Текст книги "Летающая голова"

3

С детства Корвуса будто притягивали кузнечные звоны, из какой бы дали ни доносились! С чего такая напасть – ни отец, ни другой кто понять не могли! От темени до кончиков пальцев – всё тело мальчишки, словно наковальня, наполнялось вибрациями радостной энергии!

«Это судьба!» – утешая себя, твердил разочарованный в сыне отец.

Хотя, кто знает, из чего на самом деле складывается то, что называют судьбой? Может, это просто ветер, несущий человека по жизни в изначально предопределённом направлении? А люди лишь самонадеянно приписывают себе способность к выбору одной из альтернатив?

Корвус чувствовал металл и в виде неприглядных комков руды, и в сияющем исходе из плавильной печи, и в мутных заготовках. Металл тревожил его, подсказывал, чем желает стать. И эти подсказки никогда не обманывали – выходило всякий раз так, что лучше не бывает! Правда, всё чаще металл в его руках желал стать оружием.

В очень короткий срок Корвус стал столь известным мастером-оружейником, что заказчики одолевали его и с севера, и с юга, и из восточных степей!

Чтобы выполнить все заказы, ему пришлось подгрести под себя всю свою нелетающую родню, что тоже не обрадовало отца. Правда, доход в семью шёл неплохой, лучше, чем от скотоводства.

Так образовался целый семейный клан кузнецов. Но первым и главным среди них был, конечно, Корвус. Заказчики шли именно на его имя.

Его мечи были крепки и отлично сбалансированы. А сабли – легки и гибки. Его ножи-акинаки были ловки для руки. А топорики-лабиры получили новую жизнь в память о славе навсегда исчезнувших из этих краёв амазонок! Даже наконечники для стрел, сработанные Корвусом, имели особую поражающую способность!

Всё оружие отменно служило как в атаке, так и в обороне.

Но звёздным часом Корвуса стало создание хоролуги.

4

Это произошло во время события, имеющего особое значение для всех таганов: во время разгрома стриксов в небе над городом.

Корвус был уже семейным человеком. И именно наблюдения за хрупкостью детской жизни привели его к настоящему кризису. Это был период, когда Корвус мучительно размышлял о том, что его растущее на глазах и радующее окружающих мастерство служит только смерти.

Пожелания всех его клиентов были связаны только с одним: добиться руками кузнеца большей крови, незаживляемой раны, быстрейшей смерти!

Что может быть ужаснее? Впервые он задумался, сколько людей, прямо или косвенно пострадавших от его оружия, проклинает его!

Это был период сильнейшего упадка духа.

Он забросил работу и скрылся от назойливых заказчиков в степи. То разжигал костёр и подолгу, без устали смотрел на огонь. То вставлял в родник вымечтанную отцом для него фибулу и взлетал в небо.

Корвус любил в одиночку гулять над степью. Состояние полётного восторга было так похоже на озарение, на вдохновение!

Но раз за разом Корвус задавал себе вопрос: почему работа, которая так радует его, должна служить смерти? И не следует ли бросить её? Да и отец давно настаивает! Уж он-то был бы доволен!

Наслаждаясь полётным восторгом и видами земли с высоты, он вдруг обратил внимание, что его буквально обступили облака. Высокие, будто фигуры людей, опирающихся на мечи странных огненных форм.

«Опять мечи! У меня в голове одно оружие! Я просто подручный смерти какой-то! Что за судьба!» – с отчаяньем подумал Корвус.

Но именно в этот момент он увидел над городом падающие факелы стриксов. Незабываемо яркое впечатление от войны, выигранной совершенно без оружия, стало для него ЗНАКОМ. Он понял, что не стоит переоценивать собственных поступков.

Победы и поражения оказывается способны свершаться и без кузнецов, кующих оружие. А смерть настолько независима в своих приходах, что её зови – не зови… Она придёт, лишь когда сама захочет! И в том виде, в котором захочет!

5

В эту ночь он сильно припозднился, возвращаться пришлось при неверном лунном свете. Тогда-то он и нашёл первую «синюю каплю».

Та, чьё второе имя Танит, подала её блеском, который невозможно было не заметить. И, поскольку «синяя капля» более всего похожа была на металл, она со всей неизбежностью и очутилась в плавильной печи. Результат превзошёл все ожидания. Был получен металл совершенно нового качества, имеющий странный грязновато-синий оттенок.

Из него Корвус собственноручно и выковал клинок в форме языка пламени. Из-за многослойности металла и сложности формы вдоль клинка растёкся узор. Меч выглядел как воронье перо, сияющее мрачным лунным блеском.

Корвус счёл это хорошим знаком для Тагана – города воронов. А, испытав в бою против старых мечей, понял, что его имя теперь точно не забудут! Новый клинок рассекал обычный металл, как масло! А в сочетании с огненной формой лезвия обещал стать непобедимым!

Так появилась на свет первая хоролуга, в названии Корвус отразил всю кропотливость её производства. Больно уж долго пришлось хороводиться вокруг, прежде чем обрела она свой законченный вид! Клинок и в самом деле вышел уникальный, достойный самого архонта Клеарха, давшего ему фибулу для полётов.

Однако именно в это время архонт Клеарх исчез.

Корвус очень сожалел, что не может отблагодарить человека, подарившего ему, сыну степняка, возможность летать! Тогда вместе с подручными Корвус сковал несколько мечей и подарил их городу летунов!

Этими-то мечами и встретили горожане сыновей архонта, вернувшихся из разорённого города стриксов Корунда.

Пирит, этот прирождённый воин, сразу зацепился взглядом за новинку и по достоинству оценил её. И, мало того, что запретил новое оружие к продаже, но и наложил печать секретности на изготовление и на хранение. Каждый сотник теперь обязан был вести строгий счёт хоролугам, чтобы ни одна не попала в руки врагов.

Хоролуга стала секретным оружием, тайным преимуществом таганов, залогом их воинской славы и благосостояния граждан государства Таган.

Пирит и раньше захаживал в кузню Корвуса. Но, получив в руки свежевыкованный «пламенный» клинок и испытав его в рубке со старым таганским мечом, подошёл к Корвусу, хлопнул по плечу и назвал его братом.

Корвус при этом жалел лишь об одном, что рядом не было отца.

***

Пламенный клинок для города, посвящённого небесному огню, был больше, чем оружие. А Корвус для Пирита стал дороже брата Петруса. Подобных, извилистых, крепчайшей стали клинков не было ни у кого из соседей, с которыми приходилось сталкиваться таганской армии.

Хоролуги были чрезвычайно сложны в изготовлении. Надо было уметь не просто молотом стучать, а уметь делать сложный расчёт. Да и самому в боях побывать, чтобы испытать оружие в деле. Но секретом секретов была даже не форма, а секрет стали. Она была многослойной.

Жалкие подражатели, мечтающие быстро схватить славу за перо, вместо настоящих, дорогих хоролуг, у которых был изогнут сам клинок, производили дешёвые, переделанные из прямых мечей путем особой заточки клинка до волнистого состояния.

Но настоящий воин, как и настоящий мастер, всегда мог отличить подделку. И убить за это. А как же иначе? Ведь в бою расплатиться за дешёвую подделку пришлось бы дорогой жизнью!

Корвус проверял качество стали таким образом: клал меч плашмя себе на голову и сгибал так, чтобы оба его конца касались плеч. При отпускании меч должен распрямиться без последствий. Хотя оружейник повторял этот трюк многократно, любой его клинок всегда восстанавливал форму.

При прохождении сквозь тело жертвы, «прорезке» его, «языки пламени» оставляли рваную рану с несколькими параллельными разрезами. И этим наносили столь значительные раны, которые, чаще всего, признавались неизлечимыми. Из-за этого даже появилась легенда об отравленности оружия таганов.

Тополиная балка

1

Кору очень огорчало собственное двусмысленное положение. Сколько уж времени прошло! А перед ней, при въезде в Тан-Таган во всеуслышание названной женой Пирита, всё ещё маячила клетка!

И это, несмотря на все её заслуги! На всю её полезность для этого города, и для его архонта! Для тех, кто, по сути, были безжалостными губителями её рода!

И Пирит даже не заступился за неё! Даже не одёрнул этого злобного шута, своего братца! Более того, при всех выразил ей пренебрежение!

Правда, потом он извинился и даже загладил свою вину. Но оскорбление было публичным, а извинение – наедине.

И кто может гарантировать, что подобное не повторится или не усугубится?

Правильно, никто! Потому что она сама, Кора, никто для него!

Поразмыслив хорошенько, она призвала свою немногочисленную свиту, состоящую из двух слуг. Для каждого из них у Коры было припасено задание. Что ж, состояние неоценённости способно давать самые непредсказуемые плоды.

***

Сперва она побеседовала с Тоненькой Сельгой.

Та в ответ попискивала настолько жалобно и беззащитно, что даже для слуха стрикса это было слишком. Но Кора не отступала, настаивая на необходимости выполнить распоряжение неукоснительно.

– Ничего-ничего! В этом нет никакой опасности! Это очень похоже на то самое дело, для которого и созданы стриксы. К тому же, главное я сделаю сама. Ты ведь знаешь об этом. Тебе надо просто всё подготовить.

– Госпожа, я боюсь! Всё это так ужасно! В моей голове просто не укладывается! А вдруг кто-то меня застанет за этим? – Будто в подтверждение своих слов юная химера трясла ушастой головой, склоняя её низко-низко.

– Не трусь! Тебе должно быть стыдно быть такой глупой и такой трусливой! Ты ведь понимаешь, что если даже кто-то и застанет тебя, он ничего не поймёт!

Старый слуга крайне неодобрительно слушал их диалог. Но вмешиваться не решался, пока к нему не обратятся.

В прежние времена слуги не смели отвечать на распоряжение господ: «Я боюсь!» Кого на самом деле волнуют твои чувства? Ты здесь для того, чтобы служить! Госпожа слишком добра к этой негодяйке!

Старый стрикс не собирался забывать, что именно из-за её нерасторопности госпожа потеряла свободу. А теперь она ещё смеет «бояться»! Если бы он сам мог выполнить это поручение! Но нет! Его старые кости стали слишком тяжелы на подъём. Много, много лет он уже вообще не летает. А то он сделал бы всё наилучшим для госпожи образом!

Однако задание, припасённое Корой для старика, тоже застало его врасплох.

– Ох! Госпожа, боюсь напомнить, но …мне давно уже не приходилось летать…

Тоненькая Сельга, позабыв о собственных трудностях, не отказала себе в удовольствии наградить занудливого приставалу презрительным взглядом, от которого тот совсем сник и задышал часто-часто.

Кора, заметив, что её штат прислуги может вот-вот сократиться вдвое, спешно позволила старику для выполнения задания воспользоваться одной из своих белых лошадей.

2

Вдруг Кора насторожилась, навострила ушки, вцепившись тонкими коготками в шкурку Сельги.

– Что это? – Где-то неподалёку, словно обвал горной породы, рокотал бас архонта.

– Слишком много чести им, этим псам, чтобы я лично шёл к ним на переговоры! Ещё смеют именовать себя столицей Края Белоглазых тан! Где сейчас эти их таны и кто о них ещё помнит? Остались только каменные чушки на холмах! И больше ничего! Дороги ими замостить, чтоб неповадно было!

Голос собеседника Пирита звучал гораздо тише, и Коре, чтобы расслышать, пришлось выдвинуться в коридор, а потом и проследовать в сторону покоев, из которых звучали возбуждённые голоса. Следом за ней связкой тянулись Сельга и старик-стрикс.

Выглядели они втроём не просто комично, а подозрительно. Как подозрительно выглядело бы любое существо, крадучись продвигающееся по личным покоям великого архонта. Но Кору зацепил вопрос с упоминанием Белоглазых тан. С этим в её подсознании что-то было связано. Припомнить бы, что!

– …великий архонт, они хотят гарантий и склонны верить только первому лицу.

– И правильно делают, потому что все вы – ничтожества, раз довели до того, что они диктуют мне свои условия!

– Если великий архонт не желает переговоров, гонцу поручено предложить просто обмен пленными.

Далее последовало невообразимое.

Стриксы, умеющие предчувствовать бурю, зажали слуховые проходы собственными ушными раковинами и замерли, скорчившись.

Пирит бушевал не на шутку.

– Пленные? О каких пленных идёт речь? У меня нет, и не может быть никаких пленных! У меня есть только рабы! И, если я правильно понял тебя, мой храбрый воевода, из нашего разговора я (случайно!) узнаю, что у поганых танаидов имеются пленные таганы? Это новость для всего Тагана! Это прецедент! Это первые таганы, попавшие в столь постыдное положение! Как это могло произойти? Кто они, эти трусы и подлецы, у которых не достало воинского мужества не только достойно отбиться от противника, но и не хватило твёрдости покончить с собой, чтобы не достаться врагам?

– Это дети, мой господин.

– Какие ещё …дети?

– Подростки, которые узнали от какого-то путешественника о тайных хранилищах золота под Тан-Аидом.

– И?

– И ночью полезли в старые шахты, чтобы это золото отыскать.

– И? Ну, поторапливайся же, рассказывай! А не то я клинком потороплю тебя!

– И охрана Тан-Аида захватила их.

– Сколько их?

– Шестнадцать, мой господин.

– Шестнадцать молодых таганов захвачено в плен, а я только вот так, «к слову сказать», «попутно» узнаю об этом! Вместо того, чтобы талдычить мне о переговорах с танаидами, надо было вот с чего начинать!

– Я не прав, мой господин.

– Конечно! Мы должны отбить их! – стриксам слышно было, как яростно звеня шпорами, Пирит зашагал по комнате.

– Мой господин, это приведёт к открытой войне!

– Именно этого я и хочу! И уже много лет хочу, неужели не ясно!

– Но тогда танаиды могут убить их! А это дети. Из преданнейших великому архонту семей.

– Все с фибулами? – звон шпор затих.

– Да. Они способны стать отличными воинами в армии великого архонта, – заторопился воевода. – Но в штольнях некуда было лететь, потому их и схватили.

Пирит опять заорал дурным голосом.

– Их схватили не потому, что им некуда было лететь! А потому, что их родители не дорожат ими! Если они дети, то чем занимались их матери, когда эти сопляки шарились по штольням? Если они способны стать воинами, то чем занимались их отцы, вместо того, чтобы дать им правильную выучку? Они не нужны собственным родителям, так почему ты считаешь, что они нужны мне?

От паузы пахнýло смертью.

– Великий архонт…

Сформулировать дальше свой ответ воевода не решился.

Среди пленных находился его собственный сын. И если проявлять избыточную заинтересованность, это могло быть расценено как предательство интересов Тагана, да и интересов архонта – ради собственных. А от того один взмах крыльев до признания «лишним».

Пирит, выоравшись, тоже замолк.

Несмотря на своё заявление, что ему не нужны подростки, которыми собственные родители не занимаются, пренебречь шестнадцатью потенциальными молодыми воинами было бы глупо. Тем более, что после спасения от смерти, их жизни безраздельно принадлежали бы ему – большей личной преданности невозможно себе представить.

К тому же последний поход, забрал многовато стоящих таганов. Крутовато он завернул, так можно вообще без войска остаться. Если вспомнить, что впереди ещё немало походов, хорошие воины понадобятся. И скоро. Сбросив криком избыточное напряжение, Пирит принял решение.

Задумавшийся со склонённой головой воевода чуть не пропустил момент, когда архонт еле различимо буркнул.

– У нас есть столько же танаидов в рабах?

– Найдём.

– Отправь сопровождать их …десятского. Сам не ходи! Много чести этой «столице Края Белоглазых тан»!

3

Взаимная вражда с Тан-Аидом досаждала Пириту, как рыбья кость в горле.

Он ходил в военные походы, покорял соседние племена, присоединяя их к своим владениям, возвращался с богатой добычей. А вскоре вообще надеялся стать непобедимым. Скоро Петрус найдёт способ создать новых воинов, у которых будет отключён центр боли и страха. Вот тогда-то можно будет глобально подумать о дальнейшем расширении владений!

Дома Кора продолжала отстраивать Тан-Таган, превращая его в чудо. Об этом синем городе, взлетающем в высоту, уже ходили… нет, не слухи, легенды! А если светицы своим тайным даром помогут ей строить высотные башни – можно ожидать чуда из чудес!

Таганы торговали зерном, рыбой, конопляным полотном, гончарными изделиями, дорогими, выученными рабами.

Всё складывалось отлично. Даже эта неуправляемая своенравная Чиста покорилась Пириту, хотя бы внешне.

И она тоже, может быть, даже сама не желая, своим удачным лẻкарством рядом с Тан-Таганом, приносила ему пользу и известность.

Пириту льстила слава Тагана.

Но Тан-Аид! Он по-прежнему считался «столицей» Побережья! Более того, побережья, называемого по-танаидски Краем Белоглазых тан! Хотя от этой «столицы», так и не отстроенной после Великой катастрофы и пребывающей в бедности и запустении, осталось несколько улиц косых турлучных хижин! Как можно было сравнивать это с его Синим городом? Волки-танаиды оказались никчёмными воинами, по сравнению с его воронами-таганами! А точнее, их предводители, по сравнению с ним, Пиритом! Был у них когда-то какой-то Эсхин, о котором они до сих пор вспоминают. Но давно куда-то сгинул. А без хорошего вожака и стая волков – лишь презренные псы, заслуживающие хорошей трёпки!

Он бы давно занялся этим вопросом. Но до сих пор его останавливала Чиста, постоянно напоминая о традиционных братских и добрососедских отношениях между ними. Приходилось поддаваться. Хотя всякое упоминание о проклятом соседе было подобно дёргающей зубной боли.

Чтобы обрести покой и равновесие, он даже давал себе мысленную установку забыть о Тан-Аиде. Насовсем. Будто проклятого города вовсе не существует.

Но тот упорно напоминал о себе.

То в далёкой чужой земле его вдруг спрашивали: а правда ли, что в его краю принято хоронить умерших с золотыми накладками на рот и на глаза? То возвращаться из южных походов приходилось мимо этих каменных статуй Белоглазых тан со шныряющими поодаль волками. То гости во время торжественного приёма задавали бестактный вопрос: а что это за неблагоустроенное селение неподалёку, посреди его, Пирита, владений?

И это был позор, как ни ответь.

А теперь вот в Тан-Таган явился гонец, посмевший предложить ему, Пириту, переговоры. В то время как ему был нужен только повод, чтобы смести проклятое селенье с лица земли. Тогда столицей всего побережья и стал бы Тан-Таган.

4

Встреча по обмену пленными между двумя городами назначена была в тенистой впадине, надёжно заслонённой от солнца и ветров целым выводком пирамидальных тополей.

Таганы, поклонявшиеся солнечному небу, не любили эту яму, неведомо зачем сотворённую Создателями в земле, да ещё зрительно углублённую столбами тополей по кайме.

Зимой низина до краёв заметена была снегом.

Она имела странное свойство буквально засасывать в себя метельные хлопья со всей окружающей степи и успокаивать-убаюкивать их до весны. Пока разгорячённые цветущими асфоделами окружающие холмы не начинали в её адрес своё беззастенчивое тёплое дыхание, она хранила-берегла в себе холод и тень.

Зато летом, в пору зноя, здесь было настоящее блаженство, будто между двумя прохладными ладонями.

Балкой пользовались пастухи-танаиды, это была территория, испокон века принадлежавшая им. Но поскольку за последние годы Тан-Таган, как гигантская опухоль, пожрал всё побережье, не потеснить менее удачливого соседа он просто не мог. Вот так и вышло, что балка пустовала из-за того, что танаиды уже ушли из этого благословенного места, а захватчики таганы ещё не пожаловали.

***

Когда десяток хмурых таганов загодя прискакали на гребень, нависающий над балкой, они решили спешиться и немного привести в порядок пленников-танаидов. Ничто не должно было помешать состояться обмену. Об этом собирался позаботиться воевода, намеренно переменивший свою фибулу с золотой на серебряную, чтобы не льстить своим высоким чином соседям, с которыми приходилось договариваться.

Пленников, худых и измождённых, вели на поводу за конями. Их выбритые головы выглядели оголёнными черепами, до того были угловаты и обтянуты.

Эти несчастные не были, собственно, пленными, поскольку открытых военных действий между Тан-Аидом и Тан-Таганом не было. Просто в силу различных причин им пришлось покинуть родной город и наняться на работу к зажиточным таганам. А те уж, хитростью лишив их перстней, чтоб не сбежали, превратили наёмных работников в рабов – за победителями была сила и власть!

Но, несмотря на то, что пленники были немыслимо измождены, никто не посмел бы упрекнуть таганов в подмене. Это были подлинные танаиды. Их светлоглазость выглядела порой пугающе. На выжженных солнцем до тёмно-коричневой корки лицах – провалами в иные миры белели глаза!

Бедолаг подкормили перед пробежкой, чтобы смогли выдержать дорогу. И сейчас они, надышавшись вольным степным воздухом, все как один подняли головы и бесстрашно сияли своими нездешними глазами, впитывая звуки птичьих стай, запах травостоя, виды волнистых холмов с каменными статуями вдали на горизонте.