Текст книги "Теорика правительств и парламентарное правление"

Глава вторая

I. Изучение конституционной политики евреев.

II. Организационная политика египтян.

III. Антич греко-италийский город.

IV. Политические изменения эллинистического города.

V. Обозрение политической организации республиканского Рима.

VI. Римская империя.

VII. Выводы! и заключение.

I. Приступая в этой второй главе к практическому изучению политической истории разных народов, в которой мы увидим постоянное утверждение и применение нашей социальной истории, мы, тем не менее, ограничимся рубежами античного мира, оставив в резерве в последующем переход к Средневековью и современной эпохе. Нации, которые мы будем изучать останутся теми же, но для большей точности или для выяснения родственных связей, или по другим причинам, мы постараемся больше документировать поиск, чтобы более тщательно рассмотреть прошедшие события.

Начнем с евреев. Они среди всех народов Древнего Востока, как показали последние открытия, являются теми, от кого, вероятно, осталось больше всего документов, касающихся цивилизации, верований, институтов. Поэтому мы сможем без больших затруднений изучить наиболее значительные черты их конституционной политики.

Как и почти все народы древности, евреи положили в основу их политического порядка общность крови, которая теснейшим образом соответствовала общности религиозных верований. Последователи Иакова тщательно следили за тем, насколько тесна между ними эта общая связь, которая, четко отличала их от всех прочих народов, их окружавших. Эта связь были видом родства, проистекавшего из общности прародителя. Последствием этого почти физического родства стала общность божества. Все почитали Иегову, потому что это был Бог их общего предка Авраама, заключившего с ним строгий договор от имени всего потомства. Иегова появился не намного позже Бога всего человечества, когда примитивная фаза еврейской цивилизации уже давно завершилась. Целостная нация сложилась из потомков Авраама, Исаака и Иакова. Ее подразделения соответствовали племенам, основанным на том же критерии, поскольку каждое племя происходило от одного из двенадцати сыновей Иакова и, таким образом, соплеменники между собой были связаны самыми близкими, родственными узами. Наконец, даже различные ветви племени, которые в Библии называются нациями и родами, соответствуют одному общему предку, поэтому соплеменники различных ветвей – это единокровники самой высокой степени.

Это родство, подлинное или предполагаемое, выступало в целом законным основанием, на котором любом народ древности утверждал свое национальное существование. Мы упомянули законное основание, и это означает, что во многих случаях все сводилось к подлинной легальной (подтвержденной) деятельности. Часто общий предок находился после того, как между народами установились политические связи. У нас нет достаточного материала, чтобы утверждать это, хотя некоторые данные, имеющие позитивную историческую ценность, имеются, либо отрицать, но можно вполне определенно считать, что почитаемые фигуры патриархов Иакова, Исаака и Авраама имели это происхождение, и это основание бытия. Впрочем, все народы древности допускали, с теми или иными ограничениями и правовыми оговорками, иностранцев для совместного проживания и установления отношений кровного родства, к которому они, естественно, не имели касательства. И еврейский народ в этом не был более строгим, чем другие народы. В этом и в другом месте Пятикнижия установлены нормы, в соответствии с которыми иноземец мог быть допущен к сынам Израилевым, став, таким образом, воображаемым потомком Авраама и почитателем Иеговы. Странно, но это так, что ни среди евреев, ни у какого-либо другого народа древности, частые эпизоды этой легальной деятельности никогда не расшатывали их полной веры в принцип, по которому любое политическое объединение людей всегда покоится на узах кровного родства. Поэтому на этот принцип указывают все идеи древних по вопросу национальности народов.

Мы рассмотрели этот момент, во-первых, чтобы объяснить фундаментальную политическую идею, общую всем народам древности, по крайней мере, до определенной стадии их развития; во-вторых, потому что принцип кровного родства, предполагавшийся между всеми индивидами одного и того же народа, указывающий на факт объединения людей. Так евреи до монархии, не будучи объединены какими-либо политическими узами, без того, что их политические элементы были бы скоординированы в политический класс, с тем, чтобы сформировать иерархию, подчиняющуюся единому импульсу, смогли сохранить что-то такое, объединяющее их, и всегда поддерживать чувство собственной индивидуальности как народа. Что, впрочем, не позволило избежать обычных последствии анархии: кровавой междоусобной борьбы, грабежа и господства сильных над слабыми, полного отсутствия безопасности, набеги и грабежи соседних народов. Автор книги Судей, после описания главных эпизодов той эпохи насилия и крови, предшествовавших установлению стабильной монархии, приводит в заключение следующие слова, кратко суммирующие причины смут и беспорядков, о которых шла речь: «в это время не было никакого царя в Израиле, и каждый делал то, что хотел».

В любом городе или поселке первенствовали старейшины. Необходимо выяснить, кто же были эти старейшины. Впоследствии они играли политическую роль и во время монархии. Кое-кто полагает, что они были представителями народа, и, несомненно, они таковыми были, если под представителями следует понимать людей, исполняющих обязанности от имени народа, но жестоко ошибается тот, кто верит по современному, что они были избраны родом, который делегировал им осуществление собственного суверенитета. В те времена для того, чтобы заниматься управлением собственным поселком, не требовалась церемония выборов, достаточно было быть одним из наиболее богатых и иметь у себя большое число слуг и подчиненных, или же быть сыном очень знаменитого отца, или просто иметь великую славу мудреца и благоразумного человека, чтобы войти в Совет старейшин, решениям которого менее богатые, менее знаменитые рода, менее выдающиеся по рассудку уважительно подчинялись. Такова и до сей поры форма правления, если мы можем ее так назвать, с помощью которой управляются арабские племена, таковой она была и у евреев, тогда еще не объединенных под единым скипетром.

Тем не менее, евреи, с того момента, когда они упоминаются в истории, были народом, имевшим оседлые места проживания, занимавшиеся сельским хозяйством. До поры до времени это первое подобие политической организации, о которой идет речь, удовлетворяло рассеянные племена, обитавшие в шатрах, но впоследствии эти условия стали невыносимыми. Лишенные минимального единства военных действий, каждый поселок и каждая семья могли рассчитывать лишь на собственные силы, становились легкой добычей банд грабителей, блуждавших поблизости в пустыне. Они вторгались на возделанные земли и пожинали то, что другие посеяли. Это было время, когда амалециты, мадианиты, аммониты, филистяне периодически опустошали ту или иную часть территории евреев. Время от времени в народной среде находился смельчак с небольшим отрядом таких же храбрецов, которому удавалось освободить страну от банды грабителей, и он приобретал влияние и власть на весь период его жизни. Ими были те, кого обычно называют Судьями Израиля. Таковыми были Ехуд, посланный доставить подарок царю Моаба, его убил за предательство и поднял народ против иностранцев. Самгар, другой руководитель народного восстания, который убил филистян ударом плуга. Гедеон, во время, когда мадианиты ежегодно выступали против Израиля, похищали плоды земли, не оставляли ни продовольствия, ни овец, ни быков, ни ослов, неожиданно ночью с ударным отрядом решительных людей напал на их лагерь, благодаря военной хитрости, обратил их в бегство, а потом по его зову крестьяне, рассеянные по своим полям, собрались вместе, завершили разгром убегавших врагов. Абимелек, сын Гедеона, набрав шайку бродяг и черни, убил семьдесят своих братьев, чтобы стать единственным наследником отцовского достояния, а потом убил старейшин Галаада, которые его вначале поддерживали, а потом выступили против, но сам был убит камнем, брошенным одной женщиной. Иефте, другой предводитель отряда, призванный старейшинами Галаада, сумел пресечь нападения аммонитов. Наконец, Самсон, с именем которого традиция связала целую серию баснословных и поэтических приключений известных всем.

Эти условия не изменились вплоть до становления монархии. Нам неизвестно благодаря каким процессам и с помощью каких событий удалось ей установиться. Автор Книги Самуила говорит о ее рождении ex abrupto, внезапном, благодаря спонтанной резолюции старейшин Израиля во главе с последним из судей и одновременно Верховным священником Иеговы, предлагавшем царя. Автор вкладывает в уста Самуила такие слова, с которыми он обращается к старейшинам народа: да возьмет царь сыновей и посадит их на свои военные колесницы среди всадников, и да имеет он в точности десятую долю зерна, вина, овец. Эти слова соответствуют мыслям, которые могли возникнуть только во время жизни автора, когда монархия уже в достаточной степени укрепилась и могла потребовать от народа тех услуг, которые необходимы для правительства в значительной мере организованного. Как бы то ни было, не подлежит сомнению, что монархии удалось дать евреям некую военную организацию. С этого момента начиная, их военные действия приобретают нечто общее. Когда царь выходил со своей семьей и союзникам и останавливался лагерем в каком-то месте, то постепенно стало привычкой концентрировать вокруг него массу войск. Такой результат с самого начала был невозможен без средств, возможно насильственных, но простых и эффективных. Сильный оттенок правды имеет анекдот, приписываемый Саулу, который, узнав, что аммониты осадили Иабес, и, желая снять угрозу, разрезал на куски пару быков и отправил их возить по стране, объявив перед этим, что он сделает то же самое с быками того, кто сейчас же не возьмет оружие и не последует за царем на битву с врагом. Начиная с этого рубежа, набеги малых соседних народов стали постоянно подавляться и, более того евреям, удалось их один за другим подчинить. Последующие цари провели перепись населения, способного носить оружие, и установили от имени царя начальников тысяч, сотен и десятков.

Однако дело еще не дошло до создания подлинной иерархии функционеров, которая, так сказать помимо народа, возглавлялась бы царем. В каждом городе продолжали управлять народом старейшины. Они обладали всеми судебными и административными полномочиями и, возможно, среди них сами и выбирались военные начальники над тысячами, сотнями и десятками. Вокруг царя оставалась маленькая группа высших чиновников, один или два главных военных начальника, один или два квалифицированных писца, высший комиссар по налогам, под началом которого несколько подчиненных, выезжавших в двенадцать провинций, проверяли правильность собранных налогов со стороны старейшин. Царский суд состоял из многочисленных богатых и могущественных членов семьи царя, как это обычно случалось на Востоке. Туда же входили царские слуги, друзья и члены их семей, и определенное число избранных военных, окружавших царскую персону и питавшихся с ним за одним столом. Но даже собранные все вместе они не могли образовать достаточно мощное ядро, чтобы утвердиться в стране и навязать ей свою власть. Очевидно, что те же цари, когда дело касалось злоупотреблений, вынуждены были прибегать к уловкам. Давид, возжелав жену Урии Иттео, не нашел другого способа освободиться от него, как тайно поручить Хоабу, своему личному другу и командующему армией, поставить Урия в сражении на наиболее опасный участок. (10) Акаб, желая получить виноградник Набота, сначала пытался сделать это по-хорошему, предлагая ему на выбор другой ещё лучший или справедливую цену. Встретив решительный отказ Набота, он сговорился (11) с некоторыми старейшинами города, заставил ложно обвинить его в преступлении, по которому тот был приговорен к побитию камнями. Как представляется, такого рода факты случались довольно редко, поскольку вызывали большой шум. Тем не менее, Иорам, сын Акаба, со всеми своими братьями и друзьями, со всеми высшими чинами его были убиты одним авантюристом с целой бандой лихих людей. Этим авантюристом был Йеху. С помощью кровопролития устроив резню царского дома и всех его слуг, он смог занять трон Израиля.

Вполне вероятно, что отсутствие прочной организации в управляющем классе и стала одной из причин политического упадка евреев. В особенности с учетом того, что после первых царей на востоке от еврейской монархии образовались, или лучше, снова образовались другие мощные монархии, лучше организованные в военном отношении, которые могли вооружить и направить в дальние страны многочисленное войско и, следовательно, располагавшие более прочной и более дисциплинированной иерархией управленцев. Ясно, что выше отмеченный факт должен был в значительной мере обусловить раскол еврейского царства на два соперничавших государства: Израиль и Иудею. Второе было слишком маленьким, чтобы иметь какое-либо политическое значение. Первое же, более обширное, возглавлялось некоторыми царями активными и энергичными, как например Акаб и Пеках. В последние времена в его столице Самарии сложилась военная аристократия, достаточно сплоченная, чтобы противостоять, насколько можно, внешним угрозам. Но, успешно отбив несколько нападений, она была вынуждена полностью сдаться ассирийцам, которые отправили её в дальние страны, оставив на месте убогий разоруженный народ, способный лишь возделывать поля и платить налоги. Государство Иудея спустя некоторое время повторило эту судьбу, и евреи навсегда утратили политическое значение, сохранив лишь великое моральное и религиозное влияние.

II. Если о политической организации евреев, весьма простой, мы имеем относительно много сведений, то наоборот, мы не можем, этого сказать в отношении египтян, достигших другой весьма отличной от них ступени совершенства и развития. Тем не менее, из изучения памятников, надписей, некоторых папирусов, найденных в захоронениях, мы можем извлечь определенное число дат и сведений, с помощью которых возможно прочертить известные общие направления в этом сложнейшем вопросе.

Начнём с того, что отметим исторический факт, не лишенный важности: примитивный Египет первых династий, ко времени которых относятся первые памятники и надписи, уже представляют нам страну очень древней и очень продвинутой цивилизации. Завоеватели, принадлежавшие к иной расе, пришли, вероятно, из Азии во времена, которые вплоть до царствования Менеса I, первого фараона, упоминавшегося в хрониках и памятниках, представляются достаточно отдалёнными. Эти племена должны были приложить немало труда, чтобы в течение многих веков вытеснить коренное население вглубь Африки или низвести оставшихся до положения рабов. Требовалось прорыть каналы от русла Нила, осушить болота, превратить в пригодную для жилья и процветающую местность, то, что ранее представляло собой хаос безжизненных песков и мертвящих трясин. Эта длительная и трудоёмкая работа была почти завершена, когда появляются первые, зафиксированные историей и дошедшие до нас, проблески египетской цивилизации. Поэтому, начав изучение политических институтов египтян, мы должны быть внимательными, чтобы не связывать их образование с примитивными временами.

Фактически, с самых отдалённых эпох мы видим Египет сложившейся монархией, охватывающей всю страну от дельты до порогов. Думается, что эта централизованная монархия образовалась из союза известного количества небольших местных синьорий, чьи наследственные главы, принимавшие титухик, занимали высокие должности в суде суверена, обеспечивали сбор налогов, выполняли определенные обязанности на военной службе. Впрочем, в некоторых отдельных районах они, думается, выполняли и широкие судебные административные полномочия и возможно, вводили феодальные отношения в землепользовании, уступая землю тем, кто ее обрабатывает, и получая известный доход. Эти маленькие местные синьории имели прочнейшие корни в стране и потрясающую жизненную силу, потому что каждый раз, когда центральное правительство распускалось и уничтожалось то ли по причине иностранного нашествия, то ли из-за развития смертельных вирусов в собственном теле. Они снова быстро появлялись на сцене и приобретали значительность независимых княжеств.

Центральное правительство с наиболее дальних времен египетской монархии отличалось сильной организацией. Как представляется, иерархия служащих центрального аппарата, без сомнения связанная кровнородственными узами с мелкими помещиками на местах, имели задачу контролировать выполнение ими своих функций. Почти точно, что еще во времена весьма отдаленные в Египте, центру удалось почти полностью перевести на себя и властные полномочия. Класс высших функционеров, в который, как уже было отмечено, входили и главы различных районов, являл собой все в Древнем Египте. Низшие классы предоставляли государству материальные средства, в которых оно нуждалось, участвовали в публичных работах, платили налоги чаще всего натурой, составляли в армии солдатскую массу, в то время как офицеры набирались из высших классов. Как на единственную гарантию, что с ними будут хорошо обходиться, плебеи могли рассчитывать лишь на человеколюбивые чувства самих чиновников. Последние в погребальных надписях напыщенно подчеркивали свой великий гуманизм, что весьма сомнительно, по крайней мере, что факты всегда и полностью соответствовали словам.

Весьма сложно исследовать, было ли в первые времена вхождение в политический класс весьма строгим образом запрещено тем, кто родились в социально низких условиях. Все заставляет верить, что фактически, если не юридически, дело обстояло следующим образом. Ясно, что тогда между различными подразделениями политического класса не существовало какого-то точного разделения. Подобно той же семье: один из ее членов – священник, другой – гражданский служащий, третий – офицер в армии. Часто один и тот же индивид выполнял последовательно три обязанности, отмеченные нами: начиная обыкновенно с последней, он заканчивал первой. Несмотря на свою кажущуюся неподвижность, Египет, как и все восточные страны, должен был в ходе долгих веков развития своих цивилизаций, претерпеть глубокую социальную эволюцию. Огромные изменения своего политического состояния произошли в период XII династии. Эти изменения шли в унисон с еще более смелым и оригинальным подъемом, наблюдаемым в литературе и искусстве той эпохи, ставшим одной из кульминаций, достигнутой цивилизацией на берегах Нила. Надписи, современные последним фараонам XII династии ясно указывают на публичные должности, занимаемые с помощью экзамена. Прямо-таки, кажется, что в то время египетский политический класс формировался почти полностью на основе личных заслуг. Изучение священных текстов, грамотность писца, открывали тогда все двери. Выдержав экзамен, писарь мог в соответствии со своими склонностями, стать священником, офицером, сборщиком налогов, правителем дома или района, инженером, архитектором. Короче говоря, Египет того времени представлял собой режим, который не должен был много отличаться от того, который был представлен китайским мандаринизмом.

После эпохи величайшего расцвета и культуры после XII династии наступила эпоха смут и потрясений. Эти волнения, должно быть, были вызваны теми вирусами распада, которые были присущи египетскому политическому организму и которые нам не дано ни познать, ни оценить. Разумеется, Египет оказался в состоянии полной общественной дезорганизации, когда подвергся нападению диких орд хигсосов. Захватчики довершили разрушение, начатое внутренними раздорами, и страна со всей очевидностью обрушилась, впав в состояние первоначального варварства. Правительство распалось, часть территории подпала под власть иностранных пришельцев, другая часть осталась раздробленной на множество мелких принципатов, в которых старые мелкие князьки или хиги захватили вновь прежнюю власть. Некоторые из них даже приняли титул сутена или царя. Искусство и литература также переживали период застоя, поскольку от него ничего не осталось, кроме считанных памятников и некоторых надписей.

Но египетской цивилизации еще не дано было погибнуть. Создалось впечатление, что после средневековья, продолжавшегося несколько веков, она возродилась сильной и блестящей почти как вначале. Вокруг князей Тебе сгруппировались все остальные князья и все египетские силы, и после вековой борьбы хиксосы наконец-то были изгнаны, а монархия и египетская нация одновременно восстановлены. О политическом устройстве нового Египта удалось узнать еще меньше, чем то немногое, что мы отметили относительно предыдущей эпохи вторжения вождей пастушеских племен. Представляется несомненным, что новая монархия полностью и частично поглотила власть местных князьков. С изгнанием хиксосов пожизненные титулы сутенов или независимых царей были оставлены тем из них, кто был ранее удостоен, но запрещен их потомкам. В надписях о них все меньше и меньше упоминаний, что доказывает неуклонное падение их власти. Снова обширная сеть бюрократической иерархии охватывает весь Египет. И снова крестьянин оказывается не менее угнетенным и подавленным, чем при старом режиме. Военный же элемент в новом Египте приобрел значительно большую важность, по сравнению с той, что он имел прежде. Долгие завоевательные воины, которые египтяне вели в Эфиопии, Сирии, вплоть до Месопотамии, более чем достаточно объясняют указанное обстоятельство. Солдатская масса египетского войска состояла обыкновенно из крестьян, силой оторванных от плуга и лопаты и брошенных в условия жестокой палочной дисциплины. В войско также зачислялись черные рабы и военнопленные. Офицеров поставляли высшие классы, направлявшие своих сыновей в платные государственные военные училища. Оттуда, получив соответствующую подготовку, они выходили командирами пехотных подразделений или возницами вооруженных колесниц.

Жестокие и затяжные воины XIX и XX династии закончились обнищанием страны из-за непомерных налогов и запредельным сокращением местного населения из-за рекрутских наборов. Иностранные элементы, замещавшие местные, были им не равноценны и более того, оставаясь неассимилированными, они оставались для Египта скорее причиной слабости, чем источником силы. Эти и другие обстоятельства, оставшиеся, к сожалению, для нас неизвестными, вызвали новый упадок во втором периоде египетской цивилизации. Когда этот процесс стал достаточно очевидным, на него наложились вторжения ливийцев, эфиопов, народов, живших на срединоземноморских островах, в Греции, Малой Азии и придали ему новый толчок. И, тем не менее, настолько удивительной оказалась эта цивилизация, что, уже, будучи полуразрушенной и близкой к падению, с военной организацией, которая осталась лишь бледной тенью того, что было, ей удается отбросить варваров или же, приняв их в свое лоно, заставить их ассимилироваться. А ведь казалось, что единство государства полностью нарушено, появились древние княжества, эфиопы прочно осели в верхней части страны, а потом пришли и ассирийцы и в течение пятидесяти лет непрерывно нападали на границы, восстания в тех или иных районах самого Египта поставили страну в самые удручающие условия слабости и разорения.

Однако, поистине восхитительная жизненная сила и в этот раз позволила Египту подняться из своих руин. С уходом прочь ассирийцев, изгнанием вон эфиопов национальное единство в третий раз было восстановлено. Произошло второе возрождение, в условиях которого египетская культура и искусство испускали последние бледные лучи, значительно более слабые по сравнению с первым и вторым периодом. И когда задумываешься над тем, что Египет, вызывавший восхищение первых греческие мудрецов, был третьим Египтом, жалким подобием первых двух, начинаешь понимать, каким должно было быть сияние и величие цивилизации, в стародавние времена расцветавшей на берегах Нила. Впоследствии этот третий период быстро пришел к закату. С персидским завоеванием Египет потерял в который раз и уже навсегда, свою национальную независимость, возможность проводить собственный политический курс. Его цивилизация столь древняя и оригинальная погасла. От ее материальной мощи, из ее художественного гения нам остались восхитительные памятники, которые до сих пор еще рассеяны по его земле. От его морального и политического устройства остались, по крайней мере, на сегодня, весьма скромные сведения и неубедительные предположения, слишком расходящиеся с богатейшей сокровищницей исторического опыта, из которой мы можем извлекать уроки жизни нации и цивилизации, исчезнувших сейчас, но сумевших просуществовать тридцать и более веков.

III. Греко-римский город, существовавший в стародавние исторические времена и претерпевший известные трансформации, являет собой другой, чрезвычайно интересный тип политической организации, о котором имеется достаточно сведений, для того, чтобы можно было его изучать.

В примитивных Афинах, также как и в стародавнем Риме, в Спарте и Таранто, в Тебе, Коринфе, Сиракузах и вообще сообществах греко-италийских, оставивших след в истории основой любых политических связей, на первый взгляд выступало предполагаемое родство и общность культа. На этой основе государство или город, что было тоже самое, появлялся при помощи последовательного объединения более мелких организмов в более крупные.

Наиболее мелким и простым организмом, так сказать, политической ячейкой, античного мира была семья. Семья в античном городе не являлась только лишь естественным объединением, разрешенным гражданскими законами, учрежденным на основе взаимного чувства супругов с целью воспитания детей, но была подлинной религиозной общностью и политическим институтом. У семьи был особый культ Лара или домашнего очага, к исповедованию которого никакой посторонний не допускался, и который предполагал в качестве священника отца семейства. Семья выступала и как политический институт, поскольку в кругу семьи тот же отец обладал самыми настоящими суверенными правами, выступал арбитром и судьей для всех членов семьи: жены, детей, невесток, клиентов, рабов. А, кроме того, к тому, что в античном городе-государстве гражданином обыкновенно не становились, а рождались. Таковым становился законнорожденный сын семьи, в которой pater familias пользовался правами гражданства. Государство было не чем иным, как скоплением семей и, чтобы быть гражданином, надо было быть членом одного из них.

Политико-религиозный организм, непосредственно возвышавшийся над семьей, был род (genos у латинян, γενος у греков). Род складывался из некоего числа фамилий, происходивших или, по крайней мере, легально предполагалось, что происходили от одного общего предка, которому посвящались праздники и церемонии под особым названием: sacra gentilicia.

Как кажется в отдаленные времена другие связи теснейшим образом соединяли всех членов одного и того же рода. Это были отношения собственности недвижимой, общей и неотчуждаемой, которые в последующем превратились в простое наследственное право членов этого рода, разрешавшее вопрос в случае, если один из родственников умирал, не оставив завещания. Такой связью была прочная солидарность, приводившая к тому, что если один из членов данного рода оказывался запятнанным кощунством или опозорился поступком, расценивавшимся как недостойный, все его люди отрешались от религиозного общения или изгонялись из города. Видимо тогда изгнанию подлежал весь род, а не один индивид или семья. Но вполне определенно, что, по крайней мере, в наиболее отдаленные времена, каждый род был представлен своей главой в Совете именитых граждан или старейшин, который в обычных случаях под председательством царя, управлял всеми вопросами города. Этот Совет, обозначаемый двумя словами, имеющими одно и тоже значение, латины называли senatus, а греки yepouma.

Между родом и городом Фюстель де Куланж находит в качестве промежуточной организация curia латинов, которая соответствует фратра у греков, которая сформировалась из некоторого числа родов, имевших общий культ и обычаи по отношению к герою, их общему защитнику, и ассоциацию, сложившуюся из определенного количества курий и фратрий, объединенных религиозными узами. Здесь мы позволим себе заметить, что уважаемый автор несколько отошел от принятой системы. Указанные промежуточные организации между родом и городом действительно существовали в Риме и Афинах, но надо иметь в виду, что одна и вторая явились результатом слияния различных других городов, слияний, которые хотя и произошли во времена весьма отдаленные, определенно должны были оставить особые следы. Однако они далеки от того, чтобы быть фактом всеобщим, универсальным для всех греко-италийских государств, как например, политическая организация семьи и существование рода. Впрочем, каково было политическое значение курии, фратрии и племени в тех же Афинах и Риме? Они имели общий культ, но для объяснения этого достаточно указать на тот факт, что вначале эти города были независимыми, каждый из которых имел культ героя основателя, которому, естественно, было небезразлично, что различные небольшие города будут слиты в один обширный город, но что касается политической важности, то ее почти не было. Весьма отлично от этого род, о котором можно сказать, что именно он, а не гражданин, в давние времена существовал перед лицом государства, поскольку город-государство не был ассоциацией изолированных индивидов, но почти федерацией родов, каждый из которых действовал с учетом интересов всех своих членов.

В любом случае, какова бы ни была важность этих промежуточных организаций между родом и городом, вполне очевидно, что древними людьми двигала идея распространения самого рода и что, следовательно, она прекрасно подходила к той же модели, только увеличенной в размерах. Подобно семье, роду, город тоже имел священный огонь, не затухавший никогда, своего героя защитника, культ которого почитался только его жителями, и, как и в роду, существовал предок, положивший начало ему, то есть применительно к городу, был его основателем. Наконец, царь представлял в городе того, кто был отцом в семье, старейшиной в роде. Он воздавал жертвоприношения герою охранителю от всего города, председательствовал в Совете старейшин и в народном собрании, командовал войском во время войны.