Текст книги "Талисман"

***

На следующий день к Диме зашёл сосед по дому – Павел и предложил сходить на речку, половить рыбу бреднем, он с удовольствием согласился. Взяв бредень, навёрнутый на палки, и, взвалив его на плечи, друзья пошли к реке.

Выбрав подходящее место, они развернули пятиметровую снасть и стали бороздить прибрежные воды. Часа два они, как бурлаки, тягали бредень, уже изрядно подустали, но рыбы было совсем немного. Выйдя из воды, бросили на берегу снасть и сели на песок отдохнуть. Мимо них с удочкой на плече и небольшой котомкой в руке проходил сухонький старичок, известный всем в селе заядлый рыболов и знаток рыбных мест. Поравнявшись с подростками, он остановился и с беззлобной, едва уловимой ехидцей обратился к ним:

– Что, на дурнинку не идёт? Зря стараетесь, рыба сейчас вся в ямах да корягах. Если хотите быть с рыбкой, идите во-о-он туда, – показал он рукой на противоположный обрывистый берег.

– Дед Силантий, всё шуткуете? Под тем берегом, во-первых, глубина, а во-вторых, коряги, там с бреднем делать нечего!

– Эх, соколики, зачем бредень-то? В корягах налимы обитают, да и в норах тоже, вот и вытаскивайте их оттуда. Ручками, ручками надо это делать, только носки на них надеть надобно, не забудьте, скользкий он, налим-то, однако. Был бы я чуток моложе …, – и, не закончив фразу, махнув рукой, старческой походкой пошёл дальше вдоль берега.

Незадачливые рыбаки переглянулись. «А что, давай попробуем? Не поймаем, так наныряемся вдоволь!» – предложил Павел. Натянув на руки носки, они широкими саженями устремились к противоположному берегу. Не доплыв до него метра два, они разом нырнули. Дима вынырнул первым, увы, с пустыми руками, впрочем, он изначально скептически отнёсся к этой затее, да и ныряльщик из него был не ахти какой. Он, было, направился к берегу, решив немного передохнуть, как из воды, отфыркиваясь, с сияющим лицом показался Павел. В поднятых над его головой руках, не очень-то и трепыхаясь, был зажат налим, длиною полметра. Выбравшись на берег, они, повеселевшие, стали разглядывать добычу.

Внешне налим похож на сома, казалось, только уступает ему в размерах, но, при внимательном рассмотрении всё-таки имеет свои особенные отличия. Спинных плавников у него два, первый от головы маленький, второй спинной доходит до хвостового плавника, но не сливается с ним. Голова несколько приплюснутая. Верхняя челюсть выдается вперед, на подбородке хорошо развитый усик. Тело продолговатое, покрыто мелкой чешуей, глубоко сидящей в коже, выделяющей обильную слизь. Спинка зеленая, испещрена черно-бурыми пятнами и полосами, горло и брюхо – серые.

Насмотревшись на добычу, а заодно отдохнув, повеселевшие рыбаки продолжили свой экзотический промысел. Уже через час на берегу красовались шесть налимов, на удивление, все они были одинакового размера, как из инкубатора. Двух из них добыл Дима, чем был чрезвычайно доволен. Поныряв ещё немного и убедившись в бесплодности дальнейших усилий, подростки, вполне довольные уловом, поспешили домой.

***

Перевалил за экватор сентябрь месяц, казалось, лето отошло в прошлое. Закончилась традиционная для школьников практика – помощь совхозу, на этот раз по уборке картофеля. В период практики погода не баловала. Дождь со срывающимся снегом-крупой, слякоть, непролазная грязь, и вдруг, совсем неожиданно, как будто не догуляв, возвратилось лето. Наступила настоящая жара, температура, порой, доходила до тридцати градусов. В один из таких дней Дима, не спеша, прогуливался по берегу реки. Солнце палило нещадно, берег реки был безлюдным, уже давно никто не купался в реке. Вода в ней была изумительно прозрачна и прямо манила в неё окунуться. Подросток скинул сандалий и пополоскал ступню в воде, она освежала прохладой, но казалась вполне терпимой. Он решился, быстро раздевшись, с разбегу нырнул в речку. Первым впечатлением было, что его словно сжало тисками и обожгло, казалось, ледяная вода дошла до самых костей. Не задерживаясь более, пулей выскочил на берег, контраст был ошеломляющий. Под палящими лучами солнца быстро согрелся, обсохнув, оделся и направился домой. Завтра идти в школу, этот учебный год особенный, год подведения итогов восьмилетней учёбы, как-то он сложится и что будет после него. Дима, впрочем, не особенно задумывался над этим вопросом, для него вполне естественным было продолжение учёбы в школе после окончания восьмилетки. В отличие от него, многие его одноклассники и в мыслях не держали продолжение учёбы в школе после окончания восьми классов и получения заветного свидетельства об образовании. В лучшем случае, некоторые из них планировали продолжать учиться в местном СПТУ. В этом решении их поддерживали и их родители, и руководство совхоза, последнее рассчитывало с помощью этого профессионально-технического училища вырастить для совхоза квалифицированные рабочие кадры, в том числе и механизаторов. В этом направлении местное СПТУ, изредка меняя своё название, но не предназначение, имело богатейший, многолетний опыт, известный далеко за пределами не только села, но и района. А пока и будущие его воспитанники, и остальные восьмиклассники мечтали об одном, как быстрее и, насколько это возможно, успешнее завершить этот ответственный для них учебный год.

***

Наступили зимние каникулы, в один из этих дней к Диме домой с мороза зашли шестеро его сверстников и с места в карьер заявили, что пришли за ним, чтобы пойти купаться на речку. У того от неожиданности округлились глаза, он спросил:

– Вы шутите, какая речка? Зима на дворе!

– Ну и что? – вопросом на вопрос спокойно ответил Пётр и продолжил. – Ты же сам летом говорил, что собираешься «моржом» стать, то есть обещал в проруби искупаться. Вот и пришло время, в самый раз моржевать!

Дима всё понял. Действительно, летом, под влиянием многочисленных обсуждений в прессе и по телевидению вопроса о пользе купания в проруби, он заявил своим сверстникам, что с наступлением зимы приобщается к этому полезному делу. Его пытались урезонить, но он и слушать никого не хотел и рвался на спор, что все они зимой убедятся в этом. Вот и зима в самом разгаре, наступил час истины. Цепляясь за ускользающую надежду достойно выйти из этой щекотливой ситуации, он с напускным безразличием заявил:

– А что? Я и не отказываюсь от своих слов, готов хоть сейчас! Но при одном условии…

– Какое ещё условие? – перебил его Пётр, ожидая подвоха.

– Ну, сами должны понимать, на реке лёд и достаточно толстый, я не подряжался его долбить!

– А-а … – с удовлетворением произнёс Пётр. – Это не проблема. Мы тебе вшестером любую прорубь обеспечим, а уж там дело за тобой.

Дима смирился с неизбежным событием, облачился в овчинный тулуп, захватил с собой махровое полотенце и в окружении сверстников вышел на улицу. Друзья распределили между собой подсобные для предстоящего дела инструменты, предусмотрительно прихваченные дома, и все дружно зашагали к речке. Оттягивая время, в надежде, что друзья сами откажутся от предстоящей затеи, Дима скрупулёзно подыскивал место для купания, все терпеливо следовали за ним. Наконец, он указал место в небольшом заливе, выбранное здесь для того, чтобы не мешало течение. Пётр обратился к нему:

– Так нам начинать, ты купаться не передумаешь?

– Давайте долбите два на два, – стиснув зубы, процедил Дима.

– А зачем такую большую-то? Чтобы окунуться и метровой проруби за глаза хватит.

– А что мне окунуться? Я поплавать хочу! – перебивая Петра, с вызовом ответил он.

– Ну-ну, – ухмыльнувшись, проронил сверстник. – Смотри, не прыгнешь в прорубь, мы тебя сами туда бросим!

– Ладно-ладно, – примирительно ответил Дима. – Давайте начинайте скорее, а то тут с вами и без проруби замёрзнешь!

В его словах была доля истины. Мороз стоял не выше минус тридцати пяти градусов, да ещё тянул приличный ветерок. Работа закипела. Одни крошили пешнёй лёд, другие выгребали специальной хваткой куски льда. Уже образовалось внушительное углубление во льду, а воды всё не было. Глядя на работу друзей, Дима вдруг вспомнил, как он, ещё в бытность проживания в Барнауле, как-то зимой пошёл на Обь в районе Болдина. Упорно долбил лунку где-то посередине русла реки, метра полтора пробил, вспотел от усердия и добрался в результате до… песка! На косу песчаную, как оказалось, попал, вот досада была. Как бы и тут такого не вышло, а то ещё до купания неприятностей не оберёшься.

«У-у-ф, наконец-то!» – прозвучал возглас облегчения Ивана. Это его пешня, пробив последний слой льда, провалилась остриём в воду. Работа пошла веселее. Глядя, как постепенно внушительная прорубь очищается ото льда, Дима некстати вспомнил своё жуткое купание в сентябре при тридцатиградусной жаре и невольно поёжился. Разгорячённый работой вид сверстников не вызывал у него сомнения, что водной процедуры сегодня ему при любом раскладе не избежать. Закончив утомительную работу, все разом обратили свои взоры на новоявленного «моржа». Не дожидаясь от них приглашения, тот, уже без лишних слов, быстро раздевшись, с отчаянным криком: «Пошё-о-ол»! – прыгнул в воду. Психологически уже готовый к самым неприятным ощущениям, он сначала даже ничего не понял. Конечно, определённый дискомфорт был, но, по сравнению с сентябрьскими, сегодняшние ощущения были вполне приемлемыми. Он даже позволил себе, под изумлённые взгляды друзей, сделать в проруби три круга почёта. Выбравшись из проруби, ощутил неприятностей куда больше, мороз буквально кусался, особенно доставалось пальцам ног. Он стал неистово растираться полотенцем, затем быстро оделся, обулся и побежал домой.

***

На следующий день к Диме заглянул Пётр.

– Ну, как самочувствие после ледяной купели? – поинтересовался он.

– Как видишь, даже насморка нет! – парировал вчерашний «морж».

– Ну, ты всё-таки молодец, не сдрейфил! Я, честно говоря, думал, что откажешься, а когда ты прыгнул в воду, даже немного испугался, подумал, не дай Бог, что-нибудь случится, нам бы тогда всем влетело.

– Да ерунда всё это! Я тоже опасался, что добром это купание не закончится, а оказалось, что не так уж и страшно. Потом ещё рассудил, что температура воды-то не ниже, чем плюс четыре градуса, а на воздухе – все минус тридцать пять, поэтому получается, что в воде-то намного теплее! Вот когда из проруби вылез на мороз, это посерьёзней, знаешь, как он хватал?!

Пётр, озадаченный доводами друга, почесал затылок и спросил:

– Действительно, что же это выходит? Купаться зимой в реке теплее, чем ходить по улице?

– Да нет, конечно. Ходишь-то тепло одетый, а купаешься в одних трусах. Представь себе, что ты в них поздней осенью или ранней весной по улице ходишь, а?

– Да ну тебя, совсем запутал. Ладно, я, чего пришёл. Если у тебя всё нормально, пойдёшь с нами завтра на охоту, на зайца?

– У меня же ружья нет, что я за зайцем вместо собаки, что ли, бегать буду?

– Брось ты вредничать, ружьё тебе дам. Стрелять-то умеешь?

– На охоте ни разу не был, но у меня диплом первой степени по стрельбе из пневматического оружия имеется. На городских соревнованиях в Барнауле сорок девять очков из пятидесяти возможных выбивал!

– Это, конечно, хорошо, но охота – это тебе не соревнование. Здесь, понимаешь, азарт, неожиданность. Короче, завтра сходим, сам прочувствуешь. Мы за тобой к девяти утра зайдём. Лыжи-то есть?

– Лыжи есть, я с собой ещё собаку возьму.

– Бери, хотя она охоте не обучена, может и помешать.

Попрощавшись, Пётр ушёл.

***

На следующее утро, как и договаривались, за Димой зашли друзья. Пётр вручил ему одностволку, полтора десятка патронов, и все двинулись на охоту, Веда побежала вместе с ними. Вскоре деревня осталась позади. Перед ними до самого горизонта простиралась бескрайняя волнистая степь, на которой отдельными группами возвышались берёзовые колки и осиновые рощицы. На снегу, сверкающем свежей белизной, стали встречаться заячьи петли, но сами зайцы не попадались.

Когда охотники проходили мимо обрывистого берега реки, Дима решил спуститься с него к речке. Только он заскользил на лыжах по склону обрыва, вероятно, из норы в нём выскочил заяц и, петляя, устремился по замерзшему руслу реки. Дима сорвал с плеча ружьё, не успел прицелиться, как между ним и зайцем, с визгом устремившись за дичью, оказалась Веда. Опасаясь задеть выстрелом собаку, охотник долго ловил момент и, наконец, выстрелил. Заяц слегка присел, но оправился и устремился дальше, Дима рванул за ним и увидел на снегу капли крови, которые красными бусинками тянулись вслед за убегающей добычей. Заяц, преследуемый Ведой, оторвался уже на приличное расстояние и быстро удалялся. Охотник решил следовать за ним в надежде, что раненый, да ещё преследуемый собакой, он не сможет далеко убежать. Заяц к этому времени вместе с Ведой скрылись за излучиной реки.

Пройдя с километр по руслу реки, Дима увидел, что навстречу к нему возвращается Веда, зайца нигде не было видно. Подбежав, собака, виновато скуля и виляя хвостом, подняв морду, смотрела на него. Побродив на лыжах ещё часа полтора, Дима так и не увидел больше ни одного зайца, не встретились ему и его друзья, с которыми он вышел на охоту. Изрядно уже подустав, да и проголодавшись на свежем, зимнем воздухе, направил лыжи в сторону дома, зарёкшись ещё когда-нибудь ходить на охоту.

***

Зима, огрызаясь, постепенно сдавала свои позиции, коварный март преподносил свои сюрпризы.

Под впечатлением ставших уже не редкостью космических полётов, Дима написал стихотворение на эту тему, которое было первым в его жизни. Стихотворение, конечно, простенькое, но, как и подобает комсомольцу, было написано им с патриотическим пафосом, его даже поместили в школьной стенгазете. С очередным письмом он послал его Свете. Он уже и забыл про него, но, однажды, придя домой, обнаружил очередное, коротенькое письмо из Барнаула.

«Здравствуй, Дима

Извини, что долго не отвечала. Просто не могу придумать, что писать.

Четверть окончила плохо, больше половины четвёрок, ну, а остальные пятёрки.

Сейчас ужасно скучно, погода такая, что в сон клонит. Идёт мокрый снег, кругом грязь. Ну, что ещё?

О твоих стихах не могу написать ничего. По-моему, нормально. Я же не литератор.

Я хотела спросить: ты будешь кончать десять или восемь классов? Я сама не знаю, что буду делать.

Ну, пока всё.

До свидания.

Света»

Прочитав письмо, он невольно поймал себя на мысли, что по форме и содержанию, не говоря уже про объём сообщения, оно больше напоминает школьную записку, какими обычно обмениваются между собой одноклассники на уроках, чтобы отвлечься от скуки.

***

Возвратившись однажды из школы домой, Дима застал маму с отчимом за бурным выяснением отношений. Из обрывков разговора между ними он понял, что отчим чем-то провинился перед ней и в этом замешана их собака Веда. На следующий день отчим увёл куда-то собаку, больше Дима её уже не увидел.

Недели через две мама сказала сыну, что они переезжают жить в другой район – Усть-Пристанский. Дима удивился, ведь заканчивался учебный год, на занятиях в школе они уже просто готовились к выпускным экзаменам. Тем не менее, совсем незадолго до начала экзаменов семья переехала на новое место жительства.

Центральная усадьба зерносовхоза «Краснодарский» и одноимённый, небольшой рабочий посёлок расположились в открытой степи. Рядом с посёлком, в овражном углублении лениво несла свои скудные воды небольшая безымянная речушка, которую даже таковой назвать можно было с большой натяжкой. Скорее – это был ручей, который можно было перейти в любом месте, не замочившись выше пояса. Тем не менее, в нём даже водилась некрупная рыбёшка, в основном это была мелкая плотвичка и карповый гибрид.

По приезду в посёлок, отчим получил от совхоза квартиру в многоквартирном, двухэтажном доме. Квартира представляла собой две смежные комнаты и, кроме электричества, никаких удобств не содержала, всё остальное было во дворе. Вскоре выяснилось, что в квартире проживало многочисленное племя сопутствующих квартирантов – клопы. Чтобы дистанцироваться от них во время сна, приходилось периодически протирать детали металлических кроватей керосином, но и эта мера не давала стопроцентной гарантии освобождения от их назойливого соседства.

Шли последние дни уходящего учебного года. Дима пришёл в небольшую местную школу, которая имела всего-то несколько учебных классов, ввиду малочисленности детей школьного возраста. Девятых и, конечно, десятых классов здесь и вовсе никогда не было. Немногочисленное племя школьников, желающих продолжить своё образование до уровня полной средней школы, отправлялось в соседнее село Коробейниково, находившееся в двенадцати километрах от рабочего посёлка, там специально для этих целей было построено здание школьного интерната. В нём в период учебного года, с перерывом на воскресенье, жили старшеклассники из посёлка Краснодарский и несколько учеников из села Нижнеозерное, которое находилось от Коробейниково всего в пяти километрах.

Восьмилетняя поселковая школа для Димы явилась, по сути, временным учебным учреждением для сдачи выпускных экзаменов. Естественно, что за такой короткий промежуток времени он не успел даже толком познакомиться, как со своими номинальными одноклассниками, так и с учителями. Тем не менее, и за это время он успел обратить на себя внимание тем, что, приехав, так сказать, с корабля на бал, единственный из всех одноклассников сдал все предметы на пятёрки. Экзамены были для него первыми в жизни и оказались весьма успешными. Особенно учителя отметили его сочинение на вольную тему, которое он написал по сюжету недавно прочитанной и очень запавшей в его душу книге Г. П. Тушкан «Друзья и враги Анатолия Русакова». Сюжет романа настолько покорил его, что все последующие свои сочинения и на выпускных экзаменах за среднюю школу, и дважды на вступительных экзаменах в институты были написаны именно по этой книге и всегда неизменно на «отлично». Естественно, что с годами набираясь знаний и жизненного опыта, с каждым разом он совершенствовал и стиль сочинения.

***

После экзаменов наступили безмятежные, свободные дни. В один из них Дима вдруг задумался о своей будущей взрослой жизни, как-то она сложится, и неожиданно решил определить для себя главные вехи и записать их в свой «талисман» (так он его назвал). Сел за стол и стал писать по пунктам.

«1 закончить 10 классов;

2 поступить в институт и закончить его;

3 стать крупным начальником на большом заводе;

4 получить звание учёного;

5 в 25 лет жениться;

6 будет трое детей: дочь Лена и два сына – Гена и Игорь;

7 в 28 лет вступить в партию»

Подумал и стал писать портрет своей будущей подруги жизни. Изображал портрет мучительно долго, на нём, как он не пытался поправить, получалось лицо уж больно взрослой, как ему казалось, женщины. В конце концов, смирившись, вложил листы бумаги в конверт и запрятал его в одну из книг.

Недели через две после выпускных экзаменов, отчим, ездивший к своим родственникам, привёз Диме из Верх—Ануйска письмо, судя по почерку, написанное Ниной Фурсовой. В письме его извещали, что класс, в котором он учился, по итогам учебного года занял первое место в школе и был премирован дирекцией совхоза многодневной поездкой по Чуйскому тракту в Горном Алтае. От имени бывших его одноклассников и классной руководительницы Веры Николаевны его приглашали принять участие в этой поездке, которая должна была начаться через несколько дней. Дима спешно собрался и отправился в Верх-Ануйск.

***

После привычной уже серости скудного на зелёные насаждения посёлка Краснодарский, село Верх-Ануйское встретило его буйной зеленью высоченных, раскидистых тополей и улицами, запорошенными «снегом» тополиного пуха. Встреча с одноклассниками была искренне радостной. Узнав, что выпускные экзамены он сдал все на «отлично», они поздравили его с успехом. Вера Николаевна, которая в своё время преподала ему хороший урок по отношению к учёбе, с нескрываемым удовлетворением промолвила: «Я всегда верила и знала, Снегирёв, что ты очень сильный ученик и, если захочешь потрудиться, всегда достигнешь успеха». Дима, конечно же, был доволен похвалой в свой адрес, но, бросив случайный взгляд на Таню Дашкову, считавшуюся лучшей ученицей в классе, заметил, как она после слов учительницы в его адрес, обидчиво поджала губы. Дима уже знал, что она, несмотря на все свои старания, всё-таки по одному из выпускных экзаменов получила только четвёрку. В душе он сочувствовал ей, так как понимал, что, по крайней мере, своим отношением к учёбе она куда больше, чем он, заслуживала отличных оценок. Впрочем, в свидетельстве об образовании у неё их и было больше, чем у него – это было справедливо.