Текст книги "Неофит"

Глава 28

Джоби и Салли Энн пришли по дороге в Хоуп на третий день, около полудня.

Погода все еще стояла хорошая, и они были оба в джинсах – их можно было бы принять за влюбленную парочку, державшуюся за руки и наслаждавшуюся солнцем. Но посмотрев внимательно на их лица, можно было увидеть переутомление, явное напряжение, недоверие друг к другу. Страх, настороженность в их глазах, когда они заметили, как слегка шевельнулись шторы на окнах, почувствовали эту тишину. Джоби нес гитару, закинув ее через плечо.

Он увидел струйку дыма, поднимавшуюся из трубы дома миссис Клэтт, ему показалось, что он заметил какое-то движение возле дома, когда они были еще далеко. Ему надо увидеть ее, в последний раз, встретиться с ней лицом к лицу. Потому что ей-то должны быть известны причины, она сможет объяснить ему некоторые вещи, которые для него все еще были загадкой. Он выжмет это из нее собственными руками, если потребуется, на этот раз он не станет стесняться в выборе средств. Он до сих пор не был уверен, кто его главный враг, какое зло сплело свою паутину в Хоупе. Салли Энн? Или же она просто орудие злобы в руках какой-то более могущественной силы?

– Смотри. – Он указал в направлении церкви.

– Что такое? – Она посмотрела туда, куда он указывал, но ничего не заметила. Я – ничего не вижу.

– Вот именно. – Он глухо засмеялся. – Где же галки, чьей целью в жизни было разрушить этот шпиль?

Она медленно кивнула. Не было видно стаи хриплоголосых птиц, которые прежде кружились там и ссорились из-за крошащейся извести. Тишина, молчание, от которого даже Салли Энн содрогнулась.

– Они все улетели, – выдохнула она. – Они знают. Даже птицы покинули Хоуп.

Они постояли, слушая абсолютную тишину.

Пустота. Деревня могла показаться брошенной жителями, в ужасе бежавшими отсюда, если бы не дым, вьющийся из труб и повисающий в тишине. Мусор, оставшийся после бури, везде разрушения. Деревня приняла на себя всю силу обозленной стихии.

– Мама умерла, – тихо сказала Салли Энн, и это было просто утверждение, лишенное печали, ничего не выражающее.

– Мы точно не знаем.

– Я знаю. Я знаю, что она мертва.

Из дверей церкви на них смотрела пара глаз, сияющих давно забытым светом, в них была надежда и недоверие к тому, что они видели. Рыжеволосый мальчик весь дрожал, он бы выбежал, подбежал бы к Джоби, бросился бы к нему на шею, если бы не было Салли Энн.

Он удержался, из-за хлынувших слез он почти ничего не видел; эти слезы долго больно жгли его сухие глаза, но полились только теперь. Его молитвы были услышаны, Бог все же существует. Но Элли Гуду все еще нужна его помощь, и он молился, чтобы Он защитил его от колдуньи, которая вернулась в Хоуп с Джоби и которая стала еще ужаснее, чем была прежде.

Джоби стоял у калитки своего дома, смотрел на него со страхом. Меньше всего ему хотелось возвращаться туда, он боялся того, что может найти там. Он пытался разрушить его, но потерпел неудачу; даже здесь в лучах теплого солнца, он ощущал гнев дома, знал, что прятавшееся в нем зло еще живет, не исчезло за время его отсутствия.

Медленно, со страхом он приблизился к крыльцу. Дверь все еще была приоткрыта, во время бури через щель вовнутрь затекла грязная вода цвета песчаника, напомнив ему о… Он отогнал эту мысль. Повсюду валялись шиферные плитки. Отлетела часть трубы, но это небольшое разрушение.

Джоби почувствовал, что Салли Энн прикоснулась к нему, слегка толкнула. Иди, если ты не посмотришь сейчас, то не посмотришь никогда. Ты должен это увидеть.

Он сделал шаг вперед, увидел груду сломанной мебели, местами обуглившейся, где пламя пыталось разгореться, но проиграло битву. По лестнице невозможно подняться, она едва держится; ураганный ветер ворвался через открытую дверь, набросился на лестницу, ее верх висел только на одной балке. И все же чулан под ней уцелел; верх его отлетел, но дверца каким-то образом осталась, упершись в каменный пол, углубление за ней не было больше темным: вызывающие развалины, последнее напоминание о том зле, которое так долго жило здесь. Пустой, как будто то, что жило здесь, наконец-то вырвалось на свободу, вышло в Хоуп и потребовало отмщения, разорвало деревню на части с ужасающей свирепостью, и теперь ожидало возвращения Джоби и Салли Энн.

– Я пыталась сжечь его, – тихо проговорила Салли Энн, стоя в дверях. – В своих снах. Но вместо этого сгорела станция Тэннинга, как будто зло ушло отсюда следом за нами.

– Понимаю, – ответил Джоби, но он не был уверен, что понял. Потом он спросил: – Мы неофиты, правда?

– Мы были ими, – сказала она. – Но теперь мы обрели силу. Мы ушли, чтобы научиться, а теперь мы вернулись. Мы должны быть вместе, потому что они очень сильны и очень сердиты сейчас. Мы должны сразиться с ними в последний раз.

– С моей матерью?

– Она – часть всего этого. Она несла проклятье, но родилось оно гораздо раньше.

– Кто же несет его теперь? – Джоби повернулся, чтобы видеть ее лицо, не спускал с нее глаз, когда она говорила. – Ты… или я?

– Я… точно не знаю. – Она опустила взгляд, опять занервничала, точно так же, как перед той церемонией посвящения. – Мы скоро узнаем.

Он посмотрел наверх. Дверь на чердак все еще была закрыта, и он невольно поймал себя на мысли, что же там может быть теперь. Вернулось ли зло, восстановило ли все то, что он разрушил, или же просто эта сила переместила свой храм в тот дом в городе? Но он ни за что не станет подниматься туда, чтобы посмотреть.

Он вышел на солнце, ему показалось, что стало холоднее, чем было, с гор подул ледяной ветер. Медленно зазвонил церковный колокол, и он скорее почувствовал, чем услышал, как в деревне началось какое-то движение.

– Там похороны, – пробормотал он.

– Может быть, мать хоронят, – она улыбнулась, и это испугало его. – Я ведь сказала тебе, что она умерла.

– У меня есть одно дело. – Голос его прозвучал твердо, вызывающе, в нем явно появилась новая уверенность, а в выражении лица – твердость. – Ты подожди меня здесь. Я ненадолго.

– Куда… ты идешь?

– К миссис Клэтт.

– Нет! – В ее глазах мелькнул страх. – Нельзя, Джоби. Она… одна из них.

– И все же я должен пойти. – Выражение лица твердое, он явно бросал ей вызов. – И не пытайся остановить меня, Салли Энн. Можешь подождать меня здесь, если хочешь, я скоро вернусь.

Он прошел мимо нее, и она поняла, что ей не следует вставать у него на пути, она ощутила в нем новую силу, которая внезапно ужаснула ее: ее власть над ним уменьшилась. Наблюдая, как он перешагивает через сломанную калитку и выходит на дорогу, она нащупала в кармане джинсов медный квадратик, сжала его пальцами. Она так сильно сжимала амулет, словно хотела раздавить его или выдавить из него что-то. Ею овладело отчаяние, сомнение: окажется ли амулет достаточно могущественным в этот последний час, когда он понадобится ей больше всего.

Церковный колокол замолк, снова наступила тишина, словно деревню Хоуп накрыли мантией зла, погребальным саваном.

Глава 29

Миссис Клэтт знала, что Джоби придет к ней. Она поняла это в тот момент, когда высмотрела его и Салли Энн на дороге в Хоуп. Она кинулась в дом, изо всех сил постаралась закрыть свою ненадежную, полусгнившую дверь.

Петли сорвались, и она не закрывалась как следует с той осени, когда дверь отсырела. Она из последних сил приволокла стул, подперла им дверь, просунув под старый, сломанный замок. Потом она подошла к окну и стала смотреть сквозь старые кружевные занавески на улицу. Она смотрела и дрожала. Боялась. Беззвучно шевеля губами, она молилась душе Хильды Тэррэт, чтобы та защитила ее от колдуна.

И вот она увидела его, идущего по заросшей дорожке, увидела, что он зол, в этом не было сомнения – губы сжаты, лицо горит. Она отпрянула от окна, съежилась опустившись на четвереньки, сердце у нее бешено заколотилось. Лежи тихо, может быть, он уйдет. Сегодня зло будет выпущено на свободу, ужасные противоборствующие силы, и завтра он уже не придет. Хильда, твой непокорный сын должен быть наказан сегодня. Пожалуйста, сделай так, чтобы дверь выдержала его натиск.

Джоби с силой заколотил в дверь, заметил, что она поддалась, чуть-чуть отошла. Дверь не была заперта, что-то держало ее изнутри, какая-то импровизированная баррикада. Он слышал тупые удары своего кулака, знал, что старая карга дома.

– Ма, – сказал он резко, – Ма, открой, это я, Джоби. Я хочу поговорить с тобой.

Он прислушался, ему показалось, будто он слышит хриплое, свистящее дыхание. Он подождал, снова постучал, на этот раз громче.

– Открой, Ма, я знаю, что ты дома. Я войду силой, если надо. И мне плевать, если ты вызовешь констебля Уизерса. Но ты этого не сделаешь.

Он ударил по двери ногой, нажал на нее, она еще поддалась, и он смог заглянуть в темную, затхлую комнату. Горел камин, бросая дымные тени на противоположную стену; он вгляделся в их очертания, увидел, как одна тень шевельнулась, испуганно отпрянула и исчезла.

– Я сейчас войду, Ма, – пробормотал он и стал еще сильнее колотить ногой по искривленной двери. Раздался треск, дверь раскололась, то, что подпирало ее, громко заскрипело, она поддалась еще немного.

А потом она открылась, сломанный стул пролетел по комнате, ржавые петли напряглись до предела, когда дверь отлетела назад. Джоби вошел, громко, презрительно расхохотался, увидев старуху, съежившуюся под окном, ее неизменно грязное лицо, побелевшее от ужаса.

– Вставай, Ма. – Он шагнул к ней, наблюдая, как она с трудом поднялась на ноги, в панике озираясь по сторонам, стараясь найти путь к спасению. Но его не было.

– Что тебе надо от меня, Джоби? – заскулила она. – Разве ты уже недостаточно натворил бед в Хоупе? Зачем тебе угрожать бедной старухе?

– Ты не так стара, как хочешь казаться, Ма. – Он возвышался над ней, подбоченившись. – Ты просто жалкая и грязная. Нам с тобой надо поговорить. Я хочу задать тебе несколько вопросов и советую тебе отвечать на них правдиво!

– Я ничего плохого не сделала. Я никогда не причиняла тебе зла, Джоби. Разве я не воспитала тебя как собственного сына? Если бы ты не ушел от меня, все было бы в порядке. Прошлой ночью я разговаривала с твоей мамой, и она тоже сердита на тебя за то, что ты сделал.

– Я ничем не обязан тебе, Ма. – Джоби усмехнулся, притянул старуху поближе к себе, крепко держал ее. Она вся тряслась. – Ничем. И моей матери тоже. Это вы виноваты в том, что случилось со мной, и я вернулся в Хоуп, чтобы узнать всю правду.

Она замолчала, уставившись на него, ее выпученные, широко раскрытые глаза неотрывно смотрели на открытый ворот его клетчатой рубашки. Губы ее шевелились, дрожали, она хотела что-то произнести, но онемела от ужаса.

– В чем дело? – прошипел Джоби.

– Я… я… – слова замерли на ее губах, из ее отвратительного рта засочилась пенистая слюна. Только глаза ее бегали в страхе, оглядывая комнату, как будто она ожидала появления ужасного призрака.

– Ну же! – Джоби грубо тряхнул ее. – Скажи мне, или я буду трясти тебя, пока не переломаю все кости.

– Маги… магический знак. – Ее карканье можно было едва различить. – Где твой амулет, Джоби, который дала тебе твоя мама?

– Я… потерял его, – ответил он и добавил: – Думаю, его украли.

– Украли! Нет, только не это, он не должен попасть в чужие руки, а не то мы все погибнем. – Она жевала беззубыми деснами, как будто пыталась нажевать слов и выплюнуть их, одновременно она тихо постанывала.

– Но от него не было толку, – он резко рассмеялся, но это был пустой смех. – Всего лишь украшение, амулет мне ничем не помог. Наоборот – самые ужасные вещи произошли со мной тогда, когда я носил его. Даже хорошо, что он пропал, вот что я скажу.

– Не говори так, Джоби. Ты не знаешь, кто мог украсть его?

– Думаю, что Салли Энн, но я не могу это доказать.

– Салли Энн! – завопила она, и если бы Джоби не держал миссис Клэтт, она бы упала. – Нет, только не она!

– Почему? – Джоби снова начал злиться, у него не было времени на эти глупости. – Почему так важно, чтобы амулет был не у Салли Энн?

– Разве ты не слышал старинное сказание о Хоупе, которое дошло до нас с тех времен, когда ведьм и колдунов преследовали, жгли на кострах и вешали?

Джоби показалось, что она еще больше скукожилась, превратившись в отвратительную карлицу, молящую о пощаде.

– Нет, не слышал. – Он шумно вздохнул. – Я зря теряю с тобой время, Ма, перестань заговаривать мне зубы, если ты…

– Выслушай меня! – резко сказала она. – Ты должен меня выслушать ради собственной безопасности, Джоби. Предсказание гласит: «Из чрева ведьмы выйдет охотник на ведьм, проклятый, который уничтожит Хоуп». Вот почему твоя мама дала тебе этот амулет, но теперь его забрали у тебя, и наши наихудшие опасения сбылись. Ты и есть тот охотник на ведьм, убийца, появления которого мы так боялись, Джоби.

– Глупости все это. – Слова прозвучали пусто, неубедительно. Зло, смерти, но его все это не коснулось.

– Салли Энн – зло. – Джоби пришлось приложить ухо к губам миссис Клэтт, чтобы расслышать ее слова. – Но она – не одна из нас. Она хочет уничтожить тех, кто стоит у нее на пути, чтобы властвовать над всем и вся, распространять свое собственное зло, как сделал бы твой отец, не попроси твоя мать Старейших лишить его жизни. Но его зло продолжает жить, ибо он породил злобного духа, введя свое собственное зло во чрево Эми Моррис, чтобы оно продолжало жить. Слишком поздно я узнала о Салли Энн, только после смерти твоей мамы. Эми умерла от этого проклятья, как умерли другие, как умрут еще многие. Нам не на что рассчитывать, наша единственная надежда была на твои силы, но ты предал нас…

Джоби выпустил старуху, отпрянул от нее. Его здравый смысл кричал ему, что все это глупости, сказки, выдуманные свихнувшейся старухой перед смертью, бред, затмивший ее разум. Но в глубине души он знал, что это правда, потому что все сходилось, каждая деталь. Салли Энн была его сводной сестрой, незаконнорожденной дочерью его отца, и ей необходимо было властвовать над Джоби, ей нужно было соединить свои силы с его. Она посвятила его в свое собственное зло, и теперь привела его обратно в Хоуп для того, чтобы в этот последний час он, убийца ведьм, помог ей и был бы бессилен помешать ей. Одно зло погибает, но на его месте возникает другое.

– Понимаю, – тихо сказал он. – Ты сказала мне больше, чем я мог даже мечтать, Ма. Теперь я хотя бы знаю, против чего мне бороться.

Миссис Клэтт осела на пол, ее горбатая спина оперлась о стену; жалкая кучка вонючих тряпок. Она тяжело дышала, тело ее тряслось.

– Ты должен вернуть амулет, Джоби. Вырви его у нее, пока не поздно, ибо Хоуп уже пострадал от бури и болезни, а теперь дитя Артура Тэррэта должно подвергнуться мучениям адских пыток, когда все погибнут. И ты, Джоби, должен продолжить дело своей матери.

– Я уничтожу их всех, – он говорил тихо, видел, как она отшатнулась от его слов, словно от физического удара. – Они должны все поплатиться за то, что сделали со мной, и Салли Энн тоже.

Губы миссис Клэтт шевелились, но слов не было слышно, она дышала с присвистом, схватившись костлявой рукой за грудь. Она застонала, это был жалкий крик боли, и в ее глазах Джоби прочел смерть, ужас и беспомощность; потом веки ее опустились. Она все еще пыталась что-то сказать ему, но только слюна выходила из ее треснувших губ. Одна последняя попытка: глаза ее открылись, но веки снова опустились, как будто были слишком тяжелы, голова ее резко упала на грудь, Она сползла в сторону, перевернулась и замерла. Мертва.

– Они и до тебя добрались, Ма. – В голосе Джоби прозвучала грусть. Он отступил, на шаг назад, посмотрел в последний раз на женщину, которая воспитала его, которая была порождением зла, но не тех ужасных сил, которые овладевали сейчас Хоупом. – Но они все поплатятся. Новый охотник на ведьм отыщет и уничтожит их, я обещаю тебе!

Он вышел наружу. Солнце все еще светило, издали доносились монотонные звуки заупокойной службы. Джоби представил фигуры тех, кто пришел на похороны, стоящий гроб. Преподобный Бактон старается вести себя так, как будто ничего не произошло: Смерть наступает по естественным причинам.

И каждый из присутствующих в этой церквушке знал, что нынче ночью смерть вновь посетит Хоуп.

Джоби медленно побрел по пустынной деревенской улице к тому месту, где ждала его Салли Энн. Он сказал себе, что ни Хильде Тэррэт, ни противоборствующим силам зла нельзя позволить возникнуть вновь.

Глава 30

Ночь.

Ночь.

Джоби был в здании деревенского клуба, куда не заходил уже давно. Укрепленный ниссеновский барак, шаткое строение, которому досталось во время бури. В крыше зияла дыра, через которую залетал начавшийся ветер, разметавший по полу мусор. Так холодно. Джоби взобрался на сцену. Это было единственное подходящее место, которое он смог найти, чтобы в последний раз встретиться со злом, а его единственным оружием был его голос. Он молил только об одном: чтобы голос не ослаб.

Салли Энн пришла с ним. На ней было то самое длинное зеленое платье, в котором она была, когда он впервые увидел ее. Гибкая, трепещущая. Он ощутил ее силу, почувствовав, что противоборство их уже началось. Она знала, зачем он пришел сюда, уже была готова сразиться с ним, победить его. Не смотри ей в глаза, борись с нею изо всех сил!

Он тронул струну, и ветер снаружи взвыл, ударил по зданию, по карточному домику, который мог рассыпаться в любой момент. Это было чудо, что он выстоял в ураган, что силы стихии пощадили его до сегодняшнего вечера.

Всего лишь в нескольких метрах отсюда находится церковь, бастион, опустевший после того, как закончились похороны, как умерший обрел покой. Викарий ушел, покинул поле боя, как будто знал, что произойдет сегодня вечером. Пусть Зло овладеет Хоупом, пусть уничтожит деревню, я не стану ему препятствовать.

Окна загрохотали, шпингалет отошел, и рама с шумом стала раскачиваться туда и обратно, в разлад с музыкой Джоби, передразнивая его слова. Тело Салли Энн уже чувственно покачивалось, на лице ее появилась полуулыбка. Пой, а я буду танцевать, Джоби. Смотри на мое тело, мелодию буду выбирать я.

Не смотри ей в глаза!

Огни замерцали, на секунду погасли, снова зажглись, но на этот раз менее ярко: мягкое сияние, словно горят свечи, образуя тени, которые тоже движутся и танцуют, странные, загадочные очертания на стенах, как будто Джоби поет перед переполненным залом. Пой и играй, Джоби, подари нам свою музыку, а потом приди и присоединись к нам. Слова вспоминались с трудом, строки, которые он знал так хорошо, были почти забыты, они опережали ритм, отставали от него, снова догоняли. Он пел и играл неуверенно, с трудом.

О Боже, как они сильны, они уже принялись за меня. Пой, все громче и громче.

Скопление теней приняло определенные очертания, они начали действовать, он ощутил их силу, задрожал, ему было нестерпимо холодно. Он сразу узнал эти силуэты. Его мать, худая, разгневанная, выкрикивающая проклятья. Его отец, жалкий, съежившийся от страха, вот на него напало какое-то чудовищное рогатое существо, оно разрывает его, топчет. Джоби услышал вопли, попытался перекричать их, но они были слишком громкие.

Картина изменилась. На этот раз появилась женщина; он знал, что это Харриэт Блейк. Обезумевшая от страха, ее тело вытянуто, содрогается, словно через него пропустили электрический ток, извивается. Вот она стала вялой, безжизненной. Мертвой.

Облака… нет, это поднимается дым. Он услышал треск пламени, почувствовал запах гари. Все уничтожено пожаром, где-то слышны отчаянные крики. Очертания снова изменились, стали более отчетливыми, и это заставило Джоби вздрогнуть и отпрянуть, потому что он увидел детей, узнал каждого из них.

Колдун!

Тимми Купер, о Боже, это он, ну конечно же, его живая тень, насмехающаяся над ним. И другие тоже: Элли, а вот и Салли Энн, движущаяся по полу, намеренно отбрасывающая свою тень среди прочих. Нет, тысячу раз нет; я не смогу вновь пережить это!

Перед глазами у него все расплылось, он услышал их вопли, увидел отсеченную голову. Она катилась. Приблизилась к нему, но на этот раз она была другой – со стоячими заостренными ушами, пестрая, запаршивевшая шерсть, дергающиеся усы, пасть, дышащая ненавистью к нему. Убийца!

Ему необходимо было держаться, отражать их нападение; петь, но он не слышал собственных слов, потому что их срывал с его губ ледяной ветер, проникающий сквозь дыру в крыше. Он вглядывался в почти темный зал, подумал было, что там существуют только живые тени, отвратительные карикатуры на прошлое зло, которое в любую минуту может превратиться в настоящее, а потом и в будущее; ему показалось, что Салли Энн присоединилась к ним. Но нет, она была здесь, обнаженная, соблазнительная, сверкающая и блестящая влажным телом, танцующая, смеющаяся, наклоняющаяся назад, широко расставив ноги. Смотри, Джоби, все, что ты видишь – твое, иди же ко мне. Твое место рядом со мной. Иди же, Джоби.

Салли Энн возбуждала его. У него появилось непреодолимое желание сорвать с себя одежду, броситься к ней вниз.

Этот союз одобрили бы мерцающие тени призраков на стенах, наблюдающие за ними. Они шипели в упоении: посмотрим, как будут совокупляться неофиты!

Салли Энн подошла поближе, ее нагота притягивала; Джоби ощутил сладкий аромат ее тела, увидел ее расставленные, зовущие бедра, плоский живот, груди, которые… и в этот миг он забыл о ее красивой груди со стоящими сосками, он видел лишь то, что болталось, вертелось, сверкало в ложбинке между ее грудями: квадратный глаз, который смотрел на него, смеялся над ним – его пропавший амулет!

Он услыхал ее смех, похожий на шипение смертоносной змеи, ее голос донесся до него с завыванием ветра.

– Он теперь мой, Джоби, ты ни за что не сможешь забрать его у меня. Послушай меня, приди ко мне, будь рядом со мной в наш самый лучший час жизни!

– Ты просто самая обычная воровка, сводная сестричка! – прокричал он ей в ответ, увидев, как она замерла от силы его слов, выражение лица изменилось, став одновременно торжествующим и презрительным.

– Итак, ты знаешь. Что ж, это не имеет значения, потому что ты – посвящен, ты – один из нас, хотя и пытаешься так глупо бороться с нами Глупец, ты никогда не понимал, какую силу ты носил на цепочке, дар, пожалованный тебе твоей матерью.

– Мне он не нужен, Салли Энн, потому что без него я могу стать тем, кого силы зла в Хоупе боялись веками – охотником на ведьм, вышедшим из чрева самой могущественной из ведьм!

– Это ложь. – На лице ее появилась неуверенность, она оглянулась назад, словно хотела удостовериться, что тени призраков не оставили ее; нет, они все еще были там, и Хильда Тэррт тоже, кричавшая неразборчивые проклятья, изрыгавшая ненависть и… страх. – В твоих словах нет правды, Джоби, кроме той, что у нас был один отец. Посмотри на меня, Джоби, посмотри мне в глаза!

Он старался не делать этого, боролся с соблазном, и если бы не был возбужден ею, ему бы это удалось. Он смотрел на ее тело, вспоминал, как видел его в своих фантазиях, те его части, которые он хотел увидеть больше всего, всегда были спрятаны в тени, дразня его. Он хотел броситься к ней, схватить ее, пока она не исчезла, увидеть все, ощутить, обладать ею. И в этот миг он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

Два светящихся зеленых глаза, в тысячу раз более могущественные, чем когда-либо. Они жгли его, он цепенел от их огня. Они звали его. Иди ко мне, Джоби, и мы будем всегда вместе.

Джоби почувствовал, как ноги его задвигались, он сделал неуверенный шаг, покачнулся, ему захотелось броситься вперед, потому что он знал, что обещанное ему будет выполнено; что будет потом – не имело значения. Они все лгали ему, миссис Клэтт и множество других злобных языков, они ослепили его ложью, чтобы разлучить с Салли Энн. Но сейчас они не остановят его. Вместе они будут непобедимы, Салли Энн и он.

Он сделал уже три шага, когда дверь вдруг с шумом распахнулась, стукнувшись о стену, подхваченная ветром, разбила ее. Порыв ледяного ветра, сила стихии, от которой он качнулся, с усилием оторвал глаза от сверкающих зеленых огней, издал мучительный крик, крик от физической боли. И в этот миг он увидел другой силуэт, стоящий в дверном проеме, это был живой человек из плоти и крови, не просто очертание тени. Мальчик с прямыми волосами, с челкой, которые поднимались и трепетали на холодном ветру, заталкивающем его в зал. Он вцепился в косяк, чтобы не упасть, в ужасе озирался по сторонам.

– Элли, Элли Гуд!

На миг Джоби испугался, что это ловушка, какое-то отвратительное привидение, посланное, чтобы обмануть его, но этого мига было достаточно, чтобы нарушить чары, сбросить с него гипнотическое воздействие той, которая была большим злом, чем все предыдущие ведьмы Хоупа.

– Нет! – закричала Салли Энн, обернувшись.

– Не смотри ей в глаза, Джоби. Разве я не говорил тебе, что она – зло?

И тогда Джоби понял, что делать, чтобы побороть силу, которая чуть не уничтожила его. Он схватил гитару, прижал ее к себе. На него налетал ветер, все более яростный, сбивал его с ног, угрожая швырнуть со сцены, бросить вниз, куда ему было велено идти. Джоби рассердился, потому что теперь, когда он нашел в себе силу сопротивляться, они не давали ему пощады.

Он пел громко, хотя не слышал собственного голоса – его слова хватал ветер, швырял их прочь, разнося по всем углам зала. Он пел «Старый крест» – песню, которую обычно исполняли на вечерах музыки «кантри», и если там были танцы, то танцующие принимались под нее обниматься и целоваться, не обращая внимания на слова. Песня все равно им нравилась. Теперь же главное значение имели слова, сильный голос, поющий их, бросающий их в лицо наступающему злу.

Салли Энн оцепенела, отступила на шаг назад, на лице ее отразились смятение, гнев. Она завопила, шатаясь, пошла к Элли, выкрикивая непристойности, собираясь вцепиться в него.

 
…и сменить этот крест на корону.
 

Джоби испытал чувство вины, вспомнив, как той ночью перевернул распятие, плюнул на него; это была безмолвная мольба о прощении перед Богом, которого он не знал; он молился, чтобы Бог послал ему силу и спасение в этот час.

Салли Энн остановилась, вскрикнула, чуть не упала от ветра, хлеставшего по залу. Еще одно окно упало на пол, стекло разбилось. Она вся дрожала, словно дикий зверь, охотившийся в ночных джунглях и внезапно попавший в засаду, пытающийся бежать.

– Нет, ты не посмеешь, это невозможно! – хрипло прокричала она. Она схватилась за цепочку, висевшую у нее на шее, сорвала ее, подняла кверху амулет, стала качать его и раскручивать, словно мятник смерти, в котором отражались мерцающие огни. "Видишь, Джоби, это само проклятье, проклятье Хоупа, защита для того, кто носит его, несчастье для других. Будь со мной или умри. Умри, как умер Тимми Купер, как умерла Харриэт Блейк, как…

– Это не твой амулет, ты не сможешь пользоваться его силой, – закричал ей Джоби. – Ты украла его, и он больше не будет подчиняться тебе. Сила, которой он обладает – моя, и я отказываю тебе в ней! И будь ты проклята за свое воровство!

Вращающийся диск внезапно вырвался из пальцев Салли Энн, его подхватило мощным порывом ветра, словно сухой осенний лист, швырнуло о стену, бросило вниз. Он умер, превратившись в обыкновенную вещь, обреченную ржаветь в земле и быть навеки утерянным.

Салли Энн зашаталась, захохотала истерически, чуть не упала. Ветер хлестал по ней, бил, наказывая за поражение. Глаза ее светились тусклым зеленым светом, как будто огонь внутри нее начал гаснуть. У нее почти не осталось сил, и последние оставляли ее. Одна последняя отчаянная попытка: она выставила напоказ свое тело, бесстыдно раскинувшись, предлагая себя не только Джоби, но любому, кто захочет обладать ею. Она плакала, кричала, вся чувственность ее исчезла, она превратилась в обычную девушку-подростка, не такую красивую, как могло показаться на первый взгляд. И в этот миг Джоби понял, что она больше не возбуждает его, что Салли Энн ничего не значит для него. Если он и любил ее когда-то, то эта любовь умерла; он попытался вызвать у себя ненависть к ней, но почувствовал лишь жалость.

Ее лицо было искажено мукой, она испытывала теперь физическую боль. Она хватала себя за горло, как будто пыталась оторвать невидимые руки, которые душили ее. Губы Салли Энн шевелились, ветер развевал ее волосы, рвал их, словно бумажную гирлянду. Она пошатнулась и, взглянув на него в последний раз, упала. Впервые она просила его. Прошу тебя, Джоби, пощади меня, спаси от них, это все, о чем я прошу тебя.

Нет, Салли Энн, я не могу спасти тебя. Этой ночью ты все поставила на карту, и ты проиграла. На твоем месте мог бы быть я, и ты бы не пощадила меня. Это не в моей власти, проси спасения у себе подобных.

Он снова пел, слова возникали какими-то обрывками, баллады, которые он никогда не слышал и не знал, о безумии и о смерти, о том, как дьяволы Сатаны будут уничтожены, когда их победа будет близка. С грохотом отлетела еще часть крыши, еще одно окно упало и разбилось. Пол задрожал, сотрясая неподвижную обнаженную фигуру: как будто пытаясь оживить ее. Напрасно. Джоби увидел, что Элли пробивает себе дорогу к ступеням на сцену, что его отбрасывает назад, но он снова идет вперед, держась за перила, чтобы его не снесло ветром, оглядываясь на свернувшееся на полу тело, словно не веря своим глазам, ожидал, что Салли Энн поднимется и возобновит свою атаку на тех, кто встал у нее на пути. Но этого не произошло. Я говорил тебе, что она – зло, Джоби! Теперь ты веришь мне?

Он поднялся на сцену, пошел, шатаясь, вперед, стараясь найти защиту у того, чья сила была в голосе, чьим оружием были слова баллад, которые пели в Хоупе сотни лет назад, слова забытых песен, которые не мог заглушить даже ветер, завывающий в темной ночи.

Джоби почувствовал их присутствие, когда погасли огни, ощутил затхлый запах зла, знакомый по чулану и чердаку; он ненавидел их, но больше не боялся. Они не смели теперь тронуть ни его, ни Элли, который обхватил его за пояс; они просто дали выход своей злобе и отчаянию в какофонии воплей. Пусть их кричат, он смеялся над ними, пел им, и, наконец, шум затих к ветер прекратился.

Тишина и безмолвие, двое успокоившихся, оставшихся в живых людей. Они ожидали рассвета, чтобы уйти отсюда, не смея поверить в то, что они победили. Это могла быть последняя уловка темных сил, чтобы овладеть ими.

Рассвет. Мужчина и мальчик выбрались из-под обломков полуразрушенного ниссеновского барака, бледные и изможденные. Они сощурились от лучей раннего утреннего солнца. Они стояли, все еще не веря в то, что живы и невредимы, что они не утратили свои души.

– Гляди! – Джоби указал на церковь гитарой. – Посмотри на них, послушай, Элли.