Текст книги "Послевкусие"

Глава восьмая

Кот сводил уже вполне освоившегося котёнка на водопой к крану у столовой. Какая вкусная вода! Не то что в реке, там она пахнет тиной.

На веранде домика стоит Жерар. Он проснулся первым. Старясь не шуметь, вышел из дома и увидел, как мимо домика не спеша идёт серый кот, временный их постоялец. За ним, прижимаясь животом к земле, перебежками, оглядываясь и шипя на невидимого врага, следует котёнок. Удивительная внешность у этого котенка. Темно-серый окрас, ровный. Через всю мордочку, перекрещиваясь на переносице, пролегли две белые полоски. Ровненько так, крест-накрест. Котище останавливается у куста шиповника, ложится на бок, дожидаясь котёнка. Через минуту тот скрывается в ветвях кустарника.

Жерар сходит с крыльца и направляется к кусту шиповника. Котище видит его манёвр и уверен, что вреда котенку этот человек не причинит.

Молодой человек резко выхватил из куста котёнка. Тот от страха и неожиданности немного вцепился в руку человека всеми когтями. Так и прилип к руке дрожащим и мокрым тельцем. Терпит Жерар и несёт котёнка к домику. С веранды, приставив ко лбу ладонь, как козырёк, смотрит Татьяна.

– Что там, сынок?

– Мистер Икс.

– В каком смысле?

– А вот в каком! – Жерар изловчился и схватил котёнка за холку. Тот провис, как мешочек. Выше кисти на руке Жерара видны кровавые следы его когтей.

– Брось его! Он же дикий! Да он вас всех перецарапает! Заразу ещё подхватите от него! Потом Хельге придётся везти его в Москву, а там съёмная квартира, могут не разрешить хозяева.

Увидев раздосадованное лицо сына, мать поспешила сменить тему разговора.

– У меня есть йод, сейчас принесу.

Жерар остаётся на веранде. Мать возвращается с йодом и пластмассовой перевозкой.

– Пусть в ней посидит, обвыкнется, а то шипит как гусь взрослый.

Котёнка засовывают в пластмассовый домик с решёткой. Мать обрабатывает царапины на руке у сына.

– Ты заметила, какая у котёнка морда?

– Морда как морда, – немного сердиться мать.

– А ты посмотри внимательнее.

Мать смотрит.

– Какая прелесть! По линейке и то так не нарисуешь! А цвет какой насыщенный, серый. Отпусти его назад. Заводить животное – большая ответственность.

– Я знаю, мама.

Коту надоело валяться одному под кустом. К тому же люди уже проснулись, вон они по веранде ходят, скоро есть будут и его накормят. Встал кот и направился к домику.

– Явился спозаранку, – приветствовала его Татьяна.

Кот плюхнулся на коврик верхней ступеньки и сладко потянулся.

На веранду противной трусцой выбегает из дома собачка. Нервно и широко зевает. Слезящиеся глазки ещё не привыкли к такому количеству утреннего света. Кот наблюдает за ней.

В это время котёнок издаёт короткий жалобный писк. У кота только ухо шевельнулось. Собачка же, распахнув глаза, застыла. Нервно сглотнула слюну, сама превратилась в комок из нервов.

А дальше поднялось невообразимое. Собачка на следующий звуковой сигнал стрелой метнулась к собственной перевозке. Свалила её со стула и давай безжалостно таскать по веранде. Мистер Икс испытал то, что испытывают космонавты при подготовке полёта в космос, а может, ещё и хуже. Кот не ожидал такого яростного представления и на всякий случай унёс свой хвост за территорию веранды. Жерар первым подхватил переноску и высоко поднял над головой. Татьяна пыталась поймать разгневанную, всё время прыгающую собачку. На такой кавардак вышли остальные обитатели домика.

– И что там у тебя? – спросила заспанная Хельга.

На ней трусы и майка Жерара. Не дать ни взять – пацан!

– Мой подарок для тебя.

– Подарок… И он так не нравится собаке?

Хельга, подобно обезьянке, вскочила на лавочку, потом на стол и с его высоты стала глядеть через решетку перевозки для животных в поднятых руках Жерара.

– Там ничего нет, – сделала она заключение. Но поймав руки Жерара и притянув ящик к лицу, увидела круглые от страха глаза котёнка. Её глаза стали точно такими же.

– Отдай! – потребовала она и выхватила из рук Жерара перевозку. – Снимите меня со стола!

Спрыгнуть с занятыми руками она не посмела.

Жерар аккуратно поставил её с перевозкой на пол веранды. Он ждал благодарности и радости со стороны подружки. А сердитый подросток ускакал в дом. Татьяна с улыбкой наблюдала за происходящим.

– Мам! Я что-то сделал не так?

– Ты истязал бедного котёнка.

– Я?

– Конечно ты, дорогой. Ты же принёс его неведомо откуда, ты посадил его в перевозку.

– А перевозку принесла ты, – засмеялся Жерар. – Он же её поцарапает! – И Жерар кинулся следом за Хельгой.

Та полулежала на диване в холле, поставив перед собой собачью перевозку. Гладила её по крышке и разговаривала с содержимым. Завидев Жерара, вперила в него сердитый взгляд.

– Такой большой, а издеваешься над крошечным существом.

Жерар остановился.

– Давай я расскажу тебе всё по порядку…

И рассказал.

– А что у него с мордой? Кто это сделал?

– Природа.

– Ты серьёзно?! Это не краска? Так ровненько… В цирке пони часто раскрашивают и лошадей.

– Мистер Икс. Пусть его так зовут.

– Прекрасное имя. А вдруг это девочка, как и я?

– Не думаю. Природа не могла так агрессивно раскрасить женский пол.

– Меня же слепила уродом.

– Прекрасно слепила. Давай вставай, умывайся и завтракать на веранду пойдём. Котёнок пусть обвыкнется.

– А искупать…

– Нет, нет и нет. Это стресс! Сначала ему надо привыкнуть, принять нас как своих друзей. Правда, присутствие собаки этому будет мешать. Он должен начать есть, пить, только тогда можно будет его искупать.

– Ну ладно… – немного разочаровалась Хельга.

Утро в родительской квартире не принесло Маше облегчения. Родная комната была неродной. Вспомнился вчерашний неудачный разговор с Сергеем. Сейчас мама начнёт горевать под руку.

Московский Сергей тоже думал, как же всё это понимать? Сергей лежал на старинной перине в доме у вологодских родственников, куда они переехали своим ходом всей семьёй, спасаясь от задымлённой Москвы.

В другой комнате слышались голоса Мишки и родителей Сергея. Их было видно в дверной проём.

– Папа… – капризничал ребёнок.

Голоса смолкли. Дедушка смотрел на бабушку, а та уже начинала хлюпать носом. Сергей напрягся. Мишка называет его отцом, и ему в ближайшее время ничего не объяснишь. В роли отца он себя не представляет. Как сговорились с Машей!

Маша слышала шаги мамы по квартире, но не желала ни видеть, ни слышать её.

– Ты не спишь, доченька?

Маше захотелось дерзить, огрызаться.

– Отвыкла от дома?

Мать появилась в дверном проёме. Её состояние ощущалось во всём. И во внешнем виде, и в голосе, и в походке, и во взгляде.

– Мам! Неужели всё так страшно! На кого ты стала похожа? Тебя что, убили! Отец расцвёл весь, его избранница тоже была до него одинокой и ничего, охмурила же его. Охмури и ты кого-нибудь! У тебя это так здорово получалось. Да! Ты ещё главного не знаешь! У тебя на меня времени не хватало, но я хоть жила с тобой…

– Ты повторяешься, – вяло перебила её мать.

– А новая пассия отца родила сына во Франции, да и оставила его там у его папаши. И ничего! Парень вырос замечательный. Ты его вчера видела.

– Ты тоже у меня красивая и замечательная выросла, – прошелестел за спиной голос матери. – Скоро и тебя мамой звать станут. Не за горами это время.

– Мне тоже несладко от вашего развода.

Мать повернулась и исчезла, растворилась в своём горе, а дочь в своём.

Борис Николаевич был весел. Он помнил о том, что отправил вечером дочь на такси к матери, которой якобы стало плохо. Не мог он представить свою жену в слезах или истерике от любви к нему.

Завтракали на веранде. Электрический чайник закипал в который уж раз. Хельга все вскакивала и убегала в комнату, чтобы отнести съестного котёнку и посмотреть, как он там.

– Не звонила Маша? – спросила Татьяна Бориса.

– Нет.

– Ты так равнодушно это сказал!

– Я уже говорил, что против «высоких» отношений. Если была нужна помощь её матери, она позвонила бы. Может, вам подружками стать с бывшей моей женой? Ты так печёшься о ней! – Борис Николаевич, смеясь, обнял Татьяну. – А ведь ты мне жена! Ты хоть помнишь об этом, новобрачная?

Он подхватил ее и начал кружить. Та запрокинула голову, смотрела на ажур из листьев, сквозь которые просвечивалось солнце, и чувствовала себя в далёком детстве, на руках отца. Льняной сарафан и сандалии новые, с застёжкой на боку.

Мать и дочь пребывали в плохом настроении. Квартира большая, дорого отделанная и дорого обставленная. А как тошно в ней двум женщинам! Как тошно!

– Кофе или чаю?

Друг против друга сидят два родных человека. Каждый со своей бедой и обидой на жизнь.

– Мам, так нельзя! Это отец тебя бросил. Я тебя не бросала, а что ты знаешь обо мне? Сколько я буду здесь, когда мне ехать назад в Москву, как я буду до неё добираться и на что? Тебе хоть что-то интересно обо мне знать?

– Не начинай, доченька, – слабо попыталась остановить нарастающий скандал мать.

– Не бойся, мам! Мы поговорим. Когда-нибудь мы сможем поговорить по душам!

– По душам? Я согласна, – робко согласилась женщина.

– Я уеду. Отец оплатит дорогу, даст денег с собой. Но тебе он не даст! На что ты будешь жить, оплачивать вот эти хоромы? Я не могу жить спокойно, зная, что тебе плохо. Если у тебя горе, значит, оно и моё горе.

Мать и дочь смотрят в окно, за которым, судя по градуснику, уже тридцать градусов с утра. И когда это лето кончится?

– Придумаю что-нибудь.

– Тебе ничего придумывать не надо. Основное у тебя всё есть. Надо стать самостоятельной. Иметь свои деньги. Без мужчины ты не останешься, это факт. Я придумывала себе недавно то, чего вовсе и нет. Взяла да и повесила придуманное на другого человека, а спросить его, хочет он этого или нет, забыла. Теперь вот обижаюсь на него да на тебе срываюсь. Ты прости меня…

– Правильно говоришь. Понятно. Только всё равно ничего не понятно! – Мать еле сдерживала подступающие слёзы.

Дочери стало невыносимо жаль мать, и она пересела к ней поближе. Обнять не посмела.

– Мам, так не получится разговора. Сколько у тебя сейчас денег?

Мать назвала сумму.

– Прилично. Сначала мы идём с тобой и платим за коммунальные услуги на полгода вперёд. Составляем список продуктов и всё это закупаем. С одеждой у тебя на текущий год всё в порядке. При таком раскладе жить будешь спокойно и понемногу осматриваться вокруг. На месте ничего не стоит, всё меняется. Ты у меня красавица! Кстати, намного интересней Татьяны.

– Её Татьяной зовут? Давно он с ней знаком? – встрепенулась мать, но увидев, как изменилось лицо дочери, поспешила исправиться. – Ты всё это со мной сделаешь? Не знаю, где за всё это платят.

– Всё мы с тобой сделаем и со всем справимся, мам. Всё у нас будет хорошо! – пообещала дочь.

Мать воспрянула духом.

– А о ком ты говорила мне только что? На кого ты повесила что-то там… Что у тебя с Сергеем?

– Мам, везёт мне на Сергеев. Его тоже зовут Сергеем.

– Кого его?

– Сергея зовут Сергеем, мам…

– Перестань, дочь… Голова трещит и так.

– Прости… В Москве я познакомилась с парнем. Тебе бы он понравился. Его тоже зовут Сергей. Родной его брат недавно погиб вместе с женой в автокатастрофе. Остался племянник Мишка. Двух лет. Сейчас Сергей живёт с ним, так как очень похож на брата. Мальчику так легче переносить отсутствие сразу двух родителей. Всё, кажется.

– А что ты на него пыталась повесить? Ты беременна?

Маша обомлела и возмущённым взглядом уставилась на мать.

– Доченька, я угадала! А отец знает? Надо сказать! – заверещала женщина. Глаза её сразу просохли и стали осмысленными.

– Ты так спешишь повесить заботы о внуке на отца?

– Я в незавидном положении, ты в интересном положении, как иначе?

– Спешу тебя обрадовать. Я не беременна. Я выдумщица, вся в тебя.

– Слава тебе, Господи! Рано тебе иметь детей.

– Сергей тоже так считает, – явно намекая на что-то своё, произнесла Маша.

– Какой умный молодой человек! И, говоришь, красивый?

– Красивый. А бывшего Сергея я видела в торговом центре с очень красивой девушкой. Слишком красивой девушкой для него. Уверена, его новая избранница ещё в поиске и Сергей вовсе не её принц. Глаз не сводила с моего брата.

– Какого брата? – изумилась мать.

– Сына Татьяны, он теперь приходится мне сводным братом.

– Что за чушь ты несёшь! – незамедлительно отреагировала мать. – Твой отец за моей спиной хочет перетащить тебя в свою семью. Вот и всё! Никакой он тебе не брат! Запомни это…

– И заруби себе на носу… – договорила дочь недосказанную популярную у мамы фразу. Встала и ушла, закрыв за собой дверь в комнату.

Вот и поговорили!

В Вологде, в доме своих родственников, решил встать с кровати Сергей. Как здесь спится! Как дышится! Не хочется открывать глаз. В комнате его мать и Мишка. Ребёнок встал на носочки. Вытянулся весь в струнку. Подбородок вверх тянет. Хочет заглянуть в лицо спящему Сергею.

– Папа спит?

– Нет уже. – Сергей подвинулся, и мягкое тельце ребёнка прижалось к нему. – Хорошо здесь, – сказал Сергей, обняв ребенка.

– Ты ещё на дворе, в саду не был. И что мы в этой Москве чахнем, может, подумать да перебраться сюда? Ради Мишки…

– Оно конечно…

Мать присела на кровать, сгорбилась. Сергей увидел обвисшие щёки, волосы с проседью. Горе состарило маму быстро.

– На тебя только и надежда, сынок. Ты вроде как хмурый?

– О Мишке думаю.

– Он успокоится, ждать перестанет.

– Он будет получать за потерю родителей?

– Будет. Опеку надо оформлять. Он же сирота.

– Никакой он не сирота! Мы у него есть! – озлился Сергей.

– Положено так… Чего ж обижаться.

Дверь в комнату всё это время поскрипывала, а тут вдруг приоткрылась, и кудлатая белая голова небольшой собаки появилась в поле зрения Мишки. И зря она это сделала. Минуты не прошло, а собака уже хотела назад, туда, откуда пришла. Счастливое лицо ребёнка прижималось к морде собаки с такой силой, что ей приходилось закрывать глаза. Собака была мудрой и понимала, что это человеческий ребёнок и его обижать нельзя, но долго терпеть таких ласк она была не намерена.

– Отпусти пёсика!

– Давай собачку покормим.

– А давай она нам свой домик покажет.

– Ты её задушишь!

– Да разожмите же ему руки!

– У него полон рот шерсти!

Руки ребёнка намертво сжали красивый ошейник собаки. Собака пятилась. Ошейник медленно двигался, сгребая шерсть к ушам. Собаке как воздух нужна свобода. Изо всех сил упираясь лапами в пол, она тянулась к свободе. Вот одно ухо, предусмотрительно ею прижатое, проскользнуло под ремень ошейника, вот другое ухо уже на свободе. Собака и ребёнок падают в разные стороны. Смотрят друг на друга. При малейшем движении ребёнка собака срывается с места, и только её и видели. Мишка раздумывает – может, поплакать? Но в руках ошейник, весь в клёпках и стразах, и он заулыбался.

Сергей наблюдал за Мишкой, обследующим крыльцо на предмет исчезновения собаки, и рассуждал про себя. Маша сказала то, что сказала. Он сказал то, что сказал. Никто никого ничем не обидел. Ни фамилии её не знает, ни адреса. Вот беда! Парень покачал головой.

Собака дневала и ночевала под крыльцом. Куры вырыли там подкоп, чтобы днём ковыряться в прохладной пыли, а собака его углубила и удлинила. Из глубины подполья мелькали то ее нос, то глаза. Мишка даже голову пытался туда просунуть и ложился на живот. Приходилось его отвлекать чем-то, но забывался он ненадолго и опять возвращался к крыльцу. Сергей наблюдал за всем этим и думал о своём. Решил набрать номер телефона Маши. Ура! Пошёл сигнал!

Маша разговаривала с отцом по телефону, собиралась остаться у матери. Отец возражал, мол, привезла подругу и уехала.

– Оно, конечно, так. Только Хельге сейчас нужен Жерар. Я тут думала ночью… Если делать всё в жизни так, как они, ориентируясь на самое первое ощущение, пользы гораздо больше будет.

Отец вспомнил первое свидание в кафе с Татьяной, где он сразу же предложил ей любовь и заботу. Вспомнил, как долго ухаживал за Машиной мамой, как долго ждал её согласия. Сопоставил всё это со словами Маши. Забеспокоился.

– Ты в чём-то меня обвиняешь?

– Ни за что! Ты любимый мой и правильный папка! Я маме сейчас нужна.

– Не забывай, что послезавтра Жерар улетает.

– Ой, думается мне, что улетит он ненадолго, – засмеялась Маша и отключилась.

Борис Николаевич лежал в тени деревьев на песке. Водная гладь ослепительно блестела и резала глаза.

– Когда приедет Маша? – Тень от лилипута дала возможность раскрыть глаза.

– Завтра. – Борис Николаевич поймал себя на том, что сердится на девчонку.

– Пойдём прогуляемся, чижик, – предложил он Хельге, и они пошли вдоль реки. – Мне интересно, есть у тебя своя точка зрения на всё происходящее?

– У меня всё в порядке.

Борис Николаевич посмотрел на Хельгу. Та затихла.

– Мне хочется, чтобы ты посмотрела на эти факты ещё раз со стороны, как они мне видны. Сейчас ты уверена, что Жерар твой, друзья его – твои друзья. Его родные – твои родственники. Его дом – твой дом. И так далее…

– А разве не так? – сощурилась девчонка.

– Не так.

Борис Николаевич нагнулся, набрал пригоршню камушков и стал кидать их в воду. Дерзкая девчонка стояла и ждала. Мужчина набрал ещё одну пригоршню и протянул Хельге. Той пришлось взять их и повторять его действия. Прошла минута, другая… Занятие так понравилось Хельге, что в реку полетела уже вторая пригоршня камней. Внутренняя её взъерошенность прошла, она успокоилась и была вновь счастлива. Мужчина сел на песок, села и Хельга. Оба посмотрели друг на друга более добрыми глазами.

– Чтобы всё стало таким, как ты предполагаешь, у тебя не хватит опыта, терпения и умения прощать. Обида на всё, что не так, а там будет всё не так, сожрёт вашу любовь. Его родственники и друзья будут его опорой. Такой опоры у тебя нет даже здесь, на родине.

Хельга открыла рот, чтобы что-то сказать, но Борис не дал ей этого сделать, закрыв своей ладонью рот.

– Есть выход из создавшегося положения, – продолжил он и опустил руку.

– Я его не брошу… – тут же пискнула Хельга, даже не успев набрать воздуха.

– И не надо. Ему нужно остаться в России с тобой. Здесь ваши шансы равны. У тебя здесь нет родственников, или почти нет. Друзей мало. У него тоже почти никого не будет. Давить на вас, что вы не пара, никто не будет. Проверите свои чувства на прочность без вмешательства извне. Родственники во Франции поймут, что он серьёзно к тебе относится, станут скучать и примут тебя в свои ряды намного быстрее и радушнее.

– Я думала, вы нас разбивать будете.

– Ошиблась. Жить вам в Волжском есть где. Учиться можно заочно. Жерару, со знанием двух языков, работу найти будет нетрудно. Подумай над всем этим.

– Я уже сейчас могу сказать, что вы правы. Главное, чтобы он вернулся из Франции.

– Рад. Смотри, нас уже выглядывают.

С веранды в их сторону смотрели мать и сын.

Жерар побежал навстречу, подхватил Хельгу под мышки и понёс, шагая рядом с Борисом Николаевичем.

– Мне пора уезжать. – Борис Николаевич увлёк за собой свою женщину к машине. – Маша у мамы остаётся до завтра. У меня есть к тебе разговор, но отложим на вечер.

– Что-нибудь случилось? У Маши? У её мамы?

– Почему сразу должно что-то случиться! Просто нет времени сейчас. Пока!

Жерар и Хельга не купались, сидели рядышком на берегу уже долго. Татьяна часто смотрела в их сторону и отгоняла от себя назойливые горькие мысли. Не пара! Ой не пара! Позвала Джеки и направилась к реке.

– Вы не купаетесь?

Лица у девушки и сына не радостные.

– Разлука вам обоим пойдет на пользу… – Молодёжь запротестовала, но Татьяна попросила: – Дайте договорить.

Те понурили головы, ожидая услышать очередную мораль.

– Вы можете жить здесь, в России. Жилья у нас с Борисом предостаточно, поделимся, – Татьяна говорила, а сама боялась говорить.

Жерар смотрел на воду и молчал.

– Борис Николаевич говорил об этом же перед отъездом на работу, – радостно сообщила Хельга.

– Не зря же мы муж и жена. Я пошла в воду.

– Потом вы подержите котёнка, а мы искупаемся? – попросила Хельга.

– А куда от вас денешься… – засмеялась женщина, поняв, о чем хотел поговорить Борис. Она была счастлива, что может предложить сыну помощь, что её мужчина прозорлив и смотрят они в одном направлении.

Глава девятая

– Маша, я старая?

Мать изменилась внешне. Обида, страх, ненависть, ревность меняют человека до неузнаваемости. Привычный вольный дух и ритм жизни ушёл, опустились плечи, уголки губ. Обнаруженный седой волос поверг женщину в шок.

– Ты меня не слышишь?

Дочь стоит позади матери и наблюдает за ней.

– И это пройдёт… – произносит дочь.

Мать вздрагивает и оборачивается.

– Ты здесь… Что значит пройдёт? Седины ещё больше станет.

– Эти слова были написаны внутри перстня царя Соломона. К седине привыкнешь.

– Да не буду я к ней привыкать! Схожу в салон, и тю-тю ей! – Выпрямила спину и отошла от зеркала.

– Вот и прошло, – поясняет Маша.

До самого вечера они были заняты делами по списку, составленному Машей. Вечером после ужина дочь сказала:

– Мне нужно быть у отца.

– Ему и так весело.

– Всё не так просто. Я привезла подругу из Москвы и оставила на его попечение. Неудобно. – Маша теребит серёжку.

– К ним просится такой же перстень на руку. – Мать разглядывает серьги на ушах дочери. – Интересный француз. Каких только судеб не бывает на свете! Поезжай. Вызови такси.

– Деньги будем беречь, мамочка. Папе нетрудно за мной заехать после работы, и время уже подошло. Мой совет тебе – поставь в известность своего друга о твоём временном денежном затруднении и не стесняйся!

– Попробую, – откликается мать из своей комнаты. Она достала из комода фирменный жёсткий пакет, в котором лежало платье из белого шифона. Верх облегающий, рукав три четверти. Вырез лодочкой. Шифон на подкладке из темно-серого атласа. Сквозь прозрачную белоснежность проглядывает атласная серая гладь. Красиво. Платье оплатил друг матери, хотя не собирался в этот день делать какие-либо покупки. Но когда подруга вышла из примерочной кабинки, он поразился и согласился с покупкой. Но случилось так, что примерок было несколько. Видимо, продавец положила в пакет не тот размер, и обнаружилось это только дома. Мать знала, что платье подойдёт дочери, и не поехала менять его.

– Мам! Что это?!

Платье, разворачиваясь в руках матери, превращалось в чудо.

– Это тебе. Твой размер.

– Разве такие платья бывают? Я не видела никогда. Скромное такое, а эффект!

– Оно предназначалось для тебя свыше.

– Какие же туфли сюда подойдут?

– Тёмное серебро. Блестеть туфли не должны. У меня есть. Туфли – моя слабость, ты знаешь. Нога у нас одинаковая. Примерь!

Просить Машу не надо было. Мать застёгивала молнию на спине у дочери и чувствовала, как платье, словно вторая кожа, облегало ее тело.

– Давай туфли!

Маша гребёнкой с частыми зубцами скрутила и подняла волосы на затылке. Открылись шея и уши, в которых тяжело покачивалось дорогое украшение. Неведомо отчего Маша так волновалась, что тряслись руки. Туфли и платье были впору. У матери перехватило дыхание. Её дочь красавица!

– Куда же мне в нём? – ужаснулась Маша.

– Найдёшь применение, не сомневайся. Какая ты красивая!

– Я твоя копия. Оригинал всегда красивее и дороже. Ты не хуже, мам!

– Спасибо. И это пройдёт…

Подъехал отец Маши и сообщил ей об этом телефонным звонком. Устроился удобнее и приготовился ждать дочь.

– Он, наверное, с ней. И это, кажется, не пройдёт, – говорит мать, разглядывая машину бывшего мужа.

– У тебя всё пройдёт. Платье остаётся дома. Спасибо!

– Может, отцу покажем?

Дочь остановилась в дверном проёме. Что сказать матери?

– Не тот случай. Будний день. Удивлять так удивлять! Повод найдётся, сама говорила. Вот тогда-то мы и блеснём, во всей красоте! Да, мам?

– Согласна.

– И что там? – Отец головой и бровями показал в сторону подъезда, из которого только что вышла Маша.

– Тебе это интересно? Привет!

Маша села в машину.

– Нет, наверное.

– Сам и ответил.

Отец заводит машину.

– И что это с нами сегодня?

– То, чего не было вчера, зато будет теперь каждый день. Мать беспокоит дочь. Дочь беспокоится о матери.

– О как! Такие приятные, долгожданные новости нельзя говорить в таком язвительном тоне.

– Прости, пап. Ты прав. Мне хорошо было у мамы, как никогда.

– Рад слышать. – Голос отца осип на мгновение. – Если что там надо… Ты говори, не стесняйся. По силе возможностей я всегда готов помочь. – Помолчал и добавил: – На первых порах.

– Мама сама справится.

– И ещё, дочь… Я говорил уже об этом, но ещё раз скажу. Я не обижал твою мать. Я любил её. Очень и очень любил. Без любви к ней я не добился бы в жизни того, что имею. Включая и тебя. Она – моя молодость. Полжизни с ней прошло сознательной. Жил для неё, работал для неё. Проглядел! Обида обидой, а никуда от этого факта не уйти.

У Маши мурашки побежали по спине и рукам.

– Может, вам сойтись? Прощать надо близких людей. Сколько ты раз мне говорил об этом, оправдывая вечное её отсутствие?! Она совсем другая стала.

Маша кинула сумку на заднее сиденье машины и заплакала. Горько так.

– Машенька моя! Я тоже стал другим. Новая женщина, новая жизнь, новые обязательства. Вспомни себя! Был Сергей, закончились отношения, появился другой Сергей. Кстати, что у тебя с телефоном все эти дни?

– А что с ним? Разве мы не разговаривали с тобой только что?

– Со мной разговаривала. А вот с Сергеем-вторым нет. Он Хельге все уши прозвонил, и ей ты не отвечаешь. Отключаешь его? От кого прячемся? Кто-то хотел быть его девушкой буквально вчера!

– Я не буду о нём разговаривать. – Маша хлюпает носом.

– И я не должен о нём разговаривать, но он звонит, и Хельге приходится говорить с ним. Она подходит с вопросами ко мне. Ясность, прежде всего ясность. Я прожил с твоей мамой неплохую жизнь. Я боялся смотреть на всё с ней происходящее ясно. Не хотел правды, но она нашла меня сама. Не хочешь разговаривать с парнем, так ему и скажи, да обоснуй ещё. Загнала себя в коробочку, в которую все стучат, а ты сидишь в ней с разбитой головой и помалкиваешь.

Отец говорил мягко, чтобы расстроенная дочь хоть что-то извлекла из разговора.

– Что произошло? Не хочешь отвечать? Забудь. Не хватало мне с дочерью из-за какого-то парня испортить те несколько дней, что остались.

– Да не собираюсь я забывать! – Дочь говорила с интонацией матери и стала ещё больше на неё похожа. – Платье новое мерила, а о нём думала. Такой красоты я ещё не видела!

– Ты сейчас о нём или о платье?

Слово за слово, и отец понял разногласия дочери с московским парнем Сергеем.

– За маленького ребёнка решают взрослые люди. Ты сама ещё ребёнок.

– Я действительно этого хочу. А он… – Дочь повернулась и строго смотрела на отца.

– Он этого не хочет. У него есть такое право – не хотеть. Есть другие родственники, более взрослые. Ты этому ребёнку никто. У тебя нет на него никаких прав.

Маша обомлела. Как ясно всё растолковал отец. Она вся сжалась на сиденье автомашины. Отец, увидев посеревшее лицо дочери, решил смягчить ситуацию.

– Что за платье?

– Мама мне купила, – ответила Маша, лишь бы ответить.

– Без тебя? На глазок? Какое?

– Скажем так, не на каждый день.

– Узнаю нашу маму.

– Зря язвишь. Невероятно красивое платье.

– Разве у мамы есть некрасивые платья?

– Если бы мама знала, сколько о ней мы с тобой разговариваем! Подъезжаем… Смотри, как загорел Жерар! Сгорел, скорее…

Загар Жерару не к лицу, так решила Маша. Стал похож на бригадира или прораба. Маша вспомнила его в льняном костюме, с красивой удлинённой стрижкой. Теперь схваченные резинкой на затылке волосы не выглядели столь впечатляюще.

– Привет, Робинзоны! Здравствуйте, Татьяна.

– Как мама? – откликнулась та.

– Замечательно. Мы чудесно провели время.

Татьяна немного растерялась от напыщенного бравого вида и ответа Маши.

Отец поспешил на помощь своей женщине и своей дочери.

– У Маши обнова. Мама купила ей удивительно красивое платье. Я не видел. Но и такого восторга у дочери ещё не видал. – Он обнял дочь за плечи и повёл в дом.

– Прости, пап. Я уже успокоилась. Всё будет хорошо. Ты иди, а то и так неудобно. Я умоюсь и выйду.

– Надеюсь на это.

На Жерара свалилась неожиданная радость. Рейс его самолёта откладывался на один или два дня. Во Франции шли массовые забастовки. Люди были не согласны с повышением пенсионного возраста.

– Ты ему позвонишь? – пытала Машу Хельга.

– И заявить, что сказала чушь и мне нет дела до Мишки!

– Ты сгущаешь краски. Сергей ничего страшного тебе не сказал.

– Стыдно. Как будто я призналась в любви ему и предложила руку и сердце.

– Разве может быть стыдно за хорошее желание? Человеческое. Богоугодное желание. А с мамой что?

– То же, что и со мной, обида гложет и ревность. А ведь сама виновата во всём, и я свидетель.

– Обойдётся.

– Она у меня сильная и красивая, и отец у меня очень хороший.

– Я бы всё отдала, чтобы иметь возможность вот так говорить…

Кусты затрещали, к ним подошёл Жерар. Сел и обнял Машу.

– Что, сестричка? Тяжёлый день выдался?

Ему на колени положила голову Хельга. Слышно было, как урчал котёнок.

– Если ты и вправду женишься на Хельге, она кем будет мне являться?

– Не знаю. Что такое «если»? Я женюсь и, возможно, буду жить в России, – ответил Жерар.

– Как в России?

– Как муж Хельги. Твои родители предложили, на случай если мои родственники будут против женитьбы. Они готовы делиться жилой площадью с нами.

Машино настроение заискрилось.

– Молодец, Татьяна!

– Первым предложил твой отец. Потом только Татьяна.

Маша испытала гордость за отца.

– Сколько хороших людей послал мне Бог за такое короткое время. Вот ещё и Мистер Икс! Блохи только у него, а купать Жерар не разрешает.

– Ещё рано, – отрезал парень.

Двор родственников Сергея в Вологде был буквально заполнен живностью. Куры, утки, кролики. Всех их выпустил на волю Мишка. Рука его достала до крючков и задвижек хозяйственных построек и загонов, ну а оттащить шаткие дверцы ему не составило большого труда. Мишка был счастлив. Живность, не привыкшая к простору, потеряла голову. Куры шарахались от уток, кролики забились под лавочки, за двери, ящики, вёдра, стараясь спрятаться от неугомонного мальчика. Только Мишку не проведёшь! Он их везде видит. Всего этого собака, прятавшаяся под крыльцом, вынести не смогла. Выскочив оттуда, она понеслась наводить свои порядки. Гвалт поднялся невообразимый! Удивлённый появлением долгожданной собаки, Мишка вышел из темноты сарайчика, издавая счастливые возгласы. Он приветствовал собаку. Та обернулась на его голосок, узнала и ринулась назад под крыльцо, на бегу клацая зубами и стараясь куснуть снующую туда-сюда птицу. Пух и перья кружили в воздухе. Мишка решил было заплакать, но вокруг было столько интересного и нового, что он передумал и стал собирать с земли перья и носить к крыльцу, дабы задобрить собаку.

Во двор вышли наконец хозяева и гостьи. Увиденное не радует их. Сергей заговорился с кем-то по сотовому телефону, повиснув всем телом на калитке, лицом на улицу, и проглядел Мишку. Час ушёл на то, чтобы собрать и рассортировать живность по сарайчикам. Зато сколько веселья было, уж и не помнили, когда вот так заразительно, до слёз, смеялись.