Текст книги "Гуманитарно-образовательная система самоисправления осужденных"

В отечественной исправительной парадигме и в дальнейшем развитие получил подход двойной детерминации исправления осужденных.

В 60‑е годы XX в. в России пенитенциарная педагогика выделилась в отдельную отрасль педагогической науки. Ее источником выступала общая педагогика. Гуманистические положения и принципы являлись базой, на которой формировались подходы и принципы пенитенциарной науки, ставшие основой исправительной концепции нашего государства.

Несмотря на упоминание категории «самоисправление», собственная активность осужденного в основном изучалась в рамках процесса самовоспитания. Например, вологодский опыт (1962–1974 гг.) строился на подходах А. С. Макаренко и предполагал не только создание воспитывающего коллектива, но и повышение активности самих осужденных в процессе производственно-хозяйственной и педагогической деятельности колонии [99, с. 83], а также «…массовое направленное самовоспитание осужденных в коллективе» [98, с. 145]. В организации работы с осужденными претворялись принципы самодеятельности, добровольности и т. д. В 1972–1974 гг. был предпринят подобный эксперимент в Ростовской области. При этом основными условиями построения воспитывающего коллектива стали в том числе «…широкая, охватывающая большинство осужденных сеть самодеятельных организаций» [98, с. 159], «…вовлечение осужденных в специально организованное педагогически направленное соревнование… максимальное привлечение осужденных к активной внутриколлективной жизни под контролем как своих, так и представителей соревнующихся с ними коллективов» [98, с. 160].

В 1974 г. был официально одобрен опыт Челябинской области по привлечению осужденных к самовоспитанию, разрабатывались условия вовлечения осужденных в этот процесс, программы индивидуального шефства, методика составления планов и дневников самовоспитания [87, с. 284].

В конце 70‑х годов XX в. в учебнике по исправительно-трудовой педагогике (И. Т. Богатырев, А. П. Евграфов, И. П. Зайцев, И. М. Корячкин, В. И. Монахов, И. С. Осипов, В. Ф. Пирожков и др.) отмечалось, что исправление – «…это дело не только коллектива воспитателей, но и самих осужденных, которые должны активно участвовать в процессе формирования у себя положительных и изжития отрицательных качеств, приведших их в места лишения свободы» [88, с. 186]. Самовоспитание определялось как «…сознательная, систематическая работа личности над собой в целях формирования и совершенствования положительных и устранения отрицательных качеств в соответствии с требованиями общества, личностными потребностями и сложившимися идеалами» [88, с. 186–187]. Одной из закономерностей исправительного процесса было названо соответствие целей и задач воспитания внутренним потребностям развития личности [88]. Однако утверждалось, что осужденный способен стать субъектом собственного воспитания только при определенном уровне зрелости, «…когда у него имеются достаточно развитое самосознание, способность к самоанализу и самооценке» [88, с. 189]. Понятие «самоисправление» в учебнике не употреблялось, использовалась категория «самовоспитание».

В 80‑е годы XX в. велись многочисленные исследования по проблеме активности взрослых осужденных (Ю. А. Алферов, Н. И. Ланкин, А. В. Маслихин, А. К. Музеник, В. К. Новосельцев, В. Р. Павлинский, А. Л. Ременсон, А. С. Севрюгин, В. И. Уткин и др.). Под активностью понимался повышенный объем действий лиц, лишенных свободы, как субъектов деятельности. Было признано, что развитие активности осужденных является магистральным направлением решения задач исправления, поскольку общество нуждается в инициативных, активных гражданах. Именно активность была названа критерием исправленности [2], так как считалось, что повышение социальной активности прямо или косвенно обеспечивает ликвидацию общественной опасности личности.

Было определено, что внутреннюю сторону активности отражает самодеятельность субъекта.

Активность осужденных относилась к их участию в трудовой, общественной деятельности [2], к управлению производственными и общественными делами [204]. В общественную активность включались помощь воспитателям в перевоспитании других осужденных (В. И. Уткин) [306], участие в самовоспитании и самообразовании (Ю. А. Алферов, А. В. Маслихин, А. С. Севрюгин) [2]. Активность должна была проявляться и в стремлении осужденного загладить вину и развивать положительные качества личности [204, с. 16].

Исследователями предлагались следующие уровни активности осужденных:

• низкий уровень – исполнительский (выполнение отдельных поручений, минимальных требований);

• средний уровень – инициативный (внесение в выполнение поручений элементов творчества);

• высокий уровень – организаторский (умение составлять планы деятельности отряда, бригады, секции и организовывать их выполнение [2, с. 9]. Этот уровень предполагал наличие таких качеств личности, как глубокие знания, широкий кругозор, сознательное отношение к труду, нетерпимость к безответственности и недостаткам и пр. [204, с. 16–17]).

При этом, несмотря на особое внимание к самостоятельности и активности осужденных, эти лица в основном представали объектами внешних воздействий, поэтому пенитенциарная теория в целом находилась, на наш взгляд, в рамках подхода двойной детерминации.

Следует обратить внимание на то, что в юридических науках вопрос о самодетерминации поведения изучался более подробно. Так, в начале 90‑х годов XX в. проблема детерминации и самодетерминации на уровне докторской диссертации была рассмотрена В. А. Номоконовым (1991). Это исследование важно для нас с точки зрения выстраивания «понятийного поля» категории «самодетерминация» в отношении самоисправления осужденных. Общими понятиями выступают: «свобода», «свобода личности», «свобода воли», «субъект», «ответственность», «причинность». Ученый подчеркивал, что свобода и ответственность – это согласованное единство [170, с. 17].

Свободу личности В. А. Номоконов рассматривал как определенную форму самодетерминации субъекта, которая выражает «…его относительную независимость от общества, других субъектов, господство субъекта над собой, а также окружающей средой, что проявляется в наличии у субъекта объективных возможностей для развития и самоутверждения, поступать по своему усмотрению, выбирать желаемый вариант поведения и в способности принимать оптимальный вариант решения и действовать в соответствии с ним» [170, с. 17]. «Главным признаком свободы субъекта… является его господство над собой и окружающей средой, которое дает субъекту возможность активного воздействия на действительность» [170, с. 16].

В свободе личности исследователь выделял объективную и субъективную сторону. Объективная сторона заключается в наличии у субъекта определенных социальных возможностей, в том числе объективной возможности поступить иначе, т. е. проявить избирательность поведения. Субъективная сторона свободы личности (свобода воли) представляет собой «…способность субъекта действовать в соответствии со своими взглядами, принципами и убеждениями» [170, с. 16–17]. В общем на основании анализа рассматриваемого текста можно сделать вывод о том, что исследование находилось в рамках подхода двойной детерминации, но с более широким рассмотрением самодетерминации и ответственности самого субъекта.

В постсоветский период такой подход исправления осужденных не претерпел значительных изменений: в исследованиях осужденный предстает и объектом внешних воздействий, и субъектом исправления.

В 1992 г. появились две работы, в которых рассматривался собственно процесс самоисправления.

В учебном пособии А. В. Пищелко самоисправление называлось заключительным этапом общего процесса исправления осужденных, одним из его результатов и одним из уровней самовоспитания [190]. Определялось, что требуется специальная пропаганда самоисправления осужденных, чтобы этот процесс воплощался во всех видах деятельности, расширяя тем самым воспитательные возможности средств исправления. Пути и методы самоисправления подробно не рассматривались.

В пособии авторского коллектива ВНИИ МВД России (Ю. М. Антонян, В. Г. Байдаков, Е. М. Данилин, А. В. Шамис) личность осужденного и совокупность условий исправительного учреждения одновременно были названы объектами, которые должны меняться в лучшую сторону [162, с. 5]. При этом «исправление» в узком смысле рассматривалось как деятельность объекта (осужденного) по своему исправлению (самоисправлению).

Базовыми требованиями исправления (важными для нашего исследования) стали следующие положения:

• исправление должно достигаться не подавлением, а развитием;

• необходимой частью пенитенциарного процесса является активная работа осужденного над собой, которая проявляется в различных формах развития полезной инициативы [162].

Предпосылками самоисправления были названы:

• формирование правильного отношения к преступлению (с выводом – «осужденные, которые не признают вину, не исправятся» – В. Г. Байдаков) [162, с. 35];

• побуждение и повышение «…интереса к своей личности, познание самого себя, уважение своего подлинного достоинства» [162, с. 59];

• психологическое и педагогическое воздействие в сочетании с самовоспитанием [162, с. 35] и активной работой осужденного над собой, которая проявляется «…в различных формах развития полезной инициативы и самодеятельности» [162, с. 57], самоуправлении, самовоспитании, самообразовании и т. д.

Были сформулированы и специальные пенитенциарные принципы, в том числе: признание осужденного субъектом определенных прав и обязанностей; развитие полезной инициативы и самодеятельности этого лица; активизация объекта воспитательного воздействия [162].

Тем не менее рассмотренные выше работы находились, по нашему мнению, в рамках подхода двойной детерминации: осужденный назывался объек-том, который подвергался исправительному воздействию, а его исправление детерминировалось извне (хотя и оговаривались повышение заинтересованности в исправлении самого осужденного, направленность «…на формирование потребности и установки по самоперевоспитанию» [162, с. 59]).

В учебнике по пенитенциарной педагогике 1993 г. (А. В. Буданов, А. И. Зубков, С. И. Кузьмин, В. М. Литвишков, С. А. Лузгин, В. Б. Первозванский и др.) осужденный был назван и объектом, и субъектом исправления. Авторами утверждалось, что данное лицо испытывает потребность стать лучше, усовершенствовать самого себя. Понятие «самоисправление» не употреблялось.

Отметим, что в последнем десятилетии XX в. на подходы российской пенитенциарной педагогики и психологии все сильнее стали оказывать влияние религиозные идеи. Так, относительно самоисправления Г. П. Байдаков писал, что внутреннее перерождение (которое должно произойти в процессе исправления) предполагает религиозно-нравственный путь через покаяние. Кроме того, преступник «…является как бы несовершеннолетним в нравственном отношении и нуждается в опеке со стороны государства» [162, с. 31], которое должно убрать нравственную порчу [162, с. 31].

В целом большинство авторов придерживалось подхода двойной детерминации исправления осужденных.

В первом десятилетии XXI в. разрабатывались вопросы самовоспитания, активности взрослого осужденного в исправлении, но работ относительно самоисправления лиц, лишенных свободы, было достаточно мало. На уровне докторских исследований в пенитенциарной педагогике только однажды упоминалось понятие «самоисправление» [21], в пенитенциарной психологии давалась ссылка на позицию философа В. С. Соловьева о том, что исправление осужденных должно представлять собой их самоисправление [194].

При этом процесс самоисправления рассматривался в исследованиях относительно исправления несовершеннолетних осужденных, а также в диссертациях в области права, военной педагогики, общей педагогики и психологии.

Например, И. В. Никитенко (2001) предлагал способы и условия повышения мотивации осужденных к самоисправлению. В его работе определенным образом связывались понятия «гуманизация исполнения и отбывания наказаний» и «самоисправление». В исследовании в основном выявлялась субъектная позиция осужденных, но эти лица были определены и субъектом, и объектом пенитенциарного воздействия, а также основной целью педагогического воздействия. Употребление слова «воздействие», посыл автора относительно того, что побуждение к самоисправлению может исходить извне, позволяют заключить, что и это исследование не было свободно от подхода двойной детерминации самоисправления.

В исследованиях в области военной педагогики были предложены следующие этапы самоисправления: мотивация, планирование, преодоление негативных качеств, оценка результатов и коррекция. Преодоление отрицательных качеств предлагалось осуществлять посредством нравственного, умственного, волевого и других видов совершенствования, социально полезной деятельности, культурного просвещения и т. д. Указывалось и на развитие чувства собственного достоинства исправляющегося лица (Ю. М. Кудрявцев), организацию ситуаций успеха (А. М. Каминер, Ю. М. Кудрявцев и др.).

Одной из характеристик девиантов называлось отсутствие цели или наличие исключительно эгоистических целей (целевые установки, направленные на себя), поэтому в самоисправлении было рекомендовано ставить четкую содержательную цель, которая вытекает из осознания нравственного идеала. Подобная цель должна была стать руководством для воина в его поведении и сознательном перестраивании себя.

Мотивацию к самоисправлению предлагалось повышать через ряд стимулирующих (просьба, намек, упрек и т. д.) и самостимулирующих методов (самопобуждение, самоубеждение, самоприказ и т. п.), через систему поощрений и наказаний (которая по сравнению с уставной была расширена), а также посредством комплекса различных педагогических средств и приемов стимулирования позитивной и торможения негативной активности девиантов.

Важными условиями самоисправления определялись гуманизация среды, изменение стиля взаимодействия в русле педагогики сотрудничества, повышение профессионализма офицеров. Подчеркивалась и значимость индивидуальной работы.

Отметим, что в основном в этих исследованиях самоисправление представало процессом, который завершает исправительное воздействие офицеров, хотя Ю. М. Кудрявцев и указывал на необходимость мотивации к самоисправлению на всех этапах работы с трудными воинами.

Определение девиантов и субъектом, и объектом исправления, повсеместное использование отглагольного существительного «воздействие», отнесение самоисправления к заключительному этапу исправления позволяют сделать вывод о том, что работы в области военной педагогики находились в рамках подхода двойной детерминации самоисправления.

Кроме того, в тех исследованиях, в которых трудный воин обозначен субъектом, его субъектность направляется «вовне»: на организацию мероприятий, помощь воспитателям, работу с другими девиантами и т. п., но не на собственное исправление.

В области общей педагогики и психологии в XXI в. проблема самоисправления исследовалась в отношении преодоления девиации несовершеннолетних (Е. А. Захарова, Т. Г. Луковенко, Р. Н. Нариманов, А. М. Печенюк, А. Г. Петрынин, И. В. Сорокина, Л. Р. Хусаинов и др.) либо молодых людей (К. Б. Ершов, Т. М. Маленкович и др.).

Если суммировать предложенные методы, то в русле традиционного исправительного подхода обозначалась необходимость повышения нравственности (через усвоение ценностей), развития когнитивной[192]192
  Когнитивный – связанный с познанием и мышлением [101, с. 125]. Слово происходит от латинского cognoscere – понимать, сознавать [124, с. 365].


[Закрыть] составляющей личности, социальных, трудовых навыков девианта и т. д. При этом стержнем интеллектуального, трудового и других видов самосовершенствования называлось саморазвитие, а в работе Л. Р. Хусаинова – нравственно-правовое самовоспитание.

Обосновывалась необходимость включения девианта в различные виды деятельности и приближения организации деятельности учреждения к реальной жизни (в отношении детей детских домов).

В докторской диссертации А. М. Печенюка подчеркивалось, что признание «…самодетерминации и саморазвития подростка в качестве исходного начала его развития открывает принципиально новые возможности гуманизации процесса профилактики девиантного поведения несовершеннолетних» [188, с. 112].

В исследовании Т. М. Маленкович неразвитая способность к самодетерминации (низкий уровень самодетерминации собственного поведения) называлась в ряду «внутренних пусковых механизмов» дезадаптации [145, с. 47], в том числе психосоциальной [145, с. 108].

В целом необходимо убедить девианта/дезадаптивного студента в том, что есть другая жизнь, побудить его к самоисправлению, вооружить методикой и приемами этого процесса и помочь реализовать свое исправление.

Условиями развития собственной активности несовершеннолетнего как субъекта воспитательного процесса были определены гуманизация пространства (создание гуманной, воспитывающей, развивающей, помогающей среды), повышение профессионализма воспитателей, их гуманистического потенциала (развитие определенных черт личности, свойственных воспитателям-гуманистам), что позволяет изменить стиль взаимодействия с воспитанниками. В критериях гуманности среды предлагалось учитывать степень включенности всех субъектов в процесс воспитания. Характеристиками среды назывались «…гуманистическая ориентированность, направленность на самореабилитацию и самовоспитание, максимальная наполненность всеми жизненными противоречиями и проявлениями; открытость» [78, с. 157].

Значимым для нашего исследования является вывод Р. Н. Нариманова о том, что нравственно-правовое пространство помогает создать атмосферу защищенности.

Мерой исправленности предлагалось считать в том числе и повышение личного достоинства несовершеннолетних, их собственной значимости, самоценности, уверенности в себе/веры в себя (Е. А. Захарова[193]193
  Отечественный педагог Е. А. Захарова делает вывод о том, что чувство собственного достоинства является неотъемлемой чертой социально-здоровой личности [78, с. 140].


[Закрыть], Р. Н. Нариманов, А. Г. Петрынин, А. М. Печенюк и др.).

Анализ работ в области общей педагогики позволил выделить содержательно-процессуальные компоненты самоисправления (табл. 4).

Таблица 4. Содержательно-процессуальные компоненты самоисправления

В качестве форм организации самоисправления исследователями предлагались коллективные, групповые и индивидуальные формы преодоления девиации. Но, равно как и в военной педагогике, была акцентирована индивидуальная форма работы и с девиантами, и с другими субъектами исправительного процесса. Особенно отметим предложение в работе Т. Г. Луковенко об использовании цикла воспитательных программ.

Исследователями были обнаружены следующие проблемы самоисправления, которые можно отнести к практике самоисправления взрослых осужденных, находящихся в местах лишения свободы:

• отсутствие должного внимания к активизации механизмов самоисправления и выработке активной жизненной позиции (Р. Н. Нариманов);

• стремление увеличить количество мероприятий и недостаточное внимание к факторам системности, последовательности, целенаправленности воспитательной работы, к должной культуре управления воспитательным процессом (Р. Н. Нариманов);

• недостаточный уровень субъектной вовлеченности девианта в воспитательный процесс (Т. Г. Луковенко);

• самообман самого девианта («Мне нечего исправлять!»), который сводит к минимуму потребность в самоисправлении (Л. Р. Хусаинов);

• излишние усилия воспитателей, которые нивелируют активность самого девианта (Т. Г. Луковенко);

• излишняя помощь при решении жизненных проблем, которая уменьшает возможность развития необходимой «…жизненной компетентности как средства подготовки к самостоятельной жизни» [138, с. 83] (Т. Г. Луковенко). Определено, что «…помощь должна пониматься не как решение жизненных задач человека (формирующее иждивенчество), а как возвращение веры в себя, в свои силы и возможности, как помощь в создании условий самостоятельного решения своих трудностей и проблем» [187, с. 86].

Таким образом, в общей педагогике вопросы собственного исправления девианта разрабатывались достаточно активно. Самоисправление было представлено как процесс либо как принцип в преодолении девиации/дезадаптации. Большинство исследователей предлагали переход девианта из пассивного объекта в активный субъект собственного изменения. Несовершеннолетний или молодой человек назывались и субъектом исправления, и объектом внешних воздействий, хотя в ряде работ несовершеннолетний рассматривался исключительно субъектом. Например, в докторской диссертации А. М. Печенюка отмечалось, что исправляющийся может являться только субъектом и никогда – объектом внешнего воздействия. Исследователь полагал, что гуманистическая позиция делает неправомерным утверждение о том, что подросток является одновременно и объектом, и субъектом воспитания: «Подросток, страдающий девиантными формами поведения, может рассматриваться лишь как субъект воспитания» [188, с. 198].

Если сравнивать представленные выше три отрасли педагогики (пенитенциарную, военную, общую), то можно сделать вывод: наиболее развернуто гуманитарная научная парадигма была представлена в общей педагогике (с выявлением субъектности самого девианта, его самодетерминации, внутренней свободы и т. д.), а более детально собственно процесс самоисправления был рассмотрен в военной педагогике.

В области военной и общей педагогики в большей мере (по сравнению с пенитенциарной наукой) предлагалось создавать ситуации успеха и озвучивалось требование повышения достоинства и значимости личности. Эти выводы будут использованы нами при разработке гуманитарно-образовательной системы самоисправления взрослых осужденных.

Изучение работ в области пенитенциарной педагогики последних лет показывает, что категория «самоисправление осужденных» практически не используется, при том что проблемы самовоспитания, повышения активности взрослого осужденного в исправительном процессе остаются значимыми. Так, Н. Ф. Уфимцева (2010) определяет осужденного субъектом реабилитации, личностного роста, деятельности и др. [307]. Р. В. Рущак (2010) это лицо называет субъектом социальной адаптации, а осужденных-учащихся – субъектами образования [217, с. 20]. По мнению В. В. Виноградова (2011), своеобразие современных процессов обусловливает необходимость «…активизации личностных возможностей осужденного» [46, с. 3].

Н. К. Щепкина (2012) к внутренней детерминации относит ценностно-ориентированную деятельность осужденных и заключает: «Разрушение ценностной основы ведет к активизации социально неэффективных личностных качеств и деструктивному влиянию среды» [333, с. 23] и т. д.

В современных социально-экономических условиях подтверждается зависимость (обозначенная в середине XX в.) между образованием и просоциальной активностью осужденных (Е. Я. Тищенко, В. Г. Бебенин, А. Г. Сломчинский и др.).

Не касаясь частностей, анализ диссертационных исследований конца XX – первого десятилетия XXI вв. дает основание выделить их характерные особенности:

1. Процесс самоисправления представлен либо как один из процессов и показателей превентивной деятельности, либо как заключительный этап исправительного воздействия воспитателей/сотрудников ИУ.

2. Проблема самоисправления решается с позиции подхода двойной детерминации, что позволяет этот подход обозначить в качестве основы традиционной исправительной парадигмы.

3. Проблема самодетерминации самоисправления остается наименее решенной.

4. Отсутствуют системы самоисправления осужденных, находящихся в местах лишения свободы.

Представим основные показатели подхода двойной детерминации, являющегося сутью современной исправительной парадигмы (табл. 5).

Следует отметить, что в табл. 5 не представлена внутренняя детерминанта. В отношении несовершеннолетних девиантов Д. Х. Вафин в качестве таких детерминант самоисправления определял потребности, интересы, желания и стремления самой личности.

В целом подход двойной детерминации предполагает, что исправительный импульс исходит от сотрудников учреждения, которые благодаря профессионализму способны создать условия, позволяющие сформировать мотивацию осужденных к собственному исправлению.

Таблица 5. Основные показатели подхода двойной детерминации самоисправления осужденных

Мы полагаем, что подход двойной детерминации обусловливается правовыми актами самой исправительной системы. Например, в действующем УИК РФ формулировка понятия «исправление» дана с точки зрения подхода внешней детерминации: «…формирование у них [осужденных. – С. Г.] уважительного отношения… стимулирование правопослушного поведения» (ч. 1, ст. 9) [303, с. 6]. Глава о воспитательной работе, образовании, мерах поощрений и взысканий и т. д. названа «Воспитательное воздействие на осужденных к лишению свободы» (гл. 15) [303, с. 55]. Понятие «стимулирование» и словосочетание «воздействие на» демонстрируют внешнюю детерминацию.

При этом Федеральным законом от 07.12.2011 № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» из УИК РФ была изъята единственная статья (ст. 111), в которой использовалось понятие «инициатива» и предполагалось, что участие осужденных в самодеятельных организациях обеспечит развитие их полезной инициативы.

В рамках подхода двойной детерминации находилась и принятая в 2000 г.

Концепция воспитательной работы с осужденными в условиях реформирования уголовно-исполнительной системы. Так, задачами этой Концепции называлось «…создание осужденным условий и возможностей для самосовершенствования, работы личности над собой по… формированию стремления к исправлению имеющихся личностных негативных качеств и саморегуляции своего поведения» (ст. 2) [112]. Декларировалась необходимость помощи этим лицам в организации самовоспитания (ст. 3). Указывалось, что общеобразовательное обучение и профессиональная подготовка в большей мере способствуют позитивной самореализации осужденных (ст. 4) и т. д.

Одновременно эти лица выступали объектом внешней детерминации: предполагался поиск новых форм исправительного воздействия на осужденных; предусматривалось направление потенциала всех сотрудников учреждений на осуществление непрерывного психолого-педагогического воздействия на осужденных в различных видах деятельности (трудовой, учебной, общественной, досуговой, творческой) и пр. Среди методов воспитания предлагалось принуждение (ст. 3).

Принятая в 2010 г. Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года (далее – Концепция) также находилась, на наш взгляд, в рамках подхода двойной детерминации.

С одной стороны, Концепция предусматривала: формирование и развитие у осужденных стремления к общественно полезной деятельности, освоению новых социальных функций, соблюдению требований законов и принятых в обществе правил поведения; разработку новых подходов к формированию самодеятельных организаций осужденных с учетом интересов и потребностей в них самих осужденных [113].

С другой стороны, в качестве основных направлений развития уголовно-исполнительной системы были названы поиск и использование новых форм и методов исправительного воздействия на осужденных; совершенствование научно-технического обеспечения деятельности психолога с целью оказания индивидуального и дифференцированного психологического воздействия [113].

Попутно отметим, что среди основных целей Концепции было определено сокращение рецидива преступлений за счет повышения эффективности социальной и психологической работы в местах лишения свободы и не называлась воспитательная работа. Это говорит о внедрении западных подходов с нивелированием педагогических методов. На основе анализа претворения этих подходов в уголовно-исполнительной практике других стран (что было изложено в предыдущем разделе) можно с твердостью прогнозировать расширение выявленной тенденции: смещение подхода двойной детерминации в сторону внешней детерминации (с использованием медикаментозного лечения и программ воздействия на сознание), но с увеличением доли декларативных заявлений о том, что эти методы способствуют самоисправлению, самореабилитации лиц, лишенных свободы.

В конце марта 2011 г. на совещании при директоре ФСИН России было принято решение о внедрении системы «социальных лифтов». Система предполагала изменение условий содержания осужденного в зависимости от его поведения. На местах реализовывались «Методические рекомендации по использованию системы “социальных лифтов” в исправительных учреждениях ФСИН России в условиях действующего законодательства» (далее – Методические рекомендации) [155]. Хотя понятие «самоисправление» не использовалось, но из всех рассмотренных выше документов в Методических рекомендациях в наибольшей степени присутствовали категории «инициативность», «активность». Более того, проявление инициативности, активная позитивная позиция осужденного были названы как свидетельства его исправления. Важно и то, что было предложено использовать традиционные педагогические меры: информирование вновь прибывших осужденных о системе «социальных лифтов»; дополнительные разъяснения; наглядная агитация. Следует выделить и редкую для современной исправительной парадигмы нацеленность на то, чтобы осужденный понял предъявляемые требования, – возможность получить разъяснение, если непонятен какой-либо из критериев возможного перевода из одних условий отбывания наказания в другие (§ 3) [155].

В Методических рекомендациях использовалась также категория «социализация» (касательно взрослых осужденных – «ресоциализация») и отсутствовало понятие «адаптация». Это, по нашему мнению, в большей степени отражает педагогическую суть исправительной работы.

В принятом в мае 2013 г. «Порядке осуществления начального профессионального образования и профессиональной подготовки осужденных к лишению свободы» целью профессионального образования и профессиональной подготовки определялась социализация. Этот документ входит в число немногочисленных актов, где в отношении лица, лишенного свободы, используется возвратное причастие[194]194
  Возвратное причастие – обозначает признак субъекта действия (например, обучающийся, исправляющийся).


[Закрыть] «обучающийся» [201].

Обобщая, изучение Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации и других документов современной отечественной исправительной системы позволяет сделать вывод о том, что они в большей мере находятся в рамках подхода двойной детерминации самоисправления осужденных.

При этом ни в одном документе мы не находим требования исправиться, обращенного к осужденным. Конечно, опосредовано это подразумевается, но никак не закреплено законодательно. В настоящее время лица, лишенные свободы, обязаны соблюдать законы; исполнять обязанности гражданина, нравственные нормы, требования санитарии и гигиены; бережно относиться к имуществу; содержать в чистоте жилье и служебные помещения; носить одежду установленного образца; соблюдать требования пожарной безопасности; вежливо относиться к персоналу, другим осужденным и т. д. [200].