Текст книги "История политических доктрин. Монография"

4. Политические доктрины народов Востока

В древних цивилизациях Востока не сложилось подлинно политических доктрин. Огромные азиатские империи и Египет не допускали в качестве возможной иную форму правления, кроме суверенного абсолютизма, осуществляемого во имя бога, защитника нации. Концепция политической свободы, как понимаем её мы, европейцы, и как она была передана нам греко-римской цивилизацией, была неизвестна восточным народам. Они считали себя свободными, если не были покорены народом другой расы и особенно другой религии. Пример находим в Ветхом Завете: евреи посчитали себя попавшими в рабство, когда были покорены мадианитянами, а затем филистимлянами.

Но если от цивилизаций Востока не осталось ничего, кроме разрозненных фрагментов политических доктрин, там отнюдь не доставало более или менее плодотворных попыток создать политическое искусство, т. е. кодифицировать те нормы, которые могли бы послужить руководством для прихода к власти и её удержания.

Действительно, в Древнем Египте мы имеем относящееся примерно к 2500 г. до и. э. поучения по искусству управления, которые гераклеопольский царь Мерикара оставил своему сыну, и «поучение» фараона Аменемхета I, основателя XII династии, написанное также для своего сына около 2200 г. до и. э. Более оптимистической предстаёт первое из них, менее – второе[5]5
  Кажется, что обе указанные работы принадлежат перу более поздних авторов, которые для придания большего авторитета своим текстам атрибутировали их как произведения Мерикара и Аменемхета.


[Закрыть].

Подобных поучений до сих пор не обнаружено среди многочисленных документов, оставленных нам вавилонской цивилизацией.

В Индии мы находим книги Ману, составленные приблизительно за десять веков до нашей эры. В них содержится описание наследственных каст, на которые был разделён индийский народ: утверждалось, что брахманы, или жрецы, вышли из головы Брахмы, кшатрии, или воины, – из его рук, вайшьи[6]6
  Вайшьи – это крестьяне, ремесленники и купцы; шудры – это слуги и наемные работники, рядовые общинники, самые нищие и неполноправные.


[Закрыть], или купцы, – из бедер и шудры, ремесленники и земледельцы, – из подошв бога.

Следует отметить, что религиозная реформа, начатая в VII в. до Рождества Христова по инициативе Шакьямуни[7]7
  Будда (Сиддхартха – Достигший цели), родовое имя Гаутама, позже его стали называть Шакьямуни (отшельник из племени шакьев). Шакьи – воинственное племя, жившее в предгорьях Гималаев. Родился в 563 г. до и. э. В науке высказываются серьезные сомнения в обоснованности традиционной датировки жизни Будды. По мнению некоторых ученых, Будда жил позже, чем принято считать, а именно, незадолго до прихода Александра Македонского в Индию, т. е. в первой половине IV века. В тибетской датировке жизни Будды Гаутмана примерно 915–834 г. до и. э. Всемирное содружество Буддистов придерживается другой датировки, считая годом его смерти 544 г. до н. э.


[Закрыть] – основателя буддизма, поддерживала тезис о том, что члены низших каст посредством аскетической жизни могут стать более близкими к совершенству, нежели представители каст высших, заменяя таким образом в известной степени личными заслугами факт рождения. Однако буддизм, триумфально распространившийся во время правления царя Ашоки[8]8
  Ашока (268–231 гг. до н. э.) – великий правитель и реформатор государства Маурьев (317–180 г. до н. э.) Можно ли появление буддизма назвать религиозной реформой? Буддизм – это оппозиционное брахманизму течение! В чем его суть? Иначе не очень понятно.
  Ашока занимался организацией судопроизводства и нормы права. К концу жизни он стал ревностным буддистом (щедрые дары и пожертвования буддийским храмам, поддержка деятелей буддистов и т. д.) Этот демонстративный жест вызывал недовольство влиятельных слоев древнеиндийского общества, прежде всего жрецов – брахманов, что привело к внутренним неурядицам в империи, и к ее развалу и крушению.


[Закрыть], то есть в III в. до и. э., был впоследствии вытеснен со своей родины, с места происхождения, усилиями брахманов.

Изгнанный из своей родной страны, буддизм тем не менее распространился на острове Цейлон, в Индокитае, Китае, Тибете и даже Японии.

Около VI в. до н. э. в Индии появляется принадлежащий Камандаки[9]9
  Камандаки – индийский писатель, автор трактата «Kamandakiaym niticastram» (учебник политики, государственного искусства), в котором в 19 главах излагаются права и обязанности царя и кшатриев. Для истории индийского военного дела это один из важных памятников. Издано в «Bibi. Indica», 1849–1861, с отрывками из местного комментария. Подобный же трактат, с тем же заглавием, попал и на остров Ява (см. А. Weber, «Iudische Studien», т. Ill, стр. 145). Время возникновения этого памятника неизвестно; его издатель относит его к IV веку. (См. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (1890–1907).


[Закрыть]трактат по политическому искусству. Эта работа напоминает сочинение Макиавелли «Государь», особенно по той важности, с какой освещаются военные аспекты и рекомендации об использовании национального войска. Что же касается остального, то советы Камандаки носят общий характер по сравнению с Макиавелли, так что теоретическая мудрость советов индийского мыслителя не исключает трудностей их практического осуществления. Так, Камандаки учит, что искусство управления должно включать в себя знание самого себя и других, что в значительной мере правильно, хотя нужно было бы научить и тому, как же узнать самого себя и других, задача весьма трудная, если ученику не хватает естественных способностей, и почти ненужная, если эти способности имеются.

В Китае Конфуций /Кун фу-цзы/, живший в 551–479 гг. до и. э., не уставал настаивать на моральных обязанностях суверена. Мэн-цзы, который жил спустя почти два в. после Конфуция[10]10
  Мэн-цзы – (ок. 372–289 до и. э.)


[Закрыть], учил, что государи должны наказывать проворовавшихся министров, а на министрах, в свою очередь, лежит обязанность после предупреждений смещать распущенного правителя, злоупотребляющего своим положением, если он не прислушивается к их замечаниям. Очевидно, что практический успех будет сопутствовать тому, кто определит, на чьей стороне лежит вина. Хотя в равной мере следует признать, что китайские теоретики школы Конфуция, интерпретируя недовольство народа, часто обладали мужеством критиковать, иногда с риском для жизни, правителей государства за злоупотребления.

В богатой литературе еврейского народа, в совокупности сформировавшей Ветхий Завет, несмотря на отсутствие подлинных политических доктрин, содержится немало намеков и кратких отступлений, проливающих свет на область политической мысли той эпохи, когда они были написаны.

Так, в «Книге судей Израилевых» после описания почти полного уничтожения племени колена Израилева другими племенами Израиля из-за того, что сожительница одного левита подверглась насилию и была доведена до смерти в городе, населенном потомками Вениамина, рассказчик завершает данный эпизод такими словами: «В те дни не было царя в Израиле, и каждый делал то, что ему казалось справедливым», выставляя таким образом очевидными недостатки анархии.

В той же «Книге судей» в нравоучительной форме показано, что народное голосование выдвигает в высшие эшелоны власти худших, потому что лучшие с негодованием отказываются от участия в таком соревновании. Автор детально повествует о том, что после смерти Гедеона, одного из судей или диктатора Израиля, Авимелех, его незаконнорожденный сын, поддержанный жителями Сихема, истребил семьдесят своих братьев законных и был провозглашен диктатором. Но Иофам, единственный из законнорожденных братьев, оставшийся в живых, после резни, устроенной Авимелехом, поведал сихемитам притчу о том, как некогда деревья, желая помазать над собой царя, предложили корону маслине, виноградной лозе и смоковнице, и все три отвергли предложение, поскольку были заняты выращиванием плодов, нужных и полезных человеку. И тут выступил терновник и взял на себя высшую власть, угрожая предать огню кедры Ливанские, если они ему не подчинятся[11]11
  Суд. 9:7-21


[Закрыть].

Очевидно древние израильтяне вполне представляли себе недостатки абсолютного монархического режима, который был формой политической организации почти всего Востока. В «Книге царств» рассказывается о том, как старейшины Израиля обратились с просьбой к Самуилу поставить им царя; тот предупредил их, что царю надо платить десятину от посевов и приплода стад, что он возьмёт их сыновей, чтобы сделать их всадниками, и их дочерей, чтобы они варили кушанье и пекли хлебы, что им придется отдать ему свои лучшие поля, а он передаст их своим евнухам и своим слугам, и что ему нужно будет отдать своих рабов, рабынь и домашних животных, чтобы они работали на него. Несмотря на это, старейшины настаивали на своём, потому что все остальные народы имели царя, который как судья разбирал их споры во время мира, а во время войны предводительствовал войском.

Особенным институтом народа Израиль был профетизм. Профетами были мужчины, верившие в то, что они вдохновлены Богом, слово которого имело большое влияние на народ и с которым даже цари должны были считаться. Они укоряли суверенов и знать, а иногда и весь народ в грехах, роскошной жизни, поклонении другим богам вместо своего национального, который в значительной мере благодаря их деятельности постепенно приобрел характер всеобщего универсального Бога. Круто бичевались также несправедливости могущественных, неправедные приговоры, подчас делались попытки определять то, что сейчас называют внешней политикой. Острейшим вопросом той эпохи, в решение которого были вовлечены цари Израиля и Иудеи, была постоянная борьба с малочисленными народами близлежащих территорий и необходимость лавирования между двумя великими империями, оспаривавшими приоритетное право на Палестину: Ассирией, которая в 609 г. до Рождества Христова была разрушена Вавилонией, и Египтом.

Действительно, мы видим, как Нафан резко упрекает царя Давида, который похитил жену Урия Вирсавию и, обрекая его на верную смерть, приказал своему военачальнику направить Урию на самый опасный участок сражения[12]12
  См. вторую Книгу Самуила.


[Закрыть]; мы видим, как пророк Илия разоблачает царя Ахава и его жену Иезавель за то, что они несправедливо приговорили к смерти Навуфея, не пожелавшего продавать царю наследственный виноградник своего отца[13]13
  См. Книгу Царств.


[Закрыть]. Мы видим также Амоса, клеймящего власть имущих, которые с помощью налогов и несправедливых приговоров обирали бедных и, наконец, Иеремию, пророчествовавшего поражение, разрушение Иерусалима и пленение народа царям Иудеи Иоакиму и Седекию, вельможам царским, которые, будучи облечены властью, с помощью фараона Египта освободились от царя Навуходоносора.

В богатой литературе X в. и. э. и следующих веков, вплоть до XV в., на арабском языке немало работ по политическому искусству, в которых можно обнаружить проблески, а иногда и прообразы политической науки. Заслуживают упоминания «Сульван аль-мута» («Политические сопоставления»)[14]14
  С этим названием /Conforti politic! – T.EJ книга была переведена на итальянский язык Микеле Амари в 1851 г.


[Закрыть] Ибн Дзафара[15]15
  Наршахи, Абу Бакр Мухаммад ибн Джафар ан-Наршахи (899–959), среднеазиатский историк. Родился в селении Наршаха в 30 км к С. от Бухары. В 943–944 (по др. данным, в 948–949) написал на арабском языке «Историю Бухары», которую в 1128 Абу Наср Ахмад ибн Мухаммад аль-Кубави перевёл на таджикский язык, сократив её и доведя повествование до своего времени. Ещё через полвека Мухаммад ибн Зуфар подверг труд Н. новому сокращению, а анонимный автор XIII в. довёл изложение событий до 1220. «История Бухары» сохранилась в этой последней редакции. Труд И. – ценный источник по истории и топографии Бухары и оазиса низовьев р. Зеравшан VII – ХПвв. Особый интерес в нем представляет освящение истории арабского завоевания Средней Азии, восстаний Абруя и Муканны, распространения ислама и вытеснения зороастризма, буддизма и христианства. Соч.: История Бухары, пер. с перс., Таш., 1897.


[Закрыть], который по всей видимости был сицилийским арабом, жившим в XII в. Среди максим, содержащихся в этом произведении, можно процитировать две: одну антимакиавеллистского оттенка, вторую – как образец макиавеллизма более тонкого, чем у самого флорентийского секретаря. Первая говорит о том, что нужно иметь гору хитрости, чтобы уравновесить крупинку силы, вторая сравнивает ложь с ядами, которые, взятые сами по себе, убивают, но смешанные с другими субстанциями и грамотно дозированные, могут превратиться в полезное лекарство.

Важностью другого рода обладают уже ставшие знаменитыми Пролегомены к истории берберов арабского мыслителя Ибн Халдуна аль Магриби, родившегося в Тунисе во второй половине XIV в. и умершего, по-видимому, в 1406 г. Особенно примечательно то, что Ибн Халдун подчеркнул важность асабийа – понятия, которое можно было бы перевести близко по значению как класс руководящий или класс политический. По его мнению, возникновение арабо-берберского государства в Северной Африке было делом организованного меньшинства, горных племен или людей пустыни, установивших свое господство над более богатым и изнеженным населением городов и побережья. Как только новый руководящий класс завоёвывает империю, он постепенно размягчается, теряет свою моральную сплочённость, потому что племенной дух, чувство общности происхождения, которому обязана указанная сплочённость, уменьшается и уже другой асабийа заменяет прошлый политический класс.

Автор, таким образом, углубляет исследование причин, приведших к быстрому возникновению и быстрому упадку арабо-берберских империй в Северной Африке, таких, как государства Алморавиди, Алмоади и т. д. Понятно, менее удачные результаты получаются, когда он решается применить закономерность асабийа к другим мусульманским странам, расположенным за пределами североафриканского региона.

В заключение можно утверждать, что наследие, оставленное нам политической мыслью древних империй Востока, выглядит достаточно скромным в особенности потому, что, как мы уже подчеркивали, древнему азиатскому Востоку и Египту не хватало концепции политической свободы, как её понимали греки и римляне, как её понимаем мы. Хотя, несмотря на указанный недостаток, не следует забывать, насколько значимы были другие аспекты культурного наследия, которое древние империи, родившиеся на берегах Тигра, Евфрата, Нила и в Малой Азии, передали европейским народам.

Говоря о материальной стороне дела, достаточно назвать одомашнивание животных, полезных человеку, культуру выращивания продовольственных растений. Среди первых отметим быка, осла, лошадь и овцу, которые снабжают человека едой и одеждой и служат первыми сельскохозяйственными машинами и первыми средствами передвижения. Среди вторых – пшеницу, ячмень и рис, без которых были бы невозможны жизнь и деятельность миллионов людей, обитавших в достаточно ограниченных пространствах.

Имея в виду интеллектуальное развитие, не следует забывать, что в Египте и Месопотамии родились математика и астрономия, с которыми связывают первые проблески научной мысли, и что именно в этих странах были разработаны первые идеографические алфавиты, которые позже в Сирии, приблизительно за тринадцать веков до нашей эры, трансформировались в тот фонетический алфавит, который впоследствии финикийцами был распространен по всему Средиземноморью.

Но, возможно, ещё более значительным оказался вклад древних цивилизаций Востока в моральный прогресс человечества. Мы находим в Кодексе Хаммурапи, отредактированном в Вавилоне около 2200 г. до и. э., санкционированными те нормы, без которых немыслима общественная мораль, такие нормы, чьё неисполнение сделало бы невозможным какой-либо человеческий консорциум. Его наиболее свежая часть относится к XVIII в. до и. э., уже в нем мы находим предписания не лгать, не лжесвидетельствовать, накормить голодного, напоить жаждущего, не лишать вознаграждения работника и другие нормы индивидуальной и социальной морали. И наконец, на Востоке родились великие мировые религии, сначала буддизм, потом христианство и ислам, последние две отделились от старинного корня иудаизма.

И самое последнее, в древних империях Востока в качестве собственного первого опыта зародилось труднейшее искусство общественного управления. Оно состояло прежде всего в том, чтобы в многочисленном обществе, где существует лишь минимум возможных управленческих структур, осуществлять такую деятельность, дабы каждому индивиду было вполне понятно, что, действуя в своих собственных интересах, он должен обеспечивать положительные результаты для всего сообщества и не заниматься такими формами индивидуальной деятельности, которые противоречат всеобщим интересам.

Глава IV

5. Политические институты античной Греции

Греческая цивилизация достигла своего наивысшего блеска в период между XI и IV вв. до н. э. Неожиданное проявление греческого гения, внезапно открывшаяся зрелость эллинской культуры заставили многих современных мыслителей говорить о греческом чуде. Однако, признавая огромнейший вклад классической Греции в мировую культуру, необходимо ради объяснения указанного чуда, уже удостоверенного как свершившийся факт, указать на то, что культуре данной исторической эпохи предшествовали две цивилизации, развитие которых было прервано нашествиями чужеземцев. Раскопки и открытия последних сорока лет дали возможность узнать, что в доисторические времена существовала эгейская цивилизация с центром на острове Крит[16]16
  Цивилизацию, возникшую на Крите, обычно называют минойской. Такое название дал ей английский археолог А. Эванс, впервые обнаруживший памятники этой цивилизации. На протяжении нескольких веков Крит был зоной наиболее быстрого прогресса во всех сферах общества. Апогей минойской цивилизации приходится на XVI – первую половину XV вв. до и. э. В конце XV в. до и. э. на Крит обрушилась катастрофа (очевидно извержение вулкана на о. Пира), нанесшая смертельный удар минойской цивилизации. Воспользовавшись этим, на остров с Балкан вторглись ахейцы. Из передового центра Средиземноморья Крит превращается в провинцию ахейской Греции. Что же касается ахейской Греции, то ее расцвет наступает в XV–XIII вв. до и. э.


[Закрыть], зарождение которой восходит к рубежу около третьего тысячелетия до и. э. Эта цивилизация, имевшая тесные отношения с Египтом и Месопотамией, простиралась от Пелопоннеса, где имела свои колонии, до Мессаны (Сицилия) и Арго (Колхида). Ближе к XVIII в. до и. э. имело место вторжение на Балканский полуостров северных народов, называвших себя ионийцами и ахейцами, вследствие которого у греков наступил первый период средневековья. В XII в. до и. э. дорийцы, раса отличная и от ахейцев, и от ионийцев, более грубые и остававшиеся ещё на примитивной стадии развития, внедрились и прошли до Пелопоннеса и Крита, вынудив ионийцев и ахейцев частично переселиться в Малую Азию, где сложился впоследствии центр греческой культуры. После дорийского вторжения наступил второй период средневековья, в конце которого началась историческая эпоха и родилась классическая культура.

Но все эти глубокие переселения народов не могли внутренне нарушить завоеваний цивилизации, одержанных в материальном отношении в течение двух веков процветания. Даже при том, что наиболее красивые здания и лучшие произведения искусства были разрушены, скот захвачен новыми примитивными собственниками, но он сохранился, и земля продолжала хорошо или плохо производить зерно, сады – вино и масло. Постепенно население победителей перемешалось с побежденными, и они стали совместно заселять территории постоянного проживания. Не в меньшей степени это относится к интеллектуальной и моральной сферам, чем к сфере материальной, поскольку смешение крови побеждённых с кровью победителей привело к тому, что племя эллинов даже в период временного господства варваров сохранило склонность к цивилизации, необходимые способности, чтобы народ поднимался на более высокую ступень культуры, что было закономерным следствием последней.

С первыми проблесками исторического периода, к концу IX в. до н. э., приблизительно времени жизни Гомера, политические институты Греции не отличались большой оригинальностью. Их можно определить как патриархальную монархию. Каждый город имел своего царя, свой совет старейшин, по важным делам созывалось собрание всех граждан. Помимо граждан существовал класс свободных, которые рассматривались как гости города, не обладавшие политическими правами, и рабы. Царь командовал вооружёнными силами во время войны, во время мира осуществлял правосудие с помощью совета старейшин и оказывал почести богам во имя процветания государства.

Этот тип политической организации претерпел, однако, некую эволюцию, глубоко отличную от той, что была свойственна империям Востока. Греческий город никогда не превращался в империю, чему препятствовали отчасти сама география страны, где долины отделены друг от друга горами и иными естественными препятствиями, а отчасти то, что, выражаясь не совсем определённо, называют духом племени. Каждый город оставался, таким образом, изолированным, патриархальная монархия – слабой и, начиная с VIII в. аристократические семьи, образовывавшие совет старейшин, перестают признавать превосходство царского рода. Монархия устраняется совсем или сохраняет только те религиозные функции, которые монарх традиционно осуществлял. Другие следы института монархии остаются лишь в консервативной Спарте или в государствах, расположенных на границе эллинского мира с варварами, например, в Эпире.

VII век до и. э. стал периодом глубоких сдвигов в греческом обществе. В средиземноморской торговле, ориентированной на восток и частично на запад, греки заменили к тому времени финикийцев, и эллинская колонизация распростёрлась на восток до южного побережья Черного моря, а на запад – до берегов Сицилии и Великой Греции[17]17
  Великая Греция – группа греческих городов, находившихся в южной Италии. Основание греческих городов началось здесь в XIII в. до и. э.


[Закрыть] и даже за её пределы. Растущие перевозки и увеличение населения вели к интенсификации сельского хозяйства и, как это случается, когда начинают производить новые товары, распределение богатства приводит к новым сдвигам. Некоторые семьи, принадлежавшие к старому гражданству, беднели и разорялись, а иные, происходившие от постоянно проживавших иностранцев, обогащались, но среди этих последних было немало и таких, которые впадали в отчаянную бедность вследствие увеличения арендной платы за землю и лихоимства ростовщиков. Ставшие богатыми или бедными, они, будучи естественным образом лишены политических прав, жаждали получить гражданство, чтобы иметь возможность участвовать в законотворчестве и работе магистратур, которые эти законы применяют.

По этим причинам с конца VII в. до и. э. и на протяжении почти всего VI в. до и. э. в большинстве эллинских государств происходила ожесточенная гражданская борьба с переменным успехом для консервативной, аристократической и демократической партии. Часто во главе последних оказывался выходец из старинного аристократического рода, который при поддержке народа отправлял в ссылку конкурирующие фамилии, конфисковывал их имущество, распределяя его среди своих последователей. Так появилась форма диктатуры, которую греки называли „тиранией“, термин, приобретший значение жестокого правления с неограниченной властью, хотя не всегда поведение тиранов заслуживало осуждения. Достаточно вспомнить, например, тиранию Питтака или Писистрата[18]18
  Тирания как форма государственной власти встречается в Греции с конца VII в. до и. э. до эпохи эллинизма.


[Закрыть].

К концу VI в. до и. э., по большей части с помощью Спарты, сформировавшейся к тому времени как государство преимущественно европейской Греции, тирании почти повсеместно исчезли, и между старой и новой частями населения было заключено соглашение, на основе которого родилась классическая конституция эллинского полиса. Результатом одного из таких соглашений стала конституция, которую Солон дал афинянам и которую мы хорошо знаем в деталях.

Органом по-настоящему суверенным обычно был не Совет старейшин, который превратился почти повсеместно в выборный, а собрание всех граждан, которому теперь доверялось одобрение законов, назначение почти всех публичных должностных лиц, право объявлять войну и заключать договоры с другими эллинскими городами, а также с царями варваров. Гражданство получили все те, чьи семьи постоянно проживали на территории города, и если еще сохранялись различия между классами граждан, то это было сделано на основе ценза, а не рождения. Вместе с тем этими преимуществами не пользовались те, кто поселился в городе после конституционной реформы и не родился там, их же были лишены их потомки, поэтому в городах с развитой торговлей вскоре образовался класс метеков, то есть поселившихся там /домицилированных/ иностранцев. Известно, что Перикл смог только с помощью специального закона предоставить гражданство своему сыну, родившемуся от женщины, не являвшейся афинянкой.

Все магистратуры стали временными, чтобы люди, которые ими были облечены, находились в должности не более года, и часто на ту же должность временно избирались ещё и другие люди. Даже во главе армии были поставлены до десяти полемархов, которые практически командовали поочередно или уступали командование тому, кто пользовался славой наиболее опытного. Все наделённые публичными полномочиями, если не могли быть отозваны для отчёта по работе в ходе выполнения ими своих обязанностей, должны были по истечении срока полномочий выступить перед народным собранием и ответить за результаты своей деятельности.

Свобода, которой наслаждались греческие государства, тот факт, что их закон не носил характера неизменного и священного установления, но был проявлением воли граждан, к которым он и должен был применяться, а магистраты, применявшие этот закон, избирались из тех же граждан, конечно, представляли собой вклад, способствовавший интеллектуальному и моральному подъёму эллинов. Противоборство, происходившее в народном собрании, обостряло умы и побуждало граждан к соревнованию за наиболее ответственное выполнение обязанностей по служению родине, а красноречие, часто хорошего качества, являлось одним из наиболее нужных условий для тех, кто мечтал о блестящей политической карьере.

Но наряду с преимуществами не было недостатка и в неудобствах. Наиболее обременительной была необходимость частых выступлений граждан на собрании, что мешало приобрести или сохранить гражданство тем, кто жил вне города и своей территории. И это особенно верно, потому что греки, несмотря на свой богатейший язык, имели только единственное слово для обозначения государства и города – понятие «полис» / С С /. Надо учитывать, что многочисленные греческие колонии, в отличие от римских, становились политически независимыми от матери-родины, с которой поддерживали лишь религиозные и моральные связи. Одно важное исключение из этого правила относится к периоду Пелопоннесской войны, когда клерухи – афинские колонисты, которым были предоставлены земли на Эвбее и на других островах архипелага, сохранили свое гражданство. Но Эвбея расположена близ Афин, а те, кому были предоставлены земли в местах более отдалённых, оставались, как правило, в родном городе и сдавали в наём участки чаще всего первоначальным владельцам.

Невозможность территориального расширения греческого государства пытались восполнить гегемонией, то есть формируя конфедерации, с помощью которых наиболее значительный город „привязывал“ к себе меньшие города до тех пор, пока серьезное поражение города-гегемона не развязывало узы конфедерации и, пользуясь случаем, города-конфедераты восстанавливали свою независимость. Так произошло с Афинами после несчастливого исхода Пелопоннесской войны[19]19
  Имеется в виду распад Афинского морского союза, образованного в 478–477 гг. до н. э.


[Закрыть] и со Спартой после сражения при Левктрах[20]20
  Здесь в 371 г. до н. э. наголову разбили считавшуюся непобедимой спартанскую армию. Это поражение стало катастрофическим для Спарты, приведя к распаду Пелопонесского союза – старейшей греческой симмахии, основанной около 350 г. до и. э.


[Закрыть]. Только в III в. до и. э. сложились Ахейский и в IV в. до н. э. Этолийский союзы[21]21
  Ахейский союз образован в 280 г. до и. э. Этолийский союз – образован около 370 г. до и. э.


[Закрыть], куда вошли многие города на паритетных началах. Но это произошло, когда Греция уже потеряла многие людские ресурсы, богатства и энергию и когда по соседству возникли государства таких размеров, что политическая миссия Эллады в мире, можно сказать, оказалась исчерпанной.

Следует вполне отдавать отчёт в том, что эллинский город-государство был лишен двух важнейших элементов стабильности, имеющихся у современного государства: бюрократии и постоянной армии. Публичные должности в греческом государстве замещались по очереди гражданами, и зачастую важный пост доверялся по жребию. Общественный порядок и защита конституции зависели от доброй воли граждан, имевших исключительное право на ношение оружия. Таким образом, речь шла о чрезвычайно тонком организме, чьё правильное функционирование требовало от каждого индивида высокого осознания законности и глубокой преданности общественному благу. Чтобы эти чувства превалировали, было необходимо несколько условий: отсутствие слишком большого неравенства состояний среди граждан государства, наличие, как сказали бы сейчас, среднего слоя, достаточно многочисленного, большинство населения не должно было и не могло надеяться на улучшение собственного благополучия с помощью насильственного восстания и гражданской войны. Когда этот средний слой становился слишком тонким, а богатство, составленное в основном благодаря земельной собственности, слишком большим, тогда богатые образовывали тайные сообщества взаимной поддержки, называвшиеся гетериями и, скупая щедрыми дарами и услугами голоса бедных, лишали их общественных должностей. Бывало и наоборот: бедные, численно преобладавшие, утверждались у власти, систематически лишали публичных постов оптиматов (т. е. аристократов. – Е.Т.) и обеспечивали возмещение убытков тем, кто оставался без работы, и тем, кто участвовал в собраниях, покрывая затраты налогом на имущих, часто настолько высоким, что он граничил с конфискацией. Кроме того, там, где граждан было относительно мало, а рабов много, следовало опасаться их восстаний, как это происходило в Спарте, где часто бывали выступления илотов[22]22
  Местные жители Лаконии и Мессении, покоренные Спартой. Выполняли роль государственных рабов. Были полностью бесправны и подвергались крайне жестокому обращению.


[Закрыть].

Необходимо детально учитывать особые условия того или иного эллинского города-государства, чтобы хорошо понять, каковы были проблемы, занимавшие умы греческих политических писателей классической эпохи и в особенности Платона и Аристотеля.