Текст книги "Ангелов не выбирают"

Глава 11
Жертва

Следующий день прошел на удивление тихо. Хозяйничал за окном все тот же дождь, и они не выходили на улицу. Смотреть программу Романцев отказался. Просил почитать ему дневники Теслы. Маша удивилась и достала с полки книгу, что принесла Алла Борисовна вместе с его любимыми вещами и альбомами. Начала читать и сама увлеклась.

– Без смысла он жить не может… – вдруг проговорил Романцев. – Не может.

– Что?

– Спать! – сказал он четко.

И вот долгожданная ночь. Романцев мирно заснул. Мирно гудели чуткие приборы. Маша уже привыкла к ним и не замечала этого гудения. Оно бессознательно создавало ощущение покоя. Все как обычно. Единственное, что изменилось с последнего дежурства – поменяли цветы в вазе. Наверное, Алла Борисовна заходила, решила она.

В одиночной палате и тишина какая-то особая. Маша подошла к Александру Павловичу и поправила одеяло. Спит. Что-то он сегодня рано, и десяти нет… Ну и слава богу. И заснул спокойно, и вел себя тихо целый день. Днем к нему заходила дочь Купцова, они даже поговорили немного о даче. Значит, память возвращается и эксперимент с фильмами удался. Александр Павлович попросил на ночь какао и заснул. Счастье-то какое: не кричал, не скандалил. Девушка примостилась на стуле и стала вслушиваться в ночную жизнь больницы. Как же тихо… только пульс окрашен в тональный ритм прибора.

Резкий сигнал заставил ее вздрогнуть. Она решила – в соседней палате. Потом обожгло: Романцев! Это у него! Что? Она метнулась к приборам. Не может быть… Остановка сердца?! Монотонный сигнал рисовал прямую линию смерти. Маша бросилась к тревожной кнопке:

– Врача! Срочно! – закричала она по-русски.

Межглавие

В эту ночь Александр I не спал. Он на всю жизнь запомнит то, что, может быть, произошло, а может быть, только привиделось: тяжелый хрип отца, громкое сопение заговорщиков и острый, тошнотворный запах человеческого пота…

* * *

Бригада реанимации попросила Машу выйти. На ватных ногах она зашла в «дежурку» и, рухнув на колени, начала истово молиться.

– Господи, не забери, как отца! Даруй ему жизнь, Господи! Молю тебя, не отыми! Клянусь тебе, Господи – я ни на что не претендую, не для себя прошу, спаси его! Ты все можешь! Пусть живет! Все в твоей власти, Господи! Клянусь, что… Пусть только живет! – Вдруг силы оставили ее, голова закружилась, и она упала, ударившись об угол медицинского шкафа. Кровь брызнула из рассеченной брови и окропила белый халат…

Межглавие

Александр Павлович Романов, Александр I, государь Российской Империи, Благословенный. Прозванный Наполеоном «Красной девицей», плачущий при Аустерлице и прогнавший через семь лет того самого Наполеона через всю Россию и всю Европу. Прогнавший непобедимого, как нерадивого солдата сквозь строй, под удары штыков и окрики народов.

Но никогда Александр, прозванный за эту победу Благословенным, не забывал, каким путем он пришел к власти. С молчаливого согласия семьи – да. Но…

В комнату вошла государыня в платье изумрудного цвета. Бархат стелился по полу, играя на солнце вышитыми самоцветами. Как капельки алой крови переливались рубины в ее серьгах. Серые глаза Александра поймали свет камней и согрелись ими. Он всегда с нежностью относился к своей супруге.

– Саша? Вы еще не готовы?

– Да. А куда мы едем?

– В оперу! Вы же не забыли, что мы едем в оперу?

– Сегодня не могу, Лизонька. Я занят. – Романцев склонился над рукой жены.

Александр не мог признаться, что все его думы сейчас были о болящей внебрачной дочери. Софья умирала. А своих детей Господь не дал.

«Вот расплата», – думал Государь.

Государыня ласково поцеловала мужа в лысеющую макушку. Она знала о смертельной болезни Софьи Нарышкиной.

– Полноте. Я не сержусь. – И медленно вышла из кабинета.

Когда Романцев наконец-то остался один, он со слезами опустился на колени. В руках у него был медальон с изображением дочери. Со стен строго смотрели святые лики.

– Господи, Царю Небесный! – рыдал он. – Богородица, Пресвятая заступница грешному человеку, сохрани жизнь моей девочки. Не отыми единственную радость моих очей. Возьми лучше мою жизнь…

В дверь постучали.

Романцев быстро поднялся с колен, смахнул слезы и спрятал образок во внутренний карман кителя.

– Войдите!

Вошел Аракчеев.

– Вы меня звали?

– Магога, – произнес Романцев нараспев, – Сделай все, что можешь.

– А что я могу, Ваше Величество?

* * *

Алла в вечернем платье влетела в больницу:

– Где? Где он?

В палату ее не пустили.

– Почему к нему нельзя? Реанимация? Где сиделка?

Ее подвели к ординаторской.

Алла Борисовна распахнула дверь и… ее затрясло от негодования.

Маша спала на кушетке.

– Как?! Как вы можете спать? Вы что не знаете, что… что… что Саша… – Рыдания прервали ее речь. – Почему сразу не сообщили?

Опухшая от слез и бессонницы Маша села на топчане.

– Здравствуйте, Алла Борисовна, – безо всякого выражения сказала она.

– Почему вы не с ним?

– Туда не пускают.

– Он что… Что с ним?

– Не знаю. Сердце.

– Сердце? – И тут Алла Борисовна увидела кровь на халате девушки, – это… его кровь?

– Нет. – Маша коснулась рукой окровавленного лба. – Моя.

– Что это? – Алла Борисовна пригляделась к распухшему лицу сиделки.

– Заживет. – Девушка равнодушно смотрела на вечерней наряд Романцевой.

* * *

Алла просидела у палаты почти целые сутки. Никакие уговоры дочери не могли заставить ее покинуть свой пост. Единственное, на что она согласилась, так это переодеть свое роскошное изумрудное платье и выпить стакан кофе. Случившееся, похоже, отняло у нее последние силы. Во всем она винила себя. Как же она могла позволить себе… Как же можно было так забыться! Как же это произошло? Немцы аккуратны, оборудование подвести не могло. Тогда, значит… Господи! Зачем ей была нужна эта встреча? – Она рухнула на кушетку и прислонилась к стене.

– Дочь, принеси воды, что-то голова кружится.

Лена бросилась за стаканом и за сердечным.

– Мама, да не переживай ты так. Не хватало чтобы еще и ты свалилась тут, прям перед его палатой. Вот, выпей валерьянки… – Лена как могла старалась успокоить мать. – Все уже прошло. Доктора говорят, что кризис миновал. Все наладилось, слышишь, ма! Кстати, смотри, профессор идет. Видишь, спокойный какой – значит, все нормально.

* * *

И вот, наконец, герр Хофман открыл перед ними двери.

– Заходите, Алла Борисовна. Александр Павлович пришел в себя. У вас – пять минут, он еще слаб.

Алла вскинулась и стала торопливо приводить себя в порядок, но все валилось у нее из рук.

– Мама, успокойся. Вот, на, ты уронила, – она подняла с пола оброненную Аллой помаду и с нежностью обняла маму. – Да не спеши ты. Видишь, я же говорила… сейчас все и выясним.

Ленка встала и подошла к доктору:

– Здравствуйте, Ханс Фридрихович, скажите, что произошло? Ведь все шло нормально, ну в смысле… И вдруг? – Ей хотелось, чтобы профессор своими аргументами объяснил происшедшее и хоть как-то утешил мать.

Но герр Хофман выглядел озадаченным:

– Могу констатировать только… э-э… установленный факт: по неизвестному пока причине у ваш муж произошла остановка хердца. А через некоторый времь оно опять стало работать… в обычный режим.

Профессор снял очки и близоруко посмотрел на Аллу.

– Это впервые э… в мой практике.

Алла, вытерев слезы, поднялась на слабых ногах и тихо подошла к мужу.

– Сашенька, милый! – Она погладила его трясущимися руками. – Живой!

Романцев приоткрыл глаза:

– Где ты была? В опере?

– Я? – Она осмотрела свое платье, да нет же, она переоделась. Тогда откуда он мог знать… – Сашенька… Я просто встретила… одноклассника… – Алла метнула возмущенный взгляд на вошедшую следом Машу.

Девушка, опустив глаза, быстро вышла из палаты и натолкнулась на герра Хофмана, задумчиво стоящего у дверей.

– Мария Николаевна, что это у вас… с лицом? – вежливо спросил профессор, разглядывая медсестру.

– Я ударилась, – смущенно пролепетала Маша, пытаясь закрыться рукой.

– Думаю, вам необходим отдых… э-э… не меньше, чем ваш больной. Я найду замену… Пусть это будет премий за оперативный реагирование. – Профессор, улыбнувшись, показал пальцем себе на бровь.

– Спасибо, герр Хофман, – сказала Мария Николаевна и, покачиваясь на ходу, поплелась к лифту.

– Вызвать машину?

– Спасибо. Я рядом живу…

Ей было так плохо, что она не удивилась ни длинной тираде профессора, ни его юмору, блиставшему в самых исключительных случаях. Ей бы только добраться до своей комнатушки, упасть на кровать и – спать, спать, спать! Больше помочь Саше она ничем не могла. Она даже не заметила, что впервые для себя назвала его по имени…

А профессор все стоял и стоял, задумчиво глядя вслед девушке.

Все-таки русские странные, и то, что с ними происходит – тоже странно, – вероятно, размышлял он. – И моя жена… Моя жена тоже русская и тоже очень странная…

* * *

Романцев уже вторые сутки пытался отделить явь от сна. Его тело вдруг стало чужим и тесным, как не по росту скроенный костюм. А сам он – легким-легким, только спеленатым этой тесной плотью… Казалось, вот-вот, еще немного, и он оставит эту надоевшую, измучившую его оболочку! Что ему тут делать? Смысла в его жизни не было никакого, он осознавал, что все его ближайшие цели сводятся к элементарной биологии, и это было ему ненавистно. Уйти! Но как? Зачем оно снова ожило? Он ведь так хорошо договорился со своим телом, поблагодарил его и даже проводил его до черты, плотно закрыв дверь. Старые бойцовские техники не подвели, и вдруг… Этот свет и этот страх… И эта молитва тихим голосом… Откуда?

«А Кутузов писал, что вечером перед покушением он был на ужине в царской семье. Павел I был бледен, но спокоен. И, трапезничая в кругу родных, произнес: “Делайте что задумали”. Да, он был в курсе заговора и смирился с неизбежным. Но не важно. Важно другое: почему Ленка не принесла мне компот? Мне сейчас требуется второе рождение. В этом – я уже все испытал…»

– Я испил эту жизнь… – произнес он вслух.

– Что вы сказали? – над ним склонилась девушка с белыми крыльями. Он точно помнил, что это его ангел. Вот только имя забыл…

«А как же мой сын? Александр? А жена? Возможно ли допустить, что они тоже смирились с неизбежностью моей смерти? Отца и мужа? Своего Государя… Так вот оно что…» Александр Павлович приподнялся на кровати:

– Как твое имя?

– Маша…

– А мое?

Ангел тихо улыбнулся:

– Ну сколько можно говорить: Александр Павлович Романцев. Ой! Как похоже…

– На что?

– Почти что… Александр Первый!

– Что ты сказала?

Интервью № 12
Неблагодарное время Александра Благословенного

АП: В 1801 году история поставила очередной драматический эксперимент на русской сцене: на монарший престол взошел человек, воспитанный швейцарским республиканцем Фредериком Лагарпом, страстным поклонником Руссо. Тем самым Лагарпом, который в ходе великой Французской революции удалил из своей фамилии дворянскую приставку «де». Не мудрено, что его ученик с большой симпатией относился к материалистическим и республиканским взглядам Европы, а своей бабушке Екатерине Великой признавался, что готов бежать в свободную Америку. Но по иронии судьбы любимый внук Екатерины становится императором «Всея Руси» и оказывается втянут в тяжкое преступление отцеубийства.

Добрый вечер, дорогие телезрители. В эфире программа «История рядом с нами» и ваш покорный слуга – Романцев Александр Павлович. Тема нашей встречи – государь Российской империи Александр Первый. Победа над «антихристом» Наполеоном, спасение Отечества, – все это на счету Александра, прозванного «Благословенным». Но любил ли народ своего помазанника? Был ли счастлив Государь? И, наконец, почему Александр I отрекся от престола и ушел в старчество, как считает наш гость, публицист, автор книги о дипломатии Михаила Илларионовича Кутузова и оригинальных исследований по Отечественной войне 1812 года, «русский француз» Иван Петрович Купцов. Вам слово, Иван Петрович.

ИП: Здравствуйте, уважаемые зрители. Александр Павлович, простите, но вы меня смущаете. Во-первых, книгу мы написали совместно с моей супругой Майей, а во-вторых, я не француз. Просто в свое время был приглашен для работы во Францию известным специалистом по наполеоновским войнам профессором Жан-Полем Круазаном. В результате этого любезного предложения я имел доступ ко многим документам этого периода, хранящимся в библиотеках и архивах Парижа, что, несомненно, обогатило мое представление о роли «русской кампании Наполеона» в истории Франции и России того времени.

АП: Простите меня за не совсем точную вашу характеристику, но мне не терпится перейти к теме нашей беседы. Итак, самый таинственный император России Александр I родился 12 декабря 1777 года в Санкт-Петербурге. Вот что писали тогда «Санкт-Петербургские ведомости»: «О сем великом благополучном происшествии возвещено жителям столицы 201 пушечным выстрелом с крепостей Петропавловской и Адмиралтейской, а в придворной большой церкви отправлено с коленопреклонением благодарственное молебствие». И, как пишет историк Николай Карлович Шильдер: «Затем начался целый ряд великолепных придворных и народных празднеств. «До поста осталось каких-нибудь две недели, – писала в феврале 1778 года Екатерина, – и между тем у нас будет одиннадцать маскарадов, не считая обедов и ужинов, на которые я приглашена. Опасаясь умереть, я заказала вчера свою эпитафию».

ИК: И действительно, мальчик родился «порфироносный», как пророчествовал Гавриил Державин. Современники отмечали, что Александр с детства отличался хорошим здоровьем и спокойным нравом. Также они отмечали его проницательный ум, ловкость и свободу в обращении, красоту и склонность к благородным порывам. Но не надо забывать, что до конца жизни император любил участвовать в различных военных действах: от парадов до войн, и был убежденным сторонником военных поселений в мирное время и очень любил маршировать. Что, возможно, говорит о серьезном влиянии на него отца, Павла Петровича.

АП: Кстати, когда Павел I стал императором, он назначил Александра военным губернатором Санкт-Петербурга, шефом лейб-гвардейского Семеновского полка, инспектором кавалерии и пехоты, а позднее – председателем военного департамента Сената. Как вам?

ИК: Также известно, что по указанию Павла I юный Александр проходил военную службу в Гатчинских войсках, и там он «от сильного гула пушек лишился слуха в левом ухе». Поэтому Василий Ключевской имел полное право сказать: что «Вращаясь между двумя столь непохожими дворами, Александр должен был жить на два ума, держать две парадные физиономии кроме ежедневной – домашней…»

АП: Вероятно, по этой причине маленького Александра Екатерина II забирает к себе на воспитание, таким образом признавая родителей не способными воспитать молодого царя.

ИК: Это стало возможно благодаря закону о престолонаследии, изданному еще Петром I, согласно которому глава государства мог сам, по своему усмотрению, назначать себе преемника.

АП: Этот закон сыграл злую шутку с Павлом I, который всю жизнь боялся, что мать лишит его не только трона, но и самой жизни, как в свое время поступила со своим мужем, Петром III.

ИК: А императрица и не скрывала своих намерений посадить на трон не своего сына, а внука, Александра, и до своей смерти не давала возможности Павлу участвовать в управлении государством. Кстати, интересная параллель: деда Александра, убиенного Петра III, тоже воспитывала бабушка, – Елизавета I.

АП: Вы намекаете, что бабушки портят внуков? Да, интересно… Но вернемся к Александру. Насколько я знаю, Екатерина II вырастила из него великолепного вельможу по образцу своего монаршего двора.

ИК: И при этом назначила ему в воспитатели швейцарца с республиканскими взглядами. Вот как характеризует Лагарпа биограф Александра I, историк Александр Архангельский, позвольте мне прочитать цитату, лучше не скажешь: «Единственная вина воспитателя Лагарпа состояла в том, что “главный” его воспитанник рос (и вырос) русским царем без царя в голове; что либерализм, как намагниченная стружка, был напылен лишь на поверхность Александровского сознания; что идея свободы не сомкнулась в его сердце с образом традиционной России, не соотнеслась с ее судьбой».

АП: Блестящая характеристика. Тем более, что на Венском конгрессе после окончания войны с Наполеоном Лагарп был среди гостей и говорят, что русский император горячо приветствовал учителя, повторяя: «Без Лагарпа не было бы Александра».

ИК: И все же, на мой взгляд, не только республиканец Лагарп определил дальнейшее поведение императора Александра I.

АП: Что вы имеете в виду?

ИК: Не знаю, как вы на это отреагируете, но я определил бы дальнейший вектор нашей беседы как «великий грех Екатерины Великой».

АП: Ого, это серьезная заявка!

ИК: Да, именно так. На мой взгляд, ее великий грех – это «смертоубийство» своего мужа, Петра III. И вот, – начало положено. Второе «смертоубийство», императора Павла I, свершается по причине воспитания внука в ненависти к собственному отцу. Родительский авторитет попран. И как результат, – заговорщики не только устраивают госпереворот, но и убивают законного Государя.

АП: Получается, что если бы Александр проявил большую твердость, этого бы не случилось?

ИК: Возможно. Кроме того, безудержное страстолюбие Екатерины II, возможно, привело к тому, что у двух ее воспитанников: Александра I и его брата Константина, не было законнорожденных детей, а если кто и рождался, – умирал во младенчестве. Сам Александр, ощутив явную Божью руку над Россией во время войны 1812 года, с горечью говорил брату Николаю о своих греховных «юношеских забавах».

АП: Ну-у-у-у, так мы с вами далеко зайдем, Иван Петрович, пожалуй, аж до Великого Петра. Да-а-а-а… Великий Петр и Великая Екатерина. Получается, у великого правителя и грехи великие?

ИК: Можно сказать и так. Но ведь и ответственность у них великая.

АП: Согласен. И все-таки предлагаю вернуться к нашей основной теме. Понимаю, что исторические тайны безграничны, чего не скажешь о времени нашей передачи. Так что же Александр? Неужели он так и не смог преодолеть той самой кармы, или кары Небесной, которая омрачила все его дальнейшее существование? Ведь он признавался самым близким друзьям, что хочет оставить трон, уехать подальше и жить как частное лицо.