Текст книги "История политических доктрин. Монография"

Гаэтано Моска
История политических доктрин. Монография

Книга опубликована при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Итальянской республики

Автор главы «Теория политического класса: от истоков к современности» – В.И. Буренко, доктор политических наук, профессор.

Предисловие автора

Только что увидевшая свет книга представляет собой сокращенное и одновременно обобщающее изложение лекций по истории институтов и политических доктрин, которые с небольшими изменениями я читал на протяжении восьми лет в Римском университете. Лекции начинались с краткого изложения самых древних этапов политической мысли, а затем, обозревая различные исторические эпохи, я переходил к современным доктринам, которыми вдохновлялись люди в конце XIX в. и вдохновляются в начале XX в.

Естественно, с учётом широты рассматриваемого предмета не было возможности дать полное и детально точное освещение всех его частей, всех мыслителей, в течение столь длительного периода занимавшихся исследованием политических проблем. Поэтому я старался привлечь внимание студентов преимущественно к идеям тех авторов, которые, как Платон, Аристотель, Фома Аквинский, Макиавелли, Руссо и Маркс, лучше других выразили идеи тех исторических периодов, когда они жили и работали, и рассказать о влиянии, которое они оказали на своих современников и последователей.

Сегодня нередки монографии, посвященные политическим писателям той или иной эпохи или особенностям, а иногда и странностям их оригинального вклада. Полезность такого рода работ, разумеется, не подлежит сомнению, но поставленный перед необходимостью преподавать данную дисциплину молодым людям, не обладающим достаточной подготовкой, я посчитал предпочтительным дидактически изложить им главную, хотя и обобщенную идею, свойственную всем периодам, через которые проходит развитие политической мысли и одновременно политических институтов.

Мой долг не был бы исполнен до конца, если бы заканчивая это краткое предисловие, я не воздал должное трудам моего помощника доктора Леонардо Донато, с большим знанием дела и весьма разумно собравшего мои лекции и с большой ответственностью курировавшего их издание.

Гаэтано Моска.

Рим, июнь 1933 г.

Глава I

1. Необходимые соотношения между изучением политических доктрин и политических институтов

В каждом человеческом обществе, достигшем определённой ступени культуры, различаются два рода сил, обеспечивающих его консолидацию. Силы первого рода олицетворяют идентичность, или тождество, определённых фундаментальных идей, чувств тех людей, которые составляют данное политическое сообщество, например религиозную общность, осознание принадлежности именно к этому народу, отличному от других, верность династическим традициям. Силы второго рода представлены иерархиями функционеров, которые располагают необходимыми средствами принуждения, умеют руководить действиями масс в достижении целей, желаемых иногда самими массами, но в любом случае соответствующих воззрениям руководящего класса.

Почти всегда случается так, когда народ достиг достаточно высокого интеллектуального уровня, что материальные силы стараются оправдать свои действия, опираясь на поддержку по крайней мере какой-то части интеллектуальных и моральных сил, в то время как последние в свою очередь стремятся почти всегда завоевать власть, чтобы практически построить тот тип политической организации, достижение которой они провозгласили своей целью.

Наряду с иерархиями, которые материально и морально руководят обществом, формируется то, что сегодня, по крайней мере в Италии, начинают широко определять как политический класс, а доктрины и верования, образующие моральную основу власти руководителей, называют политической формулой.

Необходимо, чтобы политическая формула была идентична степени интеллектуальной зрелости, чувствам и верованиям, преимущественно разделяемым данным народом в данное время, и вместе с тем она должна соответствовать тому, как сформирован и организован руководящий класс у данного народа в данную эпоху. Например, политический класс, который, обосновывая свою власть, делает акцент на проявления божественной воли, должен быть сформирован и организован по-иному, чем политический класс, который основал свою власть с учётом, предполагаемым или фактическим, народной воли. А потому со сменой оформления и организации политического класса меняется и политическая формула. Однако, модифицируясь, она в свою очередь видоизменяет и политический класс.

Указанное действие мысли на политический факт, а факта на мысль объясняет то, почему невозможно изучать историю политических доктрин в отрыве от истории политических институтов. Мы не сможем хорошо осознать ту или иную доктрину, игнорируя тот тип политической организации, которому она соответствует с целью либо его защиты, либо его свержения. Иными словами, без точного знания политической организации данной эпохи и данного народа вряд ли достижимо точное знание тех доктрин, которые у этой общности сформировались.

Как политическую мысль, так и политические институты более или менее отдалённых эпох мы можем познать, изучая прошлое тех народов, которые имели или имеют то, что в общем плане называют цивилизацией, и которые, таким образом, заняли своё место в истории человечества. Ещё и сейчас широко распространено представление, что история едва ли может снабдить нас чем-то иным, кроме недостоверных данных и неопределённых понятий и, поистине, до тех пор, пока история ограничивается повествованием о героических свершениях тех или иных персонажей, политических или военных предводителей народов, нельзя отрицать, что господствующее верование имеет какое-либо основание. Это происходит потому, что достаточно трудно, даже современникам, дать точную оценку действий людей, представляющих эпоху, мотивов, побудивших к таким действиям, препятствий, которые они преодолели. Верно и то, что из-за бесконечного разнообразия и сложности человеческих событий почти никогда не удаётся найти две совершенно одинаковые ситуации, чтобы хронологически предшествующая могла прояснить ситуацию последующую. Но существует исторические эпизоды, способные дать вполне определённые данные, и именно они представляют наибольший интерес для исследования политической науки.

Действительно, мы можем с помощью дошедших до нас документов, книг, кодексов, записей и памятников культур прошлых эпох реконструировать достаточно точно мысли людей, живших две или три тысячи лет до нас, и функционирование институтов, ими управлявших. А благодаря знанию ментальности, законов, привычек и нравов людей, сформировавших цивилизации, предшествующие нашей, мы можем проследить причины, по которым нации и политические институты, некогда процветавшие, оказались в упадке, переродились и даже прекратили своё существование.

Глава II

2. Первые человеческие общества

Человек появился на Земле по крайней мере сто тысяч лет назад, но наиболее древние из документов и памятников относятся к пятому или шестому тысячелетию до н. э. Именно с этого рубежа начинается исторический период, отталкиваясь от которого можно изучать развитие политической мысли и политических институтов.

Для того, чтобы достигнуть некоей ступени культуры, создать то, что сейчас повсеместно называют цивилизацией, необходимо было, естественно, первым делом установить законы общественной морали, накопить и передать последующим поколениям определенный опыт и знания, собрать первые состояния в виде одомашненных животных, инвентаря и сельскохозяйственных орудий. Всё это стало возможным, когда многочисленные человеческие группы соединились в единое, политически организованное сообщество благодаря осознанному и неосознанному сотрудничеству индивидов, составляющих данное единство.

Но уже задолго до возникновения первых цивилизаций человек не жил абсолютно изолированно, не имея стабильных отношений с себе подобными. Эмбрион человеческого общества отнюдь не является немыслимым в жизни человеческого рода, и это было ясно подчеркнуто Аристотелем, определившим человека как животное политическое, то есть склонное к социальному образу жизни. Впрочем, социальный инстинкт является феноменом, присущим многим видам животных. Примеры тому можно найти у насекомых: пчёл, муравьев, а также млекопитающих: обезьян, бобров, большой части травоядных, которые живут в диком состоянии более или менее многочисленными группами.

В наиболее отдалённых частях Океании, Африки, Америки до сих пор обитают человеческие группы, которые можно охарактеризовать как примитивные общества. Например, в Австралии, где еще сохранились аборигены, они до сих пор формируют сообщества численностью в несколько сот человек, занимающихся охотой, рыболовством и собиранием плодов, которые приносит земля.

В конце прошлого века возникла целая школа теоретиков во главе с Гербертом Спенсером, которая посчитала возможным в ходе изучения примитивных политических организмов вывести законы, регулирующие деятельность более развитых институтов. Мы полагаем, что подобный метод не обеспечивает подлинно научных результатов, поскольку в противном случае можно было бы изучать анатомию и физиологию высших животных, например человека или какого-либо млекопитающего, взяв за образец животное низшее, органы которого ещё не вполне чётко дифференцировались, как это свойственно полипу.

Действительно, в орде трудно найти начало подлинной политической организации, хотя в каждой орде существует глава – наиболее сильный мужчина или наиболее удачливый охотник, старейшины обоего пола, к советам которых обращались в трудные моменты. Но в любом случае речь шла о влиянии сугубо персональном, сохранявшемся до тех пор, пока этот человек был способен объяснить ситуацию.

Если дикая фауна располагала животными, которых можно было приручить, если человек находил растения, пригодные для выращивания, и, возможно, если люди имели большой потенциал развития, орда становилась более многочисленной и постепенно трансформировалась в племя, в человеческое сообщество, насчитывавшее несколько тысяч человек. Мы можем констатировать наличие уже в племени первых элементов иерархии и политической организации.

Фактически в каждом племени был глава, высший начальник, выступавший вождём, военачальником во время войны и осуществлявший правосудие в соответствии с нормами обычного права во время мира. Вместе с тем в сложных случаях он должен был консультироваться с именитыми соплеменниками – главами наиболее многочисленных и влиятельных семей. В ещё более сложных случаях он созывал собрание всех свободных мужчин, составлявших племя, которое, когда ещё не существовало мировой религии, как христианство или ислам, по общему правилу признавало того или иного бога своим защитником. Кроме того, подлинная или предполагаемая общность крови или общность происхождения всех соплеменников от одного и того же предка и до сих пор во многих местах являются моральными узами, сплачивающими всех членов одного племени.

Когда в той или иной части света в наиболее благоприятных естественных условиях племя переходило от кочевой жизни к оседлости, а скотоводство в известной мере отделилось от земледелия и последнее приобрело постоянный характер, население возросло и достигло существенной плотности, именно тогда появился примитивный город. Этот тип человеческого консорциума оставил нам памятники и наиболее древние документы своей интеллектуальной и материальной деятельности. Как в племени, так и в примитивном городе помимо свободных людей мы всегда находим рабов и почти всегда третий класс людей, не являющихся рабами, но они не рассматриваются в качестве членов консорциума политического, потому что происходят от получивших свободу рабов или от постоянно проживающих там иностранцев, по тем или иным причинам покинувшим племя или город, к которому изначально принадлежали. Иногда члены данного последнего класса могли быть допущены и приняты в состав племени с помощью более или менее сложных процедур, среди которых чаще всего было и иногда остаётся символическое кровосмешение с тем или иным общинником.

Глава III

3. Великие империи Востока

Незадолго до начала третьего тысячелетия конституируются первые значительные политические организмы, собирающие под единым руководством обширные пространства и многочисленное население, которое может насчитывать и превышать миллион человек. Это происходит в том случае, когда у города появляются возможности подчинить другие города и приобрести могущество империи.

Некоторые современные писатели, такие, как француз Де Гобино, а в последнее время немец Освальд Шпенглер, дали некий перечень различных очагов культуры, возникших в мире и ставших современниками зарождения больших политических организмов. Но данный перечень с большой натяжкой можно считать точным в силу разных причин. И среди прочего потому, что довольно затруднительно определить, является ли данная цивилизация вполне оригинальной или же она получила элементы и инструменты культуры ранее существовавшей. Во всяком случае представляется, что наиболее древними большими человеческими агрегатами выступают те, что сформировались в Нижней Месопотамии, омываемой водами Евфрата и Тигра, и в Египте, омываемом Нилом. Хотя самые последние открытия указывают на то, что древней цивилизации Месопотамии предшествовала ещё более древняя цивилизация, берущая свое начало в Эламе – горном районе, расположенном на северо-восток от Нижней Месопотамии[1]1
  Последние открытия установили, что цивилизация, значительно более древняя, предшествовала вторжению ариев. Она существовала в долинах Инда и его притоков, и эти долины, как в Месопотамии и Египте, были орошаемыми равнинами.


[Закрыть].

Так или иначе ясно, что в Египте и Нижней Месопотамии, или в стране, населенной двумя народами – шумерами и аккадцами, говорившими на разных языках, существовали естественные условия, наиболее благоприятные для образования больших государств. Обе местности представляли собой равнины, не разделённые естественными препятствиями, с общей системой ирригации, необходимость регулярного функционирования которой требовала единого центра власти. Геродот еще до Ксенофонта отметил, что это единство было необходимо для распределения воды с общей максимально возможной выгодой.

Установлено, что Египет достиг своего единства при фараоне Мине Митанни около третьего тысячелетия до и. э. Но уже раньше равнины нижнего течения Нила отличались известной степенью культуры: именно там начиналось распределение вод реки, которой была обязана своим плодородием почва. Тогда же была изобретена, если не усовершенствована, иероглифическая письменность. В Месопотамии царь Урук около 2800 г. до и. э. подчинил все остальные города низовьев Евфрата и Тигра, а почти век спустя Саргон (Шарукен), прозванный Древним, царь акадцев, подчинив всю Нижнюю Месопотамию, продвинулся вплоть до Сирии, создал державу, которая хотя и просуществовала менее ста лет, но простиралась от Персидского залива до Средиземноморья.

Другие сильные государства возникли на юго-востоке Азии позднее тех, что появились в Нижней Месопотамии и Египте. К северу от Вавилонии помимо Ассирии, во втором тысячелетии до Рождества Христова функционировали государства Митанни и хеттов, первое из которых распространилось в Северной Месопотамии, а второе – в Северной Сирии. В Индии достаточно обширные государства сформировали в то же время арии, вторгнувшись туда и найдя там более раннюю цивилизацию. Вероятно, в ту же эпоху другие важные человеческие сообщества, создавшие хотя бы частично свои собственные цивилизации, политически организовались в Центральном и Северо-Восточном Китае. Хотя в Китае при жизни Конфуция, т. е. в VI–V вв. до и. э., народы, представлявшие китайскую цивилизацию, были разделены на различные локальные государства.

Империи Востока имели некоторые общие черты, а другие варьировались, отличаясь одна от другой; разнились и отдельные этапы развития одной и той же империи, поэтому их претензии на неподвижность в значительной степени кажущиеся. Наиболее же общей чертой являлось перераспределение управленческих функций из мест, где они рождались и откуда проистекали, в места, где они осуществлялись. Поэтому местный правитель был одновременно военным предводителем, высшим судьёй и сборщиком налогов. Вследствие соединения полномочий в одном лице в отдалённых провинциях местный руководитель становился часто независимым от центральных властей, превращая свою должность в наследственную. В текстах египетских источников описано множество примеров постоянной борьбы между центральными властями и наместниками. Другие свидетельства мы обнаруживаем в истории борьбы между Ассирией и Вавилонией. Однажды царь Ассирии, завоевав Вавилонию, поставил ее правителем своего младшего брата. Последний, свергнутый вавилонскими сепаратистами, готовыми восстановить собственную независимость, стал во главе новых восставших.

Вавилоняне и особенно ассирийцы, стремясь предупредить восстания покорённых ими народов, часто использовали эффективные, но жестокие средства. Для этого, помимо частичного истребления побеждённых, они прибегали к массовому выселению их в местности, достаточно удаленные от родины. Так произошло с десятью племенами Северного царства Израиль, которые в конце VIII в. до Рождества Христова были переселены ассирийцами по ту сторону Евфрата, а примерно век спустя два оставшихся племени Гада и Вениамин были перемещены вавилонянами в Вавилон.

Естественно, в больших империях Востока не было политических институтов, свойственных племени и городу.

Государство было слишком обширным, чтобы могло действовать собрание всех граждан, то же относится и к совету именитых людей, с которым царь мог бы консультироваться, что, конечно, не исключало влияния тех, кто занимал высокие должности, придворных, могущественных семейств. Поэтому номинально и когда это касалось индивидов, до известной степени действительно просвещенных и энергичных, власть суверена была, как сказали бы сегодня, абсолютной. Эта власть имела религиозные основания, потому что она интерпретировала волю национального бога, под чьим особым покровительством находился руководимый им народ. Верховными богами были Аммон в Египте, Мардук или Шамах в Вавилонии, Ашур в Ниневии – столице Ассирии. Частые дворцовые заговоры и интриги гарема приводили к быстрой деградации царских фамилий и господствующих классов, терявших былую мощь. Добавим, что нередкими были убийства суверенов и, случалось, что к моменту наследования истреблялись многочисленные братья наследника трона.

Благодаря величию империй Востока в них происходили дифференциация, политическое расслоение между различными классами и формировались господствующие классы, состоявшие, как правило, из военных предводителей и священнослужителей национального бога. Последние часто являлись также и юристами, банкирами, носителями тех знаний, которые создавали научное наследие своей эпохи, но, как мы уже подчёркивали, это требовало веры в незыблемость политической организации и социальных условий народов Востока. Итак, мы находим, что наиболее важные должности не всегда, но часто, были наследственными. Посмертные надписи, повествующие о карьере усопшего, как в Египте, так и в Вавилонии дают нам примеры людей, родившихся в низших слоях общества и сумевших подняться в слои верхние. Разумеется, такое могло происходить по преимуществу в неспокойные времена, обусловленные или внутренними катаклизмами или длительными войнами с иноземцами, и представляет исключение из правила. Характерен в этом отношении эпизод, приведенный греком Ксенофонтом. Это ответ Ариейя, предводителя персидского войска, участвовавшего в военной кампании вместе с десятитысячным отрядом греков. В связи с гибелью Кира Младшего[2]2
  Кир Младший – сын Дария, брат Артаксеркса II, наместник (сатрап) в Лидии, Фригии и Каппадонии. Со своим войском пошел против брата, чтобы завладеть троном, и погиб в битве при Кунаксе в 401 г. до и. э. Ксенофонт в «Анабасисе» описывает эти события как очевидец.


[Закрыть] командиры греческих вспомогательных полков предложили Ариейю выставить свою кандидатуру на персидский трон, но тот ответил, что не достаточно знатен и поэтому персидские вельможи никогда не признают его царем. Кроме того, как повествует Геродот, после убийства самозванца Смердиса, узурпировавшего трон, прикинувшись сыном Кира II Великого[3]3
  Кир II Великий (Старший) – царствовал с 558 по 529 гг. до и. э. Основал Персидскую державу, захватил Лидию, Ливию и Вавилонию. Жизнь Кира II описал Геродот в романе «Воспитание Кира» («Киропедия»). Ксенофонт представил его идеалом правителя.


[Закрыть], лишь семь главных вельмож решали, кто из них должен быть персидским царём.

Персидская империя, о которой нам оставили множество сведений греки классической эпохи, имевшие с ней обширные контакты как военные, так и мирные, была первой в истории мировой державой, которой удалось объединить все страны со значительной цивилизацией, простиравшейся от Эгейского моря до границ с Индией, включая Египет. Персидская империя являлась, таким образом, результатом насильственного слияния древних царств Вавилонии, Лидии, Египта и Мидии под мидийско-персидской гегемонией.

Дело, задуманное и доведённое до весомого результата Киром II Великим, правление которого началось в 558 г. до и. э., было завершено Дарием, сыном Гистаспа, умершего в 485 г. до и. э. Ассирия уже пыталась подчинить другие государства в юго-востоке Азии и Египет, но обессиленная вторжением северных варваров пала под совместными ударами Мидии и Вавилонии.

В Персидской империи многие провинции, отличавшиеся языком и культурой, управлялись наместниками (сатрапами), избиравшимися среди персидского нобилитета и имевшими широкую свободу действий. Некоторые провинции, платившие дань, сохраняли, как это имело место в Армении и Киликии, местные династии. Кроме того, горные племена в центре империи, например кардукки, о которых упоминал Ксенофонт, почти полностью вышли из-под власти великого царя. В целом можно утверждать, что персидская гегемония была более предпочтительной, чем кровопролитные войны между различными народами на юго-западе Азии, которым положил конец почти двухвековой период относительного мира.

По типу древних империй Востока в VII в. и. э. установилась арабомусульманская империя. Последняя частично имитировала организацию и институты Византийской империи, но в большей мере скопировала Новоперсидское царство Сасанидов[4]4
  Сасаниды – иранская династия, правившая Новоперсидским царством с 227 г. и. э. до 636–642 гг. и. э. (вторжение арабов).


[Закрыть], разрушенное арабами. Разумеется, ислам как религия отличался от древних национальных религий, поскольку Аллах был и остается универсальным богом. В мусульманском государстве членами политического консорциума считались только те, кто верил, что Аллах открылся Мухаммаду и тот передал его откровения в Коране, книге священной и в то же время религиозном, политическом и гражданском кодексе. Последователей других культов терпели, к ним относились толерантно, но облагали специальным налогом и не допускали к военной службе и занятию публичных должностей. Поэтому государственная организация имела религиозное основание, где не было отделения церкви от государства и теократии, поскольку в мусульманском обществе не было и нет клерикала, отделённого от мирянина. Глава государства, или халиф, викарий Пророка является руководителем верующих /амир аль мум 'инин/. Он должен управлять в соответствии с нормами, предписанными Кораном. Первая четверка халифов была избрана наиболее авторитетными мусульманами, в последующем должность превратилась в наследуемую членами одной и той же семьи. Теоретически только один халиф должен был управлять всеми мусульманами, но вскоре возникли расколы среди верующих, и появились различные халифаты. Потом мусульманское государство, более или менее точно скопированное с древневосточного государства, было организовано или дезорганизовано таким образом, что наместник отдалённой провинции имел возможность стать независимым. Вскоре многие местные суверены фактически превратились в независимых, хотя формально и оказывали честь халифу, указывая его имя на монетах или давая указания поминать его в публичных молитвах в пятницу. Впоследствии во многих странах даже эти формальные почести перестали оказываться, и местный суверен действовал за халифа.