Текст книги "К западу от Эдема. Зима в Эдеме. Возвращение в Эдем"

Керрик покрутил в руках чашу, вновь прикоснулся к изображению мастодонта. Чужак кивал, улыбался, повторяя слово «валискис». Что оно значило? Или эти тану тоже держали мастодонтов? Как узнать, если они не понимают друг друга? Чужак осторожно потянул чашу к себе – Керрик не противился, – потом встал и отправился с нею к деревьям. Керрик ждал, но тот не возвращался.

Встреча окончилась. На зов Керрика никто не откликнулся, и, когда он медленно подошел к роще, там никого не оказалось. Встреча со смуглыми охотниками озадачивала и обнадеживала одновременно. Собеседник не оставил оружия. Керрик обнаружил под деревом еду и питье. Подобрав чашу, Керрик отправился назад за копьем, а потом к шатрам. Заметив его, караульные закричали, и Херилак побежал навстречу. Он попробовал принесенную еду, она была приятной на вкус, но зачем они оставили ее – Херилак понять не мог, как и Керрик.

Люди собрались послушать Керрика, и свою историю ему пришлось повторять неоднократно. Всем хотелось попробовать неведомую еду, и чаша быстро опустела. Интересна была и сама чаша. Херилак крутил и вертел ее, постукивая костяшками пальцев.

– Твердая, словно камень, но слишком легкая для каменной. И мастодонт. Ничего не понимаю.

Даже Фракен не мог ничего сказать. Все здесь было абсолютно новым для него. Наконец Керрик сам принял решение:

– Я вернусь туда утром, как и сегодня. Отнесу мяса в чаше. Наверное, они дают понять, что делятся с нами пищей.

– Или с мастодонтами, – возразил Сорли.

– Неизвестно, – ответил Керрик. – Отнесу им мяса. Но не в чаше. На узорчатом плетеном блюде.

Вечером Армун выбрала лучшее блюдо – она сама сплела его – и дочиста отмыла в реке.

– Возвращаться опасно, – сказала она. – Может быть, пойдет кто-нибудь другой?

– Нет, эти охотники запомнили меня. По-моему, опасности нет. Самое опасное было сегодня, когда я подходил к ним. Эти тану охотятся здесь, и, если мы хотим остаться, придется жить с ними в мире. А нам больше некуда идти… Давай поедим. Но лучшие куски мяса оставь, я возьму их с собой.

…Когда на следующее утро Керрик появился на лугу перед рощицей, под деревьями никого не было. Но едва он отбросил копье в сторону и направился с блюдом вперед, под деревьями возникла знакомая фигура. Опустившись на землю, Керрик поставил блюдо перед собой. На этот раз чужак не выказывал страха и спокойно уселся на траву. Керрик съел кусок мяса и подвинул блюдо охотнику – тот отведал с явным удовольствием. Потом обернулся и громко крикнул. Из-за деревьев выступили пятеро охотников в такой же белой одежде, все черноволосые и безбородые.

Теперь испугался Керрик. Вскочив на ноги, он попятился. Двое из пришельцев несли копья. Они остановились, едва он вскочил, и, не скрывая любопытства, поглядели на него. Указав на них, Керрик сделал движение, будто бросает копье. Поняв его опасения, первый охотник что-то прокричал, и двое оставили копья на траве.

Керрик ожидал, сложив руки, стараясь не выдать тревоги. Как будто беспокоиться было не о чем. Но под своими белыми шкурами они могли скрывать ножи. Впрочем, даже ножи им были не нужны, вшестером они легко справятся с ним и убьют, если задумали. Придется рискнуть или все-таки убежать.

Когда охотники подошли ближе, Керрик заметил в руках у двоих короткие дубинки. Он показал на них и несколько раз ударил рукой, будто дубинкой. Они остановились, поговорили и после долгих раздумий догадались. Короткие палки вовсе не были дубинками. Один из них пошел назад, туда, где оставили копья, и Керрик встал, готовый бежать, но оказалось, что охотник хотел показать ему, как обходиться с непонятным деревянным предметом. Взяв палку, он вложил копье тупым концом в углубление на ее конце, а потом откинулся назад и как будто выстрелил. Копье взлетело высоко в воздух и, упав, глубоко вонзилось в землю. Почему так получилось, Керрик не понял, но с помощью непонятной палки копье пролетело много дальше обычного. И Керрик уже не пошевелился, когда охотник бросил палку рядом с копьем и направился к остальным.

Возбужденно тараторя высокими голосами, незнакомцы обступили Керрика. Он интересовал их, а они его. Охотники нерешительно трогали ножи из небесного металла, свисавшие с кольца на его шее, с удивлением прикасались к самому шейному кольцу. Керрик же не сводил глаз с их одежды: теперь было понятно, что это вовсе не шкуры. Когда он потрогал головной убор одного из охотников, тот немедленно снял его и передал Керрику. Материал был мягким, как мех. Приглядевшись, Керрик заметил, что он сплетен, словно корзина, из чего-то мягкого, похожего на волосы. Он хотел вернуть вещь, но охотник оттолкнул его руку и указал на голову Керрика. Когда тот надел убор на свою голову, все вокруг заулыбались с явным одобрением.

Первый контакт с чужаком явно казался темноволосым охотникам удачным, и они негромко переговаривались, что-то обсуждая. Потом пришедшие повернули обратно к роще. Первый охотник потянул Керрика за руку, указывая на идущих. Смысл был очевиден: они хотели, чтобы он отправился вместе с ними. Зачем? Что, если чужаки хотят заманить его куда-нибудь и убить? Но они не обнаруживали никакого смущения или замешательства и сейчас уходили, на ходу подобрав с земли копья.

Это решило все. Керрик подумал, что, если бы в роще его поджидала засада, охотники не стали бы брать копья. Зачем, если в роще уже ждут с оружием? Пусть они видят: у него нет никаких подозрений. Нельзя обнаруживать страх. Нельзя и бросать собственное копье. Он указал на свое копье и отправился за ним. Но охотник первым оказался возле оружия. Он поднял его и, держа наперевес, побежал назад. Керрик испугался. Но, подбежав, охотник подал ему копье, после чего направился следом за остальными. Керрик слегка расслабился. Похоже, они не обманывают и в самом деле миролюбивы. Он глубоко вздохнул; узнать правду он теперь мог только одним путем. Охотники поджидали его, остановившись на краю рощи.

Медленно выдохнув, Керрик отправился следом за ними.

Тропинка вела через вершину холма вниз. За холмом оказалось ущелье, промытое рекой, здесь она делала петлю среди холмов. К реке они спустились по протоптанной тропке и пошли вдоль берега.

Края ущелья над головой поднимались все выше. Вода бежала быстрее. Они шли по узкой песчаной полоске. Течение пересекала россыпь камней, вода пенилась и бурлила между огромными валунами. Потом им пришлось карабкаться вверх по огромной осыпи, перекрывавшей глубокое ущелье, – здесь вода шипела среди камней и ударяла в отвесную скалу противоположного берега. Подниматься становилось труднее. Керрик поднял глаза вверх… и замер.

Сверху на него смотрели темноволосые охотники с копьями в руках. Он окликнул ушедших вперед спутников и показал на стоявших. Те поглядели вверх и разразились криками. Охотники наверху исчезли. Тяжело дыша, Керрик поднялся наверх и оглядел путь, которым пришел.

Осыпь исчезла из поля зрения за темными водами реки. С обеих сторон вздымались отвесные берега. Вооруженные охотники легко могли защитить созданное природой укрепление. Но что таилось внутри, под прикрытием скал? Любопытство вытеснило страх, и Керрик заторопился следом за новыми знакомцами.

Пейзаж вокруг медленно менялся. Скалистые берега раздвинулись, появились песчаные холмы, поросшие редкими растениями и хилыми деревьями. Потом почва стала ровнее, покрылась травой, показались ровные ряды невысоких кустов. Керрик все гадал, почему они так растут, пока не заметил кучку людей, копавшихся между рядами.

Приходилось удивляться и тому, что кусты растут ровными рядами, и тому, что за ними присматривают охотники. Мужчины заняты женским делом! Это было так непривычно. Но ведь иилане’ тоже засаживали поля вокруг своего города. Почему же тану не способны на это? На полях тану мужчины могут выполнять женский труд. Зеленые ряды тянулись до темных отверстий в скалах, окаймлявших долину.

Навстречу им попалась группа женщин. Все они были в мягких белых платках. Женщины указывали на Керрика и трещали все разом. Он мог бы ощущать сейчас страх: один в этой долине среди темноволосых чужаков, – но ему было так интересно, что страх забылся. Если бы его хотели убить, то сделали бы это давным-давно. Впереди дымили костры, бегали дети, утесы медленно приближались, и он вдруг понял… и остановился.

– Город! – громко произнес он. – Город тану, похожий на город иилане’.

Охотники, за которыми он шел, остановились и терпеливо ждали, пока он осматривался. К каждому отверстию в скале были приставлены бревна. По ним залезали в пещеры: сейчас почти из каждой на него глядели людские лица. Тут тоже царила суета, как и в городе иилане’. Керрик увидел, что тот самый охотник, с которым он пил воду, предлагает ему залезть в темную дыру, зиявшую у подножия утеса.

Керрик вскарабкался по бревну. Над головой нависали каменные своды. Он заморгал, пытаясь что-то разглядеть в полумраке. Охотник показал на каменную стену.

– Валискис, – произнес он знакомое слово.

Керрик взглянул на поверхность скалы, начиная понимать, что имел в виду охотник.

На скале были нарисованы звери, в основном олени, а над ними красовался мастодонт почти в натуральную величину.

– Валискис, – повторил охотник, поклонившись изображению могучего зверя. – Валискис.

Керрик утвердительно кивнул, не понимая, зачем здесь изображение. Как и черный контур мастодонта на чаше, оно было похоже на настоящего зверя. Остальные рисунки тоже были очень похожими. Оглянувшись, он прикоснулся к изображению оленя, называя его. Но слова не интересовали черноволосого. Он повернул обратно к выходу и поманил Керрика за собой.

Керрик хотел остаться, чтобы осмотреть все, но охотник звал его к одному из бревен с зарубками, уходившему вверх по утесу. Он ловко забрался вверх на площадку и замер, ожидая Керрика. Тот последовал его примеру. Там оказался вход в пещеру. Чтобы войти, пришлось пригнуться. На каменном полу стояли горшки и что-то еще, в углу кучей были навалены шкуры. Охотник заговорил, и из-под шкур откликнулся чей-то слабый голос.

Керрик увидел, что под ними лежал человек – видна была только его голова. На морщинистом иссохшем лице шевельнулись губы, открыв беззубые десны, и старческий голос прошелестел:

– Откуда ты явился? Как твое имя?

Когда глаза привыкли к полумраку пещеры, Керрик заметил, что кожа на лице старика была светлой, как и его собственная. И когда слабый голос зазвучал вновь, Керрик, вслушиваясь, разобрал почти все. Слова марбака в старческих устах звучали непривычно, речь скорее было похожа на говор Хар-Хаволы и людей его саммада, людей из-за гор.

– Имя, имя… – раздался голос.

– Я Керрик, мы пришли из-за гор.

– Это я знаю, да: у тебя светлые волосы. Подойди поближе, чтобы Хаунита видела тебя. Да, ты тану. Ну видишь, Саноне, разве я не говорила тебе, что сумею поговорить с ним? – Старуха сухо усмехнулась.

Керрик и Хаунита разговорились, а Саноне – так звали темноволосого охотника – слушал, одобрительно кивая, хотя не понимал ни слова. Без особого удивления Керрик обнаружил, что Хаунита – женщина, еще девушкой захваченная в плен охотниками. Не все слова ее были понятны Керрику: старуха иногда заговаривалась и время от времени засыпала. Один раз, проснувшись, она заговорила с ним на сесеке, языке саску – так называли себя темноволосые люди, – и рассердилась, не услышав ответа. А потом она послала за едой. Керрик тоже поел. Когда день начал клониться к вечеру, Керрик сказал:

– Объясни Саноне, что я должен вернуться в свой саммад. Но я опять приду утром. Объясни ему.

Хаунита как раз заснула, всхрапывая и бормоча. Но Саноне, кажется, сам понял Керрика, проводил его до скал и что-то приказал двум воинам, охранявшим дорогу.

Почти весь обратный путь Керрик бежал, чтобы добраться к шатрам до темноты. Херилак давно беспокоился по поводу его долгого отсутствия – Керрика уже ожидали охотники, на ходу принявшиеся расспрашивать его. Он первым делом напился прохладной воды, сел к костру и только потом заговорил. Возле него уселись Херилак, Фракен и саммадары, люди саммадов обступили их плотным кольцом.

– Узнайте же, – начал Керрик, – этих темных тану зовут саску. Они не собираются воевать с нами и прогонять нас. Они хотят помочь, даже дать нам еды, и все, по-моему, из-за мастодонтов.

Вокруг послышались удивленные возгласы. Рассказчик подождал, пока все утихнут.

– Я и сам озадачен этим: я не все понял из их слов. В пещере живет старуха, она говорит не всегда разборчиво, но ее можно понять. У саску нет мастодонтов. Они знают о них – вот и на чаше вырезан мастодонт… и в пещере у них нарисованы мастодонт и другие звери. Я не понял почему, но мастодонты им очень дороги, хотя у саску слонов нет. Но они видели наших, видели, что звери повинуются нам, а потому помогут, если только сумеют. Они не желают нам зла. У них есть много нужного: пища на зиму, такие вот чаши – слишком много всего, я даже и не вспомню все сразу. Утром я пойду туда с Херилаком. Будем говорить с ними, с их саммадарами. Что с нами будет потом, я пока не представляю, но уверен в одном – мы нашли надежное место для зимовки.

Тану нашли здесь не просто приют на зиму, они словно укрылись в этих краях от всех бурь мира. Иилане’ в этих краях не бывали, саску даже не слыхали о них. И потому их не слишком волновало все, что случилось с охотниками, а старуха всякий раз не вовремя засыпала и забывала переводить. Важно было одно: они хотели, чтобы пришельцы остались с ними. Возможно, и потому, что саску часто тревожили набеги харванов, темнокожих охотников-северян. Плотина, перекрывавшая часть реки, была сперва небольшой, но саску годами валили на нее валуны, и теперь массивная преграда с севера преграждала путь в долину. За осыпью долина становилась шире, между ее лесистыми берегами простиралась холмистая равнина, леса и пастбища. Далее к югу высокие скалы снова сходились, река сужалась, течение становилось свирепым, множество порогов и быстрин делали невозможным путь по воде. Но, несмотря на все, харваны время от времени беспокоили местных жителей, проникая в долину там, где кромка скал была не слишком высока, поэтому саску всегда приходилось быть бдительными. Но если тану будут держаться неподалеку, то харваны побоятся приходить сюда – и саску пообещали дать охотникам пищу. Такое соглашение устраивало обе стороны.

Саммады остались в шатрах возле реки, там были отличные пастбища, как и чуть повыше – на холмах. Охота оказалась не слишком удачной, и зима была бы голодной, если бы не помощь саску. Они не жадничали: поля возле реки обеспечивали изобилие. Взамен они ничего не просили, но радовались, если после удачной охоты им предлагали свежее мясо. А просили лишь поглядеть на мастодонтов; подойдя к ним поближе, с предельным восторгом трогали лохматые шкуры.

Керрик радовался еще больше, чем они; все в жизни саску интересовало его. Другие охотники даже посмеивались над мужчинами, которые, как женщины, копошились в грязи. Керрик находил общее между полями здешних жителей и огражденными пастбищами иилане’; и то и другое гарантировало своим хозяевам пропитание во все времена года. Охотников было много больше, чем дичи, и потому тану были довольны, что Керрик столько времени проводит среди саску. Поначалу он частенько оставался ночевать в пещерах, а в конце концов забрал туда и Армун со всеми их шкурами и другими пожитками. Там ей обрадовались, женщины и дети дивились светлолицей Армун, поглаживали ее длинные легкие волосы.

Армун очень быстро сумела овладеть языком саску. Керрик частенько захаживал к старой Хауните и учил слова саску, их речь. Выученные им слова заучивала Армун и, когда его не было рядом, разговаривала с другими женщинами. Когда она начинала говорить, те хихикали и прикрывали ладонями рты, и она улыбалась в ответ: в смехе их не было ничего обидного. Когда они наконец понимали, что она пытается произнести, ей немедленно помогали: вновь и вновь твердили слова, как ребенку, и она повторяла за ними. Словом, через короткое время она стала учить Керрика. Он мог уже не полагаться на забывчивую старуху.

Армун старательно учила язык, а Керрик все свое время посвящал изучению жизни саску, их повседневных занятий и ремесел. Так он обнаружил, что твердые чаши изготовляют из мягкой глины, тонким слоем залегавшей у подножия холма. Глину размачивали водой, лепили сосуд, а потом ставили сушиться в жаркий очаг, сложенный из камня и той же самой глины. День и ночь в нем пылал огонь, и жар превращал глину в камень.

Еще интереснее были волокна, из которых саску делали веревки. Их получали из невысокого зеленого растения, называемого «харадис». Его семена были вкусны, а если размять их, выступало масло, которое саску использовали буквально повсюду. Но наибольший интерес представляли стебли растений.

Срезанные стебли харадиса бросали в неглубокие пруды и придавливали камнями, чтобы не всплывали. Через определенное время размокшие стебли извлекали и разбивали камнями. Потом их трепали – разделяли на отдельные волокна специальными инструментами с зубцами. Из волокон женщины свивали прочные нити. Сплетая их вместе, получали шнуры и веревки. Из них вязали сети для рыбной ловли и ловушек. Женщины ткали белые ткани, так нравившиеся Армун. Скоро она вовсе забросила свои меха и шкуры, облачившись, как женщины саску, в мягкую ткань из волокон харадиса.

Армун было хорошо среди саску, более счастливого времени в жизни она и не знала. Скоро должен был родиться младенец, и она радовалась теплу и уюту. Не надо маяться морозной зимой в холодном шатре. Она не собиралась перебираться через скальный барьер к саммадам, чтобы родить в шатре. Главная причина была не в ее неповоротливости. Ее собственный саммад был при ней, и саммадар его, Керрик, тоже. Жизнь свою Армун стала считать настоящей лишь с того дня, когда он заглянул ей в лицо и не засмеялся. Не смеялись над ней и саску, они и не замечали раздвоенной губы – так нравилась им ее нежная кожа, светлые волосы, белые, словно харадис. Так саску и говорили: они напоминали им эту белую ткань. Здесь она чувствовала себя как дома и уже разговаривала непринужденно, училась прясть и готовить овощи. Младенец родится здесь.

Керрик не думал возражать и одобрял ее выбор. В пещере было чисто, мягкие ткани создавали уют, в отличие от продувавшегося ветром шатра с потертыми, блохастыми шкурами. Жизнь саску во многом напоминала ему хлопотливый быт иилане’. Но он и вспоминать не хотел о мургу, и когда жизнь наталкивала его на какие-то аналогии, он старался побыстрее выбросить их из головы. Горы и пустыня… за этой преградой иилане’ их не разыщут. Так будет, теперь у него появились обязанности, важнее которых ничего не было. Рождение ребенка – важная вещь. Пусть лишь для него и Армун. А саску ожидали другого рождения и могли толковать только о нем.

На сносях была самка мастодонта, Дооха. Это будет ее четвертый детеныш, потому и она, и саммады с полной невозмутимостью ожидали события.

Все, кроме саску. Керрик уже начинал в какой-то мере понимать почтение, испытываемое ими к мастодонтам. Им было ведомо многое, о чем не подозревали тану. Они знали духов скал и зверей, и страну, что за небом, и даже о том, каким был этот мир и каким он будет.

Среди саску жили особые люди, их называли мандукто, которые не делали ничего другого, а только помнили обо всем этом. Первым и главным из них был Саноне, он возглавлял всех мандукто, а те, в свою очередь, – остальных саску. Власть его напоминала эйстаа иилане’. И потому, когда Саноне послал за ним, Керрик явился немедленно.

Саноне сидел в пещере перед изображением мастодонта и жестом указал Керрику место возле себя.

– Вы пришли издалека в эту долину, – начал Саноне. Как и тану, саску не любили поспешности в разговоре. – Вы пришли издалека, вы бились с мургу, что ходят, как люди. Таких мургу мы еще не встречали, расскажи мне о них.

Керрик часто рассказывал ему об иилане’ и понял, что этот разговор лишь предваряет вопрос, ради которого Саноне позвал его сюда.

– Ай, убийцы! Ай, свирепые! – восклицал Саноне, слушая рассказ. – И они убивали не только тану, но и мастодонтов?

В голосе его слышался явный ужас.

– Да.

– Ты немного знаешь о нашем почтении к мастодонтам. Видишь рисунок? Я скажу тебе, почему мы так уважаем этих гигантов. Чтобы ты понял, я объясню тебе, как возник этот мир. Это Творец, Кадайр, создал мир таким, каким ты его видишь. И приказал рекам течь, дождю проливаться и расти урожаю. Он создал все. Но когда он сотворил мир, повсюду была одна каменистая пустыня. Тогда он принял облик мастодонта. И когда Кадайр-мастодонт топнул ногою, скалы расступились и между ними легли долины. Из хобота мастодонта пролилась вода – и побежали реки. А из помета мастодонта стала почва – и выросли на ней травы. Так мир наш стал цветущим. Так начался он. И когда Кадайр покинул обличье мастодонта, он оставил их род на земле, чтобы мы помнили, кто сотворил этот мир. Вот почему мы поклоняемся мастодонту. Теперь ты понял?

– Я понял и с почтением услышал об этом.

– О, вы оказали нам честь своим приходом сюда! Ты главный среди людей, живущих с мастодонтами, и ты привел их сюда. За это мы вам благодарны. Сегодня ночью собирались мандукто, мы говорили, а потом спрашивали у звезд. И в небе было знамение: падали звезды, и след их вел сюда. Есть в этом тайный смысл. Мы знаем теперь, что Кадайр привел сюда саммады по особой причине. Этой ночью все прояснилось. Он направил сюда ваш народ, чтобы мы увидели рождение детеныша могучего зверя. – Саноне наклонился вперед и с огромной озабоченностью в голосе проговорил: – Можно ли перегнать сюда самку? Важно, чтобы слоненок родился здесь, среди мандукто. Почему – я не могу тебе объяснить, это тайна, о которой нельзя говорить. Но обещаю, если это случится, вы получите великие дары. Ты сделаешь это?

Керрик уважал их убеждения, хоть и не всегда понимал их, и промолвил с осторожностью:

– Сам я не задумываясь ответил бы «да», но решать не мне. Это право саммадара, которому принадлежит самка по имени Дооха. Но я объясню и ему, и всем остальным, как это важно.

– Ты даже не представляешь, как это важно. Отправляйся скорей к саммадарам. Я пошлю с тобой мандукто с дарами, дабы подкрепить ими наше чистосердечие.

Когда Керрик вернулся, Армун спала. Тихо, чтобы не разбудить ее, он надел обувь с толстыми подметками и осторожно вышел. Внизу у скалы его ожидал Саноне. С ним были двое мандукто помоложе, сгибавшихся под тяжестью плетеных корзин за спиной.

– Они проводят тебя, – произнес Саноне. – Когда ты поговоришь с саммадаром, скажешь им, согласен ли он. Они быстро передадут все мне.

Керрик был рад размять ноги: он уже давно не был на стоянке. Возле скал он заметил, что вода поднялась: снег уже таял в дальних долинах. Перебравшись за скалы, он сперва заторопился, но остановился, поджидая тяжело нагруженных мандукто.

Они шли через рощу к тому самому лугу, где он встретил Саноне. Он уже видел реку, и вот-вот покажется лагерь.

…Он увидел лишь пустую, вытоптанную поляну.

Саммадов не было.