Текст книги "И нет тебя дороже"

– Я сейчас на занятия иду. Я вообще-то в университете учусь, – объяснила Лиза, – а ремонтом только подрабатываю. Подруге помогаю. Мы пока еще не приступали. После штукатуров начнем. Но я…

Она колебалась, говорить – не говорить? Впрочем, не все ли равно бабуле, где живет Лиза? Скажу, решила, будет повод спросить о ночном скрежете, который так испугал ее в первую ночь. Может быть, бабуля тоже его слышит?

– Я, пока квартиру еще окончательно не разворотили, ночую здесь. Общежитие далеко, а отсюда до факультета рукой подать. И заниматься здесь удобнее. В общежитии шумно.

– Здесь, увы, тоже больше не тихо, столько машин! – Елизавета Николаевна, казалось, обрадовалась возможности поговорить. – Иной раз и окна невозможно открыть ни с этой, ни с той стороны дома. К вечеру просто нечем дышать. А как здесь хорошо было раньше! Со двора к дому примыкала терраса, мы там, бывало, целые дни летом проводили, вечерами чай пили, слушали, как поют цикады… Да, была здесь и тишина и чистый воздух. Сейчас все переменилось, нет ни сада, ни двора – одни сараи, гаражи и машины. – Бабуля вздохнула, потом снова взглянула на Лизу. – Значит, вы, если я вас правильно поняла, временно проживаете в первой квартире?

Лиза кивнула.

– А сейчас идете на занятия?

– На занятия.

Сухие синеватые губы раздвинула нерешительная улыбка.

– Вы, попутно, не могли бы сделать мне одолжение? Сегодня я еще не в силах выходить из дому.

– Что-нибудь купить? – догадалась Лиза.

– Да, была бы вам очень признательна, если бы вы принесли половинку батона.

– Конечно, что за вопрос. Может быть, вам еще что-нибудь нужно?

Немного подумав, Елизавета Николаевна нерешительно кивнула головой.

– В общем-то, да. Если вас не затруднит, разумеется, то еще сухого молока.

– Сухого? – не поняла Лиза.

– Порошкового, – объяснила соседка.

– Я могу свежего принести.

Бабуля покачала головой.

– Свежее к вечеру прокиснет, поскольку у меня, видите ли, не имеется холодильника. Сухое же не пропадет. И я к нему привыкла. От свежего у меня иногда случается расстройство желудка. Подождите, я сейчас.

Седая головка исчезла за серым, местами рваным, тюлем. Вернувшись, женщина, принялась доставать из бесформенного, давно утратившего свой вид и цвет кошелька деньги и, подслеповато щурясь, рассматривала купюры.

Лиза отвела глаза, чтобы не видеть ни этого похожего на тряпку кошелька в маленькой костлявой руке, ни его жалкого содержимого.

– Давайте я куплю сначала, а потом рассчитаемся.

– Нет-нет, я так не могу, – в голосе Елизаветы Николаевны неожиданно прорезалась решительность. – Вы же студентка. Поверьте, я знаю, каково это… я тоже когда-то была студенткой. Училась в медицинском, но, к сожалению, обстоятельства не позволили мне стать доктором. Не было средств…

– Да у меня все нормально, – поспешила уверить соседку в своей платежеспособности Лиза. – Родители помогают, и я сама зарабатываю. Вот, делаем с подругой ремонт квартир.

– Я настаиваю.

Спорить с этим божьим одуванчиком не оставалось времени. Лиза взяла деньги и побежала на занятия. Ей не терпелось поскорее увидеть Лешку. В течение всего воскресенья она время от времени набирала его номер, но Лешкин телефон все время оказывался «вне зоны покрытия». А еще рекламу по телеку все время гоняют, что теперь вся страна, да что там страна – вся Европа и Азия! – в их «зоне покрытия», звони куда угодно! Надо будет написать этой компании, что они очень ошибаются. Стоит человеку на выходные отправиться в горы, и не в Гималаи какие-нибудь, а по соседству с городом, как вся их хваленая мобильная связь с миром тут же обрывается.

Не виделись они с Лешкой всего два дня, но Лизе казалось, что целую вечность.

– Ну, как ремонт? – первый вопрос. Нет, чтобы спросить, как ты тут без меня, не скучала? Или сказать, как же я соскучился!

– Отложили на неопределенное время.

– А я тебе что говорил! – дернул головой Лешка. – Надо было идти с нами.

Лешке нравится, когда он прав. Вот и пусть думает, что он прав. Лиза не станет ничего говорить по поводу дождя, который, по словам позвонившей ей утром Машкиной, испортил походникам воскресенье.

Вместо этого она рассказала ему о своем временном переселении в старинный дом.

Эта новость Лешке явно понравилась.

– В гости позовешь? – поинтересовался, многозначительно щуря глаза.

– Что за вопрос! – засмеялась Лиза. – Приходи хоть сегодня.

Последняя пара закончилась, и они вышли на улицу. Было прохладно, но безветренно и солнечно.

– Пойдем через парк? – предложил Лешка.

Лиза кивнула. Погулять в парке всегда хорошо. Прошлой весной они часто бродили здесь после занятий, прежде чем разъехаться в разные стороны – ей в общагу, ему домой. Сейчас Лизе ехать не надо было, до старого дома в центре она могла дойти пешком, проводив попутно Лешку до следующей остановки. Засаженный платанами и елями университетский двор плавно перетекал в настоящий лес. Миновав теннисные корты, они оказались на широкой дорожке, ведущей вглубь парка. Тянулись вверх кипарисы, зеленели сосны, на фоне серебристо-голубых елей ярко желтели молодые березки у паркового пруда, посреди которого плавали два больших черных лебедя. Для них был построен специальный домик на сваях, чтобы птицы не улетали на зиму в теплые края. Случалось, Лиза приносила с собою булку, чтобы угостить их, но сегодня у нее ничего с собой не оказалось. Поэтому, немного постояв у воды и полюбовавшись парой, они с Лешкой потопали дальше. Чем дальше уходили вглубь парка, тем уже становилась дорожка, тише доносившийся с трассы шум машин, больше шуршащей под ногами листвы. Здесь приятно было бродить в любое время года. И летом здорово, и весной. И даже в дождливую ненастную погоду парк выглядел привлекательно, не говоря уж о тех зимних днях, когда снег ненадолго укрывал землю, сказочно преображая каждый уголок и давая, одновременно, возможность студентам факультета физвоспитания, да и не только им, побегать на лыжах. Но в такие вот, ясные теплые дни гулялось лучше всего. Бродить бы и бродить вот так, держась за руки, под высокими раскидистыми деревьями, мимо розовых кустов и зеленых лужаек, зарослей жасмина и еще каких-то неизвестных растений.

– Некоторым из этих елок и каштанов, наверное, уже лет сто, – сказала Лиза. – А может быть и двести. Сколько же народу за это время прошло по этой дорожке! И как его только не вырубили, этот парк, и революцию пережил и войны. Тогда же топить было нечем.

Лешка не удивился странному течению ее мыслей. Только хмыкнул и кивнул в сторону кустов, где под присмотром, сидящего на скамейке старика, паслась парочка коз. И как только этот дед смог привести их сюда?

– С чем не справилось время и войны, справятся эти рогатые. Ты знаешь, что козы съели почти все леса Греции и очистили от них Аравийский полуостров?

Не романтический человек Лешка. Его сознание вмещает лишь голую реальность существующего момента да кое-какие факты из газет.

– Ты можешь представить себе, что на лужайке гуляют не козы, а дамы под зонтиками от солнца и кавалеры с тросточками и при галстуках? – попыталась она нарисовать перед ним картинку из далекого прошлого.

– Легко, – откликнулся Лешка. – И широкую дорожку, по которой ездят дрожки и шарабаны.

– Что такое шарабаны? – приостановилась Лиза.

– Двуместные мобили восемнадцатого века в одну тягловую силу, – с серьезным видом объяснил Лешка.

– Да ну тебя! Только машины на уме, – вздохнула Лиза. – У тебя никакого воображения. А воображение – это… это все. Можешь представить это место без деревьев? Голо, пусто. Так здесь и было, пока не пришел какой-то человек с воображением не придумал разбить парк. И сразу стало красиво.

– Не сразу, – внес уточнение Лешка.

– Ну, через некоторое время. В начале прошлого века уже точно здесь было красиво.

– Думаю, что не так красиво, как сейчас.

– Это почему? – удивилась Лиза.

– Потому что сейчас над этим парком трудятся сразу два факультета, биофак и природоохранный, а тогда здесь работало всего лишь несколько садовников.

– Лешка! Прекрати свои шутки!

– Разве это шутки? По триста человек на каждом факультете плюс преподавательский состав… это… это сила.

– Все, я больше с тобой не гуляю! Ты даже не хочешь дослушать того, что я хочу сказать. Ты не хочешь прислушаться и понять.

– Весь внимание, – приостановился Лешка. – Так что ты хочешь сказать?

– Ничего, – вздохнула Лиза и отвернулась. – И ты лучше помолчи.

Нужно сажать деревья, такие же красивые и благородные как эти, сажать для того, чтобы когда-нибудь из них вырос такой же прекрасный парк, как этот, вот что она хотела сказать. Нужно сажать деревья не столько для себя, сколько для других, для тех, кто будет гулять по посаженному тобой парку через тридцать, сорок, может быть даже через сто лет. Кто-то посадил этот парк для них с Лешкой и всех, кто живет сейчас, они должны посадить новый – для тех, кто будет жить после них. Те, кто копал ямы для этих старых-престарых сосен, елей и каштанов, тоже, наверное, так думали.

– Молчу, молчу, – поднял вверх руки Лешка. – Не буду мешать, наслаждайся моментом.

Некоторое время он действительно шел молча. Лиза почувствовала себя слегка виноватой.

– Я просто хочу, чтобы ты представил себе то время, когда парк был только-только посажен. Представил, как все здесь тогда выглядело, какие люди здесь гуляли…

– Не думаю, что в биологическом плане они от нас слишком отличались, – пробубнил Лешка, обнимая Лизу за плечи.

– Отличались, – не согласилась она. – Ростом меньше были. И не обнимались у всех на виду.

– Понял, ага. Шел под вечер молодой помещик студент Алексей Ковалев с гимназисткой Лизой Тимофеевой и, держась на приличном от нее расстоянии, читал ей стихи Пушкина… А Елизавета Николаевна…

– Слушай, когда придешь в гости, двери не перепутай, – приостановилась Лиза, вспомнив соседку. – В том же доме, где я сейчас живу, есть еще одна Елизавета Николаевна. Только в третьей квартире. Такое вот совпадение.

– Да? – оживился Лешка. – Симпатичная?

– Очень. Натуральная платиновая блондинка.

– Ты серьезно?

– Абсолютно серьезно.

– Познакомь.

– Вряд ли она тебе по росту подойдет. Дюймовочка. Кроме того, у нее есть еще один маленький недостаток – ей, кажется, уже исполнилось сто лет.

Посмеялись. Потом снова некоторое время шли молча.

А ведь и Елизавета Николаевна наверняка тоже гуляла здесь, подумала вдруг Лиза, глядя на высокие деревья, закрывающие горизонт. Может быть, вот этот каштан помнит ее. Или та сосна. Трудно поверить, но и она была когда-то маленькой девочкой, которую одевали в длинное белое платье летом, в меховую шубку зимой и возили или водили в этот самый парк на прогулку. Дом-то ее совсем недалеко отсюда. Значит, она точно здесь бывала. И, наверное, очень-очень много раз. Был бы какой-нибудь прибор, чтобы можно было проследить всю жизнь человека… Тогда можно было бы увидеть, как год за годом менялась жизнь ее тезки из третьей квартиры. Вот, подросла она. Что было потом? Потом ее, естественно, отдали в школу. Точнее, в гимназию. Если судить по тому, как она говорит, а также учитывая тот факт, что жила в таком красивом особняке, семья ее была достаточно богатой для того, чтобы отдать ее учиться именно в гимназию. Интересно, а как выглядели тогда местные гимназистки? Наверняка, как показывают в старых фильмах, носили форменные платья и шляпки. Опять же, по выходным и они приходили сюда гулять. А может быть, и во время занятий их сюда водили. Потом произошла революция. Смела все и перемешала. Раз Елизавета Николаевна была когда-то студенткой, значит, она все-таки среднюю школу закончила. Но уже не элитную гимназию, вряд ли они остались после революции, а какую-нибудь общеобразовательную, где учились дети из разных семей и сословий – революция всех уравняла. Все поменялось в обществе, только этот парк оставался таким же. Зеленым тенистым местом отдыха, где так хорошо гулялось и большевикам, и бывшим аристократам, и купцам, которых не расстреляли, которые не уехали отсюда в Турцию или в Европу. Елизавета Николаевна не уехала. И став взрослой девушкой, наверняка гуляла по этим аллеям со своим молодым человеком… также, как они с Лешкой.

– И долго мы еще вот так, молча, будем идти? – ворвался в ее мысли его голос.

15

Иногда время тянется медленно, иногда летит так, что только дни мелькают. Вроде бы совсем недавно начался новый учебный год, а вот уже и конец октября, теплые деньки остались позади, а впереди ясно обозначились первые зачеты. И надо к ним готовиться. Вот лекции взяла у Лизы. Лиза, как и Петрова, все подряд конспектирует, что надо и чего не надо. А Лариса делает это с умом, выборочно. Пишет лишь тогда, когда преподаватель конспекты проверяет, как Серафимыч, например. Или когда преподаватель требует, чтобы отвечали на экзамене исключительно так, как он диктовал на своих лекциях. Как Пышка, например. Но когда материал можно скачать из интернета – а сейчас в интернете есть все, что нужно, – то чего зря заморачиваться? Особенно Лариса не любит препарировать художественные произведения. То есть анализировать их, выискивать некий скрытый смысл, гадать, что хотел сказать автор, заставляя героя совершать тот или иной поступок. Книги нужно читать и наслаждаться ими, если они, конечно, интересные, а не раздирать их на части, не рассматривать по отдельности язык, героев и их поступки на свет. Кто знает, что такое хорошо, а что такое плохо? Все зависит от угла зрения. Часто оказывается, то, что вчера казалось плохим, сегодня самое то, что нужно. Поэтому часто случается, Лариса, хотя и присутствует на лекции, лекции почти не слышит, мысли ее бродят далеко. Она представляет себе виллу на берегу океана, или дом где-нибудь в Ницце или в пригороде Парижа, или себя на яхте посреди теплого моря… Правда, перед сессией приходится возвращаться на грешную землю.

Но ни грядущая неделя с двумя зачетами, ни плохая погода за окном не могли сегодня испортить Ларисе настроения. Приятно грела мысль о предстоящем празднике. Не так часто они случаются в последнее время, поэтому нужно как следует повеселиться! Завтра, завтра у Сабаниной день рождения. Конечно, лучше бы она свой день рождения отмечала в субботу или в воскресенье, но поскольку он выпадал именно на пятницу, она не пожелала его переносить. Да и на какой день? В субботу у нее продолжение праздника в семейном кругу, а воскресенье само по себе неудобно уже тем, что за ним следует понедельник. А в понедельник в девять утра зачет по истории русской литературы. Так что пятница тоже ничего, можно будет подольше посидеть в ресторане, а в субботу отоспаться.

Был еще один, тайный, повод, из-за которого Лариса с каким-то особенным нетерпением ожидала этот день рождения. Когда они с Инной ходили к гадалке, та сказала, что в скором времени в жизни Ларисы произойдет необычайно важная встреча, которая изменит всю ее будущую жизнь. Неужели все ее поиски в интернете увенчаются, наконец, успехом? Неужели найдется, наконец-то, кто-то стоящий, и этот кто-то приедет сюда, чтобы встретиться с Ларисой? Или может быть, это ей предстоит отправиться куда-то ради важной встречи? Дороги не вижу, сказала гадалка, разглядывая лежавшие перед нею карты. Потом подняла голову, посмотрела на Ларису, потом снова на карты, хотела еще что-то добавить, но, взглянув на конверт на углу стола, почему-то передумала. Но раз она не увидела дороги, а встреча предстоит в ближайшем будущем, то вполне возможно, что это не касается Ларисиных друзей по переписке. Возможно, эта интересная встреча произойдет как раз на дне рождения. Мало ли что в жизни случается!

Впрочем, Инна Сабанина считала все это гадание чистейшей воды шарлатанством и ничему из того, что ей нагадали, не поверила.

– Врет она все, – произнесла уверенно, когда они вышли от гадалки. – Такого наговорила, напророчила, хоть стой, хоть падай! Сказала, что меня в ближайшем будущем ждет слава! Нет, ну ты только подумай! Какая слава?

– Она сказала – известность, – осторожно поправила Инну Лариса.

– Один черт. Сама подумай, какая меня может ждать слава? Ну, или известность? Я в актрисы подаваться не собираюсь. И почти никуда не хожу. Отец сказал, никаких тусовок, пока учиться не закончу, а то из дому выгонит и денег не даст.

– Он, что, может? – поразилась Лариса.

– Да запросто. Такой самодур, – вздохнула Инна. – Слушай, может быть, она все-таки пронюхала, пока мы в прихожей сидели, кто у меня отец? Или может быть, она меня с ним перепутала?

Их действительно довольно долго продержали в полутемной прихожей. Девушка, которая открыла дверь, не сразу провела их вглубь большой и запущенной квартиры. Присядьте, кивнула в сторону маленького диванчика, как только Ванда будет готова, она вас примет.

– Ну как она могла узнать? – пожала плечами Лариса. – Мы и имена-то свои ей сказали только когда уже у нее в комнате сидели. Фамилии она вообще не спрашивала. И чем занимаемся, не спрашивала, но, тем не менее, мне сразу же сказала, что я студентка.

– А кем ты еще можешь быть в твоем возрасте? – насмешливо спросила Инна. – Вот это как раз угадать было нетрудно.

– Еще она сказала, что у меня пока беззаботная жизнь.

– Она у тебя, что, действительно беззаботная? – покосилась на Ларису Инна.

Лариса пожала плечами.

– Скорее да, чем нет… – произнесла неуверенно. – Во всяком случае, не могу сказать, что меня уж как-то сильно достают какие-то там домашние заботы. По дому мама в основном все делает. Уборку Антонина делает. Да и в универе все пока нормально.

– А вот про замужество, собака, так ничего ни мне, ни тебе не сказала, – вздохнула Инна. – Похоже, не суждено нам с тобою в ближайшее время надеть фату. Ну, это и к лучшему. Еще погуляем.

– Погуляем, – кивнула Лариса.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Смех смехом, но Лариса, в отличие от Инны, замуж все-таки хотела выйти, и как можно скорее. Потому что иначе после окончания учебы ее ждала работа. Или в ресторане у отца, или в школе, или еще в каком-нибудь малоприятном месте. Чего она никак не желала. Никаких ресторанов. И уж тем более, никаких школ. Никаких – даже во сне! Она не собирается тратить свою жизнь на чужих детей. Ей будет вполне достаточно своих. У нее их будет двое. Но не сразу. Сначала надо пожить для себя. Быть хозяйкой – это не так просто, как кажется на первый взгляд. Потому что дом у нее будет – не хижина какая-нибудь, а шикарная вилла, как в зарубежных фильмах и в интернете, – со встроенной техникой, роскошными интерьерами, бассейном, ландшафтным дизайном. Попробуй-ка содержать все это в порядке! А еще она будет устраивать всякие приемы, вечера, праздники. Будет заниматься организацией быта семьи респектабельного человека. Еще они с мужем будут много путешествовать. Она должна со вкусом и с удовольствием прожить свои молодые годы. И никаких памперсов, как минимум, до тридцати лет. Мама свою жизнь правильно спланировать не смогла, за что и расплачивалась долгие годы. Ее родила рано, а Наташку поздно, через целых двенадцать лет после Ларисы! Так что вся ее молодость в детской и прошла, между кроватками и горшками. Отсюда узкий кругозор и неумение пользоваться тем, что дает жизнь. Не научилась баловать себя. А ведь отец достаточно зарабатывает для того, чтобы она могла, как мать Сабаниной, ездить зимой на курорты в теплые края, могла бы проводить неделю-другую каждый год в Париже или в Лондоне. Одеваться там. В театрах, на концертах известных на весь мир певцов побывать. Но она даже здесь, дома ни в кино, ни в театры не ходит. Мне неинтересно, говорит. Сидит, как клуша, в четырех стенах. И подруги у нее такие же, ей под стать, все домоседки. Когда собираются вместе, говорят только о детях, да о кухне, кто что умеет готовить. Еще женские романы обсуждают. Маме слегка за сорок, но по мышлению она почти пенсионерка. Нет, Лариса никогда не будет вести подобный образ жизни, не станет повторять ее ошибок. Как там в песне? Веселись, пока молодой.

Вот в пятницу они и повеселятся на дне рождения Инны. Богатые иностранцы пока вне зоны досягаемости, но она вполне можно познакомиться с каким-нибудь интересным парнем, с кем-нибудь из старых школьных друзей Инны. Она пригласила несколько парней. Еще Иннин брат будет, тоже со своими друзьями. Может быть, среди них найдется кто-то, с кем можно будет приятно провести время? Все-таки скучно заниматься только перепиской, иногда хочется и живого общения. Может быть, даже близкого… . Эта мысль окончательно выбила ее из равновесия и Лариса отложила Лизины конспекты в сторону. Ну, никакого не было настроения готовиться к зачету. И письма читать не хотелось. В последнее время утомляли ее эти письма. Ничего стоящего на горизонте пока так и не нарисовалось. Она потянулась и встала. Пять часов. Съездить, что ли в город, погулять по магазинам? Посмотрела за окно, за которым поднявшийся к вечеру ветер немилосердно трепал верхушки деревьев, сдирая с них листву. Нет, в такую погоду лучше дома сидеть у телевизора. Пожалуй, она так и сделает – посмотрит новый фильм.

16

Вероника собиралась провести этот вечер совсем в другом месте и совсем с другими людьми – сидя в кресле и слушая классическую музыку. Долго, правда, перед этим колебалась, идти ей или не идти на этот концерт? Господин случай сделал за нее выбор. Послал ей навстречу Ларису Лазаревскую. И хорошо, что послал. Хорошо, что она не пошла в филармонию. Маловероятно, что москвич-музыкант, этот «скрипичный ключ», как она назвала его мысленно, обратит на нее внимание. Нереально все это. Но слушать скрипку было все-таки лучше, чем в одиночестве сидеть дома. Никогда, даже в детстве, Вероника так сильно не боялась оставаться одна. После того, как узнала, что Руслан снова в городе, она с замиранием сердца выходила из квартиры, в страхе спускалась по лестнице, в панике выходила из подъезда. Еще был двор. Тоже опасная зона. А возвращение домой! Отрезок дороги от остановки до подъезда превратился в испытание. Вероника старалась прицепиться к людям, которые шли в ту же сторону, что и она. Хорошо, когда попадался кто-то знакомый, из тех людей, кто жил в их доме или в их дворе. Хотя и в городе, в центре, тоже существовала опасность наткнуться на Руслана, там, среди людей, она чувствовала себя более-менее спокойно. Поэтому теперь после занятий часто гуляла в местах, где было полно народа. И скорее именно по этой причине, а не потому что верила в возможность знакомства с музыкантом, решила пойти на концерт. Штырев вряд ли даже подозревал о существовании филармонии, так что там она уж точно будет какое-то время в безопасности. Хотя бы пару часов – в полной безопасности, достаточно, чтобы перевести дух. Надо думать, любителей классической музыке в городе достаточно, чтобы заполнить зал.

Такие, вот, мысли бродили у нее в тот день в голове в течение занятий.

Отсидев последнюю пару, она отправилась в торговый центр купить несколько новых тетрадей для конспектов, а когда вышла на улицу, наткнулась на Лазаревскую. Задрав голову, Лариса сосредоточенно изучала манекен в витрине бутика с дорогой женской одеждой.

– Хочу купить это платье, – объяснила, когда Вероника подошла. – Слушай, а давай вместе зайдем, я его примерю, а ты со стороны посмотришь, как оно на мне?

– Вообще-то я спешу, – Вероника посмотрела на часы. Была уже половина третьего. – У меня сегодня встреча… свидание, можно сказать.

– А на день рождения ты что, не идешь? – изумленно уставилась на нее Лариса.

– Какой день рождения? – в свою очередь удивилась Вероника.

– Инна всю группу приглашает!

Вот это новость! Сабанина приглашает всех на свой день рождения? С ума сойти. В их группе как-то не принято было друг друга поздравлять. У них каждый сам по себе. Наверное, от того, что подобралась очень уж разная компания, мало общих интересов. Но как такая новость прошла мимо Вероники? Впрочем, что тут удивительного. Она всю последнюю неделю пропускала занятия настолько часто, насколько это было возможно без серьезных последствий. Выпросила у Лёни направление на обследование, им и прикрывалась, объясняя свои пропуски. Хорошо, что сегодня пошла. Иначе бы этот день рождения проплыл мимо. А это было такое мероприятие, ради которого и планы стоило поменять. Да, так она и сделает. Сейчас же позвонит Полине и даст отбой. Надо полагать, Полина не сильно обидится, поскольку причина значительная. Вероника так ей и скажет: у Сабаниной день рождения, приглашена вся группа, неудобно откалываться от коллектива… В самом деле, чего зевать от тоски на каком-то скрипичном концерте, когда тут за бесплатно наклевывается праздник получше?

– Всех без исключения? – уточнила все-таки, для большей уверенности, еще раз. – Мне никто ничего не сказал.

Лариса пожала плечами.

– Не знаю, почему ты об этом не слышала. Все только об этом и долдонят.

– Целую группу к себе домой! – Вероника покачала головой. Для Сабаниной это было более чем необычно.

– Не домой, – поправила ее Лариса, не в силах сдержать довольной улыбки. – День рождения она устраивает в нашем ресторане, – сделала упор на слове «нашем».

– В «Волшебном Замке»? И точно – сегодня?

– Сегодня, – кивнула Лариса, и снова подняла взгляд на манекен в витрине. – Как ты думаешь, мне подойдет этот цвет?

Вероника мельком взглянула на платье, потом на Ларису и пожала плечами:

– Со стороны трудно сказать.

– Зайдем? – на лице Лазаревской появилось почти просительное выражение.

– На пять минут, не больше, – предупредила Вероника, снова взглядывая на часы.

Знала она Ларисину страсть часами таскаться по магазинам.

– Я и сама спешу, – заверила ее Лариса. – Мне еще нужно успеть подарок купить.

Ах да, подарок. Об этом и Веронике следовало позаботиться. Денег у нее немного. Но ради такого случая, можно будет попросить у матери, она не откажет. Хотя – хотя, пожалуй, вполне можно обойтись и без лишних трат. Будет у нее подарок. Если только все эти наборы уже не распроданы…

Вернувшись домой, Вероника первым делом зашла в комнату матери. Здесь царил идеальный порядок, не то, что в ее, Вероникиных, владениях, где вещи никак не желали занимать отведенные им места, а вперемешку валялись повсюду. И в ящиках комода, и в шкафу, и на столике у зеркала был полный кавардак. Здесь же все – как после генеральной уборки. Даже пыли нет, несмотря на то, что мать целыми днями на работе. Вероника открыла шкаф. Ага. Слава Богу, запасы еще не иссякли. На двух нижних полках ждали своих покупателей подарочные наборы косметики Мертвого моря, французской косметики и натуральной косметики фирмы “Царство Ароматов”. Все распределено и упаковано согласно стоимости товара. Для самых важных клиенток наборы уложены в серебристые сумочки; для состоятельных дам – в зелено-голубые коробки, перевязанные золотой ленточкой. Ну, а для менее состоятельных – наборы в дешевых полиэтиленовых пакетах. Будем надеяться, ничего страшного не произойдет, если она возьмет одну сумочку в качестве подарка для Сабаниной. Там, внутри, всего лишь крошечная бутылочка с французскими духами и стеклянная баночка с кремом, содержащим, как следует из аннотации, золотые гранулы, предотвращающие преждевременное увядание кожи, но упаковка роскошная. Вообще-то, этот набор для женщин среднего возраста, но вряд ли Сабанина будет разбираться, кто что принес. Подарок он подарок и есть. Как там говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

Вероника уже собралась закрыть шкаф, когда взгляд ее внезапно упал на парик, лежащий на средней полке. Их у матери несколько, но этого Вероника еще не видела. Похоже, новый. И очень красивый. Примерить, что ли? Она уселась на пуфик перед огромным зеркалом, пригладила волосы и, забавы ради, натянула парик. С ума сойти. Совсем другое лицо. Она еще никогда не бывала блондинкой. Вообще волосы не красила, мать твердила, что вся эта химия сплошная отрава, что для волос, что для кожи головы. Матери в этом вопросе можно доверять, она спец в своем деле. Да и зачем, спрашивается, портить себе волосы зря, особенно если они и так красивые, насыщенного каштанового цвета? Но побыть блондинкой – всего один вечер, – почему бы и нет? Она еще немного повертелась перед зеркалом. А что? Ей очень идет. Все еще улыбаясь, Вероника прихватила парик и пошла одеваться. Времени оставалось в обрез.

Так и получилось, что в шесть тридцать она оказалась не у входа в филармонию, а в просторном вестибюле ресторана, где заправлял Ларискин отец.

Прямо перед нею была гардеробная, слева – вход-арка в большой зал, в конце которого находилась барная стойка, справа еще одна арка, ведущая в другой зал, поменьше. За бамбуковой занавесью просматривались составленные вместе столики под белоснежными скатертями. Похоже, это и есть тот самый банкетный зал, где намечалось празднество. Точно, раз около арки топчутся охранники. В том, что это именно охранники, у Вероники почти не было сомнений, очень уж вид у них был странный, какой-то деревянный был у них вид, несмотря на костюмы с галстуками. Понятно, дочь олигарха местного разлива устраивала праздник, не кто-нибудь. И если из большого зала доносился шум и легкая музыка, в арочном проеме банкетного зала пока никакой суеты не просматривалось. Похоже, Вероника пришла рановато, что было даже удивительно, она всегда и везде опаздывала. Сообразив это, даже притормозила в вестибюле – от легкой растерянности. Глупо заходить и торчать в пустом зале, ожидая, пока подтянутся прочие гости. Да и с Сабаниной ей говорить не о чем. А та уж наверняка внутри зала гостей поджидает. Натолкнувшись на внимательный оценивающий взгляд одного из охранников, Вероника нахмурилась и повернула налево. Ладно, посидит минут пятнадцать в баре, выпьет стакан сока, ну или коктейль, а потом можно и на банкет. Она разделась в гардеробе, сунула номерок в сумочку и, пройдя через большой зал, уселась сбоку барной стойки, так, чтобы видеть выход из зала и холл. Сбоку сидеть оказалось даже как-то удобнее, и зал виден, и не маячит все время перед твоим носом лицо бармена. Вероника заказала «Малиновую Маргариту». Этот коктейль открыл для нее Лёня, когда они ездили с ним в загородный ресторан. Вкусная штука. Она не могла отказать себе в такой маленькой радости, хотя надо было заказать апельсиновый сок. Ей коктейли, впрочем, как и крепкие напитки, лучше не пить. Выпьет каких-то пятьдесят или сто грамм и все, лицо тут же начинает пылать, на щеках появляются яркие красные пятна, словно она их свеклой натерла. Что совсем ее не украшает. По словам Лёни, это происходит от того, что у нее сосуды слишком близко к поверхности кожи расположены.