Текст книги "Серебряное дерево"

Глава двенадцатая
Поход Булыгана на Свирелию

Утро над Свирелией поднялось умытое и блестящее. Бойкий ветерок пробрался в Серебряную рощу и, перелетая с дерева на дерево, лохматил листву. Листики в ответ звенели, радуясь игре. Серебристый их звон катился в домики, и, как от звонков будильников, свирельцы просыпа́лись и становились на зарядку.

Вдруг сквозь свежие запахи утра донёсся запах горячей пыли. Свирельцы выбежали на улицу.

Чёрный ураган ворвался в Свирелию. Растревожился, загудел лес, заметались серебряные деревья в роще. Тучи пыли пожирали волны голубого и зелёного воздуха, злой ветер срывал с голов свирельцев шляпы, швырял им в рот песок, забивал глаза.

Вслед за этим издалека донёсся топот, барабанный грохот и пение, похожее на рёв. С перепугу зайцы, белки и лисицы стали бестолково носиться по лесу, забегая в города Свирелии.

В домике музыканта Тромбуса, не смолкая, звенели колокольчики.

Маэстро не пришлось дудеть в тромбину: поляну «Ёлочка» и без того была полна народа.

На вышку раньше всех взобрался милиционер Гарпун. Он поднёс к глазам морской бинокль и закричал:

– Полундра! Я вижу несметные полчища врагов!

Это двигалось на Свирелию войско Булыгана.

Впереди воинов шествовал знаменосец. Вместо знамени он нёс палку, а на палке был укреплён серый булыжник – портрет правителя Булыгана.

Вслед за знаменосцем шли самые надёжные воины в потрескавшейся жаркого солнца броне. Они несли пики-колючки с отравленными наконечниками. На головах булыганцев были нахлобучены каменные каски, зноем веяло от их раскалённых туш, с плеч и ног их, изо всех трещин панцирей сыпался горячий песок, а глаза их были безжизненны, как пески пустыни. Рядом с воинами ползли змеи и бежали ядовитые пауки.

Возглавлял шествие Булыган, рядом труси́л Гнилушка, а позади войска перебирал кривыми лапами Ядозуб. Он вращал хвостом и поднимал ураган из горячего песка, который рассыпа́ли каменные воины.

Увидев на лугах Свирелии травы и цветы, Булыган в ярости приказал воинам затоптать их.

Булыганцы стали топтать цветы и травы, засыпать их горячим песком, и там, где ступали раскалённые сапоги врагов, оставались чёрные следы и дымилась трава.

А впереди, за лугом, стоял зелёной стеной свирельский лес. От ужаса у Булыгана в животе начались колики.

– Где же проклятая роща, где растут мои дубинки?! – набросился он на Гнилушку, когда они сделали привал, чтобы разработать план военных действий.

– В глубине леса, правитель! Деревья окружают Серебряную рощу, как стражники. Пробьёмся сквозь них – и ты увидишь рощу.

Услыхав о том, что ему придётся войти в лес, Булыган застучал зубами от страха.

– Я, бес-ст-т-трашный прав-в-в-в-витель каменного царства, не желаю проб-б-б-биваться сквозь лес!

– Заставь Ядозуба работать хвостом как следует! – угодливо склонился перед ним Гнилушка. – Горячей бурей можно иссушить деревья… А это разве буря?! – И жёлтые глаза его злобно заметались, отыскивая Ядозуба.

Ядозуб – даром, что он был страшенный, – сам до смерти боялся людей и теперь прятался за рядами каменных воинов и еле-еле шевелил хвостом.

Пыльный ураган начал стихать.

– Но одной пыльной бури мало! – снова склонился перед Булыганом Гнилушка. – И слишком долго ждать, пока всё засохнет… Через лес всё же надо пробиться!

– Не желаю пробиваться! – топнул ножищей Булыган. – Рубить зелёные палки, открыть мне дорогу к дубинковой роще!

– Послушай меня, правитель! – ещё льстивее заговорил Гнилушка. – Надо беречь силы для Серебряной рощи. Лес мы и так пройдём, а над серебряными деревьями воинам придётся попыхтеть… Деревья подчиняются только своим хозяевам. Надо действовать хитростью.

– Ну ладно! – согласился Булыган, собственные мысли которого были тяжелы и неповоротливы.

Довольный, что Гнилушка думает за него, он пожаловал ему каменный орден и чин Главного советника его Булыганского величества.

А в это время свирельцы по очереди влезали на вышку и глядели на загадочных пришельцев в морской бинокль Гарпуна.

В Свирелии никогда ещё не было войн, поэтому даже решительный Пятью пять и Гарпун сначала растерялись: зачем пожаловали чужеземцы? Поразмыслив, они решили послать к ним делегацию.

Пятью пять рвался возглавить группу. Он был храбр и находчив, и все согласились, чтобы он вёл переговоры.

– Будь благоразумен и не забывай умножать! – напутствовал его Минус.

При виде свирельцев Гнилушка трусливо юркнул за каменную спину Булыгана.

– Кто вы и зачем пожаловали в нашу страну? – спросил Пятью пять, смело приблизившись к каменному правителю.

– Я повелитель пустыни Булыгании! А пришёл к вам за серебряными… э-э-э… бэ-э-э… дубинками! – ляпнул Булыган.

– За серебряными деревьями, – мягко поправил его Гнилушка.

Расхрабрившись, он вылез из-за спины Булыгана и важно выставил ногу в сапоге на алмазной подошве.

– Если вам дорога́ жизнь, отведите прославленного Булыгана в Серебряную рощу и своими руками срубите деревья! Не покоритесь – в пыль сотрём вашу Свирелию, а тебя, Пятью пять, я поджарю на костре!

У Пятью пять уже задымилась голова, и он, как в детстве, хотел броситься на Гнилушку и отдубасить его. Но надо было выиграть время и придумать, как обезвредить врага. Пятью пять отвернулся и стал тихонько перемножать пятизначные числа.

– Ну, мы ждём ответа! – крикнул Гнилушка. – Веди нас немедленно в Серебряную рощу!

– Нет! – крикнул Пятью пять. – Не дождёшься этого! Никогда!

– Нет! – хором подхватили его товарищи.

– О повелитель! – льстиво обратился Гнилушка к Булыгану. – Досчитай до трёх и прикажи воинам расстрелять этих упрямцев. Тогда остальные свирельцы покорятся нам!

Булыган рыкнул, похлопал каменными веками и заявил:

– Считай и приказывай от моего имени!

Сам-то он не умел считать даже до трёх.

– Раз! – скомандовал Гнилушка.

Воины вскинули к плечу пики.

– Два!

Змеи обвились вокруг пик, и капли яда потекли по остриям наконечников.

Сейчас, сейчас изменник произнесёт «три!» – и пики сразят отважных свирельцев.

Но в тот миг, когда Гнилушка уже открыл рот, чтобы скомандовать «три», Пятью пять, вспомнив свои проделки в детстве, швырнул ему в лицо горсть песку.

Песок забил Гнилушке рот. Злодей замотал лохматой головой, зажмурил жёлтые глаза.

– Бежим! – крикнул Пятью пять.

И свирельцы бросились в лес.

Воины замерли на месте с занесёнными для броска пиками. Они не умели действовать без приказа, а Гнилушка всё мотал головой, и вместо слов изо рта у него вырывались шипение и скрип.

– В погоню! – опомнившись, вскричал Булыган.

Каменные воины затопали тяжёлыми ножищами, но где им было угнаться за свирельцами!

Пятью пять и его товарищи примчались на «Ёлочку» и всё рассказали горожанам. Но ещё до их возвращения Гарпун взобрался на макушку большой ёлки, где у него был наблюдательный пункт, разглядел в бинокль Гнилушку и сразу понял, что произошло.

После того как Гарпуну удалось поймать на крючок Гнилушку, все стали относиться к милиционеру с почтением и не посмеивались, если он рассказывал про свои «огнестрельные раны». «Гарпун в общем-то настоящий моряк», – говорили свирельцы. И поэтому теперь они сразу же выбрали Гарпуна командиром.

– Получилось совсем как в легенде про Садовника: вырастили мы серебряное дерево, и на нас напали враги, – задумчиво произнёс Минус.

– Но люди из страны Садовника были непобедимы, а мы ещё не отгадали тайн серебряного дерева, – печально добавил Гранат.

– И вообще, чем мы будем воевать? – проворчал Пятью пять. – Мы безоружны!

В самом деле, у свирельцев не было никакого оружия, кроме охотничьей двустволки Осечки, из которой он бил волков, ружья Хвойки, заряженного крупной солью, да топоров семи братьев Рубако и плотника Плошки.

– Мы пропали! – восклицали свирельцы.

– Прекратить панику! – скомандовал Гарпун. – Собрать все топоры, ружья, побольше палок и еловых шишек!.. Лягушонок, ты будешь подносить стрелка́м снаряды! Минус, присмотрите за детьми! Пятью пять, ты научишь всех кидать гранаты, то есть шишки, и метать копья… то бишь палки! Выроем окопы, построим баррикады! Моряки умирают, но не сдаются! Тысяча морских чертей! – И Гарпун разразился долгим свистком – нотой соль, призывая всех сохранять спокойствие.

Свирельцы бросились выполнять приказ Гарпуна. Всё, что могло преградить путь врагу, всё, за что могли зацепиться неуклюжие ноги булыганцев, пошло в ход для баррикады: вышка, что так хорошо служила трибуной и сценой, фонарные столбы и столбы с сигнальными кнопками, деревянные разноцветные заборы и изгороди.

Отовсюду свирельцы тащили кровати и бочки, столы и кресла, которые ещё недавно мастерил им столяр Плошка. Украшением баррикады стал огромный шкаф самого Плошки, где на дверцах были вырезаны диковинные цветы и смешные рожицы, – шкаф, над которым Плошка трудился семь лет. Охотник Осечка отдал для баррикады свой мотоцикл.

Старый Хвойка и Грушка на тележках, запряжённых оленями, возили с реки песок и камни, а из лесу – палки и шишки.

Ребята-свирельчата катили к баррикаде велосипеды и самокаты, колёса и обручи.

Силач Коренёк без передышки рыл окопы, а три друга – серьёзный Шишка, добродушный Стружка и стеснительный Мушка – принесли свою коллекцию камней, на случай, если у свирельцев кончатся боеприпасы.

Гранат привёз на Аргамаке Ватрушкин котёл, где ещё недавно варил эликсиры, и старушка Ватрушка устроила в лагере полевую кухню.

Плошка рубил дрова для кухни и следил за огнём. Иногда он по привычке потирал нос рукой, вспоминая Грушкины фруктовые коктейли, но про них он теперь, конечно, и не заикался.

Иногда на кухне появлялся Пятью пять и заглядывал в Ватрушкин котёл – у него даже на войне не пропадал аппетит.

Гарпун руководил постройкой баррикад и посвистывал в свой свисток.

Перед боем Гарпун, по старому морскому обычаю, надел чистую тельняшку. На возвышении баррикады Пятью пять укрепил зелёное знамя Свирелии с изображением серебряной ветки.

Все до одного свирельцы вышли на баррикады. Неловко, неуклюже метали они копья-палки и бросали гранаты-шишки.

– Гром и молния! Разве так бросают! – кричал Гарпун и тут же подбадривал их охрипшим баском. – Не беда! Военное искусство – дело наживное! Была бы храбрость!

И свирельцы дрались храбро. Ампулка под обстрелом выносила с поля боя раненых, Гематоген перевязывал и оперировал их, и только Витаминчик сидел за баррикадой в безопасном месте. Он боязливо поводил плечами, из дрожащих пальцев его падали пакеты с бинтами, и он то и дело хватался за локоть учителя Минуса.

– Поумножайте и займитесь делом, – посоветовал ему Минус. – Тогда и страх забудется.

Витаминчик поумножал, принял успокаивающих цветочных капель, помахал руками, отгоняя страх, и вслед за Ампулкой пополз под свистящие пики. Ох, как ошибался Гнилушка, считая свирельцев трусами!

Вместе со всеми на линии огня был и мудрец Гранат.

Напрасно Гематоген, Минус и Пятью пять уговаривали его поберечься.

– Вы не имеете права рисковать жизнью! – волновался Гематоген. – Вам надо открыть тайны дерева!

– Риск… Какие пустяки! – упрямо возражал Гранат. – Вы же спасаете раненых, дружище Гем? Вы рискуете жизнью? Вас-солибас! Я тоже не могу отсиживаться в тихом углу!

И Гранат бился рядом со всеми – бросал в каменных воинов палки и шишки. Выходило это у него не очень ловко: руки мудреца привыкли к микроскопу, а оружие держали совсем неумело.

Бились свирельцы три дня и три ночи. Топали каменными сапогами, двигались к баррикаде булыганцы. Около них крутил хвостом Ядозуб.

Каменные воины швыряли в свирельцев отравленные копья-колючки, но Ядозуб путался под ногами, от страха бестолково бил хвостом, закручивая вихри пыли не в ту сторону, – и колючки летели мимо.

А на ветру развевалось всем полотнищем, билось, словно живое, ярко-зелёное свирельское знамя.

Снова при виде зелени Булыгану сводило коликами живот, и он в ярости рявкал:

– Ядозуб, убирайся в сторону! Воины, марш на штурм бар… барри… на штурм свалки! Снять эту зелёную тряпку!

Семь самых испытанных булыганцев в потрескавшейся броне стали приближаться к центру баррикады. Они с разгона навалились на неё каменными плечами – и баррикада дрогнула.

Но тут Пятью пять, который умел ловко прятаться и неожиданно выскакивать из засады, сверху столкнул на них бочку с горячей смолой.

Смола залила булыганцев, и они застыли, увязнув в ней тяжёлыми ножищами.

Ещё семь воинов двинулись к баррикаде и стали карабкаться вверх, к знамени. Но одни сами неуклюже оступались, другим свирельцы ловко давали подножку, и они тоже сваливались вниз.

Но когда третья семёрка приблизилась к баррикаде, баррикада уже трещала и шаталась, а в одном месте образовался проход. Три булыганца кинулись к нему, но Гарпун и Грушка успели затолкать в проход Осечкин мотоцикл, и враги застряли головами между колёсами коляски и дверцами огромного Плошкиного шкафа.

Вот уже всё войско Булыгана тучей двинулось на свирельцев.

– В атаку! Даёшь рукопашный! – раздалась команда Гарпуна. – Ур-р-ра, братцы!

Он спрыгнул с верхушки баррикады и с рыбацким гарпуном в руках бросился навстречу врагам. За ним ринулся в атаку лесничий. Чинарий всё время сражался впереди других: он надеялся наконец искупить свою былую вину. Вслед за Чинарием бросились в атаку семь братьев Рубако со своими топорами, столяр Плошка с толстой дубиной, Осечка с охотничьим ружьём, Пятью пять, Гранат, Минус, Карало и другие свирельцы, вооружённые заострёнными палками.

Мелькала в воздухе дубина Плошки, лязгали топоры Рубако, высекая искры из каменных касок булыганцев, размахивали палками свирельцы, норовя попасть каменным воинам в единственное незащищённое место – глаза. А охотник Осечка расстреливал змей и пауков, чтобы булыганцы не могли пополнять запасы яда для копий.

Эти копья-колючки летели в свирельцев со всех сторон. Хорошо, если воин не успевал облить копьё ядом, тогда свирелец получал только ранение. Отравленные же колючки несли мгновенную гибель.

Много свирельцев полегло на поле боя. Первым был убит охотник Осечка. Он заметил, что самые острые копья летят из-за бугорка, за которым мелькал жёлтый картуз Гнилушки.

«Пыфф!» – прищурил глаз Осечка, будто целясь, и пробрался к бугорку. Но жёлтого картуза там уже не было.

– Где же его логово? – прошептал Осечка.

Забывшись и решив, что он на охоте, Осечка протяжно взвыл и стал ждать, когда враг откликнется на его вой. А злодей Гнилушка подкрался к нему сзади, и ядовитая пика сразила Осечку в тот миг, когда он, обернувшись, прицелился в предателя из своего ружья.

Ненамного пережили Осечку плотник Плошка и лесничий Чинарий. Когда пика сразила Плошку, Чинарий выхватил из рук умирающего Плошки дубину и шарахнул ей по каменной каске самого Булыгана. Но тут же семь отравленных копий вонзилось в сердце храброго Чинария.

Откуда ни возьмись, на поле боя появился маленький силач Коренёк, сын Чинария. Он схватил Плошкину дубину, и пошла дубина гулять по головам булыганцев.

В страхе попятились каменные воины, а Коренёк взвалил на себя отца, Плошку и Осечку, прихватил трофей – Осечкино ружьё – и пополз к баррикаде, откуда ему на помощь уже спешили Витаминчик и Ампулка.

Но спасти никого не удалось. Осечка был уже мёртв, а Плошка и лесничий почти сразу же умерли от ран.

Вслед за Чинарием и Осечкой одного за другим убили семерых братьев Рубако, семерых лесорубов.

Осколком копья был покалечен и контужен маэстро Тромбус – теперь правый глаз его всё время нервно дёргался.

Весь изранен был командующий свирельским войском, милиционер Гарпун. Ему раздробило щёку и начисто оторвало одну бакенбарду, а в ногу угодило отравленное копьё. И Гематогену пришлось срочно оперировать Гарпуна. Жизнь командира была спасена, но бравый моряк остался без ноги. Однако и теперь, на костылях, Гарпун не терял мужества и продолжал командовать боем. В те дни враг узнал, что значит морская душа!

Каменные туши булыганцев надёжно защищали каменные панцири, но всё же под натиском свирельцев врагам пришлось отступить от баррикады и укрыться за лесом.

Булыган приказал им выстроиться и произвёл смотр. Глаза у многих воинов были подбиты, копья поломаны, а каменные туши их уже совсем остыли.

– Хлам, а не войско! – рявкнул Булыган и велел Гнилушке верхом на Ядозубе отправиться в Булыганию и привести подкрепление из раскалённых воинов.

На фронте наступило затишье.

Свирельцы отдыхали, лечили раненых и обсуждали, как воевать дальше. У многих из них целый день не было во рту и маковой росинки, но теперь никому и в голову не приходило полакомиться сладкими тянучками. С походными котелками они по очереди подходили к котлу и получали от старушки Ватрушки порцию фронтовой каши.

– Война застала нас врасплох… – вздыхал учитель Минус.

– А я что говорил! – горячо поддерживал его Пятью пять и начинал размахивать руками. – Давно надо было расправиться с Гнилушкой!

– Тысяча дохлых китов! Нашли когда жалеть об этом! – прервал его Гарпун и с досадой постучал костылём о землю. – Теперь надо думать, как раздобыть побольше оружия…

– Но не забывайте, друзья, перед нами не обычный враг, – вступил в разговор Гематоген. – Наше оружие их не берёт… Конечно, есть сила, имеющая над ними власть, но это, мне кажется, что угодно, только не обычное военное оружие…

– Если б война началась не так сразу, я, может, успел бы разгадать тайну непобедимости… – виновато вздохнул Гранат.

– Не попробовать ли нам поиграть на свирелях? – робко предложил маэстро Тромбус. Правая рука его была на перевязи, а правый глаз безостановично подмаргивал. – Может, на врага подействует музыка? Музыка смягчает сердца… К тому же эти свирели особенные, из серебряных деревьев…

– Что ж, – согласился Гематоген. – Лечение музыкой, правда, требует длительного времени, а единичные дозы вряд ли дадут результат… Однако попробовать, конечно, можно…

Тромбус быстро собрал сводный оркестр, решив, что дирижировать он сможет и одной рукой. Все, у кого в карманах нашлись свирели, выстроились в ряд и приготовились репетировать.

Но тут из-за леса снова донеслись топот и гром каменных барабанов, закрутили знойные вихри. Это двигалось булыганское подкрепление.

– Оружие к бою пригото-о-вить! – раздалась команда Гарпуна.

– А как же музыка?.. Оркестр получился вполне приличный… – огорчённо прижимая руку к груди и умоляюще подмаргивая, произнёс маэстро.

– Отставить свирели! Гром и молния! Что может сделать свирель в этой схватке не на жизнь, а на смерть? – рассердился Гарпун.

– Когда грохочут барабаны, свирели молчат, – глубокомысленно произнёс Пятью пять.

Ещё три дня и три ночи шёл бой.

Теперь даже свирельские мальчишки покинули безопасные места и сражались наравне со взрослыми. Они не спускали восхищённых глаз с Гарпуна и Пятью пять, они таращили глаза и выпячивали губу, как Пятью пять, они восклицали: «Гром и молния!», как Гарпун. Дома, на чердаках, мальчишки разыскали рогатки и стреляли из них в каменных воинов.

Сам учитель Минус одолжил у Пятью пять его старую рогатку и старался не ударить лицом в грязь перед своими учениками.

Отрядом мальчишек, стрелков из рогаток, взялся командовать Пятью пять.

– Метить в глаза-щёлки! – кричал он, краснея и дымясь. – Бить в Булыгана! Бить в предателя Гнилушку!

Но Гнилушка был осторожен и изворотлив, его надёжно прикрывали каменные спины воинов. Булыганцы шли на свирельцев сплошной стеной. Они были раскалены, и следы их устилались горячей пылью и песком. Опять Ядозуб поднимал знойный ураган и сушил ненавистный Булыгану лес.

Но тут, к счастью, Минус попал из рогатки в глаз самому Булыгану, и тот взревел и попятился, сея в рядах своего войска панику.

Слуги подхватили своего повелителя под руки и повели за горку, чтобы вытащить у него из глаза камешек. За ними отошло и всё булыганское войско.

Было заключено перемирие.

Воспользовавшись затишьем, обессилевшие свирельцы расположились на отдых. Караулить зелёное знамя Свирелии поставили силача Коренька с Осечкиным ружьём.

Краем рубашки Коренёк усердно тёр дуло ружья, чтобы оно блестело, перезаряжал его, щёлкая затвором, и так увлёкся, что не замечал ничего вокруг.

Художник Карало с сынишкой Караликом на одном колене и этюдником – на другом устроился в большом Плошкином шкафу неподалёку от Коренька.

На войне Карало неузнаваемо преобразился. Он, хоть и был толстоват, довольно ловко бросал в неприятеля пики, а в минуты затишья брал на руки сынишку, садился где-нибудь в укромном уголке баррикады и открывал этюдник. В глазах художника горело воодушевление, а рука прямо-таки летала над альбомными листами. Теперь под его кистью ярко синело небо Свирелии, светило ослепительное солнце, трепетно зеленели леса. И на этом ярком фоне зловеще реяли чёрный цвет смерти и ядовито-жёлтый, как картуз Гнилушки, цвет измены, вспыхивал алый цвет геройски пролитой крови товарищей.

А портреты свирельцев! Теперь это были не розово-голубые физиономии простачков с тянучками за щекой – теперь с портретов Карало смотрели свирельцы-герои.

– Похоже! – удовлетворённо кивали головами свирельцы, разглядывая портреты. – Неужели мы и правда такие красивые?

Карало уже закончил рисовать командира Гарпуна и взялся раскрашивать грязно-серой краской бока Булыгана, как вдруг нечаянно глянул в сторону знамени и вскрикнул.

За спиной Коренька по-кошачьи карабкался к знамени Гнилушка, а вслед за ним крался небольшой отряд булыганцев. Коварный враг нарушил перемирие и напал коварно, исподтишка.

На крик Карало Коренёк обернулся и выстрелил в Гнилушку, отмахнув злодею кончик длинного носа.

Сразу же в свирельцев полетели вражеские пики, а из-за горы показалось всё войско булыганцев.

Ловко отражая летящие в него пики дверцей Плошкиного шкафа, украшенной резьбой, силач Коренёк едва успевал сталкивать вниз каменных воинов одного за другим. Рыжий чубчик его огоньком полыхал на солнце, а нос с сорока четырьмя веснушками бесстрашно глядел вверх.

– Знамя! Спасайте знамя! – кричал Коренёк.

Пятью пять и Минус бросились к знамени, а Коренёк прикрывал их, отвлекая на себя внимание булыганцев.

Художник Карало вдруг посадил Каралика на дно Плошкиного шкафа, вылез на самую верхушку баррикады и, выпрямившись во весь рост, стал напряжённо следить за картиной сражения.

– Назад! – хрипло закричал ему Гарпун.

Но Карало не слышал.

Ветер трепал его седую гриву, концы красной косынки в горошек бились за плечами, как флажки, а пронзительный взгляд цепко схватывал самые интересные моменты битвы.

Потом Карало стал быстро делать зарисовки. При этом он вдруг заговорил сам с собой, и речь его полилась плавно и складно:

– О, это будет моя главная картина!.. Наконец-то! Эта битва должна быть запечатлена на холсте – пусть узнают о ней наши внуки… О, это будет грандиозное полотно! Теперь я по-наст…

Глядя на него, Каралик расплакался вовсю. Тогда Коренёк взял его на руки, и малыш крепко прижался к нему, уцепившись ручонками за шею, и успокоился.

Карало не договорил: отравленное вражеское копьё пронзило ему горло, и художник стал медленно оседать.

Вражеская лавина хлынула на свирельцев. Коренёк уже не смог сдерживать натиск булыганцев. Баррикада затрещала, рассыпалась, и Коренёк оказался под её обломками.

Сначала Коренёк слышал только тяжёлый топот каменных воинов, а когда булыганцы миновали баррикаду, он услыхал доносящиеся из-под обломков стоны и детский плач.

Расшвыряв доски, колёса и поломанные кровати, Коренёк пробрался к Плошкиному шкафу.

Смертельно раненный Карало истекал кровью, а Каралик тоненько плакал и дёргал отца за косынку на шее.

Коренёк нагнулся к Карало. Художник открыл глаза, несколько раз бросил нежный взгляд на маленького Каралика и снова закрыл их.

Коренёк прижался ухом к груди Карало – тот не дышал. И тут Коренёк, забыв, что он воевал как большой, вдруг начал всхлипывать, жалостно морща нос и размазывая слёзы по щекам широкими, как лопатки, ладонями.

Глядя на него, Каралик расплакался вовсю. Тогда Коренёк взял его на руки, и малыш крепко прижался к нему, уцепившись ручонками за шею, и успокоился.

Коренёк снял с Карало красную косынку в горошек и повязал её себе на шею, чтобы казаться Каралику похожим на отца. Прислушавшись, Коренёк вылез из своего укрытия и поглядел в ту сторону, где пылило войско Булыгана.

Поняв, что он отрезан от своих, Коренёк усадил Каралика себе на спину и пополз в противоположную сторону, к Грушкиным садам, надеясь оттуда пробраться к свирельцам.

Каралик думал, что с ним играют, и дёргал Коренька за рыжий чуб. А Коренёк чувствовал, что с каждой минутой привязывается к малышу всё сильнее.