя неописуемой красоты и света. Сердцем она услышала его голос: «Видишь, как тебе хорошо сегодня. А мне, без сравнения, так всегда хорошо, и потому не должно скорбеть обо мне». После необыкновенного видения душа Жандр ликовала. Вечером она легла спать, но сон не приходил. Около полуночи она услышала дивное пение: «Мерно гудели густые басы, как гудит в Пасхальную ночь звон всех московских колоколов. И плавно сливался этот гул с мягкими, бархатными тенорами, с серебром рассыпавшимися альтами, и весь хор казался одним голосом – столько было в нем гармонии! И все яснее и яснее выделялись слова… «Архиереев Богодухновенное украшение, монашествующих славо и похвало». Весь день женщина была под глубоким впечатлением, припоминая слова песнопения. Вечером в субботу, после всенощной, явление повторилось, в сердце и уме запечатлелись слова тропаря. В ночь с 21 на 22 мая пение невидимого хора Александра Васильевна слышала в третий раз. Александру Васильевну Жандр современники характеризовали как высокообразованного, правдивого и человека глубокой веры и ясного ума.

Свято-Введенский Толгский монастырь

Чихачев записал еще одно чудесное посмертное видение своего усопшего друга и учителя, бывшее духовной дочери епископа Игнатия, писательнице Софии Ивановне Снессоревой (1823–1904). 12 августа 1867 года, в субботу, София Ивановна не могла заснуть до утра. Забывшись, она увидела святителя Игнатия в монашеском одеянии, полного цветущей молодости, который с грустной улыбкой и сожалением смотрел на нее: «Думайте о смерти! Не заботьтесь о земном! Все это – только сон, земная жизнь – только сон! Все, что написано мною в книгах, все – истина!..». Видя, что София Ивановна была к смерти достаточно равнодушна, епископ показал ей смертные муки: «Нет ни вещей, ни друзей – одно необъятное пространство, и все это пространство наполнено существами страшными, непостигаемыми нашим земным ослеплением; нечистые кишат вокруг нас в разных образах, окружают и держат… О! Что это за страдание! – Опять голос владыки Игнатия: «Молитесь непрестанно, все – истина, что написано в моих книгах. Бросьте земные попечения, только о душе заботьтесь»… Преосвященный Игнатий поднимался все выше и выше… С этой высоты владыка Игнатий еще бросил на меня взгляд, полный сострадания… Во время этого сна я узнала, что когда мой ум сосредоточивается на мысли о Боге, на имени Иисуса Христа, ужасные существа мигом удаляются; но лишь только мысль развлекалась, в тот же миг демоны окружали меня, чтобы помешать моей мысли обратиться к Богу и молитве Иисусовой»[226]226
  Л. Соколов.


[Закрыть].

В 1930-е годы Николо-Бабаевский монастырь был упразднен, соборный храм во имя Иверской иконы Божией Матери взорвали, остальные помещения приспособили под детский санаторий. Над местом погребения святителя Игнатия размещалась детская спальня.

28 мая 1988 года мощи святителя Игнатия были обретены и торжественно перенесены в Ярославский женский Свято-Введенский Толгский монастырь, где почивают до сего дня во Введенском храме. На поместном соборе Русской Православной Церкви 6–9 июня 1988 года Игнатий, епископ Кавказский и Черноморский, был причислен к лику святых.

Дополнения

«Вижу над Вами особенный Промысл Божий»
Николай Николаевич Муравьев (1794–1866)

Николай Николаевич Муравьев на Кавказе

Николай Николаевич Муравьев[227]227
  Военная энциклопедия. То м 16. Петербург: Т-во И. Д. Сытина, 1914. С. 478–479.


[Закрыть], генерал-адъютант, генерал от инфантерии, происходил из древнего дворянского рода. Он родился 14 июля 1794 года в семье генерал-майора Муравьева Николая Николаевича, основателя Московского учебного заведения колонновожатых. До шестнадцати лет юноша воспитывался и обучался под руководством своего отца, в 1811 году был зачислен в свиту государя императора Александра Павловича по квартирмейтерской части в чине прапорщика. Обладая обширными познаниями в математике, несмотря на молодость отлично образованный юноша был назначен преподавателем геометрии в математических классах при чертежной канцелярии квартирмейстерской части. Знакомство и близкое родство с масонами[228]228
  Брат Александр Николаевич состоял членом Санкт-Петербургской масонской ложи.


[Закрыть], обаяние произведений Жан-Жака Руссо способствовали увлечению горячего молодого человека коммунистическими идеями, от которых Промыслом Божиим его отвлекла Отечественная война 1812 года.

Николай Николаевич принимал участие в сражениях под Бородиным, Тарутиным, Вязьмой и в боях на реке Березине. Здесь он служил под началом генерала Михаила Андреевича Милорадовича (1771–1825), и ему было поручено навести мост в одну ночь. Ободряя небольшую команду измученных походом и боями саперов, Муравьев работал вместе с солдатами как простой рядовой. За два часа до рассвета мост был готов. Впоследствии, излечившись от приобретенного во время наведения моста тяжелейшего недуга, с 1813 по 1814 год молодой офицер участвовал в боях под Люценом, Бауценом, сражался под Дрезденом, Кульмом и Лейпцигом, под Фершампенуазом и Парижем.

В 1816 году Н. Н. Муравьев был переведен в гвардейский генеральный штаб и определен состоять при посольстве генерала Алексея Петровича Ермолова (1777–1861) в Персии. Спустя три года А. П. Ермолов командировал Николая Николаевича в Хиву и Бухару для исследования путей и установления дипломатических и торговых сношений с ханствами. Отлично выполнившего поручение Муравьева Алексей Петрович отправил с докладом в Санкт-Петербург. После этого Николая Николаевича возвели в чин полковника[229]229
  Муравьев Н. Н. Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годы. Часть 1–2. М., 1822.


[Закрыть].

После успешных боев в Персии за боевые отличия Н. Н. Муравьев получил чин генерал-майора и в 1828 году принял под свое командование Кавказскую резервную гренадерскую бригаду. Вместе с бригадой он взял крепость Карс и выиграл кампанию 1828–1829 годов, получив в награду орден святого Георгия третьей и четвертой степени, а также золотую шпагу. Не ужившись с графом И. Ф. Паскевичем (1782–1856), прямой и нелицеприятный Николай Николаевич был вынужден в 1830 году покинуть Кавказ и принял в командование гренадерскую бригаду отдельного Литовского корпуса.

В 1831 году за подавление польского мятежа и штурм Варшавы Н. Н. Муравьев был произведен в генерал-лейтенанты, а через год государь направил его уполномоченным в Египет, где он много помог своими советами для ликвидации турецко-египетского конфликта между турецким султаном и египетским пашой[230]230
  Муравьев Н. Н. Русские на Босфоре в 1833 году. М., 1869; Турция и Египет в 1832 и 1833 годах. М., 1869–1874.


[Закрыть].

В 1834 году генерал Муравьев представил государю Николаю Павловичу развернутую записку «О причинах побегов и средствах к исправлению недостатков армии»[231]231
  Записка вместе с замечаниями по ней императора Николая I опубликована в биографии Муравьева / Память о членах Военного совета. Портреты и биографические очерки / Гл. ред. генерал-лейтенант Д. А. Скалон. Сост. Подполковник Н. М. Затворницкий // Столетие военного министерства. 1802–1902. То м III. IV отдел. СПб., 1907. С. 233–261.


[Закрыть], которая вызвала временное охлаждение к нему императора. В 1837 году Н. Н. Муравьев подал прошение об отставке, в которой оставался десять лет. Ободряя генерала, его друг и дальний родственник архимандрит Игнатий (Брянчанинов) писал Николаю Николаевичу: «Живо в памяти моей Ваше последнее посещение Сергиевой Пустыни. Видел я Вас в ней, когда земная слава, столько непостоянная и изменчивая, Вам улыбалась. Ныне Вы мне показались гораздо величественнее; Вы оставили во мне глубокое впечатление. Уважаю все добродетели; но ни одна из них не возбуждает во мне такого уважения, как великодушное терпение переменчивости земного счастия»[232]232
  Святитель Игнатий Брянчанинов. Будущее России в руках Божественного Промысла. М., 1998. С. 10.


[Закрыть].

В 1848 году по повелению императора Николая Павловича Н. Н. Муравьев вновь был призван на службу и в 1849 году в должности командира гренадерского корпуса совершил поход к западным пределам Российской Империи для подавления революционного восстания венгров против австрийского правительства: «Во время мира Вы отложили меч, взялись за плуг; когда ж начала скопляться военная гроза – Вы оставили плуг, снова взялись за меч, взялись за него с христианским смиренномудрием, взялись, движимые и руководимые истинною преданностию и любовию к Царю и Отечеству. В благословенной России, по духу благочестивого народа, Царь и Отечество составляют одно, как в семействе составляют одно родители и дети их. Развивайте в русских воинах живущую в них мысль, что они, принося жизнь свою в жертву Отечеству, приносят ее в жертву Богу и сопричисляются к святому сонму мучеников Христовых. Гораздо вернее идти на штыки с молитвою, нежели с песнею: песнь приносит самозабвение и прилична Римлянину; а молитва доставляет воодушевление и прилична благочестивому Христианину. Христианская вера порождает героев, сказал герой Суворов – и постоянных героев, а не минутных. Российская история представляет единственный пример христианского мученичества: многие русские – не только воины, но и архиереи, и бояре, и князья – приняли добровольно насильственную смерть для сохранения верности Царю: потому что у Русского по свойству восточного Православного исповедания мысль о верности Богу и Царю соединена воедино», – писал к Муравьеву архимандрит Игнатий[233]233
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 14.


[Закрыть].

Николай Николай Муравьев-Карский

В 1853 году Николай Николаевич Муравьев был произведен в генералы от инфантерии, через год вновь пожалован генерал-адъютантом и назначен командующим отдельным Кавказским корпусом и наместником на Кавказе. Пробыв несколько дней в Москве, он направился в Ставрополь, затем во Владикавказ и далее: «Не мудрено, что по всей дороге встречали Вас благословения и приветствия: все русские сочувствуют Вам и ожидают от Вас великих услуг Отечеству. Вы вступаете на Кавказ в момент исторический. Курдистан восстал против Турок, и готово восстать против них все народонаселение христиан в Малой Азии. <…> Да зазвучит оружие Ваше и по звуку его да спадут цепи с христиан», – благословлял друга отец Игнатий[234]234
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 15.


[Закрыть]. Брянчанинов высоко оценивал роль Николая Николаевича в управлении Кавказом: «Благословляю Бога, даровавшего мне быть зрителем действий Ваших, которые возбуждают во мне чувство уважения… Молю Бога, чтобы благословил труды Ваши по внутреннему управлению краем и благословил подвиг Ваш на поле ратном для истинного блага Отечества, поставленного судьбами в тягостное, но не бесполезное состояние: нас многому учат, нас влекут насильно к обширному развитию, чрезвычайно богатому последствиями. Даруй Боже, чтоб развитие совершилось благополучно и последствия были вполне благотворны»[235]235
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 17.


[Закрыть].

Приняв командование войсками корпуса, в период с 17 сентября по 16 ноября 1855 года Н. Н. Муравьев осаждал крепость Карс и добился ее сдачи, после чего был награжден орденом святого Георгия второй степени[236]236
  Муравьев Н. Н. Война за Кавказом в 1855 году. То м 1–2. СПб., 1876.


[Закрыть] и стал называться Карским: «приступ к Карсу есть применение старой, доселе почти постоянно успешной методы против нового усовершенствованного оружия; невозможно, по одному соображению, отвергнуть старую методу, в которую многие веруют всем сердцем. Необходимы факты для определения достоинств прежнего и нынешнего оружия. Опыты должны указать на способ действия, наивыгоднейший для настоящей войны <…> Долговременная, единообразная, скучная для любителей новостей ежечасных блокада Карса увенчалась результатом, пред которым мал результат блестящего похода в этом крае, предшествовавшего Вашему. Союзники не могут исправить своей потери: врата Малой Азии растворились пред Вами, сорвались с верей своих; этих ворот уже нет. Вся Малая Азия может подняться по призыву Вашему против врагов человечества англичан и временных их союзников, вечных врагов их, ветреных французов; влияние России на Востоке, потрясенное на минуту, и то единственно в мнении Европейских народов, восстанавливается в новом величии, в новой грозе, грозе благотворной. Взятие Карса – победа в роде Кульмской <…> Взятие Карса произвело в столице всеобщий восторг. Можно сказать, что все поняли важность последствий падения этого, как Вы называете, оплота Малой Азии. Западным державам не понравилось такое событие: как я слышал, лица Австрийского посольства не были при отправлении торжественного молебствия, между тем, как их представители участвовали во всех торжествах по случаю успехов англо-французского союза»[237]237
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 22, 25.


[Закрыть].

Штурм крепости Карс

Крымская война была особенной войной для России, архимандрит Игнатий, анализируя события, писал своему другу: «Настоящая война имеет особенный характер: в течение ее постепенно открываются взору народов и правительств тайны, которых в начале войны они никак не могли проникнуть. К счастию – откровение этих тайн совершается к пользе дорогого Отечества нашего и ко вреду наших врагов. Последнее требование союзников, чтоб им были предоставлены замки, охраняющие Босфор и Дарданеллы, обнаружило пред изумленной Европой замыслы англо-французов, замыслы овладения Турцией и всем востоком. Уже и прежде изумилась Европа, увидев бесцеремонное обращение правительств Английского и Французского с малосильными державами, и варварское обращение их воинов с жителями занятых ими городов. Цепи, готовимые англо-французами для Германии, сделались для ней очевидными. Германия должна желать торжества России и содействовать ему: торжество России есть вместе и торжество Германии. Та к это ясно, что мы не удивимся, если на будущую весну увидим Германию, вместе с Россиею идущею на Париж, расторгающею злокачественный союз, и потом всю Европу, устремленную для обуздания англичан – этих бесчеловечных и злохитрых карфагенян, этих всемирных алжирцев». Заключенный в Париже мир 18 марта 1856 года глубоко разочаровал генерала, как и многих русских людей.

В 1858 году Н. Н. Муравьева поставили во главе комиссии, учрежденной для исследования злоупотреблений во время Крымской войны. Отец Игнатий (Брянчанинов) за год до этого назначения укреплял Николая Николаевича: «В течение всей Вашей жизни Вы занимались изучением военных и гражданских наук, имели множество опытов своих, были очевидцем опытов других людей, ознакомились вполне с Кавказом. Промысл Божий (человек – только орудие!) поставил Вас правителем этой страны в такую годину, в которую само Высшее Правительство убедилось, что России невыносимо тяжки ее внутренние враги – взяточники, воры, слуги без чести и без совести, водимые глупейшим эгоизмом. Если не обуздать их благовременно, то они погубят Отечество. Вы призваны к борьбе против них! Не отступайте и не уступайте. Ваш подвиг не блестящ, но существенно нужен и полезен. В Вас пускают стрелы и кинжалы, Вам наносят сердечные раны; эти невещественные оружия и язвы видны Богу и оценены Им: ибо не только, по словам одного видного святого, подвиг и смерть за Христа есть мученичество, но и подвиг, и страдания за правду причисляются к мученичеству. На настоящем Вашем поприще Вы можете совершить гораздо более добра, нежели на всяком другом, потому что Вы к нему предуготовлены. Не оставляйте его; если же интрига неблагонамеренных сведет Вас с него, то Вы сойдете с него с мирною совестию, не нося в себе упрека, что Вы не устояли пред силою зла и предали ему общественное благо; Вас будет утешать приговор Спасителя, Который сказал: Блаженны изгнанные правды ради! блаженны, когда ради ее, имя ваше будет осыпано злою молвою в обществе человеков. Радуйтесь и веселитесь, яко мзда Ваша многа на небеси. Подвизайтесь, но подвизайтесь единственно для Бога и добродетели, а не для истории и мнения о Вас человеков: и история, и мнение людское безжалостны к эгоистам, ищущим всеми ухищрениями земной славы; напротив того, они благоговеют пред служителем добродетели, благородно забывающем о них и имеющем в виду славу от Бога в вечности: они отдают ему справедливость рано или поздно»[238]238
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 33–34.


[Закрыть]. В 1861 году Муравьев был назначен шефом Самогитского гренадерского полка, а спустя два года, в 1863 он был удостоен ордена Александра Невского с алмазами. Поздравляя Николая Николаевича с именинами, святитель Игнатий писал в то время: «И прежде писал я Вам, а теперь подтверждаю, что вижу над Вами особенный Промысл Божий. Он провел Вас по тернистому пути различных скорбей, воспитав Вас ими, и сохранил, чтоб противопоставить Наполеону III-му, как Кутузов-Смоленский был сохранен и противопоставлен Наполеону I-му. К такому делу человек не приготовленный не годится! К такому делу баловень счастия не годится! К такому делу раб мнения человеческого не годится! Предстоит тяжкий труд, соединенный с самоотвержением. Для совершения подвига нужен человек способный, образованный теоретически и практически, человек, которому ничего не было бы нужно, кроме блага отечества. Справедливо сказано в жизнеописании Иосифа, сына Иаковлева, проданного братьями в рабство, что «Промысл Божий обыкновенно ввергает в горнило скорбей тех человеков, которых он предназначает для дел великих <…>. Ныне или после, но России необходимо сосчитаться с Европою. Усилия человеческие судеб Божиих уничтожить и изменить не могут. России предназначено огромное значение. Она будет преобладать над вселенной. Она достигнет этого, когда народонаселение ея будет соответствовать пространству. Это народонаселение ежегодно приращается больше нежели на миллион; Россия должна вступить в грядущее столетие при народонаселении в 100 миллионов. Нападение завистливых врагов заставит ее развить силы и понять свое положение, которое уже будет постоянно возбуждать зависть и козни. Это потребует огромного труда, подвига, самоотвержения; но что делать, когда приводит к ним рука непостижимой Судьбы! Единственное средство к исправлению упавших сил, нравственной и духовной – положение, требующее труда, приводящее к самоотвержению. В 38-й и 39-й главах пророка Иезекииля описаны могущество, многочисленность северного народа, названного Россом; этот народ должен достичь огромного вещественного развития пред концом мира, и заключить концом своим историю странствования на земли человеческого рода. На упомянутые главы Иезекииля делается ссылка в 20-ой главе Апокалипсиса; многочисленность войска, которое будет в Государстве, уподоблена песку морскому. Святый Андрей Критский, церковный писатель 7-го века, объясняя 20-ую главу Апокалипсиса и находя пророчество ея тождественным с пророчеством Иезекииля, говорит: «Есть на севере народ, скрываемый от прочих народов рукою Божиею, народ, самый многочисленный и воинственный. Пред концом мира он внезапно откроется и преодолеет все народы». Точно! Европа узнала Россию после Америки, почти только со времен Петра I-го. Петр I-ый пожаловал в Париж гостем в 1714-м году, а в 1814-м пожаловала туда русская армия. Какая быстрота событий! Нынче, на встречу грозящимся на нас врагам, можно сказать словами 2-го псалма: Вскую шаташася языцы, и людие поучишася тщетным. Враги разбудят, потрясут Россию, произведут в ней невольное развитие силы, но не унизят России: они возвысят ее, таково ее предопределение»[239]239
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 54–55.


[Закрыть]. Через год святитель продолжил: «Особенная судьба народа Русского! Ничего не сделать никаким Наполеонам там, где действует рука Божия»[240]240
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 57.


[Закрыть].

Н. Н. Муравьев был одним из самых образованных и талантливых военачальников своего времени. Он знал многие не только европейские, но и восточные языки. Образцом полководца для Николая Николаевича был великий Александр Васильевич Суворов. Та к же, как Александра Васильевича, Муравьева отличали душевное благородство, прямота и скромность, строгость и резкость, требовательность и справедливость, безукоризненная честность и отсутствие корысти, а также необычайная забота о быте солдат.

Спал Муравьев «обыкновенно в своем кабинете на соломенном тюфяке и такой же подушке, накрываясь шинелью. Вставая довольно рано, он к восьми часам выходил к утреннему чаю в той же шинели внакидку; так принимал и у себя в кабинете не только своих адъютантов, но и штаб-офицеров, являвшихся к нему по службе. Стол его был русский: сытный и не сложный; к обеду подавали, и то не всегда, по бутылке белого и красного вина, но сам Николай Николаевич почти ничего не пил, утоляя жажду простым квасом. <…> Н. Н. Муравьев не любил изнеженных маменькиных сынков и, замечая на ком-либо из офицеров шинель с бобровым воротником, делал замечания, что де такая шинель – роскошь для солдата; что он сам шинели с бобровым воротником никогда не нашивал».

Не имея обыкновения оставаться в праздности, Николай Николаевич так же воспитывал своих дочерей: вместо отдыха он учил их вести счеты по домашнему хозяйству и по управлению имением[241]241
  Память о членах Военного совета. СПб., 1907.


[Закрыть]. «С удовольствием воспоминаю субординацию, в которой Вы держите милейших дщерей Ваших. Спасительная субординация не помешала бы для всей современной молодежи. Святые Отцы утверждают, что только тот получит знание хорошо приказывать, кто предварительно приобрел знание повиноваться», – с улыбкой отзывался епископ Игнатий о методе воспитания Н. Муравьева[242]242
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 48.


[Закрыть].

Муравьевы были в родстве с древним родом Брянчаниновых, поэтому еще в юности Николай Николаевич был знаком с Дмитрием и Петром Александровичами Брянчаниновыми. Впоследствии это знакомство переросло в глубокую дружбу. Петр Александрович служил под началом Н. Н. Муравьева, а святитель Игнатий (Дмитрий Александрович Брянчанинов) в течение многих лет вел с ним доверительную духовную переписку, утешая, предлагая духовные советы, размышляя о судьбах Отечества. Именно Николай Николаевич Муравьев ходатайствовал сам, а также через своего брата Андрея Николаевича об избрании архимандрита Игнатия на Кавказскую кафедру. Дело было почти безнадежным, поскольку незадолго до этого было принято постановление Синода не возводить в сан епископа лиц, не получивших образования в Духовных академиях. Постановление обер-прокурора графа Н. А. Протасова имело целью заградить путь в этот сан образованному дворянству, а именно в том момент – Брянчанинову. Архимандрит Игнатий всегда стремился к уединенной молитвенной жизни и не искал епископства. Он много раз старался покинуть шумную Троице-Сергиеву пустынь, чтобы «хотя конец жизни провести на правах человека и для человечества в духовном и обширном смысле этого слова». Брянчанинов открывался Н. Н. Муравьеву: «Напротив того, все причины, внутри и вне меня, заставляют меня употребить все усилия, чтоб вырваться из Петербурга и Сергиевой Пустыни. Что требуется там от духовного лица? Парадерство, одно парадерство; не требуется от него ни разума, ни познаний, ни душевной силы, ни добродетели. Все это вменяется ему в порок: его внимание должно быть сосредоточено на одно парадерство, на одно человекоугодие, между тем, как то и другое соделывается, по естественному, психологическому закону, чуждыми уму и сердцу, занятым рассматриванием глубоким и просвещенным человека – существа духовного, облеченного в тело на короткое время, помещенного в вещественный мир на короткое время, долженствующего изучить вечность и ее законы во дни пребывания своего в теле. Парадерство и духовное созерцание не могут пребывать в одной душе; они в непримиримой вражде; одно другим непременно должно быть вытеснено. Каким было мое положение в Петербурге в течение двадцатитрехлетнего пребывания моего там? Оно было положением движущейся статуи, не имевшей права ни на слово, ни на чувство, ни на закон. Если я слышал несколько приветливых слов, то эти слова были слабее тех, которые произносятся любимому пуделю или бульдогу, и на которые по необходимости отвечается молчанием, сохраняющим достоинство статуи в молчащем. По непреложному закону праведного воздаяния в области нравственности, те, которые обращают человеков в статуй, сами обращаются в статуи, лишаясь развития ума и сердца, и заковываясь в одну чувственность»[243]243
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 31.


[Закрыть].

Тем не менее, по воле государя императора Александра Николаевича 27 октября 1857 года архимандрит Игнатий был возведен в сан епископа Кавказского и Черноморского и направлен в Ставрополь: «Предоставляю Провидению устроять все. Меня радует отшествие мое из Петербурга, где я уничтожился окончательно»[244]244
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 40.


[Закрыть]. Много трудов положил святитель Игнатий на упорядочивание жизни епархии. Наконец, по прошению к императору Александру Николаевичу в 1861 году он был уволен от управления Кавказской Епархией с предоставлением в управление монастыря во имя святителя Николая, что на Бабайках на Волге. По дороге в обитель епископ Игнатий непременно хотел в последний раз навестить своего старинного друга и собеседника в имении Скорняково и был очень утешен их последней встречей.

Церковь в имении Н. Н. Муравьева-Карского Скорняково

В 1866 году Николай Николаевич Муравьев-Карский скончался в возрасте 76 лет[245]245
  Муравьев Н. Н. Отрывки из Дневника опубликованы в «Русском архиве» за 1868, 1877, 1885–1889 и 1891–1894 годы.


[Закрыть]. Епископ Игнатий писал ему незадолго до кончины: «Вот – человек, думаю себе, которого природа одарила способностями, который дал воспитание сам себе и мог воспитывать других, который, основываясь на всех данных, мог бы принести обширную пользу, – и который простоял в стороне»[246]246
  Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 58.


[Закрыть].