Текст книги "Гобелены Фьонавара (сборник)"

Шестнадцатый охотник красоваться перед товарищами отнюдь не собирался. Не сбавляя скорости, он прыгнул на спину животному, бежавшему чуть медленнее других, и мгновенно нанес ему смертельный удар. Все было сделано исключительно чисто. Охотник поднялся с земли и взмахнул своим ножом.

– Толстый какой элтор ему попался! – заметил Тэйбор, скрывая волнение. – Герейнт уж точно на этого глаз положит.

Семнадцатый охотник тоже нанес удар вполне успешно, прыгнув точнехонько на спину выбранной жертве. Казалось, это не стоило ему ни малейших усилий.

– Торк не промахнется! – громко сказал Тэйбор. И Дэйв увидел уже знакомую, обнаженную до пояса, стройную фигуру Торка, который стрелой пролетел мимо их холма, выбрал подходящего элтора, некоторое время мчался с ним рядом, а потом с какой-то бесшабашной отвагой и уверенностью метнул свой нож. Элтор упал буквально к ногам его лошади. Торк, отсалютовав Левону, тут же поспешил присоединиться к остальным всадникам, загонявшим стадо с дальнего конца низины. И Дэйв припомнил, как две ночи назад от такого же меткого броска рухнул на землю чудовищный ургах. Сперва ему хотелось шумно радоваться удаче Торка, но тут он вспомнил, что у охотников остался всего один удар, и ему передалась тревога Тэйбора.

– Кектар – очень хороший охотник, – точно уговаривая сам себя, выдохнул Тэйбор, и Дэйв увидел огромного всадника на гнедом коне, уверенно мчавшегося прямо к летящей по полю стае, которую гнали остальные охотники. Теперь Левон остался совсем один. А Кектар уже выхватил нож, и вся его фигура, казалось, излучала надежность и силу.

И тут его конь, угодив ногой в заросшую травой ямку, споткнулся. Кектар, правда, усидел в седле, но беда уже случилась – нож, слишком рано занесенный для броска, вылетел у него из руки и упал рядом с намеченной целью, никого из животных даже не задев.

Дэйв боялся даже вздохнуть, но все же повернулся и стал смотреть, как теперь поступит Левон. Рядом с ним Тэйбор в ужасе повторял:

– Ох нет, нет! Какой позор! Какой позор для всех троих! А особенно – для Левона, ведь все теперь скажут, что он не сумел правильно рассчитать и взял недостаточно людей! А теперь уж ничего не поделаешь… Нет, я сейчас умру!

– И что же, теперь ему придется самому убить элтора?

– Да. Он и убьет, конечно, да только все равно уж ничего не изменишь… И он не может ничего… Ох, что это он делает?

Левон вдруг решительно направил свою лошадь вперед, что-то громко приказав Торку и остальным. Дэйв смотрел как завороженный. Охотники тут же снова повернули стаю, и элторы, описав широкую дугу, опять побежали на север – сотен пять сильных прекрасных животных.

– Что он собирается предпринять? – тихо спросил Дэйв.

– Не знаю, – прошептал в ответ Тэйбор. – Я никак не могу понять, то ли он… – Левон тем временем, немного проехав на восток, развернул коня и теперь стоял как вкопанный под прямым углом к мчавшейся стае элторов.

– Какого черта он… – выдохнул Дэйв.

– Ох, Левон! Ох, не надо! – завопил вдруг Тэйбор, явно о чем-то догадавшись, и вцепился в руку Дэйва, весь побелев от этой ужасной догадки. – Он хочет нанести Удар Ревора!

У Дэйва по спине пробежал холодок. Это же чистой воды безумие! Неужели Левон, спасаясь от позора, хочет совершить самоубийство?

Окаменев, смотрели они, как огромная стая, следуя за бегущим впереди крупным самцом-вожаком, летит, стелясь над травой, прямо на одинокую неподвижную фигуру со светлыми, разметавшимися по плечам волосами. И все остальные охотники тоже, как краем глаза заметил Дэйв, замерли, напряженно следя за готовящимся к броску Левоном. Единственным звуком, нарушавшим воцарившуюся над полем тишину, был стук копыт приближавшихся элторов.

Не сводя глаз с Левона, Дэйв заметил, как спокойно и неторопливо тот спрыгнул с коня и встал перед ним, словно загораживая его от летевшей на них стаи. Элторы были уже совсем близко, и все вокруг было наполнено грохотом их копыт.

Конь Левона тоже стоял как вкопанный. Дэйв отметил это про себя, увидев, что Левон медленно вынимает из ножен охотничий нож.

Элторы были от него не более чем в пятидесяти шагах.

Затем – в двадцати.

Левон взмахнул рукой, и словно без малейшего промедления нож полетел и вонзился огромному вожаку прямо в лоб, между глазами. Элтор замедлил бег, пошатнулся и рухнул прямо к ногам Левона.

Стиснув кулаки от охватившего его дикого восторга и возбуждения, Дэйв успел увидеть, как остальные животные тут же метнулись прочь, разбившись при этом как бы на две меньшие стаи, и точно с того места, где упал на землю их поверженный вожак, одна стая понеслась на восток, а вторая – на запад.

А над упавшим элтором стоял Левон, и его светлые кудри вольно вились на ветру, а он спокойно поглаживал по морде своего коня, удовлетворенный тем, что сумел – пусть ценой немыслимо храброго рискованного броска – спасти не только свою собственную честь, но и честь всего третьего племени. Сумел буквально из пасти стыда вырвать эту победу – как и подобает истинному охотнику и вожаку.

Дэйв вдруг осознал, что орет как безумный, а Тэйбор весь в слезах висит у него на шее и изо всех сил колотит его по плечам, которые еще не успели зажить после схватки с ургахом. Однако он, не обращая внимания на боль, и сам от души обнимал мальчишку. Ничего подобного никогда в жизни он не испытывал, никогда не позволял себе столь бурного проявления чувств, но сейчас был уверен, что ведет себя совершенно правильно. Только так он и должен был сейчас себя вести, только так – и никак иначе!

Ивор сам себе дивился – настолько он был зол. Он даже припомнить не мог, когда еще так сердился. Левон чуть не погиб! А мог бы запросто и погибнуть, вот почему он так гневается. Дурацкая, никому не нужная бравада – вот что это такое! А он, вождь, должен был настоять на двадцати пяти охотниках! Все-таки именно он, Ивор, стоит во главе третьего племени!

И тут он на минутку задумался – а только ли страх за Левона вызвал у него такой приступ гнева? В конце концов, все уже позади, Левон жив-здоров, даже более того, и все племя до сих пор бурлит после совершенного им подвига. Еще бы, нанести Удар Ревора! Отныне Левон может больше не беспокоиться о собственной репутации: на зимнем собрании девяти племен в Келидоне только и будут говорить, что о нанесенном им Ударе Ревора. Имя его прогремит по всей Равнине…

«Я просто старею, – догадался Ивор. – И немного завидую собственному сыну, который не только стал совсем взрослым, но и оказался способен на такое! И каково же будет отныне его собственное место в племени? Неужели он теперь всего лишь отец Левона дан Ивора? Последняя часть имени собственного сына?»

Эта мысль потянула за собой следующую: интересно, все ли отцы испытывают подобные сомнения, когда их сыновья становятся мужчинами? И не просто мужчинами, а героями, доблестными героями, слава которых превосходит славу их отцов? Неужели всегда гордость и радость, которые отец испытывает за сына, таят в себе острый шип зависти или ревности? Неужели и Банор испытывал те же чувства, когда двадцатилетний Ивор произнес свою первую речь в Келидоне и заслужил похвалы всех старейшин, отметивших исключительную мудрость молодого всадника?

Может быть, и так, думал он, с любовью вспоминая отца. Возможно, и Банор испытывал те же чувства, что он сейчас. Просто, догадался Ивор, он не придавал им особого значения. И был прав: все это действительно неважно. Таков естественный порядок вещей, таков один из отрезков того долгого пути, который проделывает каждый, пока не пробьет священный для него Час Познания.

Если он, Ивор, и хотел бы передать своим сыновьям какую-нибудь собственную добродетель, какую-нибудь черту своего характера, так это терпение. Он суховато усмехнулся. Вот уж действительно смешно! Ведь сейчас терпения не хватает даже ему самому!

И он опять вспомнил о своих детях. У него ведь есть не только сыновья, но и дочь! И с Лианой необходимо очень серьезно поговорить. Он сразу почувствовал себя значительно лучше и отправился искать свою непослушную дочку.

«Но Удар Ревора! Здесь есть чем гордиться, клянусь луком Кинуин!»

Пир в честь новых охотников начался на закате, когда племя собралось наконец на просторной центральной площади, откуда весь день доносился аромат жарившегося на медленном огне мяса. Уж это должен был быть всем праздникам праздник! Племя получило сразу двух новых всадников, а утром еще и Левон совершил неслыханный подвиг, который сразу затмил все неудачи прошлых лет. Никто, даже Герейнт, не помнил, когда в последний раз кто-нибудь осмелился повторить Удар Ревора. «Только сам Ревор и был на такое способен!» – так подытожил все пересуды один из уже подвыпивших охотников.

Все охотники с самого утра были немного пьяны; они начали праздновать раньше всех, и Дэйв праздновал с ними вместе. Пили они какой-то чистый и довольно крепкий напиток, который готовят дальри. Всех их еще по дороге домой охватила некая эйфория, оказавшаяся в высшей степени заразительной, и Дэйв позволил себе полностью поддаться общему настроению, не видя никаких причин ему сопротивляться.

И все это время Дэйв с удивлением отмечал, что Левон, хотя и он тоже пил вместе со всеми, ничуть, казалось, не возгордился и, пожалуй, даже вообще не думает о том, что ему удалось совершить. В старшем сыне Ивора не чувствовалось ни намека на бахвальство или превосходство. А ведь в нем это должно было бы быть, думал Дэйв, подозрительный, как всегда. Но в который уж раз поглядев на Левона, шагавшего между ним и Ивором – все они направлялись на пир, и Дэйв здесь, похоже, считался кем-то вроде почетного гостя, – он понял, что от подобных мыслей следует начисто отказаться. Разве конь, например, способен быть безрассудно смелым или испытывать чувство превосходства? Вряд ли. Гордость – да; и великая гордость чувствовалась в гнедом жеребце Левона, когда он стоял сегодня утром рядом со своим хозяином, такой удивительно спокойный. Но гордость не может сама по себе кого-то принизить, приуменьшить чье-то достоинство. Она была просто частью того, что представлял собой этот жеребец.

Вот и Левон такой же, решил Дэйв.

И это была одна из его последних относительно ясных мыслей, ибо после захода солнца пир пошел горой. Мясо элторов оказалось превосходным на вкус. Поджаренное на медленном открытом огне, начиненное и натертое всевозможными специями – Дэйв о таких и понятия не имел, – оно было вкуснее всего на свете. Никогда он ничего подобного не едал! Когда исходящие ароматом ломти жаркого поплыли на блюдах по кругу, то и вино в глотки пирующих полилось рекой.

Дэйв прежде редко бывал пьян; он не любил терять контроль над собой, и все же тот вечер оказался особенным – ведь сейчас вокруг него расстилалась совсем иная страна, он попал в неведомый ему новый мир! И Дэйв не стал сдерживаться.

Сидя рядом с Ивором, он вдруг понял, что после охоты ни разу еще не видел Торка. Он поискал его глазами в толпе ликующих дальри и в итоге нашел-таки: темноволосый и смуглый, Торк был почти незаметен, поскольку стоял практически на границе светового круга, очерченного горящими факелами.

Дэйв встал, хотя и не слишком уверенно, и Ивор, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на него.

– Да я к Торку, – сказал Дэйв. – Почему он все время один? Нехорошо это. Он должен быть со всеми вместе. Черт побери, мы же… мы же с ним ургаха вместе убили!

Ивор кивнул, точно бессвязная речь Дэйва была самым разумным и доходчивым объяснением на свете.

– И ты совершенно прав, – поддержал он Дэйва. Потом повернулся к Лиане, которая как раз поднесла ему очередную порцию угощения, и попросил: – Сходи-ка, дочка, да приведи сюда Торка! Пусть со мной рядом сядет.

– Не могу, – сказала Лиана. – Прости, отец, но мне еще надо приготовиться к танцам. – И моментально исчезла в темноте, быстрая как ртуть, и Ивор не сумел скрыть своего огорчения.

Заметив это, Дэйв отправился к Торку сам. Должно быть, эта глупая девчонка, думал он немного сердито, избегает Торка потому, что он сын изгоя, а она дочь вождя!

Он подошел к Торку с темной стороны круга, который высветили на земле многочисленные факелы. Торк угощался здоровенным куском мяса и лишь проворчал нечто невнятное в знак приветствия. Но Дэйв и не подумал обижаться. Разговаривать за едой вовсе не обязательно, да и вообще болтунов Дэйв всегда терпеть не мог.

Некоторое время они стояли молча. Здесь было значительно прохладнее, чем возле костра; дул приятный, освежающий ветерок. Дэйв даже немного протрезвел на ветру.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил он наконец.

– Отлично, – ответил Торк. И, подумав, спросил: – А твое плечо как?

– Отлично, – ответил и Дэйв. Когда нет желания много говорить, думал он, всегда говоришь только самое важное. Стоя здесь, рядом с Торком, он не испытывал ни малейшего желания возвращаться к костру. Здесь и ветерок дует, и звезды видны. А там, у костра, звезд совсем не видно. «Как у нас в Торонто», – подумал он вдруг.

А потом, точно что-то его толкнуло, повернулся и посмотрел на север, в противоположную от костра сторону. Ну да, вот она! Торк тоже повернулся и посмотрел туда. Там во всем своем белом великолепии сияла вершина Рангат.

– Это там кто-то сидит в подземелье? – тихо спросил Дэйв.

– Ага, – коротко ответил Торк. Потом прибавил: – Он в цепи закован.

– Нам Лорен рассказывал.

– И он бессмертный.

Это звучало совсем неутешительно.

– А он кто? – поинтересовался Дэйв.

Некоторое время Торк молчал, потом все же заговорил:

– У нас не принято называть его по имени. Хотя я слышал, что в Бреннине его имя вслух произносят, да и в Катале тоже. Но ведь именно дальри живут в тени Рангат! Иногда мы все же говорим о нем вслух, но тогда называем его Расплетающим Основу.

Дэйв почувствовал легкий озноб, хотя было довольно жарко. Гора сверкала в лунном свете и была так высока, что ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть упирающийся в небеса снежный пик. Он с трудом отогнал мрачные мысли и сказал задумчиво:

– Эта гора так высока и так прекрасна… Зачем его туда поместили? Такую красоту испортили! Стоит на нее взглянуть, и тут же начинаешь думать о… – Он запнулся. Иногда слова совершенно ему не давались. Собственно, почти всегда.

Но Торк остро, с пониманием на него глянул и тихо сказал:

– Именно поэтому. – И снова отвернулся и стал смотреть на костер.

Дэйв тоже посмотрел туда и увидел, что костров стало больше, и теперь они образовывают как бы пылающий круг, по внешней границе которого рассаживаются дальри. Он удивленно глянул на Торка, и тот обронил:

– Танцы. Женщины и мальчики сейчас будут танцевать.

И через несколько секунд Дэйв увидел, что в огненный круг входят юные девушки. Вскоре они начали прихотливый, точно рисунок гобелена, танец. Им аккомпанировали два старика, игравшие на неизвестных Дэйву струнных инструментах довольно забавной формы. «Очень красивая мелодия, – думал он, – но, к сожалению, танцы не моя стихия». Он отвел от танцующих глаза и заметил старого Герейнта, который в каждой руке держал по куску мяса – один светлый, другой темный – и по очереди откусывал от каждого. Дэйв фыркнул и толкнул Торка локтем, чтобы тот тоже полюбовался.

Торк тихонько засмеялся и сказал:

– Интересно, почему это наш Герейнт до сих пор не растолстел? – Дэйв улыбнулся. И тут к ним с полным кувшином вина подошел юный Нейвон, у которого после утреннего провала на охоте вид все еще был виноватый. Дэйв и Торк дружно выпили, глядя, как Нейвон уныло бредет прочь. Совсем еще мальчишка, подумал Дэйв. Ничего, теперь он уже один из охотников.

– Он исправится, – тихо сказал Торк. – По-моему, он утренний урок усвоил неплохо.

– Вполне возможно. Только некому было бы этот урок усваивать, если бы ты не владел так мастерски своим кинжалом! – заметил Дэйв. – Ничего не скажешь, здорово ты его тогда метнул в этого ургаха! – Дэйв впервые решился заговорить о том, что они пережили в роще Фалинн.

– Вполне возможно, – в тон ему возразил Торк, – некому было бы этот кинжал бросать, если бы ты его тогда не отпихнул. И жизнь мне не спас! – Он усмехнулся, и его белые зубы сверкнули в темноте. – Да, там мы с тобой неплохо поработали.

– Это правда, – кивнул Дэйв и тоже улыбнулся.

Девушки под веселые аплодисменты удалились из круга. Видимо, это была всего лишь увертюра, а теперь начиналось более внушительное действо: в круг вышли мальчики-подростки и большая группа женщин. В самом центре круга стоял Тэйбор, и еще через минуту Дэйв наконец догадался, что это целый спектакль и изображают танцоры сегодняшнюю охоту на элторов. Теперь музыка звучала громко и требовательно, призывая зрителей к тишине. К двум прежним музыкантам присоединился еще один.

Оказалось, стилизованные, даже какие-то магические жесты танцоров дальри способны изобразить абсолютно все, что Дэйв и Тэйбор видели сегодня утром с холма. Женщины с распущенными волосами, развевавшимися на ветру, как гривы, изображали элторов, а мальчики – героических охотников, какими когда-нибудь станут и сами. Танец был поистине прекрасен! Исполнители умудрились подметить все, вплоть до мелких характерных жестов, свойственных каждому из охотников. Дэйв узнал, например – по характерному горделивому вскидыванию головы, – того охотника, который нанес свой удар вторым. И он был не одинок – остальные тоже узнали этого охотника и вознаградили юного танцора горячими аплодисментами. А потом все зрители дружно рассмеялись, потому что другой мальчик отлично изобразил позорный промах Нейвона. Впрочем, смех был незлой; все давно уже простили новичку его ошибку. И даже две другие неудачи на охоте, тоже превосходно показанные в танце, были встречены всего лишь вздохами сожаления – все знали, как дальше развивались события, и понимали, что конец у представления, как и у охоты, будет счастливый.

Для финальной сцены Тэйбор распустил стянутые на затылке волосы и теперь выглядел более взрослым и уверенным в себе. «А может, просто таково его искусство перевоплощения?» – думал Дэйв, с наслаждением любуясь танцем младшего сына Ивора, который с гордостью, ощущаемой буквально физически, и удивительной изящной сдержанностью изображал, как Левон убил того последнего элтора.

И заново переживая эти события, так прекрасно описанные языком танца, Дэйв, как и все вокруг, радостно закричал, когда молодая женщина, игравшая роль вожака элторов, упала к ногам Тэйбора, а все остальные танцовщицы, разбившись на два потока, заструились мимо зрителей и, заворачивая по периметру круга, образованного горящими кострами, вновь пустились в какой-то неистовый пляс вокруг неподвижной фигуры Тэйбора дан Ивора. «Какой замечательный спектакль! – думал Дэйв. – Нет, правда, совершенно замечательный!» Он был по крайней мере на голову выше остальных зрителей и даже издалека видел каждое движение танцоров – от начала и до конца, так что, когда Тэйбор вопросительно посмотрел в его сторону поверх голов своих соплеменников, он, восхищенно улыбаясь, высоко поднял руку и потряс сжатым кулаком в знак высочайшего одобрения. И сразу заметил, что Тэйбор, несмотря на всю важность исполняемой им роли, вспыхнул от удовольствия. Хороший мальчишка! Настоящий человек, в который уже раз подумал Дэйв.

Представление закончилось, и зрители снова несколько расслабились. Танцы, видимо, подошли к концу, и Дэйв, глянув на Торка, выразительным жестом показал, что неплохо было бы промочить горло. Но тот покачал головой и тоже жестом велел ему смотреть дальше.

И Дэйв увидел, что в круг вышла Лиана.

Она была одета в красное и что-то такое сделала со своим лицом, став румяной и удивительно красивой. На руках и на шее у нее были золотые украшения, и при каждом движении все эти браслеты и ожерелья сверкали и переливались в отблесках пламени костров, и Дэйву показалось даже, что сама Лиана превратилась вдруг в некое огненное существо.

Зрители притихли. Лиана выждала еще минутку, а потом… Нет, то был не танец! Она заговорила, точнее, запела:

– Есть у нас повод для праздничного пира! О подвиге Левона дан Ивора этой зимой в Келидоне станут говорить все! И будут славить нашего Левона еще много, много зим… – Зрители встретили эти слова одобрительным гулом; Лиана опять подождала, пока ее соплеменники успокоятся, и продолжала: – Но знаменитый Удар Ревора – еще не все! Есть у нас и более славный подвиг, который следует воспеть сегодня. – Зрители озадаченно молчали. – Хотя этот выдающийся подвиг и не был замечен всеми, ибо его совершили во тьме ночного леса, но теперь все наше третье племя должно узнать о своих героях и воздать им должное! «Что-что? – подумал Дэйв. – Ничего себе…» На большее у него времени не хватило.

– Пусть выйдут вперед Торк дан Сорча и наш гость Дэйвор! – звонко выкрикнула Лиана. – А мы все вместе поздравим их с великим деянием и восславим их имена!

– Они здесь! – раздался у Дэйва за спиной чей-то звонкий голос, и проклятый Тэйбор неожиданно вытолкнул его прямо в центр круга, а Левон, широко улыбаясь, вытащил туда же Торка, крепко держа его за плечо. Потом сыновья Ивора подвели обоих приятелей к вождю и оставили там, у всех на виду.

Испытывая мучительную неловкость, Дэйв очень обрадовался, когда в звенящей тишине вновь услышал голос Лианы:

– Вы, наверно, не понимаете, – крикнула она, – о чем идет речь? Что ж, я расскажу вам об этом в танце! – О господи, подумал Дэйв, понимая, какого цвета у него сейчас физиономия. – А потом пусть каждый воздаст героям по заслугам. – Это Лиана сказала чуть тише. – И вот еще что. – Теперь голос ее зазвучал почти сурово: – Пусть никогда больше Торк дан Сорча не услышит от своих соплеменников слово «изгой», ибо знайте: эти двое героев позапрошлой ночью убили в роще Фалинн настоящего ургаха!

И ведь действительно никто ничего не знал, понял Дэйв и пожалел, что ему некуда скрыться и что Торк испытывает примерно те же чувства. Толпа зрителей мгновенно превратилась в некое единое наэлектризованное возбуждением тело, и Дэйву казалось, что сейчас с его щек просто посыплются искры.

Но тут снова зазвучала музыка, и постепенно багровый румянец сошел с его лица, потому что никто уже больше на него не смотрел: Лиана начала свой танец.

«И ведь все это она придумала сама!» – с восхищением думал Дэйв, как зачарованный глядя на девушку. Одна за другой картины сменяли друг друга: двое спящих мальчиков в лесу, встреча его с Торком, появление ургаха в роще Фалинн – все, даже малейшие оттенки их настроения сумела она каким-то невероятным образом воссоздать в своем танце! Он так и не понял, что на него больше подействовало – то ли выпитое вино, то ли мерцающее пламя костров, то ли волшебная сила искусства, – но он действительно снова видел перед собой ургаха, ужасного великана, размахивавшего своим гигантским двуручным мечом…

Но в кругу, образованном горящими кострами, танцевала всего лишь юная девушка, изображая всех своих героев по очереди и одновременно как бы сама превращаясь в них по ходу действия и предлагая зрителям подчиниться силе создаваемых ею образов и поверить в них. И Дэйв увидел свой собственный решающий прыжок, который совершил, исключительно повинуясь инстинкту, затем в воздухе снова просвистел брошенный с удивительной меткостью кинжал Торка, и ургах набросился на дальри и чуть не размазал по стволу дерева…

Господи, она ведь рассказывает все точь-в-точь как было, с изумлением понял Дэйв. А потом вдруг улыбнулся, несмотря на вызванное ее удивительным искусством потрясение, и вспомнил: ну конечно, она же подслушивала за дверью, когда они рассказывали о своем ночном приключении Ивору! Так вот для чего ей это было нужно! Ему вдруг захотелось громко рассмеяться, или заплакать, или и то и другое сразу. Ему хотелось сделать хоть ЧТО-НИБУДЬ, лишь бы выплеснуть те эмоции, что переполняли сейчас его душу: Лиана как раз изображала его отчаянную попытку отразить удар двуручного меча, а потом – миг, когда Торк метнул в ургаха кинжал. Она сама была Торком, его клинком, и этим сказочным чудовищем, которое в конце концов рухнуло на землю, точно гигантский дуб! Она играла все роли одновременно, полностью отдаваясь каждой из них, и следовало честно признать: никакая она не глупая девчонка, как опрометчиво решил он когда-то!

Ивор видел, как покачнулся и упал страшный ургах, а потом все закончилось, и танцовщица опять стала самой собой, стала его Лианой, хотя и продолжала еще кружиться среди костров, и ее босые ступни так и мелькали в воздухе, и золотые браслеты так и сверкали на запястьях. Она двигалась стремительно, и ее короткие кудри встали дыбом – точно от безумного торжества, воплощенного в танце, ибо она сумела уместить в нем все – и подвиг в ночном лесу, и саму ту ночь, и последующую, и сегодняшний день, и все то, что может случиться с человеком, прежде чем наступит тот Час, которому ведомо даже твое тайное имя.

У Ивора комок стоял в горле, когда он увидел, как его дочь постепенно замедляет свои движения, но все еще кружится в танце, а потом останавливается совсем и замирает, сложив руки на груди и опустив голову – став единственной неподвижной точкой меж пляшущих огней, меж этих звезд, пребывающих в вечном движении.

Несколько мгновений все третье племя пребывало в оцепенении, а потом взорвалось таким восторженным ревом, который, наверное, слышно было далеко за пределами лагеря. И даже за пределами Равнины, где горели сторожевые костры дальри.

Ивор поискал глазами Лит и увидел, что она стоит вместе с другими женщинами вне круга, освещенного пламенем костров. Ни слезинки не было в ее глазах; эта женщина вообще плакала крайне редко. Но он-то знал ее достаточно хорошо – после стольких лет, прожитых вместе, – и все сумел прочесть по ее лицу! И пусть все племя считает жену вождя холодной, расчетливой и непокорной! Он улыбнулся Лит и невольно рассмеялся, когда она покраснела и спрятала глаза, точно он неожиданно сорвал с нее маску.

Племя еще гудело от пережитого потрясения – самого фантастического танца Лианы и известия о появлении в роще чудовища, что, собственно, и вызвало к жизни этот танец. И на этот раз тоже, думал Ивор, Лиана поступила по-своему! Вряд ли сам он хотел бы поведать соплеменникам об ургахе именно так, а столь серьезные вопросы решать, конечно же, следовало ему, вождю. Скрывать подобную новость он, разумеется, не собирался, и уже завтра обри, так или иначе, мчались бы с донесением в Келидон, и все же дочь в который уже раз нарушила его планы.

Но как было на нее сердиться – после такого? Он никогда не мог подолгу сердиться на Лиану и теперь отчетливо понимал почему. У Лит это получалось гораздо лучше – у матери и дочери всегда меньше снисходительности друг к другу.

Впрочем, девочка рассудила правильно, думал он, глядя, как Лиана подходит к Торку и этому чужеземцу Дэйвору и целует их обоих. Заметив, что Торк даже покраснел от удовольствия, Ивор решил, что не самый последний повод для радости сегодня и то, что изгой наконец-то снова принят своим племенем.

И тут вдруг со своего места поднялся Герейнт.

Просто удивительно, как мгновенно все притихли! Стоило слепому шаману выйти в центр круга, и некое инстинктивное чувство тут же заставило даже самых развеселых и пьяных умолкнуть и обратиться в слух. Герейнту никогда ни единым жестом не приходилось призывать окружающих к молчанию и уж тем более ждать, пока наступит полная тишина!

А ведь только что вид у старика был самый дурацкий, думал Ивор, глядя, как уверенно, без чьей-либо помощи Герейнт движется среди горящих костров. Впрочем, теперь в его облике не осталось и следа от того глуповатого обжоры, каким он мог показаться еще несколько минут назад. И хотя мясной сок все еще капал с его подбородка, голос Герейнта, когда он обратился к соплеменникам, зазвучал так властно, что об остальном все тут же забыли. И говорил он от имени Кинуин и Кернана, от имени полуночного ветра и ветра предрассветного, от имени всех видимых и невидимых миров. И пустые глазницы Герейнта свидетельствовали: он сполна заплатил за право пользоваться подобной властью.

– Кернан приходил сегодня ко мне на рассвете, – тихо сказал Герейнт. «Кернан, – думал Ивор, – Бог дикой природы, Бог лесов и долин, повелитель элторов, брат-близнец Кинуин Лучницы». – И я видел его совершенно ясно и во всем его поистине царском великолепии, – продолжал шаман. – Видел ветвистые, с семью отростками, рога у него на голове, видел темный блеск его глаз… – По толпе пробежал шумок, похожий на шелест ветра в высокой траве. – И Кернан назвал мне одно имя… Такого со мной еще никогда не случалось! Великий бог САМ на рассвете назвал мне Истинное имя Тэйбора дан Ивора и велел ему поститься.

Тэйбор. И его младший сын не просто получит свое имя из уст шамана после того, как увидит во сне свой тотем, но будет призван самим Кернаном! Священный трепет охватил Ивора, и он ощутил озноб, словно во тьме его коснулась рука невидимого призрака, и ему показалось на миг, что он один на всем огромном пространстве Равнины, а рядом с ним – какая-то тень, всего лишь тень, но это был сам великий Кернан. И Кернан знал его имя; ведь Тэйбора он призвал сам, так и сказав: Тэйбор дан Ивор!

И тут возвышенные мысли вождя самым бесцеремонным образом прервал пронзительный женский крик. Ну конечно, Лиана! Можно было даже не смотреть – он и так знал, что это она. Лиана птицей влетела в освещенный кострами круг, чуть не сбив с ног уважаемого шамана, и бросилась к Тэйбору. Она больше уже не была тем красным духом танца и огня, возвратившись к своему прежнему обличью – быстрой как ртуть девчонки, похожей на игривого жеребенка, – и как сумасшедшая принялась обнимать и целовать брата. И Левон тоже примчался, хотя он-то, разумеется, не поднимал такого шума, как Лиана, но тоже ликовал от души, и на его открытом лице сияла улыбка, что называется, до ушей. И теперь они были там все трое, все вместе – его дети: светловолосый Левон, темноволосая Лиана и темноволосый Тэйбор.

Итак, завтра Тэйбору предстоит отправиться в рощу Фалинн. Ивор, подумав об этом, успел только глянуть через плечо и сразу встретился с понимающим внимательным взглядом Торка, который улыбнулся ему и кивнул. А потом, к огромному удивлению и радости Ивора, этот чужеземец, этот великан Дэйвор – им здорово повезло, что он попал к ним! – тоже кивнул ему с улыбкой. Это означало, что Тэйбора в лесу охранять будут надежно!

Он отыскал глазами Лит, и сердце у него сжалось: как она прекрасна, его жена! Как она все еще прекрасна! И вдруг он заметил у нее на глазах слезы. Ну да, самый младший, подумал он. Мать и младший ее ребенок. Малыш. И внезапно его охватило всепоглощающее, ликующее ощущение свершившегося чуда, невероятности происходящего, немыслимого богатства природы и всего окружающего его мира. Это удивительное чувство переполняло его, рвалось из груди, он с трудом его сдерживал – так оно было велико, так сильно!