Текст книги "Талисман"

***

В детском саду стояла тишина. Дима, как и все дети, в этот тихий час отдыхал на раскладушке. Он не спал, лежал с открытыми глазами и время от времени, засунув руку под подушку, с внутренним восторгом поглаживал лежащий новенький ученический портфель из мягкой и гладкой на ощупь кожи, запах которой приятно щекотал ноздри. Подросток снова и снова переживал приятную церемонию проводов воспитанников детского сада в школу.

После торжественных речей заведующей детским садом – полной, всегда строгой женщины и нескольких воспитательниц – молодых, стройных и куда добрее заведующей, всем выпускникам вручили подарки. Это были чёрные блестящие портфели из кожи со школьными принадлежностями в них. Дима чувствовал себя счастливым обладателем такой красивой и, как ему казалось, безумно дорогой вещи. Лежал и представлял, как уже в этом году, первого сентября вместе со своей любимой и самой красивой в мире мамой, он в строгой школьной форме с железными блестящими пуговицами и с чёрным, новеньким портфелем в руке первый раз войдёт в школьный двор полноправным учеником. Затем переступит порог школы и, наконец, сядет за парту в классе, где ему предстоит учиться. А ещё он думал о том, что уже через неделю в последний раз поедет на всё лето на детсадовскую летнюю дачу, где привычно будет ловить на заветном дереве больших стрекоз – громовиков. Это дерево перед отъездом с дачи он великодушно передаст во владение кому-нибудь из пацанов, остающихся в детсаде. Вот, если бы его лучший друг Петька не уходил вместе с ним в школу, то, конечно же, это дерево он передал бы ему. Неожиданно его мысли прервал громкий голос вошедшей в комнату воспитательницы: «Дети, подъём, тихий час закончился!» Никто в это время уже не спал, все дружно и с радостью повыскакивали из раскладушек и, по установленному в старших группах порядку, стали убирать спальные места. Сначала аккуратно сняли с подушек белые наволочки, сложили простыни и отнесли на стол, стоявший у окна. Затем матрасы, одеяла и подушки поместили в боковую комнату, которую в обиходе называли боковушкой. После этого сложили раскладушки, которые также вскоре исчезли там же. После незатейливой перестановки спальня превратилась в большой игровой зал.

***

Сегодня была суббота, Дима очень любил этот день недели. Во-первых, по субботам мама забирала его домой и до понедельника заканчивалась ненавистная для него продлёнка, то есть круглосуточное его пребывание в детском саду. Во-вторых, хоть один день в неделю он не будет видеть эту противную манную кашу и не менее противный кисель. А в-третьих, вместе с пацанами он сегодня вечером, по сложившейся традиции, пойдёт за овраг, на пустырь, где все вместе будут жечь костры и печь в горячей золе картошку. Она такая душистая, вкусная получается! Проглотив, слюну, образовавшуюся от почти физического ощущения дымящейся печёной картошки, он вприпрыжку побежал из помещения во двор детского сада.

Стоял солнечный тёплый день на излёте поздней весны, в преддверии лета. Воздух настоян душистым и нежным ароматом молодой ярко зелёной листвы и пёстрых ранних цветов, обильно распустивших свои бутоны на многочисленных, заботливо ухоженных клумбах. Над ними в изобилии трепетали бабочки, как будто, невесомые, различных цветов и оттенков. Они беспрерывно то садились на лакомые бутоны, сложив свои крылышки миниатюрными парусами, трепещущими от малейшего движения воздуха, то, насытившись божественным нектаром, вновь взмывали и парили над клумбами, подыскивая очередную, ещё нераспечатанную кладовую. Временами эту уравновешенную идиллию вдруг нарушало резкое жужжание. Это, словно тяжёлый бомбардировщик среди лёгких бесшумных планеров, появлялся грозный шмель. Сделав пару кругов над клумбой, он стремительно снижался, также резко прекратив движение, зависал несколько мгновений над раскрывшимся бутоном, и вдруг неожиданно, сменив объект внимания, садился совсем на другой цветок. Жужжание внезапно обрывалось, воцарялась неуловимо звенящая тишина.

На голубом небосводе, в ещё наполненном весенней влагой воздухе, разворачивалась своя карусель. Зависнув высоко над землёй, вдохновенно выводят свою песнь жаворонки. В нижнем ярусе нарезают круги с крутыми разворотами стремительные ласточки. Время от времени, одна из них резко меняет курс и неожиданно влетает под свод крыши к своему глиняному гнезду, прилепленному под стрехой, там её уже встречают с открытыми клювиками жадные до пищи птенцы.

Вдруг раздалось отчаянное чириканье. Это уже на земле разыгралась маленькая драма. Из гнезда по какой-то неосторожности выпал воробышек. Это он, раскрыв желторотый клюв, поднял истошную панику. К нему на выручку, оторвавшись от каких-то повседневных забот, поспешила воробьиха. Вся взъерошенная, опустив до земли свои крылья, она бестолково бегает вокруг птенца, сидящего на земле, и своим беспокойным чириканием усиливает суматоху. Хорошо, если этот шумный концерт не привлечёт кошку, прогуливающуюся, может быть, поблизости, а то ведь вся эта история может закончиться трагически для беспомощного птенца. Иногда, правда, бывает, что в порыве отчаяния стайка воробьёв, объединив свои усилия, устроят такую решительную карусель, приблудившейся кошке, что та сочтёт за благо поискать поживу в другом, более безопасном месте.

Дима, пробегая по игровой площадке, остановился у песочницы, где у бесформенной влажной кучи песка, с жалкими остатками разрушенной детской фантазии, сидела и плакала Танька – девочка из их общей группы.

– Чего ноешь-то? – снисходительно поинтересовался он.

– Сашка из второй группы … – не закончив фразу, снова заревела девочка, размазывая по щекам не очень чистыми ладонями обильно стекающие слёзы.

– Что Сашка-то? Говори толком, – нетерпеливо переспросил Дима, уже входя в роль защитника.

– Я строила, строила, а он всё разруши-и-и-л, – не прекращая реветь, наконец, выдавила она.

Сердце подростка стало наполняться негодованием. Уже давно, когда он ходил ещё в среднюю группу, после многочисленных стычек, между мальчиками установилось негласное соглашение, чужих (из других групп) девочек не задирать! Тогда ещё Димка с Петькой были в параллельных группах и между ними постоянно происходили нешуточные потасовки. Крепко сбитый Петька был, конечно, сильнее худощавого Димки, как правило, последнему в стычках доставалось больше. Однако по характеру он был очень упрямый, никогда во время потасовки не признавал своего поражения, схватка вследствие этого заканчивалась всегда принудительно, при активном вмешательстве воспитателей. Чего только не предпринимали они и даже сама заведующая, но стычки не прекращались. Испробовав все возможные меры воздействия к непримиримым драчунам, заведующая приняла, как оказалось впоследствии, «соломоново решение», она их просто свела в одну группу. Потасовки между ними практически сразу прекратились, больше того, вскоре они стали лучшими друзьями. В результате произошедшего, больше всего выиграли девочки их общей группы. Вскоре, после нескольких стычек, в которых друзья всегда выступали вместе, связываться с ними перестали даже мальчики из старших групп. И вот теперь, когда они уже сами были в выпускной группе, кто-то посмел бросить им вызов!

Дима воинственно оглядел игровую площадку. В дальнем её углу, у деревянного паровозика он увидел стайку мальчиков из параллельной группы и, не торопясь, сохраняя собственное достоинство, направился к ним. Подойдя ближе, с удовлетворением убедился, что среди них находился и долговязый, с рыжей шевелюрой Сашка, а также и Петька, что было не лишним аргументом в этой ситуации. Приблизившись вплотную, он коршуном налетел на Сашку. Упав на землю, они сцепились, награждая друг друга тумаками. Бросая косые взгляды на Петьку, и, понимая, что может последовать, никто не решался вмешиваться в поединок. Петька тоже напряжённо наблюдал за ними, готовый в любое мгновение, при необходимости, вступиться за друга, пока таковой ситуации не наблюдалось. Изловчившись, Дима оседлал поверженного противника, но в этот момент со словами: «Снегирёв, ты опять хулиганишь!» – его руку перехватила подоспевшая заведующая детским садом, которая в момент нападения проходила недалеко от этого места и поспешила в зародыше остановить драку.

***

Дима вынуждено отдыхал на стопе матрасов в боковушке. Это было привычное для него место, где он нередко оказывался в качестве наказанного за свои провинности. Лёжа на спине и блуждая рассеянным взглядом по еле заметным узорам известковой побелки на потолке, уже давно им изученных до мельчайших подробностей во время довольно частых «отсидок», он по-детски обострённо рассуждал о поступках взрослых: «Вот ведь сегодня я хотел восстановить справедливость, наказать этого рыжего Сашку за ту обиду, которую он причинил беззащитной девочке, а в результате сам оказался наказанным. Обидно, конечно! Дело даже не в том, что нахожусь сейчас в закрытой боковушке, здесь совсем неплохо. Лежишь себе на горе мягких матрасов и подушек, можно даже при желании покувыркаться, но ведь факт, что всё-таки несправедливо. Тот, кто действительно виноват, прогуливается во дворе и ещё при этом, поди, злорадствует, что меня ни за что ни про что наказали». Он представлял себе, как ещё поквитается с Сашкой за эту несправедливость. На этом месте его мысли были прерваны характерными металлическими щелчками открываемого замка. Дверь открылась, в боковушку вошла воспитательница их группы – миловидная девушка лет девятнадцати, с ниспадающими по её хрупким плечам локонами вьющихся светлых волос.

– Дима, – с укоризной обратилась она к нему, – что же ты опять руки распускаешь? Такой день сегодня, все на солнышке, а ты здесь «загораешь». Прямо беда с тобой!

– Инесса Павловна, – возразил он и в запальчивости продолжил, – а что он наших девчонок обижает и вообще…

– Да знаю, знаю я, Таня мне всё рассказала, – перебила она его и с укоризной продолжила. – Надо было ко мне обратиться, он бы своё получил.

– Вот ещё! Ябедничать, что ли, я должен? Нет, лучше здесь посижу, выйду, он ещё получит! – с негодованием ответил он.

– Ну вот, ты опять за своё, ладно, слезай. Пойдём постригаться, а то гляжу, заро-о-с ты …, – и, улыбнувшись, потрепала его белокурую шевелюру.

Он, не дожидаясь повторного приглашения, вприпрыжку выбежал из боковушки, по ходу обратившись к воспитательнице:

– Только, чур, постригай наголо!

Едва закончилась стрижка, как Дима заметил свою маму, входившую в калитку детского сада, она была одета в фирменную синюю форму железнодорожной проводницы. Берет с металлической блестящей кокардой кокетливо красовался на её голове. Мать спешила к сыну после окончания очередного рейса.

– Мама пришла! – радостно воскликнул он, спрыгнул с табурета и, стремглав, рванулся навстречу, сверкая на солнце остриженной головой.

Увидев подбегающего сына, мать всплеснула руками и воскликнула:

– Боже ж ты мой! Опять налысо постригся! Ну, что мне с тобой, таким упрямым делать?

– Ой, мамочка, я сейчас, – вспомнив про школьный подарок, он круто развернулся, быстро добежал до крыльца и скрылся в помещении детского сада.

Минуты через две, вылетел обратно, широко размахивая чёрным портфелем, сияя при этом, как именинник.

– Откуда у тебя портфель? – с удивлением спросила мама.

– Это мне в школу подарили! – с восторгом ответил он и всю дорогу до дома взахлёб рассказывал про то, как их торжественно провожали в школу и какие ещё подарки лежат в портфеле.

Катерина терпеливо слушала его нескончаемую, торопливую речь, и за его рассказом они вскоре уже пришли домой. Впрочем, детский сад находился от их дома совсем недалеко, через дорогу, минутах в десяти ходьбы.

***

Ближе к вечеру, стянув из кухонного выдвижного ящика коробку спичек и выпросив у матери несколько сырых картофелин, Дима, в предвкушении предстоящего мероприятия, вприпрыжку выскочил из дома. На улице уже кучковались ребята из примыкающих к их общему двору, однообразных, двухэтажных жилых домов, кто-то из ребят был на пару лет постарше, а некоторые и помладше его. Постояв и поболтав между собой ещё некоторое время в ожидании ещё не подошедших друзей, они, наконец, собравшись, гурьбой направились на пустырь, который начинался за довольно глубоким и широким оврагом. Ближний край его почти вплотную, недотянув всего метров двадцать, подходил к дому, в котором жил Дима. Вблизи дома, практически по самому краю оврага, почти без просветов, прилепившись друг другу, расположились приземистые деревянные, хозяйственные постройки жильцов дома, в обиходе именовавшиеся сараями. Шумная, босоногая ватага, устремившись в обход их, стремительно спустилась по достаточно крутому склону оврага, оказавшись на его дне, покрытом вязкой глиняной массой, образовавшейся после спада вешних вод, ещё совсем недавно проносившихся здесь бурным мутным потоком. Лишившись обильной подпитки, поток воды иссяк, и только небольшие ручьи разрозненными, а порой вновь объединявшимися рукавами, продолжали свой уже ленивый, с лёгким журчанием бег.

Оставив позади вязкий участок пути, мальчишки продолжали преодолевать естественную полосу препятствий, уже карабкаясь вверх по крутому склону противоположной стороны оврага, изнашивая по пути глиняные чулки, приобретённые на его вязком дне. Один за другим они уже, запыхавшись, выскакивают из оврага и, рассыпавшись по пустырю, собирают хворост из прошлогодней травы и картофельной ботвы, находящейся здесь в изобилии. В дело идут и попадающиеся обломанные ветки редкого кустарника, одиноких деревьев. Вскоре из многочисленных охапок вырастают несколько огромных куч. Начинает темнеть. Мальчишки, разделившись на группы, обступают возведённые ими творения, из которых вскоре сначала поднимается густой, едкий дым, затем появляются робкие языки пламени. Окрепнув, они захватывают всё большие участки хвороста, и вот, уже внезапно разорвав только что сгустившиеся сумерки, вырастают огненные столбы, сопровождаемые характерным гулом и треском. Высоко вверх мириадами и, в меньшей степени, в стороны от костров разлетаются искры.

Мальчишки, обдаваемые нестерпимым жаром и донимаемые искрами, нехотя, но вынуждено отступают подальше от огня. Побушевав некоторое время, он постепенно спадает, окружение костров вновь постепенно сужается. Время от времени, желая хотя бы ненадолго продлить удовольствие, в прожорливое лоно огня, задавая ему порцию пищи, летит очередная охапка хвороста. Кто-то из мальчишек, самый нетерпеливый бросает в слабеющий огонь клубни картошки. Наконец, открытые языки пламени, слизав последнюю пищу, исчезают. Почти до самого костра, вернее, до осевшей на его месте кучи тёмно бордовой золы, опускается темнота. Уже дружно, до полного исчезновения запасов, в золу летят многочисленные клубни картошки. Все сосредоточено и заботливо, заранее припасёнными палками из суковатых веток, стараются полностью прикрыть горячей золой картошку. Кто-то выцарапал палкой картофелину, чёрную, обгоревшую до неузнаваемости, брошенную ранее в открытый огонь. Перекидывая её, жутко горячую с ладони на ладонь, сильно обжегшись, вскрикивает от резкой боли. Роняет на землю, наконец, немного остывшую картофелину пытается разломить надвое, ан, нет, не получается. Кусками отваливается толстая, верхняя, горелая её часть, а оставшаяся в руках сердцевина, хотя и горячая, но почти сырая. Сгорая от нетерпения, хочется её попробовать и укусить, но на поверку она слабо поддаётся и хрустит на зубах. Никакого удовольствия, остаётся только выбросить. Приходится терпеливо ждать, когда истомится до готовности та картошка, которая ещё печётся. Нетерпение уже перехлёстывает через край, хочется попробовать на зуб хотя бы одну из картофелин, ещё томящихся в золе. Кто-то не выдерживает, но быстро разочаровывается и ждёт дальше. Наконец-то, терпение вознаграждено. Одна за другой картофелины, под воздействием управляемых палок, выкатываются из золы, уже выгоревшей до белизны.

Какое удовольствие иметь дело с картошкой, доведённой до полной готовности, испечённой в золе! К этому времени то, что осталось от костра, уже не излучает ощутимого тепла. С наступлением темноты становится прохладно. Тогда особенно приятно, даже обжигая пальцы, без особых усилий разломить картофелину пополам, она слегка сверкает на рваном изломе. От обеих её половинок поднимается и доходит до вдыхающих ноздрей пахучий, смешанный с дымком и ещё непонятно с чем, парок. Подсасывая прохладный воздух, чтобы не так сильно было горячо насладиться рыхловатой мякотью, поглощаешь её вместе с обгорелой кожурой, даже без соли она вкусна неповторимо и кажется слегка сладковатой. Если к тому же ты ещё и запасливо прихватил с собой в спичечном коробке немного соли, то, конечно же, не пожалеешь об этом.

Пиршество, ради которого всё затевалось изначально, закончилось. Развороченная зола заметно осела и практически уже остыла. Ощутимее становится опускающаяся на ночь прохлада. Особенно это чувствуют босые ноги, пора домой.

Обратный путь в темноте через овраг дался значительно труднее, хотя об этом никто и не задумывался. Перебравшись через овраг, все разбежались по своим домам, немного уставшие, но вполне довольные, доставив мамам хлопоты по отмыванию чумазых лиц от костровой сажи и конечностей, заляпанных рыжей глиной.

***

Вот и наступило долгожданное лето. Возле детского сада многолюдно и шумно. В приподнятом настроении резвятся дети, за ними присматривают родители, в ожидании отправки неугомонных отпрысков на загородную летнюю дачу. В основном это молодые женщины с вещмешками в руках, поношенными армейскими или собственного пошива. К всеобщему ликованию детворы, один за другим подъезжают и останавливаются несколько автобусов, совсем ещё новеньких, с предупреждающими табличками на лобовых и задних стёклах – «Осторожно дети!» Автобусы не просто новые, а ещё и весьма диковинные – большие, светлые, разительно отличающиеся от привычных собратьев, бегающих по городу, небольших и носатых. Вот и двери у необычных автобусов открываются особенным образом, с непривычным шипением складываются и раздвигаются двумя половинками в разные стороны. Не дожидаясь приглашения, дети наперегонки устремились к ним, буквально врываясь, кто в передние, кто в задние двери. Первые из них, попав в просторный пустой салон, бегают по нему, перескакивают с одного на другое сидение, выбирая лучшее место. Наконец, все дети расселись по местам, двери закрылись, автобусы, предупредительно просигналив, один за другим тронулись с места. Детсадовцы, прильнув к широким окнам, отчаянно машут руками, прощаясь с родителями, которые машут в ответ, что-то говорят, спеша дать последние наставления, но в автобусах их практически никто не слышит.

Пока ехали на железнодорожный вокзал, детвора под руководством воспитателей не очень стройными, но звонкими голосами пропела несколько задорных песен. Автобусы остановились на привокзальной площади. Дети вышли, воспитатели построили их в колонну по трое, возглавив и замкнув её на небольшом расстоянии с красными флажками в руках. Тем временем, голос из громкоговорителя извещал о прибытии на перрон пригородного поезда, к нему и поспешила направиться детская колонна.

На первом пути у перрона уже стоял пригородный поезд. На окнах нескольких вагонов, кроме традиционных с наименованиями пунктов отправления и назначения, висели таблички с надписью «Дети», в них воспитатели с предосторожностями стали заводить своих подопечных, помогая им подниматься по ступеням подножки. Вагоны оборудованы скамейками со спинками. К металлическим их каркасам прикреплены гранёные деревянные бруски, покрытые лаком жёлтого цвета. Дети, входившие в вагон, занимали места, в первую очередь, у окон.

Минут через десять после завершения посадки, раздался паровозный гудок. Состав, лязгнув сцепками, тронулся с места и, набирая ход, отправился в путь. За окнами всё быстрее и быстрее стали пробегать городские здания и деревья. Скоро многоквартирные двух и трёхэтажные кирпичные дома стали уступать место приземистым деревянным домам частного сектора, когда поезд приблизился к мосту через реку Обь, дома исчезли и вовсе, город закончился. При въезде на мост раздался протяжный гудок, от эха металлических конструкций моста многократно усилился стук вагонных колёс поезда и также неожиданно он стих, когда мост остался позади. За окнами проплывали пойменные луга, многочисленные небольшие озёра и старицы с невысокими деревьями и кустарниками на их берегах. Вслед за лугами внезапно возникла стена высокого соснового бора, недалеко отступившая от полотна железной дороги. Поезд стал замедлять свой ход, приближаясь к полустанку. «Дети, приготовьтесь, подъезжаем, сейчас будем сходить!» – раздался голос воспитательницы.

В вагоне наступило оживление, воспитанники засуетились, вытаскивая из-под сидений вещмешки, кто-то уже складывал в них вынутые ранее игрушки или просто безделушки. Раздался паровозный гудок, за ним последовал резкий металлический скрежет тормозных колодок, от вагона к вагону пробежал грохот прицепных устройств, поезд ещё прокатился, постепенно теряя инерцию, и, наконец, остановился. Две воспитательницы направились к выходу из вагона, открыли дверь и спустились на перрон, встав по обе стороны подножки вагона. Остальные воспитатели помогали собираться детям в вагоне.

Высадив подопечных с поезда, сопровождающие построили их в колонну и повели по дороге в направлении к летней даче. Песчаная, усыпанная хвойными иглами дорога петляла по сосновому бору. Прохладный лесной воздух, настоянный хвоей, приятно освежал в этот знойный летний день. Под разноголосый птичий гомон, сопровождавший всю дорогу, сосновый бор внезапно расступился, и детсадовцы вошли на огороженную территорию с разбросанными на ней аккуратными деревянными строениями. Все свежеокрашенные домики были разрисованы изображениями известных сказочных персонажей.

После размещения воспитанников по заранее определённым местам, жизнь в сказочном детском городке вошла в своё привычное русло и день за днём проходила по установленному распорядку. Огороженная территория занимала довольно большую площадь, преимущественно открытой местности, покрытой зелёным ковром сочной растительности, на которой местами возвышались небольшими группами стройные сосны. Несколько игровых площадок были оборудованы незатейливыми горками, качелями, песочницами, где и проводили основное время дети под наблюдением воспитателей. Впрочем, этот надзор не всегда помогал предотвратить регулярные вылазки отчаянных мальчиков за пределы территории в манящий сосновый бор, окружавший ограждение по всему периметру. Периодически проводились и организованные коллективные прогулки за пределы городка, в тот же сосновый бор и даже в небольшой посёлок, расположенный на расстоянии немногим более километра, на берегу небольшой речки, куда дети с удовольствием ходили купаться. Вот только для воспитателей эти водные процедуры всегда были головной болью и нервотрёпкой, особенно по завершению этого процесса, когда они буквально вылавливали из речки непослушных воспитанников.

Дети с радостью, а воспитательницы с облегчением встречали воскресный день, когда приезжали родители, на которых можно было переложить ответственность, хотя бы в этот день, а дети получали большую свободу действий под присмотром родителей.