Текст книги "Теорика правительств и парламентарное правление"

VI. Общественная организация Римской Империи с ее различными преобразованиями заслуживала бы значительно более тщательного изучения, чем это делалось до сих пор. В основном то, что преимущественно известно об этой эпохе это сумасбродство и безобразия, которыми перепачкала себя большая часть императоров. В расчет не берется, что все это лишь грубая и поверхностная часть спектакля, достойная увлечь чувства толпы. Но ученый, изучающий общественные явления, предпочтительно должен поставить в центр своего внимания и исследования радикальные изменения, которые претерпели в эту эпоху политические идеи и общественное состояние античного мира. К сожалению, мы этим вопросом здесь не сможем заняться и ограничимся лишь прочерчиванием основных линий. Мы уже рассмотрели, какой была политическая концепция, сформировавшая античный греко-италийский город-государство. Мы рассмотрели, как Рим, построенный в соответствии с этой концепцией, смог в предпочтение другим устроить более здоровую политическую жизнь, расширив значительно число своих граждан и ограничивая власть в руках деятельной и способной аристократии. Мы видели, как после того, как, покорив весь мир, эта форма правления ему стала неприемлемой. Римская олигархия деморализованная, обессиленная не могла больше управлять миром, поэтому новая иерархия, новая организация должна была продолжить ее дело: собирая вместе и романизируя провинции, завоеванные Римом республиканским. Эта новая организация и новая иерархия были римской армией, которая заменила римский город. Рим, в период завоевания мира был городом, наиболее могущественным, чем другие, подчинившим их всех. Рим императорский был военным организмом, стоящим над любым городом, соединявший их вместе, и уравнивал между собой. Этот орган возглавлялся своим генералиссимусом, им был император.

В первое время эти изменения не могли не сохранять некоторые контакты с прошлым. Сначала императоры принадлежали к наиболее выдающейся семье Рима античного. В самой армии наиболее высокие ранги сохранялись за выходцами из старой олигархии. Сенат поддерживал за собой некоторое значение, сохраняя характер скорее муниципальный, чем мировой. Быть римским гражданином означало еще знак отличия. Но постепенно армия, хотя и называвшаяся всегда римской, стала приобретать прямо-таки универсальный характер. Ее командиры, вышедшие из нее, сделавшие карьеру в Империи, были провинциалами. Сенат, хотя и имел политические функции довольно узкие, становился полностью мировым институтом. Наконец, качества римского гражданина распространились на всех подданных Империи. В Империи не существовало другой души, другого организма, который бы соединял так различные части, как военный. Он воплощал суверена, его часть составляли префект претория, осуществлявший высшую юридическую власть и все губернаторы провинций, все власти как административные, так и судебные. Мы полагаем, что в истории не было еще примера подобной централизации всех общественных полномочий в военной организации. Но очевидно, что именно эта конструкция лучше всего соответствовала тогда древнему миру. Ниже этой всеобщей организации, охватывавшей все и дававшей единый импульс всем силам Империи, сохранялась собственная особая организация в каждом городе, ею был муниципалитет. Хотя мы не знаем, каким было в точности его правовое положение, представляется, тем не менее, что муниципалитет сохранял на деле довольно широкую автономию. Но жестоко ошибается тот, кто полагает, что устройство римского муниципалитета было демократическим. С самого начала муниципалитет управлялся олигархией, состоящей из тех, кто имел правомочия римских граждан, но не всегда были, как кто-то может вообразить, рожденными в Риме или в Италии, но часто были наиболее авторитетными личностями на месте. Впоследствии, когда правомочия римского гражданина стали почти или полностью всеобщими, тогда в каждом муниципалитете формируется привилегированный класс curiales, пользовавшихся некоторыми исключительными правами и набиравшимися на основе ценза. Они выполняли все публичные функции, включая обеспечение выплаты государству налогов со всего города. Ниже curiales находился многочисленнейший класс людей, лично свободных и имевших римское гражданство, но именовавшихся в документах и расценивавшихся законом, как лица низкого происхождения и незнатного рода, которые ревниво исключались из любого вида публичной деятельности.

(Социальное) устройство Империи, такое, каким мы его описали, претерпело за века большие изменения. Мало-помалу гражданское управление отделилось от военного, в администрации и правосудии обширный бюрократический корпус стабилизировался и освободился от всякого военного влияния. В тоже время суверен приобрел видимость подлинного главы государства. Он продолжал быть главнокомандующим армии, но кроме этого окружил себя самым настоящим двором гражданских и военных лиц. От дворцовых групп и партии, в большей степени, нежели от полков легионеров, зависели по большому счету судьбы Империи. Наконец, монархия приобрела характер наследственный и регулярным образом династический. Все эти изменения являются вполне очевидными в тот период римской Империи, которую обыкновенно называют Низкой Империей.

Мы отметили, что уже в первые века Империи подлинное равенство гражданское и политическое между римскими гражданами исчезло, с того момента, когда статус римского гражданина перестал составлять сам по себе некое отличие. Мы отметили, что в каждом муниципалитете образовался класс привилегированных curiales. В Низкой Империи официально признавалось социальное неравенство, как и иерархическое устроение различных классов людей. Это – факты и они становились все более распространенными и важными. Под curiales располагались люди низкого происхождения и незнатного рода, потом вольноотпущенники, колоны, и, наконец, рабы. Вверху же находились различные категории лиц, классифицировавшихся по большей части по выполнявшимся ими публичным функциям, в каждой из которых были установлены особые ранги и привилегии и даже почетные титулы, свойственные ей. Так, например, различались spectabiles, clari и так далее.

Известно, что во времена Низкой Империи античное общество сползало в мучительное разорение, вызванное главным образом медленным истощением. Римская Империя, политическое тело столь мощное когда-то, медленно угасало, потому что римское общество, изнуряясь, сокращаясь, уходило, сокращая крайности богатств, рук, способностей. Странная и необъяснимая атония, неопределенная слабость охватила в то время человечество. Население уменьшалось, состояния исчезали, поля истощались, индивидуальности, мощные своим интеллектом и энергией, рождались все реже. Еще никогда мир не казался близко стоящим у своей последней черты, как тогда. Каковы были причины подобного продолжавшегося угасания, мы совершенным образом не можем знать. Естественно были моральные причины, связанные с особыми условиями того общества, которые мы здесь не можем оценить. Поэтому лучше не заниматься тем, что заявлять в расчете на толпу, что тогдашнее общество сгнило от коррупции, превратилось в скопище пороков и т. д. Эти фразы больше уместны в устах святых отцов. Но их не скажет тот, кто руководствуется больше, чем религиозным чувством, знанием людей и истории. Напротив, в отношении причин мы можем высказать некоторые соображения. Ясно, например, что все бюрократическое устройство в заключительный период было организовано таким образом, что деятельность правительства становилась особенно тягостной, мелочной и аморальной. Верно, и то, что, постоянно увеличивая потребности и нужды государства и уменьшая одновременно ресурсы общества, оно все время увеличивало абсолютное и относительное количество этих ресурсов, поглощаемых государством на свое функционирование. Все это должно было вести, в конце концов, к полному истощению самого общества и, как следствие государства. Наконец, сказалось и распространение христианства, и его становление, как религии почти универсальной.

Христианство действовало двумя путями в разложении римского общества. Один путь прямой. Он состоял в отвлечении людей от дел земных, в направлении их в сторону аскетизма, насаждая веру, почти всеобщую в грядущий конец света. Поэтому люди меньше заботились об увеличении частных состояний, от чего страдало и общественное благосостояние. Широко распространившиеся монашество и целибат (безбрачие) препятствовали рождению детей, способствовали уменьшению уже обессиленного населения. Наконец, интересы Империи были преданы забвению, как интересы светские, земные. Были оставлены в небрежении и все человеческие средства и способы, которые можно было бы использовать, для выведения общества из тех отчаянных условий, в которых оно оказалось. Все ждали помощи с неба, иначе все закончится грядущим концом света. Этот первый путь, думается, не был слишком действенным, потому что основывался на чувствах и настроениях столь противоречащих истинной природе человека, которая после некоторого раздумья, могла его мощно отвергнуть или успешно нейтрализовать.

Другой путь, непрямой, косвенный, по которому христианство способствовало демонтажу Римской Империи, нам кажется более важным. Он выражался в поглощении почти всех материальных, моральных и интеллектуальных энергий того времени и создании государства в государстве. Иными словами Церковь со своими выборами, своей иерархией должностей, со своими диспутами теологическими притягивала к себе все амбиции, удовлетворяя потребность людей в активности, в обсуждении, в интересе к тому, что выходит за пределы своего частного круга, что свойственно человеку во все времена. Ограничение человеческой активности, всего того, что приводило к очевидному ущербу интересам Империи, не имело другого эффекта, кроме того, что массы, наиболее здоровая и энергичная часть общества чувствовала самое большое равнодушие.

Это были самые очевидные причины упадка Низкой Империи. Что касается последствий, они достаточно известны. После того, как изнуренное население потеряло возможность вербовать легионеров, не имея денег заплатить ни им, ни их командирам, после того, как бюрократия, дряхлая и деморализованная, утеряла способность централизованно руководить различными частями Империи, которой она должна была давать импульс к единству, – особенно в то время, когда эта цивилизация становилась истощенной и не способной более противостоять огромным полчищам варваров, которых Империя допускала для осуществления служб, на которые не хватало собственных рук и воли, тогда достаточно было одного дуновения, чтобы погасить последнюю искру жизни того тела, у которого длительное медленное истощение отнимала все признаки жизненности и энергии. Это дуновение пришло, и жизнь погасла. Это касается Запада, как мы понимаем. На Востоке римская цивилизация обладала еще такой жизненной силой, что, несмотря на поражения и возрождения, сумела продлиться еще тысячу лет.

VII. И сейчас, прежде, чем завершить данную главу, кратко подытожим то, что удалось выяснить.

Начиная с истории евреев, мы удостоверились в том, что в республиканский период не существовало иного, чем политическая организация весьма примитивная и намеченная лишь в общих чертах и, что их политический класс не выработал никаких принципов объединения и упорядочивания. Мы подчеркнули, что монархия представляла попытку избавиться от этого политического хаоса, подчинить различные политические силы единому принципу, скоординировать в известном виде свой политический класс. Мы видели, как, в конце концов, эта попытка не удалась в полной мере и как, поэтому политическое устройство еврейских царств оставалось до момента их падения, несовершенным и примитивным. Рассматривая египтян, мы убедились в том, что среди неопределенных данных, связанных с их политическим устроением, несомненным является то, что оно явилось совершенной антитезой, того, что существовало у евреев. С самых дальних времен мы находим у египтян совершенным образом организованный политический класс и большое число общественных сил, имеющихся в распоряжении правительства. Политическая формула, с помощью которой египетский политический класс оправдывал свою власть, была монархической, которая среди всех прочих является наиболее эластичной и способной применяться к различным социальным периодам. Фактически она смогла приспособиться к глубоким изменениям, которые египетский политический организм претерпел и вынес в течение стольких веков. Это удивительная приспособляемость, которая способствовала в значительной мере уникальной жизненности, имевшейся у египетской цивилизации, и ее удивительной продолжительности.

Потом мы исследовали античную организацию грекороманского государства. Античный город-государство был в деталях проанализирован с учетом тех религиозных принципов, составлявших его основание и семейной организации, составлявшего политическую формулу. Мы видели, как эта формула, не соглашавшаяся на вхождение всех политических элементов в политический класс, была отставлена, и как государство было реорганизовано на основе нового публичного права. Затем анализ касался особенно Греции, представлявшей новую фазу развития античного государства. Было замечено, что несмотря на чрезвычайную активность, проистекающую из того, что все интеллектуальные силы полностью входили в политический класс и посвящали свою деятельность исключительно государству, объединяющему все колоссальное количество интеллектуальных, моральных и материальных сил, оно все равно страдало в значительной мере от отсутствия стабильности. И проистекало это оттого, что политический класс был разделен на фракции, каждая из которых старалась сместить другую, чтобы единственной насладиться преимуществами власти. Среди них в ряде случаев случалось, попадали те, кто уничтожал своих противников. Кроме того, отмечено, что античному государству не хватало стремления к расширению и то, что его политическая и социальная организация исходила из невозможности переходить за границу города. Наконец, мы видели, как Рим, легче, чем любое государство античности, претерпел различные социальные эволюции, которые, благодаря большой политической чистоте, (политическому здоровью) удалось починить весь мир. Как этот город, лишенный возможности управлять миром с помощью единственно только своего политического класса, ограниченный в средствах по социально-экономическим причинам, выронив из рук свой скипетр, передал его своей армии, ставшей мировой организацией, поддержавшей его имя. Об этом военном правительстве, оставившем некоторую автономию аристократическим муниципалитетам, и, тем не менее, собравшим в своих рядах все политические элементы, ориентированные на централизацию, мы рассказывали в различных аспектах. Мы, наконец, видели этот политический корпус, которым проявила себя Римская Империя, ее падение разрушенной и истощенной, поскольку до предела обескровленное общество было неспособно снабдить правительство жизненными средствами, без которых его деятельность была немыслима. Мы знаем, почему христианство в тех же общественных условиях перенаправило течение человеческой активности и энергии.

Исследуя политическую организацию всех обществ, оказавшихся в поле нашего внимания, мы применяли не только общие аристотелевские критерии классификации, но использовали и свои собственные, теоретически обоснованные в предыдущей главе. В следующей главе, следуя историческому подходу данной работы, оставим ушедшие общества, и, применяя опробованные критерии, обратимся к анализу всех стадии и всей долгой истории разработки, продуктом которой и является современный политико-правовой этап.

Глава третья

I. Распад античного мира при падении Римской Империи.

II. Различные периоды указанного распада.

III. Полная анархия X и XI столетий.

IV. Феодальное восстановление.

V. Короли Франции и феодализм.

VI. Перехватывание королем политической власти баронов. Различные периоды данного процесса. Первый период от святого Людовика до Людовика XI.

VII. Второй период от Людовика XI до Людовика XIV.

VIII. Античный режим. Король. Суд. Дворянство.

IX. Чиновничья и судебная организация.

X. Армия и финансы.

XI. Заключительные соображения по поводу причин, способствовавших падению античного строя.

I. По мере ухода и разрушения Западной Римской Империи, от нее постепенно отделялись ее различные части и занимались варварским населением германского происхождения. В древней Британии кельтское население так никогда полностью не романизированное и, в среде которого сохранилась еще древняя клановая организация, (а) в которой каждый подчинялся местному вождю, оказало жесткое сопротивление англо-саксонским завоевателям, но, потерпев поражение, были частью уничтожены, частью обращены в рабов, частью вытеснены за горы Уэльса, в болота Корновальи или же за моря, в Армонику. (1) В то время как на континенте местные народы, то ли потому, что были небольшими по численности, то ли потому, что класс наиболее бедный и более многочисленный не чувствовал угрозы своему материальному положению, почти не оказывали вооруженного сопротивления. Этому способствовал должно быть и тот факт, что в Римской Империи, если не считать легионов, никакая другая военная организация не поддерживала воинственный дух у населения и не подготавливала к сопротивлению, нашествию. Наконец, не следует упустить, что в первые века варварского нашествия все предводители захватчиков предусматривали свидетельства, оправдывавшие их власть в глазах населения римского, называя себя наместниками законного римского императора, имеющего резиденцию в Византии и выполняющими некоторые формальности при видимом подчинении последнему.

По всем этим причинам варварская оккупация происходила относительно мирно. Краткие стычки, по правде говоря, имели место, но почти никогда между коренным населением и захватчиками, но между различными бандами оккупантов. По общему правилу проигравшие отправлялись осваивать другие места, пока еще свободные от варваров.

Римские жители, как видно, привыкли в условиях Империи видеть всю власть, сконцентрированной в руках бюрократии и армии. В их политическом бытии ничего не изменилось, за исключением легионов, которые в последние времена в основном набирались из варваров. Военным образом организованные варвары заместили целые народы. Что касается чиновничьих контор, к которым варвары были менее приспособлены, были почти полностью оставлены во власти римлян. Варварские народы, чья организация, как отмечалось, была исключительно военной, жили среди римлян, подобно армии, расквартированной на постой среди людей, если и не враждебных, но чужестранцев. Особенно не вмешиваясь в муниципальные дела римлян и гражданскую администрацию страны, их вожди, которых называли королями, иногда наследственными, чаще избираемыми, возглавляли всю военную иерархию, осуществляли в отношении всех вещей, представляющих публичный интерес право высшего контроля, который ранее принадлежал императорам, сводили это правомочие единственно к своей персоне, но теперь перешедшее к людям, выдававшим себя за его представителей.

Это положение вещей является точным только на первые времена варварского нашествия. Оно слишком напоминает ситуацию в Империи. Фактически, в политическом отношении, если не принимать во внимание универсальный характер Империи, все оставалось как вначале. Единственное существенное отличие состояло в том, что полномочия, которые сначала имела военная организация, состоявшая из местных элементов, сейчас перешли к другой военной организации, состоящей из иностранцев, составлявших все вместе народ, проживавший со своими семьями и обосновавшийся на римской территории.

И все же эти первые времена первых вторжений не были, так сказать, началом конца, первым шагом по той дороге, которая должна была привести античный мир, такой мирный и устроенный, к состоянию полнейшей анархии, к растворению всякого организованного политического класса, к исчезновению любой центральной власти, регулярно функционирующей, к войне всех против всех. Этот процесс разложения, который переживал мир, вещь слишком важная, чтобы, хотя немного (кратко) остановиться и поинтересоваться причинами и выяснить точки, откуда этот процесс берет начало и доходит до завершения.

Прежде всего, мы должны упомянуть рост нищеты, постоянное уменьшение населения, невежество, которое становилось все более дремучим и всеобщим. Кое-кто мог бы перепутать все это с проявлениями того, что мы называем причинами политического упадка и в самом деле они таковыми являются. Но в нашем случае необходимо рассматривать их как причины и следствия в одно и то же время, и больше как причины, чем следствия, поскольку очевидно, что они не только следовали за политическим упадком и сопровождали его, но и предшествовали ему. Действительно, мы констатировали, что возникают в Поздней Империи, и что среди конкурирующих факторов, его генерирующих, одним из наиболее важных выступает распространение христианства. В отношении неграмотности в особенности: без сомнения в последние времена и в начале Средних Веков христианство не способствовало его распространению. Вся античная наука была языческой, и этого было достаточно для того, что Церковь создавала препятствия ее распространению. Святые отцы вообще особо не ценили знания. Необходимо также добавить, что, если безграмотность и нищета постоянно увеличивались в течение Поздней Империи, приход варваров, которые были умелыми воякам, но были посредственными работниками (что же касается образования, они стыдились умения читать и писать), лишь углубил сложившуюся ситуацию.

Второй причиной стала продолжение новых вторжении варваров, которые были продолжением первых. Препятствуя укреплению любого правительства, увеличивая нищету, лишая каждого и всех всякой безопасности, вынуждая вооружаться для защиты собственного дома и поля, эти вторжения должны были способствовать развалу общества, хотя преувеличивать их значимость и не нужно.

Истинный зародыш общественного разложения находился в самой организации первых варварских завоеваний, как мы уже показали.

Мы видели, что в Римской Империи, централизующим организмом, поддерживавшим единство, часто была армия. Во время первых варварских нашествий армию заменило целиком все пришлое варварское население, организованное военным образом (на военный лад). Можно сказать, что некоторые варварские короли, например, Теодорих пытались сознательно осуществить эту замену и полагали, что проведенная добросовестно, она сможет обеспечить длительное существование готического правления, мир и прочный порядок итальянцам. Хотя это устроение, прекрасное для гарантирования мира на тридцать, сорок и даже пятьдесят лет, должно было со временем неуклонно привести народы к полной анархии. Римская армия смогла поддерживать единство Империи столь долгое время, потому что сама представляла собой прочно организованную иерархию, способную к повиновению и готовую действовать по единому приказу. Первое время этот единый приказ, эта строгая дисциплина, прочное сцепление всех частей, варварское население могло поддерживать, когда еще подчинялись своему вождю, который вывел их из родных лесов, когда оно селилось среди людей, если и не открыто враждебных, но вполне определенно чуждых. Но как только оно натурализовалось и почувствовало себя прочно на этой земле, где их отцы обосновались, как солдаты в гарнизоне, и, когда, наконец, оно (соединилось) слилось с римским населением, с которым каждодневно контактировало, тогда и проявились явным образом начала разложения, присущие их собственной природе. Не сформировав германское население в единое систематизированное государство, более того, без какой-либо ясной государственной идеи и умения сложить некую иерархию на основе общего принципа подчинения тому, кто представляет законы, строя все постоянно лишь на личной преданности человека к человеку, господина к подвластному, ситуация необходимым образом должна была привести к разложению древнего единства. Король, высшие, но существовавшие где-то далеко, руководители, не находились в непосредственном общении с военачальниками, им прямо подчиненными. Последние рассматривались чуть ли не равными им и, когда за ними не предусматривались прав избираться, судить, назначать и смещать с постов, то они демонстрировали чисто формальное уважение. Любой нижестоящий командир оказывался на своей территории абсолютным господином и его солдаты, знавшие только его и ему персонально подчиненные, практически не чувствовали над собой никакого сдерживающего начала, чинили над безоружным населением любой произвол, который во времена анархии сильные могли обрушить на слабого. Слабые, чтобы иметь хоть какую-то защиту, поступали на службу к могущественным или же группировались в большинстве под защитой аббатства или епископства, чья материальная и моральная власть и защищала, и увеличивала свое владычество, или же, в конце концов, собирались в гильдии, корпорации, коммуны. Все эти лиги людей свободных, но малоимущих образовывались с целью обеспечить их общую безопасность. Поэтому организм государства мало-помалу сворачивался и другие организации, созданные по необходимости, по нужде такого рода защиты его стали замещать.

Для того, что человеческое общество из состояния полной дезорганизации и анархии сорганизовалось под нормальным правительством, требуется много времени. Для того чтобы потом возвратиться снова из нормального правления в состояние анархии (имеется в виду состояние анархии постоянное и длительное) наоборот, ничего не требуется. Это дело одного дня, одного года или одного века. Хотя состояние полного социального разложения было достигнуто Европой в общем плане к девятисотым годам. Движение в этом направлении, как мы уже подчеркивали, восходит к падению Римской Империи. Именно тогда в римском обществе проявились те начала, которые, развившись, должны были привести его к анархии, длившейся в течение веков. Но для того, чтобы созрели сами эти начала, тоже потребовались века. Поскольку встречались силы противоположные, сопротивление которых требовалось преодолеть, которые временами могли и затормозить движение. Поэтому этот длительный период, в течение которого завершился социальный распад Европы, следует подразделить на разные подпериоды, на которых представляется ценным остановиться.

II. Первый подпериод начинается с первыми варварскими нашествиями. Около пятидесяти лет после них начинает становиться ощутимым движение общества к прекращению действия любой центральной власти. Проходит век, второй, и это движение все более обостряется. Тем не менее, ему противостоят три противоположные силы, замедляющие его прогрессирующее действие.

Первая из указанных трех сил – это королевская власть. Следует также сказать, что она наименее важная. Власть короля – это замысел и институт германского происхождения и как таковая она не могла иметь большого практического централизующего значения. На деле королевская власть выражалась посредством иерархической структуры из больших синьоров, которой, как мы видели, не хватало существенных элементов, чтобы быть компактной и дисциплинированной. Власть королей во Франции, Италии и Испании, несмотря на усилия некоторых их дальновидных и энергичных представителей, находилась в эти первые века в постоянном упадке, от которого казалось, никаким образом невозможно было избавиться.

Вторая вытекала из мощи идей и традиций римских, которые в первые века после падения Империи, оставались ещё весьма значительными. Фундаментальная идея Римской Империи, то есть та, которую людям в политическом отношении суждено было разделять и подчиняться, как единому приказу, не была так легко забыта, как кому-то может показаться. Не только римляне, но и варвары сами ещё долго рассматривали варварские королевства как власть фактическую, происходящую, как всегда полагали, по праву Византии. Привычка, имевшаяся у римлян покорно подчиняться повелению, исходящему от далекой центральной власти, не могла не смягчить другое противоположное обыкновение, имевшееся у варваров, управлять по распоряжениям ближайшего начальника, избранного ими же, с которым они были связаны персональными связями. Если изучить все попытки варварских королей установить нормальное управление, кодифицировать обычаи, дисциплинировать чиновников, то будет видно, что все они исходили из идей и традиций управления, существовавших у римлян. Более того, можно сказать, что почти всегда они являлись проектами и результатами прямой деятельности людей римского племени.

Наконец, если христианские идеи ускорили падение Римской Империи и в определенном смысле способствовали упадку античного общества, то с первого века Средневековья, с Григория Великого и впоследствии, мы видим объединение всех христиан, движение церкви ко все большему урегулированию, централизации, организационному соподчинению своих структур и своих задач. Эта изумительная деятельность, начавшаяся в рассматриваемые нами времена, проводилась многие и многие века с выдающимся постоянством и способностями. Она должна была воплотиться в создание того совершенного организма, каковым является современная римская церковь, которой, заметим в скобках, в значительной мере обязаны своей продолжительной жизнью христианские доктрины. Хотя церковь действовала вне государства, она не могла оставить без внимания идеи людей и должна была воспитывать их на принципах порядка, исправности, иерархического подчинения. Само присвоение церковью полномочий государства и претензий на подчинение ей светских правительств придавало этим попыткам почти священный характер и ставило их в предпочтительное положение по отношению к строптивым стремлениям любого, кто, пользуясь ее материальной слабостью, захотел бы отвергнуть принцип вообще какого-либо подчинения. Эта третья антиразрушительная сила, хотя она еще и не набрала своего максимального выражения, что произойдет много позже, тем не менее, уже с конца второго, начала третьего века средневековья, начала приобретать значительный вес.

Этими тремя силами сумела воспользоваться со знанием дела семья из Геристала для того, чтобы попытаться остановить разрушение античного мира, сплотить прочно варварские элементы с римскими и из их слияния возродить стабильную политическую систему, состоящую из королевств германского типа, слитых и соподчиненных в империю, подобную римской, освященную в целом церковным авторитетом. Следует отметить, что семья из Геристала имела все реквизиты, которые могли бы обеспечить успех в политическом предприятии такого рода. В исполнении этого плана, что по всей вероятности принадлежал наиболее выдающемуся представителю данной семьи, то есть Карлу Великому, использовались наиболее подходящие и эффективные средства. Среди всех синьоров, которые в обстановке неуклонного ослабления власти Меровингов сумели во Франции подняться и приобрести вес и значение в связях, в последователях, в богатстве, члены семьи из Геристала первенствовали. Они достигли такого положения, что стали гербом (олицетворением) самой королевской власти. Заняв должность королевского камердинера, они превратили последних Меровингов в игрушку в своих руках. Хотя эта игрушка служила неплохим прикрытием значительного роста их власти относительно других синьоров. Германские племена еще хорошенько не осевшие, нападавшие на границы Франции по ту сторону Рейна, были отогнаны и впоследствии покорены. Благодаря им, смелым и способным военачальникам, хорошей организации войска был остановлен всплеск нашествий сарацин, которые были отброшены по ту сторону Пиренеев. В конце концов, когда во Франции уже в течение трех поколений власть фактически находилась в их руках, после того, как все привыкли им повиноваться, Пипин, собрав в монастыре последних Меровингов, заставил их (предложил им) засвидетельствовать высшей властью, что его семья обладает (получила) правом на неё от самого епископа Рима. Тем самым он придал своей власти величественный и почти божественный характер новой династии, которая с этого момента официально приступила к правлению.