Текст книги "Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова)"

Епископ Кавказский и Черноморский

Будучи архимандритом Троице-Сергиевой пустыни, епископ Игнатий (Брянчанинов) не только не собрал личного капитала, но без посторонней поддержки не имел возможности доехать до места своего назначения и был вынужден попросить на дорогу 1000 рублей у своего близкого знакомого.

25 ноября 1857 года он оставил Петербург. После утомительной, тяжкой зимней дороги, 4 января новый владыка прибыл в город Ставрополь Кавказский, на место нового крестоношения. Поскольку достойного архиерейского дома в городе не было, вместо «по ветхости скуднейшего и неудобнейшего приюта» святителю Игнатию пришлось остановиться на квартире в доме купца Стасенкова.

Первую литургию владыка совершил в день Святого Богоявления. После литургии, при большом стечении молящихся, значительном собрании войсковых частей, он освящал воду в бассейне, расположенном в центре города. День был теплый, и из окон близлежащего здания гимназии за богослужением наблюдали любопытные ученики во главе с надзирателями и директором Ианнуарием Михайловичем Неверовым. Гимназисты, громко переговариваясь, смеялись на протяжении всего великого водоосвящения. Словно боясь не оправдать свою фамилию, директор усердствовал больше всех. По свидетельству очевидцев, хохот его, особенно во время чтения молитв на освящение воды был поистине сатанинским. Желая дать правильное направление учащемуся юношеству, святитель Игнатий ввел обычай приглашать к себе по праздникам профессоров и наиболее достойных семинаристов богословского курса для духовно-назидательных бесед, сопровождавшихся чаем и фруктами[188]188
  Там же.


[Закрыть].

Владыка запретил в духовных училищах Кавказской епархии «наказание заушением, дранием за волосы и за уши», не забывая при этом о необходимости твердости в воспитании, ибо «наказание слабое балует детей». «Высокий, благородный характер воспитателя есть главнейшая узда и гроза для воспитанников»[189]189
  Там же; Резолюция епископа Игнатия о наказаниях семинаристов. [1858]. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 2. – М., 2001. С. 521.


[Закрыть].

Дела епархии находились в расстроенном состоянии, в управлении епархией имелось много злоупотреблений со стороны Консистории и ее всевластного хозяина, протоиерея Крастилевского. Епископ принял решительные меры по упорядочению епархиальных дел, удалив из Консистории лиц, разлагающе действовавших на епархию, и привлекая к работе достойных сотрудников. Под его руководством было расширено попечение о бедных лицах духовного звания и их семьях. Для личного знакомства с паствой и ради лечения застарелой простуды, летом 1858 года епископ Игнатий предпринял поездку по епархии, составив впоследствии подробный отчет о каждом месте своего посещения, особенно отметив древнюю Моздокскую Иверскую чудотворную икону Божией Матери, которую именовал «иконой-апостолом». Заметив преобладающее употребление между мусульманским населением татарского языка, святитель настаивал на необходимости изучать в Кавказской семинарии осетинский и особенно татарский языки с миссионерскими целями. Желая упрочить и смягчить отношения с казачьими войсками, состоявшими из раскольников, епископ Игнатий объехал множество казачьих станиц, беседовал с офицерами и начетчиками раскола, снискав их любовь и глубокое уважение. Особенно теплой и яркой была встреча с Линейным казачьим войском: «…Русский Царь признал Кавказское казачье линейное воинство совершенным в храбрости, достойным высшей воинской почести и награды»[190]190
  Речь при освящении Георгиевского знамени Линейного казачьего войска 12 мая 1858. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 2. – М., 2001. С. 528.


[Закрыть].

Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказкий и Черноморский

При отъезде святителя окружили верховые казаки, провожая его и выказывая свою удаль и веселость лихой джигитовкой[191]191
  Рапорт Святейшему Синоду от 13 мая 1858, № 95, о торжествах по случаю освящения знамени. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 2. – М., 2001. С. 529.


[Закрыть].

Особой заботой епископа Игнатия было чрезвычайно скудное материальное содержание епархии со стороны Священного Синода, что подавало повод к соблазну и многочисленным пересудам, подрывая уважение к Церковной иерархии: «…в стране Православной, в России… епископ необходимо должен сохранить повсюду соблюдающиеся обычаи, например, выезжать в карете, принимать посетителей прилично… приласкать все сословия и все разнородные управления…»[192]192
  Письмо к митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Григорию от 2 февраля 1859, № 9. – Там же. С. 538.


[Закрыть]. Синод, настроенный неблагоприятно к личности епископа, не счел возможным удовлетворить его просьбу увеличить содержание, поэтому святитель был вынужден обращаться за помощью к наместнику Кавказа, князю Александру Ивановичу Барятинскому: «Не имею намерения жаловаться на кого-либо как монах, устраняя всякую жалобу и всякий ропот… фальшивое положение епископа должно быть очень вредным для епархии… Пробыв четверть столетия в Сергиевой пустыни, на самом берегу житейского моря, и по положению, невольно доставшемуся мне на жребий, возбудив внимание многих (то есть зависть и недоброжелательство), я гляжу на настоящее поведение многих по отношению ко мне отнюдь не как на новость, не как на неожиданную странность. Та к должно быть, потому что на сем свете всегда было и всегда будет так…»[193]193
  Письмо к наместнику князю А. И. Барятинскому от [10 июня 1860] года. – Там же. С. 573–574.


[Закрыть].

Митрополит Московский Филарет (Дроздов), оказывавший покровительство и поддержку молодому игумену Игнатию, впоследствии не менее других противодействовал ему в сане архимандрита и епископа. «Когда Богу угодно попустить какое-либо искушение, то от такого искушения ничем оборониться невозможно, кроме терпения», – писал владыка игумену Валаамского монастыря Дамаскину в 1859 году.

Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказкий и Черноморский

В январе 1859 года, по ходатайству дворянства Ставропольской губернии, в Ставрополе был учрежден комитет по созданию проекта положения об улучшении быта помещичьих крестьян, что вызвало множество кривотолков. Епископ счел своей обязанностью обратиться к епархиальному духовенству со словом утешения, назидания и духовного разъяснения. «Мы, христиане, должны мыслить, должны рассуждать, должны говорить, как мыслил, понимал, говорил вочеловечившийся Бог наш… В предстоящем деле беседы, советы, наставления пастырей да будут направлены к уклонению пасомых от увлечения страстьми.

Пастыри! Научайте как помещиков, так и крестьян, которые будут обращаться к вам за советами, чтоб они в кротости духа… обращались с частыми молитвами к Богу, умоляя Его благостыню, да дарует мудро задумать, обработать и совершить великое отечественное дело… Вместе с сим тщательно охранитесь не только от вмешательства в гражданские распоряжения и от всякого суждения о них, но и от всяких, даже частных и как бы конфиденциальных, бесед и советов о вещественной стороне дела»[194]194
  Архипастырское воззвание от 17 января 1859 года. – Там же. С.395–396. Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский. Жизнеописание, составленное неустановленным лицом. Конец 1870 годов. (РПБ. Ф. 1000. Оп.2. 531) Опубликовано: Жизнеописание епископа Игнатия (Брянчанинова). – М., 2002.


[Закрыть].

Вскоре в журнале при Казанской Духовной академии («Православном собеседнике») появились статьи бунтарского, революционного содержания. Авторами их были профессор Афанасий Прокофьевич Щапов и ректор академии, архимандрит Иоанн (Соколов, 1818–1869, впоследствии епископ Смоленский). Святитель Игнатий, ограждая свою паству от увлечения либеральными идеями, обратился к ней со словом от 6 мая 1859 года, обличающим преступность возмутительных публикаций, чем вызвал против себя сословное негодование почти всех епископов, воспитанников Духовных академий.

Вид на Эльбрус

«Порядок, спокойствие и благосостояние государства основаны на строгом повиновении правительству и властям… Дело поручено Государем Императором не духовенству. Ход дела духовенству неизвестен, вмешательство в материальную сторону дела духовенству воспрещено… В литературном отношении статьи «Собеседника» – новость в русской духовной литературе… Метод во всех таких сочинениях один: они, выставляя злоупотребление властью некоторых лиц, на этом основании восстают против всякой власти, проповедуют равенство и совершенное благоденствие человеков на земле… Ни равенства, ни совершенной свободы, ни благоденствия на земле в той степени, как этого желают и это обещают восторженные лжеучители, быть не может.

…Спаситель наш даровал человечеству духовную свободу. Но Он не только не устранил никаких властей – Сам во время Своего земного странствования подчинился влиянию властей… В противоположность Слову Божию революционные писатели провозглашают уничтожение властей, равенство и братство во время жизни мира… Какие же были последствия? Последствиями были потоки крови, потрясение государства внутренним беспорядком… Доколе человечество подвержено влиянию греха и страстей, дотоле необходимы власть и подчиненность.

…Россия – с самого начала существования своего почти до новейших времен – представляет собой обширный воинский стан. История ее есть история непрерывающейся войны… При военном характере государства невозможно, чтоб военное сословие не первенствовало в государстве… Какое, в сущности, значение имеет улучшение быта крестьян?… Им даруется свобода, но не своеволие… Европа привыкла видеть государственные перевороты сопровождаемыми народным смятением, ужасным кровопролитием: в России, напротив того, переворот совершается с ненарушимым спокойствием… Спаситель мира установил на земле Свое Царство, но Царство духовное, могущее пребывать во всяком человеческом обществе, как бы это общество по гражданскому устройству своему ни называлось – монархиею, или республикою, или чем другим… Точно так и свободу Господь даровал духовную, не уничтожив ни одной власти гражданской…

«Собеседник» увлекся в статьях своих иудейским направлением: он хочет, чтоб учение Христово вмешивалось в гражданские дела… и в гражданском смысле, а не духовном, доставляло преимущество по плоти и делалось орудием земной цели… Повеление и воля Государя всегда священны для русских, а учение Христово завещевает всем христианам неуклонное и решительное повиновение верховной власти во всех ее гражданских распоряжениях… Действие европейских учений на Россию непрестанно усиливается – должны усиливаться и последствия этого действия»[195]195
  Архипастырское воззвание от 6 мая 1859 года. – Там же. С.398–429. Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский. Жизнеописание, составленное неустановленным лицом. Конец 1870 годов. (РПБ. Ф. 1000. Оп.2. 531) Опубликовано: Жизнеописание епископа Игнатия (Брянчанинова). – М., 2002.


[Закрыть].

На слово святителя безобразно-клеветнической, лживой статьей «Во Христе сапер Игнатий!» отозвался А. И. Герцен в своей революционной газете «Колокол», издававшейся в Лондоне. В подстрочных примечаниях на статью святитель указал на то, что, прикрываясь крестьянским вопросом, как ширмой, радетели русского простого народа на самом деле «намереваются произвести бунт и революцию», стремятся «к уничтожению христианства в Отечестве и к ниспровержению Царского престола»[196]196
  Подстрочные примечания к заметке А. И. Герцена «Во Христе сапер Игнатий». – Там же. С. 433.


[Закрыть]. Епископ Игнатий счел необходимым ответить «Замечаниями на отзыв журнала «Колокол» к Кавказскому епископу Игнатию». Он подтвердил, что является врагом якобинского «прогресса, который стремится к преуспеянию в безбожии, безнравственности, к отвержению все властей и законов, к гибели человечества нравственной и гражданской». Причину травли со стороны «якобинцев» – революционеров святитель видел в том, что он посмел обличить их истинные намерения: «Колокол» – открытый враг и ругатель Христа и христианства. Ненависть «Колокола» к христианскому пастырю есть величайшая похвала для пастыря… Христианский пастырь не иначе может заслужить одобрение «Колокола» как изменою христианству.

…Епископ Игнатий должен отдать справедливость единодушию и единомыслию партии, к которой принадлежит издатель «Колокола». Издатель из Англии требует для Игнатия ссылки на Алеутские острова, то же самое Игнатий слышал в последние дни своего пребывания в Петербурге от якобинцев и от глупцов, увлеченных якобинцами. Это желание выражали ему в глаза. «Вас бы, – сказал ему некоторый добрый, давнишний знакомый, – на Кавказ или в Камчатку». Он отвечал: «С большим удовольствием поехал бы в Камчатку, если б не препятствовало расстроенное здоровье». (Судьба избрала для Игнатия Кавказ)»[197]197
  Замечания на отзыв журнала «Колокол» к Кавказскому епископу Игнатию. – Там же. С. 436–442. «Богословский вестник». – Сергиев Посад, 1913. Т. 1. № 2. С. 196–198.


[Закрыть]. Скорое будущее показало справедливость слов Брянчанинова: «умаление средств у помещиков отозвалось на состоянии купечества; возвышение цены на хлеб и прочие жизненные припасы, цены, постоянно возвышающиеся и долженствующие возвышаться, отзываются на положении всех городских жителей. Крестьяне заражаются самым буйным духом, который распространяют в них разные неблагонамеренные извне и из среды их»[198]198
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 161. С. 393.


[Закрыть].

Митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов, 1782–1867, канонизован Русской Православной Церковью в 1994 году) принял сторону противников и даже гонителей епископа Игнатия[199]199
  Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский. Жизнеописание, составленное неустановленным лицом. Конец 1870 годов. (РПБ. Ф. 1000. Оп.2. 531) Опубликовано: Жизнеописание епископа Игнатия (Брянчанинова). – М., 2002.


[Закрыть], внешне сохраняя корректную форму общения. Много огорчений пришлось перенести Кавказскому владыке от своих недоброжелателей.

В декабре 1860 года, по просьбе великого князя Константина Николаевича, епископ Игнатий составил отзыв на проект графа Путятина о преобразовании морских учебных заведений, написав очень трезвые, точные практические замечания, исходя из собственного опыта и из опыта святых отцов. Особое внимание он обратил на наказание учащихся: «Относительно подвергшегося [наказанию – ред.] необходимо соблюдать кротость, соединенную с твердостию. Кротость спасительно действует на наказанного, фактически удостоверяя его, что к нему нет враждебного чувства, а твердость необходима для того, чтобы наказание принесло плод свой. Иначе оно может быть только вредным… Телесные наказания, жестокие выговоры, проявление страстей в воспитателе, проявление его эгоизма действуют убийственно на нравственность воспитанников»[200]200
  Замечания на Проект преобразования Морских учебных заведений. – Там же. Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 3. – М., 2002. С. 512, 515.


[Закрыть].

В январе 1861 года епископ Игнатий, живший уединенно, почти как затворник, в Ставрополе, сообщал о слухах очень достоверных, что его собирались перевести «в видах предоставить… место лицу более способному и достойному»[201]201
  Переписка святителя Игнатия с игуменом Дамаскиным. – Там же. С. 480, 483.


[Закрыть]. «Для монаха нет ни отставки, ни своей воли: пихнут туда, куда и не думаешь, а спрашивать согласия нет моды в духовном ведомстве. Полагаюсь на Господа Бога»[202]202
  Письмо к Н. Н. Муравьеву-Карскому. Там же. Т. 5. – М., 2003. С. 469.


[Закрыть]. Святитель подавал прошение о переводе в одну из епархий средней части России, чтобы иметь возможность подыскать для себя монастырь для ухода на покой. Когда эта просьба не была удовлетворена, после тяжелого заболевания оспой в июле 1861 года, «чувствуя крайнее оскудение сил от болезненности»[203]203
  Рапорт Государю от 24 июля 1861. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 2. – М., 2001. С. 580.


[Закрыть], он прямо стал проситься у Государя Императора Александра II на покой в давно знакомый Николо-Бабаевский монастырь Костромской епархии, и был уволен. «Более и более рассматривая себя, убеждаюсь, что пустынным моим направлением я разошелся с направлением, требуемым служением посреди мира»[204]204
  Письмо к обер-прокурору графу А. П. Протасьеву от 24 июля 1861. – Там же. С. 582.


[Закрыть]. «Не всем быть листьями, цветами, плодами на древе Государственном; надо же кому-нибудь, подобно корням, доставлять ему жизнь и силу занятиями неизвестными, тихими, существенно полезными, существенно необходимыми. Одним из таких занятий признаю утверждение ближних в христианской вере и нравственности»[205]205
  Письмо к Н. Н. Муравьеву-Карскому. Там же. Т. 5. – М., 2003. С. 436.


[Закрыть].

11 сентября 1861 года владыка получил указ Святейшего Синода об увольнении от управления Кавказской епархией. Та к же, как при отъезде из Санкт-Петербурга, епископ не имел суммы денег, достаточной для дальней дороги, и принужден был прибегнуть к посторонней помощи. Святитель был «…рад-рад, что сошел с поприща общественных обязанностей. На этом поприще нельзя оставаться человеку, составившему свои убеждения серьезною жизнию, и неспособного сего дня иметь один род мыслей и одно направление, а завтра другой род мыслей и другое направление»[206]206
  Там же. Письмо № 32.


[Закрыть]. Он признавался, что был «так напуган, столько видел злонамеренности, что почти потерял веру в существование благонамеренности»[207]207
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 183. С. 410.


[Закрыть]. При этом Брянчанинов всегда за земными событиями видел исполнение воли Божией.

«Немощные люди, – цветы, являющиеся на короткое время на поверхности земной! – вы мечтаете о себе много, вы приписываете себе много, а вы – немощные люди! Вы почтены самовластием, а вместе с тем не перестаете быть орудиями, слепыми орудиями, вполне орудиями! И того даже вы не видите и не ведаете, что вы – орудия!»[208]208
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. XLII. С. 52.


[Закрыть].

Во время своего пребывания на Кавказской кафедре, святитель Игнатий написал «Приношение современному монашеству», которое назвал своей таинственной исповедью, духовным завещанием: «Предлагаемое мною учение вполне заимствовано из святого учения святых отцов Православной Церкви, и теоретически, и опытно ознакомившихся с учением Евангелия, усвоивших себе это учение. Упущения и увлечения мои, недостаточно твердое и неуклонное последование наставлениям отцов, неимение руководителя благодатного, частая, почти постоянная встреча с руководителями, болезновавшими слепотою и самообольщением, вольная и невольная зависимость от них, обстановка отвсюду предметами соблазна, а не назидания, внимание к учению, которому мир, враждебный Богу, придавал блеск и важность высшей мудрости и святости, которое, будучи тьма и скверна, заслуживало лишь презрение и отвержение, были причиною для меня многих потрясений… Из этого состояния подаю голос отцам и братиям, голос заботливого предостережения»[209]209
  Приношение современному монашеству. Предисловие. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 5. – М., 2003. С. 5, 6.


[Закрыть].

Святитель на покое

Николо-Бабаевский монастырь Костромской епархии

Вид на Николо-Бабаевский монастырь

Николаевский Бабаевский общежительный монастырь Костромского уезда расположился между между Костромой и Ярославлем, на правом берегу Волги, при впадении в нее речки Солоницы. Известно, что местность, занимаемая обителью, принадлежала некогда Московскому Николо-Угрешскому монастырю, основанному благоверным князем Димитрием Донским. Главными святынями Бабаевской обители являлись три чудотворные иконы, – Иверская и Казанская иконы Божией Матери и явленный образ святителя и чудотворца Николая.

В России издавна производился сплав леса, – ее великого богатства. Лес сплавляли по большим рекам до самого моря и, конечно, по могучей Волге. При сплаве вместо руля пользовались большими специальными веслами, которые называли «бабайки». При вводе плотов в Солоницу тяжелые бабайки становились ненужными, и сплавщики оставляли их на берегу в устье реки Солоницы. Там их набиралось довольно большое количество.

По преданию, однажды на одном из таких весел, «бабаек», по Волге плыла икона святителя Николая и остановилась в устье Солоницы. Образ пристал к берегу, где его подняли благочестивые жители. Явленную икону поставили в иконостасе часовни, которая находилась неподалеку в лесу. Вскоре образ стал источать множество чудотворений, место стало известным, и к часовне стекалось множество паломников. Некий инок Иоанн так полюбил живописное, уединенное устье Солоницы, что из бабаек, сложенных на берегу, выстроил первый храм, который положил начало Николаевской обители с необычным названием «На бабайках», или «Бабаевской»[210]210
  Православные русские обители.


[Закрыть].

Прибывший со своими учениками с Кавказа епископ Игнатий нашел страшную нищету заштатного монастыря, обремененного к тому же большим долгом. Усилиями святителя и преданной ему братии скоро привели в порядок келейное жительство, братскую трапезу, чин богослужения, восстановили хлебопашество. Вновь пришлось владыке строить кельи для братии и для себя самого, перестраивать гостиницу для приезжавших паломников.

В первый год пребывания в монастыре к святителю Игнатию приехал его старинный друг Михаил Чихачев. Это свидание было последним в их земной жизни. Было решено, что для болезненного Чихачева лучше будет дожить на покое в Сергиевой пустыни, куда он вложил все свои материальные средства и все силы своей детски верующей души.

В 1862 году, уволившись со службы, на жительство в Бабаевскую обитель приехал брат владыки, Петр Александрович Брянчанинов, на правах богомольца. В том же году епископ Игнатий посетил архиереев – Платона в Костроме, Нила в Ярославле, Иринея в Толгском монастыре близ Ярославля. Это была его последняя дальняя поездка.

Келья Брянчанинова состояла из двух комнат: в три и два окна, служивших ему спальней и кабинетом. Она поражала простотой и изяществом. Угол комнаты занимал деревянный резной киот с горевшей перед ним лампадой. Между двух окон расположилась большая этажерка, полностью занятая рукописными тетрадями с сочинениями святителя. Вдоль стены стояли шкафы с творениями святых отцов на древних и новых языках. Архиепископ Ярославский Леонид вспоминал, что еще в бытность владыки Игнатия архимандритом он обратил внимание митрополита Киевского Филарета (Амфитеатрова) на то, что отец Игнатий выписывал себе новое парижское издание греческих и латинских западных отцов Церкви. «Вот какие есть у вас в монастырях архимандриты». – «Но ведь это – единственный»[211]211
  Из записок высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского. – Отец современного иночества. С. 30.


[Закрыть].

Вставал старец-епископ в шесть утра, в семь часов утра, согревая кровь, он пил чай: «Вот, что значит старость: не напившись чаю, и Богу не способна помолиться». «Надо собираться в путешествие иное: уже не по водам, а по воздуху»[212]212
  Переписка святителя Игнатия с игуменом Дамаскиным. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 3. – М., 2002. С. 490.


[Закрыть]. В девять часов владыка либо шел к литургии, либо принимал посетителей, осматривал работы. К нему приходило множество больных из крестьян, которых святитель лечил гомеопатическими средствами. После полудня приходило время простого и умеренного обеда, в основном состоявшего из ухи и каши. Вина он у себя никогда не держал и не пил. В три часа святитель Игнатий пил чай, на который приглашал кого-либо из братии, завершая чаепитие духовной беседой. Отстояв вечернее богослужение, он принимал насельников монастыря и посетителей до восьми часов вечера. Владыка спал, не раздеваясь.

Брянчанинов неустанно воспитывал своих учеников. Однажды, занимаясь с мальчиками, его келейник Василий погорячился и ударил одного из них. Опомнившись, он пошел каяться к владыке: «Ударь меня». Когда келейник ответил, что не может ударить старца, тот тихо сказал ему: «А если ты меня не можешь ударить, как же ты ударил мальчика, который также создан по образу Божию?»[213]213
  Воспоминания последнего келейника святителя Игнатия Василия (Павлова), впоследствии иеромонаха Александро-Невской лавры. – Отец современного иночества. Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. – М. 1996.


[Закрыть].

29 июня 1863 года Николо-Бабаевский монастырь посетил наследник, цесаревич Николай Александрович. 25 января 1864 года епископ Игнатий представил Отчет о состоянии заштатного общежительного Николаевского Бабаевского монастыря за 1863 год.

После того, как святитель Игнатий (Брянчанинов) перешел на покой в Свято-Никольскую обитель, число паломников значительно увеличилось, храм во имя святителя Николая стал слишком тесным, в большой Иверской церкви служить было опасно, потому что она срочно нуждалась в реставрации. Владыка вызвал из Петербурга профессора Академии художеств, своего давнего знакомого, архитектора Ивана Ивановича Горностаева (1821–1874) и предложил ему свою идею нового, величественного храма во имя Иверской иконы Божией Матери. Испросив разрешение Государя Александра Николаевича, в понедельник второй недели Великого поста, приступили к разборке старого храма. Не все шло гладко в строительстве, но «над построением храма Богоматери [был – ред.] очевиден перст Богоматери»[214]214
  Собрание писем. 1995. С. 759.


[Закрыть]. Помимо ярославского мещанина Федотова, многие жители близлежащих городов Костромы и Ярославля жертвовали на созидание новой святыни.

Все свободные часы святитель отдавал духовному творчеству и редактуре своих прежних аскетических сочинений. Большой труд по публикации трудов владыки взял на себя его брат, Петр Александрович. Событием стало издание «Слова о смерти», получившее критическую оценку священника Павла Матвеевского, который обвинил Брянчанинова в ереси, в журнале «Странник» за 1863 год. Епископ Игнатий счел необходимым ответить, не упоминая своего имени, в «Домашней беседе» Виктора Ипатьевича Аскоченского. Подробно разобрав возражения Матвеевского и предложив самый полный и удовлетворительный ответ на каждое, епископ Игнатий показал, что священник «оклеветал всех святых отцов без исключения. Для достижения своих целей он хотел ввести их в столкновение, выказать их в ложном виде читателям, выказать вражду и разноречие там, где Божественною благодатию даны священные мир, союз, единение мыслей». «Воззрение на «Слово о смерти»… мы признаем в догматическом отношении протестантским, а в аскетическом – принадлежащим к области падшего архангела…»[215]215
  Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский. Жизнеописание…


[Закрыть].

Святитель Феофан (Говоров), затворник Вышенский, был несогласен с владыкой Игнатием в вопросе о его отношении к естеству сотворенных духов и души человеческой. 7 июня 1865 года Брянчанинов убедительно ответил ему письмом, которое как будто удовлетворило епископа Феофана. Однако после кончины святителя Игнатия Вышенский затворник вновь продолжал возражать ему, уже почившему.

В 1865 году, трудами книгопродавца-издателя Ивана Ильича Глазунова, вышли первые два тома сочинений владыки: «Аскетические опыты», в 1867 – последние два: «Аскетическая проповедь» и «Приношение современному монашеству». «Отечник» был издан уже после смерти святителя Игнатия, как и отдельные статьи, которые он подготовил, но не успел включить в первые четыре тома. В 1881 году архимандрит Игнатий Второй, настоятель Троице-Сергиевой пустыни и ученик епископа, опубликовал том писем своего учителя вместе с его жизнеописанием. Брянчанинов часто повторял, что никогда не смел писать о каком-либо духовном делании, если сам не проходил его опытно, не испытывал его.

К своей кончине владыка начал готовиться заранее, отдавая необходимые распоряжения. Уже 20 июля 1863 года было засвидетельствовано его духовное завещание, где он все права на свои сочинения передавал брату Петру Александровичу. В 1864 году, будучи согбенным старцем с белоснежными волосами и младенчески кротким выражением лица; с тихим и ласковым голосом, вспоминая кончину матери, Софии Александровны, владыка просил, когда будет умирать, чтобы не вздумали посылать за доктором, не подымали суматохи, не уведомляли родных до времени похорон – «дайте мне умереть христианином»[216]216
  Игнатий Брянчанинов, епископ Кавказский. Жизнеописание…


[Закрыть]. Многие не верили, что святитель действительно был болен и истощен, подозревая в нем «искательство и замыслы»[217]217
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 207. С. 428.


[Закрыть].

В 1866 году физические силы святителя очень ослабели, но он успокаивал близких людей, что не умрет, пока не кончит своего дела словесного служения человечеству: «Опыты» не суть мое сочинение. Они – дар Божий современным православным христианам. Я был только орудием»[218]218
  Письмо С. И. Снессоревой. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 5. – М., 2003. С. 537.


[Закрыть]. В печати были третий и четвертый тома сочинений.

Во время пребывания в Николо-Бабаевском монастыре обеспокоенный положением Церкви святитель Игнатий составил записки «О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви» (1862–1866 гг.). С большой трезвостью и горечью он писал: «Дух времени таков и отступление от Православно-христианской веры начало распространяться в таком сильном размере, безнравственность так всеобща и так укоренилась, что возвращение к христианству представляется невозможным… Ныне все всею душою устремились к разврату, назвали его «наслаждением жизнию», – и пребывание в христианстве, возвращение к христианству сделались невозможными для человечества»[219]219
  О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской Православной Церкви. – Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 3. – М., 2002. С. 518–519.


[Закрыть].

14 августа 1866 года Бабаевский монастырь посетили Государь наследник Александр Александрович и великий князь Владимир Александрович. В келейной беседе основной темой стало положение монастырей в России.

«Народ развращается, развращаются и монастыри. В них вкралось много предосудительного, много дурного, но при всем том они сохраняют характер свой убежища желающим сохраниться от конечной погибели, они – больницы для душ безнадежно больных… потому как ни слабы монастыри, но слабость их происходит от ослабления общей нравственности, причем они сохраняют, относительно, свой характер лечебницы. Отличительная нравственная черта которых – верность Церкви Православной и Престолу… Монашество и монастыри потому особенно гонимы партиями злонамеренными, что они преданы вере и престолу и поддерживают эти чувства в тех, которые сближаются с ними и подчиняются их духовному направлению»[220]220
  Там же.


[Закрыть].

Владыка трезво смотрел на бедственное положение монастырей в России в нравственном и духовном отношении: из прежних пристанищ они «наиболее превратились в гибельные омуты и пропасти»[221]221
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 32. С. 305.


[Закрыть]. «Положение их подобно весеннему снегу в последних числах марта и первых апреля: снаружи снег как снег, а под низом его повсюду едкая весенняя вода: она съест этот снег при первой вспомогательной атмосферической перемене. Важная примета кончины монашества – повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностию напоказ… Истинным монахам нет житья в монастырях от монахов актеров»[222]222
  Собрание писем. – М. – СПб., 1995. 48. С. 113.


[Закрыть]. Печально он наблюдал, как «христианство – этот таинственный духовный дар человекам, удаляется неприметным образом для невнимающих своему спасению из общества человеческого, пренебрегшего этим даром. Надо увидеть это, чтобы не быть обманутым актерами и актерством благочестия; увидев, надо отвратить взоры от грустного зрелища, чтоб не подвергнуться пороку осуждения ближних, надо обратить взоры на самих себя, позаботиться о собственном спасении, т. к. милость Божия еще дарует возможность спастись тем, которые произволяют спастись»[223]223
  Свт. Игнатий Брянчанинов. Т. VII. Письма. – М., 1993. 221. С. 434.


[Закрыть]. «От развития идей православия и от твердости в православии зависит энергия нашего народа, самостоятельность его духа», – утверждал Брянчанинов.

Всю зиму 1866–1867 года святитель работал над своими сочинениями. В работе над материалами он придерживался метода работы А. С. Пушкина, который «подвергал их самой строгой собственной критике, пользуясь охотно и замечаниями других литераторов. Затем он беспощадно вымарывал в своих сочинениях излишние слова и выражения, также слова и выражения сколько-нибудь натянутые, тяжелые, неестественные»[224]224
  Собрание писем. М. – СПб., 1995. 52. С. 120.


[Закрыть].

Епископ Игнатий постоянно был слаб физически, но всегда одет, по афонскому обычаю, и занят либо работой над статьями, либо молитвой. 16 апреля 1867 года, в день Светлого Христова Воскресения, после совершения литургии уставшего владыку едва довели до его кельи. Он объявил, чтобы вечером его не беспокоили, так как стало «необходимо готовиться к смерти». На другой день, в день рождения Государя Императора, святитель молился на литургии в алтаре, но в последний раз все-таки вышел в храм служить благодарственный молебен. Получив 21 апреля из Петербурга третий и четвертый тома сочинений, святитель Игнатий не стал их разворачивать, выказав совершенное равнодушие. Он потерял вкус к пище и просто интерес ко всему земному. 23 апреля, в неделю апостола Фомы, владыка чувствовал особенную слабость. Через два дня повторились более-менее сильные удары, после которых ему было особенно «легко, так весело», что давно, по его словам, он не чувствовал себя настолько хорошо. Старец-епископ слышал приближение смерти и твердо знал, что дни его были сочтены. Прикровенно он говорил, что Господь открыл ему день кончины как «день недельный».

На скорбь молодого келейника, который боялся осиротеть после смерти духовного отца, владыка ответил: «Да, батюшка, очень, очень трудно, так трудно, что ты себе и представить не можешь, и я думал о тебе и предал, как себя, так и тебя, воле Божией». В последние дни своей жизни Брянчанинов был исполнен необыкновенной милости и жалости ко всем, «любовь и смирение разливались вокруг него такими потоками, что потрясали души окружавших его и заставляли их как будто бояться чего-то». Дней за пять до кончины Василий (Павлов, впоследствии – иеромонах Александро-Невской лавры) брал вечером благословение у святителя и по обычаю поклонился ему в ноги со словами: «Прости меня, владыко, елико согреших». Вдруг старец в ответ поклонился в ноги келейнику: «Прости и меня, Васенька». Накануне кончины святитель Игнатий писал: «Нет во мне свидетельства жизни, которая бы всецело заключалась во мне самом; я подвергаюсь совершенному иссякновению жизненной силы в теле моем. Я умираю…».