Текст книги "Зима в Эдеме"

– Идем туда! – крикнул Калалек, когда проходил мимо, показывая вперед, спотыкаясь и падая в глубоких сугробах. Теперь было не до смеха, потому что снег был очень глубоким и доходил до самых деревьев, скрывая под собой все.

Они копали и отчаянно разбрасывали снег в стороны. Вот появилось черное отверстие, которое постепенно увеличивалось. Армун отчаянно копала вместе с остальными, а потом упала в это отверстие, когда его совсем раскопали. Там была навалена груда шкур – зачем? Она поползла вперед и первая нашла их, отодвинула закаменевшие от холода шкуры, закрывающие лицо Керрика. Оно было серым и замерзшим. Армун сорвала с руки рукавицу и дотронулась до него, не дыша от страха, охватившего ее.

Его кожа была такой холодной, такой холодной.

Он казался мертвым.

Однако, когда она заголосила, его веки дрогнули, и глаза открылись.

Она не опоздала.

Глава 20

Снежные пустыни холодного севера были для парамутан родным домом. Они знали, как здесь жить и выжить, знали все, что только можно было знать о лечении при обморожениях. Теперь, когда они отталкивали в сторону Армун, чтобы пройти в пещеру, то вели себя очень беспокойно. В то время когда Калалек раздевал Керрика, стаскивал с него меховые шкуры, двое других тоже раздевались, складывая свою все еще сохранившую тепло тела одежду на мерзлую землю.

Окоченевшее тело Керрика осторожно положили на шкуры, и голые охотники лежали рядом с ним, прижавшись к нему, чтобы теплом своих обнаженных тел согревать его. Другие охотники укрыли их шкурами.

– Какой холод! Я наверняка сам замерзну, пойте мою песню смерти! – крикнул Калалек.

Все засмеялись: к ним снова вернулось хорошее расположение духа после того, как они убедились, что охотники живы.

– Принеси дров, разожги огонь, растопи снег. Они должны согреться и захотят пить.

С Ортнаром поступили точно таким же образом. Армун поняла, что в качестве помощи ей лучше было бы раздобыть дрова. Но он был жив! Солнце своим теплом ласкало ее лицо, и это тепло проникало в ее тело при мысли, что они оба – она и Керрик – были живы и здоровы и снова вместе. В тот момент, когда она потянулась за веткой, чтобы сломать ее, она дала себе слово, что больше никогда не расстанется с Керриком. Они в течение долгого времени были разлучены. Невидимая нить, которая связывала их, натянулась так сильно, что чуть было не порвалась. Она больше не позволит этому произойти. Куда бы он теперь не последовал, она везде и всюду будет с ним. И никто, и ничто не будет стоять между ними. Она отломила еще одну замерзшую ветку, та громко треснула после того, как она изо всех сил потянула ее. Гнев и счастье переполняли ее. Больше такого не повторится никогда!

Огонь ревел, в пещере было тепло. Калалек растирал конечности Керрика и одобрительно кивал.

– Хорошо, очень хорошо: он сильный – какое у него белое тело! Только вот здесь лицо обморожено, вот эти темные пятна. Ничего, кожа сойдет, и все будет в порядке. А вот другой очень плох, очень.

Он убрал меховую шкуру с ног Ортнара. Все пальцы левой ступни были обморожены и совсем почернели.

– Их надо отрезать. Сделайте это сейчас же, он ничего не почувствует, вот увидите.

Ортнар громко стонал, даже несмотря на то, что он был без сознания, но Армун не обращала внимания на режущие слух звуки, которые слышались за ее спиной, когда она склонилась над Керриком. Его лоб был уже теплым, на нем начала выступать испарина. Она погладила его кончиками пальцев, его веки дрогнули, глаза открылись и снова закрылись. Она обняла его за плечи и приподняла, прижав к губам кожаный сосуд с водой.

– Выпей, пожалуйста, выпей это. – Он шевельнулся, сделал глоток и снова откинулся назад.

– Они должны быть в тепле, хорошо кушать и набраться сил, чтобы можно было передвигаться, – сказал Калалек. – Мы принесем сюда мясо из лодки, а потом пойдем половим рыбу. Вернемся поздно, когда стемнеет.

Парамутаны заготовили ей очень много дров. Она постоянно поддерживала огонь. Когда она повернулась к Керрику, то увидела, что он открыл глаза и шевелит губами, пытаясь что-то сказать. Она коснулась его губ своими губами, потом погладила их, как будто успокаивала ребенка.

– Я буду говорить. Ты жив – и Ортнар тоже жив. Я нашла тебя вовремя. С тобой все будет хорошо. Здесь еда и вода – сначала тебе надо попить. – Она снова его приподняла, и он выпил немного воды. Когда она снова положила его, то прижалась к нему и начала нашептывать ему на ухо: – Я дала себе клятву. Я клянусь, что больше никогда не позволю тебе оставить меня одну. Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Так должно быть.

– Так должно… быть, – с трудом произнес он охрипшим голосом. Он закрыл глаза и снова заснул: незадолго до этого он был на грани смерти, и поэтому сразу очень трудно прийти в себя, если ты подошел к этой грани слишком близко. Ортнар зашевелился и что-то промычал, и Армун тоже подала ему воды. Было совсем темно, когда вернулись парамутаны. Они кричали и звали ее.

– Посмотри на эту крошечную вещичку, что я принес, – громко говорил Калалек, входя в пещеру. Он высоко над головой держал в руке страшную рыбину, покрытую чешуей величиной, наверное, с тарелку, и с ощетинившейся пастью. – Это даст необходимую силу. Пусть поедят.

– Но они все еще без сознания.

– Слишком долго, это нехорошо. Им нужно мясо. Я покажу тебе.

Двое из парамутан приподняли Ортнара, усадив его; потом Калалек осторожно повернул голову Ортнара, пощипал его за щеки, что-то пошептал ему на ухо – после этого громко стал хлопать в ладоши. Все закричали от воодушевления, когда Ортнар приоткрыл глаза и застонал. Один из охотников держал рот Ортнара открытым, пока Калалек отрезал кусок рыбы и выжимал из него сок прямо ему в рот. Ортнар начал кашлять, плеваться, но все-таки глотал, и это вызвало у окружающих еще больший восторг. Когда он почти совсем проснулся, они запихнули ему в рот кусок сырой рыбы и заставили жевать его и глотать.

– Скажи ему на своем эркигдлитском языке, что он должен есть. Пусть жует вот это.

Керрика она кормила сама. Она никому не позволяла приближаться к нему и старалась отдать ему все свои силы, крепко прижав его к своей груди.

Только через два дня Ортнар был готов отправиться в путь. Он кусал до крови губы, когда парамутаны срезали черные куски мяса с его ног.

– Но все-таки мы живы, – сказал Керрик, когда самое тяжелое осталось позади.

– Но часть меня – нет, – задыхаясь, ответил Ортнар; на его лице выступила испарина. – Но мы нашли их – или они нашли нас – вот это важно.

Керрик опирался на Армун, когда они шли к лодке. Ортнара несли на носилках, сделанных из веток. Он почти не обращал внимания на окружающих, потому что еще испытывал сильную боль. Но зато Керрик смотрел вокруг широко раскрытыми глазами и все оценивал, когда садился в лодку.

– Сделана из кожи: легкая, крепкая. И все на веслах! Эти парамутаны могут строить так же хорошо, как и саску.

– Кое-что из того, что они делают, даже лучше, чем у саску, – сказала Армун, которой его интерес доставлял удовольствие. – Посмотрите вот на это. Как ты думаешь, что это? – Она протянула ему длинную кость с высеченными на ней узорами, и он стал вертеть ее в руках.

– Эта кость от какого-то очень большого зверя, я не знаю какого. Она полая внутри, но все-таки что это? – Он приложил кость отверстием к глазу, посмотрел в него, нажал на набалдашник и увидел изнутри, с краю, деревянное кольцо. Размер кольца подходил для того, чтобы вставлять в него стрелу. – Сделано превосходно – это все, что я могу сказать.

Армун улыбнулась, ее полуоткрытые губы обнажили ряд ровных зубов. Она опустила один конец трубки в воду. Когда она нажала на набалдашник, послышался засасывающийся звук, а когда она нажала второй раз, струя воды выстрелила из открытого верхнего конца костяной трубки и очутилась за бортом лодки. У Керрика перехватило дыхание. Потом они оба рассмеялись над его изумлением. Керрик вновь взял кость в руки.

– Это что-то наподобие того, что вырастили йиланы, но эта сделана, а не выращена. Мне очень нравится эта штучка. – Он снова повертел ее в руках, восхищаясь ею, проводя пальцами по линиям рисунка, изображавшего рыбу, выплевывавшую огромный водяной фонтан.

Возвращение в паукаруты было настоящим триумфом. Женщины толкали друг друга, визжа от смеха. Для них было привилегией нести на носилках светловолосого гиганта.

Ортнар с изумлением смотрел на них, когда они, отталкивая друг друга, дотрагивались до его волос, разговаривая между собой на каком-то лающем языке.

Арнхвит с удивлением смотрел на своего отца: он почти не помнил охотников тану. Керрик встал на колени, чтобы получше рассмотреть его – упитанного, большеглазого мальчика, похожего на младенца, оставленного им.

– Ты – Арнхвит, – сказал он, и мальчик уверенно кивнул, но отступил назад, когда Керрик протянул руку, чтобы дотронуться до него.

– Это твой отец, – сказала Армун, – ты не должен его бояться.

Но ребенок прильнул к ней, потому что все это было ему незнакомо.

Керрик поднялся. Это слово вернуло давно похороненные воспоминания: отец! Он рукой нащупал на шее два ножа, пальцами дотронулся до меньшего и снял его потом он протянул вперед сверкающее на солнце лезвие.

– Как мой отец когда-то дал мне – я даю его тебе.

Арнхвит неторопливо подошел и дотронулся до ножа посмотрел на Керрика и улыбнулся.

– Отец, – сказал он.

Дела Ортнара к концу зимы пошли на поправку. Он потерял в весе, до сих пор его мучили боли, но его неиссякаемая энергия вернула его к жизни. На его ногах было очень много черного мяса, от которого шел жуткий удушающий запах. Но парамутаны знали, как его лечить. По мере того, как дни становились длиннее, раны заживали, шрамы затягивались. В ботинках на меховой подошве он каждый день выбирался из паукарута и учился заново ходить. Ступня без пальцев создавала большие неудобства при ходьбе, но, несмотря на это, он учился. Однажды он гулял вдоль берега у кромки льда и ушел очень далеко, когда увидел приближавшуюся лодку. Это была одна из больших лодок, обтянутая кожей. И она была незнакома ему. Совершенно очевидно: он никогда не видел такой. Когда Ортнар приковылял к паукарутам, он увидел, что все вышли наружу, кричали и махали по мере того, как лодка приближалась.

– Что это? – спросил он Армун, потому что знал не более одного-двух слов из этого чужого языка.

– Пришельцы. Они не из наших паукарутов. Это очень волнующе.

– Что же происходит? Все кричат и машут руками. Кажется, они чем-то сильно возбуждены.

– Я ничего не могу сказать. Они все одновременно кричат. Ты очень долго ходил и устал. Пока иди в паукарут, а я узнаю, в чем дело, а потом расскажу тебе.

Ортнар был один в паукаруте: Керрик и Харл, как и все, ушли к лодкам. Он тяжело опустился на пол и застонал от боли в ногах. Его никто не слышал. Он пожевал кусочек мяса, очень довольный отдыхом, пока ждал Армун.

– Случилось что-то очень приятное, – сказала она по возвращении. – Что-то об уларуаке. Они говорили о том, как было плохо зимой, как их становилось все меньше, Теперь, кажется, они снова нашли их. Это очень важно.

– Кто такой «уларуак»? – спросил Ортнар.

– Они охотятся на них в море. Я никогда не видела ни одного, но, должно быть, они очень большие – больше, чем мастодонт. – Она показала на ребра на потолке паукарута. – Они от уларуака. – Кожа тоже от уларуака – целым куском. В основном мы питаемся его мясом. Парамутаны могут есть любое мясо, все равно какое. – Она указала на мертвую птицу, привязанную за ноги к ребру наверху. – Но почти вся их еда, лодки, все идет от уларуака. Они говорят, что из-за погоды, из-за длинных зим их долго не было. С каждым годом ледник все ниже опускается на юг, и в воде – я не поняла что – но что-то изменилось. Поэтому уларуака стало труднее убивать, а это наихудшее, что может случиться с парамутанами. Нам надо подождать, что будет дальше.

Прошло какое-то время, и люди начали возвращаться в паукаруты. Калалек вернулся первым. Он пролез через вход паукарута и впереди себя просунул кружево из очень тонких костей; за ним последовали остальные. Он радостно помахал кружевом – было это какое-то сложное переплетение, связанное кишками, и закрепленное по углам. Армун потихоньку заставила его говорить, когда он указал на важность этой вещи, одновременно переводя на марбак то, что говорил. Керрик был первым, кто понял, о чем говорит Калалек.

– Кости – это своего рода карты. Они используют их, чтобы найти путь в океан. То же самое со своими картами делают йиланы. Попроси его показать, где мы сейчас находимся.

Наконец все стало ясно. Керрик, пересекший океан, понял значение этого.

– Это зимы. Они изменили океан, также, как и землю, изменили все вещи, которые существуют здесь. Мы на просторах ледникового покрова, протянувшегося через северный океан к землям на другой стороне. Я был на той земле, хотя это не на севере. По некоторым причинам уларуака больше нет на этой стороне океана, и, кажется, теперь он весь там. Иккергак, большая лодка, которая только что причалила, наверняка пересекла океан до той стороны, и они видели их. Что парамутаны собираются делать?

Калалек наглядно продемонстрировал ответ на этот вопрос. Он показывал на невидимые линии, преодолевал воображаемые волны. Его можно было понять без перевода Армун.

– Они опускают иккергаки в воду и готовят их к длительному путешествию. Они хотят пересечь океан до того, как лед начнет ломаться, и там поохотиться за уларуаком – и вернуться до наступления зимы.

– Тогда нам тоже пора уходить, – сказал Керрик. – Мы возьмем их пищу и ничего не дадим взамен. – Но когда он говорил это, то уголком глаза смотрел на угрюмо улыбающегося Ортнара.

– Да, время отправляться на юг, – сказал он. – Но не мечтай о такой длительной прогулке.

– Тебе не придется ходить, – быстро сказала Армун, дотронувшись до его руки. – Я знаю парамутан. Они помогут нам. Они привели меня сюда и не раздумывали. Они хотят, чтобы мы остались, но, если мы будем настаивать, они весной возьмут нас на юг. Я знаю, возьмут.

– А вдруг им понадобятся все иккергаки для охоты? – спросил Керрик.

– Понятия не имею. Сейчас спрошу и все выясню.

– Мы должны уехать как можно скорее, – сказал Ортнар. – Мы должны вернуться в саммады.

Лицо Керрика потемнело при этих словах, его рот скривился, так как мысли об их возвращении навеяли воспоминания. Вместе с воспоминаниями вернулся давно забытый страх.

Первая его мысль была о Вайнти, которая была предметом его вечной ненависти. Она была там, создавала план уничтожения тану, саску и всех устузоу в мире. Он покинул город, и йиланы угрожали этому городу, пока он должен был найти Армун. Итак, это он сделал. Они снова были вместе и все в безопасности. А могли бы они быть вообще в безопасности? Нет, пока Вайнти жива, пока она живет своей ненавистью. Они вернутся в город. Назад к йиланам и хесотсанам, в мир устузоу и мургу, в мир борьбы, которой нет конца. Нет конца борьбе, которая не даст разрушить саммады.

Армун посмотрела на него, и его мысли передались ей. Так как он думал словами мургу, его телодвижения отзывались эхом на каждое слово; его лицо искажалось гримасами и становилось все угрюмее.

Они вернутся назад.

Но к чему?

Глава 21

Амбесетепса Угуненапсосси, нефатеп лемефанатеп. Эпсатсаст эфентопенех. Деесетефен ееденинеф.

Угуненапса учила, что с тех пор, как мы знаем, что такое смерть, мы знаем границы жизни, и в этом есть сила Дочерей Жизни, которые живут, когда другие умирают.

(Краткое изречение йилан)

Когда урукето покинул гавань Йебейска, Амбаласи приказала плыть на запад, прямо в открытое море. Это был самый кратчайший и быстрый путь, чтобы исчезнуть из поля зрения, если бы за ними наблюдали с материка. Элем забралась на верхушку плавника и увидела, что ученая была уже там и смотрела на темные очертания энтеесанта, плывшего рядом с ними. Элем издала вежливый звук, чтобы привлечь к себе внимание:

– Я никогда не командовала урукето, только служила на борту. Есть проблемы…

– Реши их, – твердо сказала Амбаласи, показывая движениями конец беседе. – Кто сейчас у руля?

– Омал, йилан с утонченным умом, которая быстро все усваивает.

– Я же говорила, что ты можешь командовать. Теперь посмотрим карты.

Когда они покинули нижнюю часть плавника, то прошли мимо Омал, которая стояла, прижав руки к узелкам нервных окончаний, с помощью которых управляли урукето. Она сквозь прозрачный диск смотрела на море. Перед ней сидела серо-розовая птица, которая смотрела в ту же сторону. Амбаласи остановилась и большими пальцами провела по перьям этой птицы, та отозвалась в ответ.

– Новый компас, – объяснила Элем, – намного лучше прежних.

– Да, конечно. Это мое изобретение. Точный, надежный, и к тому же хороший компаньон в длительных путешествиях. Если сразу же его установить в правильном направлении, он будет указывать путь, пока не умрет.

– Я никогда не понимала…

– Я понимала. Намагниченные частицы в любой части черепа. Где карты?

– Здесь.

Несмотря на то, что освещение было слабым, стоило лишь отвернуть край карты, как она ярко засияла под темно-пурпурным пятном на теле урукето.

– Этот чертеж сделан в огромном масштабе, – сказала Элем. – Здесь Энтобан, а если пересечь океан, то здесь будет Гендаши.

– А эти цветные разводы?

– Эти вот, изображенные холодными красками, небесные ветры, которые проносятся через атмосферу, как огромные реки. В тропиках они усиливаются, потому что солнце нагревает воздух, потом они движутся на север и на юг и находятся под влиянием вращения планеты. Мне это чрезвычайно важно в моих исследовательских работах, но для практической навигации вот эти теплые оранжевые и красные разводы показывают океанические течения, которые ведут нас.

– Объяснение – в деталях.

– Прелесть скитаний. Сейчас мы вот здесь, к западу от Йебейска. Согласно твоим инструкциям мы продолжаем плыть на запад, пока не стемнеет. Тогда мы будем где-то здесь, в этом красном течении, идущем на юг. Оно будет нести нас всю ночь. Затем на рассвете мы будем держать курс к месту нашего назначения. Точность – плавания; желание – знание места нашего назначения.

– Сейчас неопределенно. Покажите мне, что вы будете делать, если это Гендаши.

– Страсть к перечислению. В Гендаши мы должны следовать по этому течению, так как оно направляется на юг и на запад, к середине океана. Это наиболее интересная территория, богатая флорой и фауной. Когда мы доберемся до этого места, мы выберем нужное течение, чтобы приплыть к месту назначения. То, что нам нужно, протекает здесь мимо Аксехента к зеленым землям, расположенным за ним.

Амбаласи внимательно изучала карту, глядя на Йебейск, потом ее правый глаз передвинулся через океан к Гендаши.

– Вопрос. Мы плывем в огромную арку на юго-западе к середине океана, потом еще одна арка на северо-западе, где место нашего назначения. Подумайте, насколько будет быстрее, если просто пересечем океан вот так. – Она провела большим пальцем очень быстро по карте. Элем отступила назад; у нее перехватило дыхание, грудная клетка покраснела.

– Невозможно! – За этим последовали движения отчаяния и страха. – То, что ты предлагаешь… это противоестественно. Небольшими отрезками, да, как мы это делаем сейчас, переплывая от одного острова к другому, это в порядке вещей. Но ничто не может двигаться по прямой. Морские животные следуют по морским течениям, птицы следуют вдоль невидимых воздушных течений. Курс, который предлагаешь ты, противоречит природе. Урукето будет вынужден плыть не по морским течениям, хотя по ночам его будут нести они, а утром… это совершенно невозможно!

– Обычный вопрос, интересующий ученого, Элем, успокойся. Если ты рабочая – со – знаниями, то это очень большое подспорье к твоей работе. Я расскажу тебе о двух различных состояниях дела. Или ты уже слышала о законе Антепенсы?

– Совершенное – незнание, желание – поглощения информации.

– Невидимые вещи передвигаются по прямым линиям, а видимые – нет. Не смотри так удивленно и закрой рот – ты представляешь собой картину тупости фарги! Ты знаешь о невидимых вещах?

– Нет…

– Глыба невежества! Сила тяжести невидима – если я брошу эту карту, она упадет прямо вниз. То, что дает свет, – само по себе невидимо, и оно передает свет по прямой линии от объекта к глазу. Инерция тоже невидима, но она регулирует движение предмета. Я вижу, что это вне твоего понимания. Не надо стыдиться вашей неосведомленности. Всего лишь несколько йилан, как я, не имеют интеллектуальных пределов. А теперь вернемся к нашему курсу. Что находится здесь?

Амбаласи положила руку с поднятыми пальцами на пустое место на карте, которое находилось за Манинле, южнее Гендаши. Элем тяжело вздохнула:

– Ничего, абсолютно ничего!

– Пустота – в – голове! Неосознанность – своей – жизни! Я должна учить вас вашему собственному делу. Что это такое на карте, здесь и здесь?

– Течения, разумеется, океанические течения.

– Прекрасно. А теперь что определяет течения?

– Температурные перепады морской воды, ветер, вращение планеты, столкновение с береговой линией, уклон океанического дна…

– Хорошо. Теперь рассмотрите как следует течение здесь и здесь. Они не возникают ни с того, ни с сего. Проследите, где они берут начало.

– Я вижу, я вижу! Великая Амбаласи, ты вытащила меня из темного невежества, как вытаскивают фарги из моря. Здесь должен быть огромный массив земли, где ты указывала. Хотя никто его никогда не видел или записал что-то о нем, ты обнаружила его существование с помощью дедукции по этим картам…

Элем склонилась перед Амбаласи в почтительном поклоне, неожиданно осознав, что Амбаласи разбирается в навигации не хуже, чем она сама. Может быть, лучше. Амбаласи кивнула, принимая это признание.

– Ты очень опытна в своей собственной науке, Элем, – сказала она. – Но я опытна во всех науках – что я только что доказала. Это не сиюминутная работа. Я изучаю навигационные карты на протяжении вот уже нескольких лет, делая подобные умозаключения. Это путешествие докажет, что мои утверждения верны. А теперь пригласи сюда Энге.

Энге немедленно пришла с Элем. Амбаласи стояла в высокомерной позе, когда они подошли к ней, настолько прямая, насколько ей позволял ее уже немолодой позвоночник; в руке она крепко сжимала карту. Элем неуверенно, как фарги, подошла к ученой. Все, что могла сделать Энге, это придать конечностям форму, выражающую уважение, и не больше. Амбаласи протянула ей карту – этот жест подчеркивал важность происходящего.

– Теперь я покажу тебе, Энге. Я покажу, наконец, пункт нашего назначения и город, который тебя ждет.

– Мы тебе искренно благодарны за все, что ты для нас сделала. – Она замысловато сложила руки. Это означало, что все, что она говорила, имело отношение к каждому в ее группе.

– Отлично. Вот, вот на этой карте, в этом месте находится пункт назначения. Это значит, что это наш город.

Она раскрыла свою вторую ладонь, когда говорила, и протянула ее. На ладони покоилось большое и изогнутое спиралью зерно. Энге перевела взгляд с карты на семя, потом снова на карту, пока не склонила голову, оценивая ее значение.

– Мы благодарны. Хотя на карте ничего не обозначено, я лишь могу заключить, что благодаря твоим превосходным познаниям ты знаешь о земле, которая там находится. Земле без городов, без йилан, поэтому из этого семени, которое является семенем города, будет выращен наш собственный город.

– Совершенно верно, – резко сказала Амбаласи, положив зерно и карту с какой-то неистовой силой; по ее грудной клетке побежали разноцветные блики. – У тебя первоклассный интеллект, Энге, и я с нетерпением жду момента, когда займусь его изучением.

Она не добавила, что на этот раз она не имела успеха. Энге также не сделала ни малейшего намека на это. Вместо этого она выразила благодарность и согласие.

Пожилая ученая была непоколебима и гневна – но могла позволить любые оригинальные выходки, которые она продемонстрировала им.

– Можно ли получить побольше информации о месте нашего назначения, чтобы насладиться работой ума над такой необъятной величиной? – попросила Энге.

– Можно. – Разноцветные краски на груди Амбаласи померкли, когда она вновь вернулась к своим обязанностям. – Посмотрите внимательно и подумайте. Сила, широта, температура этих течений, этих морских рек отмечены на картах для тех, кто в них разбирается. Их число включает и меня. Я не буду внедряться в подробности, вы их не поймете, но вместо этого скажу вам свои умозаключения. Здесь расположен не маленький остров или, скажем, вереница островов, но огромный земной массив, размеры которого можно определить, когда мы прибудем туда. Она находится к югу от Альпесака, что означает, что там удивительно тепло. Ты знаешь название этой новой земли, Энге?

– Да, – уверенно ответила та.

– Тогда расскажи нам о ней, – попросила Амбаласи и неосознанно сделала движение, которое выражало удовольствие.

– Она называется Амбаласокей, поэтому во все времена, пока йиланы могут говорить друг с другом, они будут произносить имя той, которая принесла жизнь в это отдаленное и неизвестное место.

– Хорошо сформулировано, – призналась Амбаласи, и Элем выразила согласие. – Теперь мне надо отдохнуть, чтобы набрать энергию. Вам, конечно, понадобится мое руководство, поэтому непременно разбудите меня.

Об этом разговоре вскоре все узнали и сильно взволновались. Дочери Жизни настаивали, чтобы Энге раскрыла им смысл слов, сказанных Амбаласи. Она повиновалась и начала рассказывать, стоя в потоке света, который падал через открытый плавник так, чтобы все могли слышать ее.

– Угуненапса, наша наставница, говорит нам, что самый слабый – это самый сильный, а самый сильный – это самый слабый. Это высказывание подразумевает единство жизни, то есть это означает, что жизнь обычной фарги, только что вышедшей из моря, настолько важна для самой этой фарги, как жизнь эйстаа – для эйстаа. Угуненапса сказала это очень давно, но вечная правда ее слов сегодня снова возвращается к нам. Амбаласи, хотя она и не принадлежит к Дочерям Жизни, впитала учение Угуненапсы настолько, что смогла вывести нас из плена и теперь ведет в новый мир, где мы вырастим город – это будет наш город. Город, где не будут преследовать за веру. Город, где не будет смерти. Город, где мы сможем вместе расти и вместе учиться; и радоваться молодым фарги, и они будут учиться вместе с нами. Я сказала с чувством благодарности и нисколько не сомневаясь в том, что эта новая земля, где мы вырастим этот город, будет называться Амбаласокей.

Волна эмоций охватила слушающих. Они все были единодушны.

– Теперь отдохнем, потому что по прибытии нам предстоит многое сделать. Элем надо будет помочь с урукето, поэтому те, у кого есть навыки и кто желает помочь, должны пойти к ней и выразить готовность к сотрудничеству. Остальные соберутся с мыслями и приготовятся к тому, что нам предстоит сделать.

Амбаласи, как и приличествовало ее возрасту, на протяжении почти всего путешествия спала. Для Дочерей Жизни данная ситуация была совершенно новой и весьма впечатляющей, так как впервые они были в большинстве, и их никто не преследовал и не высмеивал. Они могли свободно и открыто говорить о своей вере, обсуждать и искать руководства у таких, как Энге, чью ясность мысли они очень ценили. Тем временем каждый новый день приближал их к светлому будущему их нового существования.

Как Амбаласи и проинструктировала, ее не тревожили до тех пор, пока не вошли в течение, уносящее с курса, который они взяли после Манинле и Алакас-аксехента к земле Гендаши. Выпив прохладной воды и съев немного мяса, она встала и забралась на самый верх плавника. Элем и Энге были уже там и выразили ей почтительное приветствие.

– Тепло, – сказала Амбаласи. Ее глаза были прикрыты вертикальными веками от яркого солнца. Меняющиеся цвета кожи выражали удовольствие и комфорт.

– Мы здесь, – сказала Элем, указывая большим пальцем их местонахождение на карте. – Воды богаты жизнью, в них водится неизвестная рыба гигантских размеров.

– Возможно, неизвестная вам и другим, у кого ограниченные знания, но от меня у океана нет секретов. Вы поймали хотя бы одну такую рыбу?

– Она очень вкусная, – и Элем выразила удовольствие от еды. Амбаласи тотчас выразила недовольство примитивностью их знаний.

– Вы в первую очередь думаете о собственном желудке, а в последнюю – о своих мозгах, – сказала она. – Перед тем как поглотите научные ресурсы этого океана, посмотрите на этот образец, лежащий передо мной.

Это действительно была необычная, прозрачная, гладкая, с зелеными плавниками рыба. Ее длина равнялась росту йилан. Амбаласи было достаточно одного взгляда, чтобы выразить превосходство своих познаний.

– Рыба! Неужели только у меня одной есть глаза и мозги? Это похоже на рыбу не больше, чем я. Это угорь, молодой угорь. Я вижу, этот термин для вас ничего не значит. Молодые угри – это головастики взрослых угрей – я полагаю, вы знаете, что такое взрослые угри?

– Они – съедобные, – сказала Энге, зная, что такой ответ нанесет еще большее оскорбление ученой.

– Съедобные! Опять на первом месте – процесс пищеварения, а не мозговой деятельности. Я начинаю сомневаться, что мы принадлежим к одному и тому же виду. И опять я пополняю ваши мозги новой информацией. Разве вы не знаете, что самый большой по размеру молодой угорь не длиннее самого маленького ногтя на моей ноге? Вы должны знать, что взрослые угри достигают невероятных размеров. Энге посмотрела вниз на извивающегося угря.

– Это значит, что взрослые особи могут достигать гигантских размеров.

Через несколько дней Амбаласи приказала, чтобы ей принесли образец морской воды. Йилан спустилась с плавника на широкую спину урукето и зачерпнула прозрачным сосудом воду. Амбаласи взяла воду и долго ее рассматривала, потом приложила сосуд с водой к губам. Элем выразила опасение, потому что она знала, что питье морской воды могло привести к обезвоживанию и смерти.

– Я тронута твоей заботой, – сказала Амбаласи, – но она некстати. Попробуй сама.

Элем нерешительно сделала глоток из сосуда. После этого она была потрясена и удивлена. Амбаласи поняла ее.

– Только великая река, более великая, чем те, которые мы до сих пор знали, может выносить свежую пресную воду так далеко в море. Я чувствую, что мы на пороге великого открытия.

На следующий день они заметили, что морские птицы собираются в большие стаи. Это было явное подтверждение тому, что земля была здесь совсем близко. Вскоре они увидели в воде прозрачные водоросли, как в середине океана. Амбаласи взяла несколько образцов для исследования, после чего последовало ее новое умозаключение.