Текст книги "Талисман"

***

На мать свалился неожиданный сюрприз. Провожала одного сына, а встретила двоих. В радостных хлопотах она засуетилась по дому.

Николай устроился в совхозе на работу комбайнером, начиналась уборка урожая, механизаторов не хватало, он же, когда жил с отцом в Казахстане, два уборочных сезона работал штурвальным, в последний год подменял и комбайнера. Теперь он взял к себе штурвальным брата, одной из обязанностей которого было шприцевание толотниц, их на комбайне было более трёхсот штук. Толотницы – это узлы, куда из специального шприца задавливалась смазка. Кроме этого у штурвального были, конечно, и другие обязанности, но шприцевание толотниц было наиболее ответственной и длительной по времени процедурой.

Пролетела уборочная страда, начался новый учебный год, который для Димы был новым во всех отношениях. Это и новая средняя школа в незнакомом ему ранее селе Коробейниково, и первый для него интернат, где ему предстояло прожить два учебных года с новыми одноклассниками. Девятый «б» класс, в котором ему предстояло учиться, был сборным и состоял из учеников, живших в посёлке Краснодарский и в соседнем с Коробейниково селе Нижнеозерное.

Двухэтажное кирпичное здание интерната населяли в основном старшеклассники из посёлка Краснодарский, было несколько учеников средних классов из села Нижнеозерное.

Вскоре Дима увидел, в какой компании ребят он оказался в интернате. Практически все они активно занимались спортом, многие из них уже несколько лет не только тренировались, но и участвовали в соревнованиях по борьбе самбо. Это были физически крепкие, тренированные ребята, как его одноклассники, так и десятиклассники. Дима впервые почувствовал себя физически ущербным, и было от чего. Каждый из них свободно и неоднократно поднимал одной рукой двухпудовую гирю, а штангу, весом за семьдесят килограммов, двумя руками, он же, к своему стыду, не мог поднять даже двадцатичетырёхкилограммовую гирю, а штангу – тяжелее сорока пяти килограммов. Это был сильнейший удар по его самолюбию. Не откладывая времени, на деньги, полученные им за время работы штурвальным, он приобрёл себе гантели, резиновые бинты, пособия с упражнениями со спортивными снарядами и стал регулярно тренироваться.

***

С первых дней учёбы в новой школе Дима убедился, что прохлаждаться ему не придётся. Традиционно, как оказалось, высокий профессиональный уровень сельских учителей, у преподавателей этой школы подкреплялся ещё и непреклонной требовательностью. К тому же, привычный женский учительский состав здесь был изрядно разбавлен преподавателями мужского пола. Один из них – Сергей Петрович в классе, в котором учился Снегирёв, проводил первую контрольную работу по физике. Задачи он задал из своего, какого-то особого задачника, Диме над ними пришлось изрядно попотеть. Следующий урок по физике учитель начал со слов: «Придётся вам всем очень серьёзно заняться предметом, знания у вас по физике очень слабые. На весь класс вы заработали по контрольной работе только одну тройку, остальные двойки. Мало того, вы ещё и плохо владеете русским языком, хотя в прошлом году уже закончили его изучение. Чтобы восполнить пробелы в его знании, будем с вами, помимо решения задач, писать диктанты». Получив свой листок с контрольной работой, Дима увидел, что результат его работы по физике был оценён на тройку, а по русскому языку – на четвёрку. Он испытал настоящий шок, слабо успокаивало лишь то, что именно его единственная контрольная работа была оценена по физике положительно. Начиная с этого урока, учитель задавал на дом по пятнадцать – двадцать задач из своего сборника. Периодически на уроках физики старшеклассники теперь, кроме контрольных работ по физике, писали ещё и диктанты, расслабляться не приходилось. На других уроках скучать, впрочем, тоже было некогда. В школе работала супружеская чета Гончаренко. Пётр Емельянович преподавал литературу, Вера Фёдоровна – сразу несколько предметов: биологию, астрономию и химию. Пётр Емельянович очень увлекательно преподносил свой предмет. Изложение его было свободным и ясным, он часто разбавлял литературную речь шутками и прибаутками различного рода. Надо было видеть, как сияло его лицо, когда он вдохновенно и бережно старался донести до душ своих учеников учебный материал, а знания по предмету у него были потрясающие. В своей работе он довольно часто использовал практику заданий на дом сочинений по различным классическим произведениям, советовал, при этом, не пренебрегать изучением трудов литературных критиков. Дима впервые столкнулся с таким подходом и, увлёкшись изучением их трудов, вскоре почувствовал, что это здорово помогает расширить кругозор, глубину понимания произведений, овладеть техникой литературного анализа. Порой объёмы его домашних сочинений доходили до полутора, а то и до двух тетрадей по двадцать четыре листа каждая. Вера Фёдоровна также безупречно владела своими предметами, только преподавала их с какой-то монотонностью в голосе, по этой причине учеников зачастую непреодолимо тянуло в сон. Преподаватель математики – Илья Петрович, наверно, как и подобает математику, отличался лаконичностью и сухостью языка, это впечатление усиливали его массивные роговые очки. Диму несколько забавляла его чересчур серьёзная манера преподавания, и он частенько, подспудно пытаясь вывести учителя из равновесия, задавал излишне каверзные, а, скорее всего, глупые вопросы и порой нарочито не соглашался с ответами на них. Это частенько срабатывало, тогда урок незаметно выходил из намеченного учителем русла, он начинал нервничать, старался пресечь пустую полемику и даже, время от времени, обещал строптивому ученику волчий билет, то есть поставить ему в аттестате неудовлетворительную оценку по поведению. Учитывая, что Илья Петрович был, помимо всего прочего, ещё и классным руководителем, неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы к началу следующего учебного года он не переехал на другое место жительства и, соответственно, покинул школу. А пока в дневнике у Димы регулярно появлялись по поведению жирные двойки. Надо отдать должное учителю, возникшая у него неприязнь к поведению ученика, не отражалась негативно на оценках его успеваемости по предметам математики.

***

В классе Дима подружился со своим соседом по парте Сергеем Капустиным, который жил в селе Нижнеозерное. Учился друг ровно, и они всегда находили общий язык между собой. Однажды тот передал ему записку от девочки из восьмого класса, в которой та предлагала Диме дружить, звали её Наташа. Прочитав подпись в записке, он невольно вспомнил озеро Ая и быстротечную, но глубоко запомнившую встречу там с другой Наташей. Воспоминания о ней разбередили душу. На словах Сергей сказал, что девочка является подружкой её одноклассницы Люды, с которой сам он встречается уже неделю. Заинтригованный Дима попросил друга показать Наташу на большой перемене. Такой случай представился, но она чем-то не показалась Диме. Девушка была подростково – худощавого телосложения, ростом с него самого, с не очень длинными тёмными волосами и слегка грустными карими глазами. Невольно сравнивая, он отметил для себя, что студентка, околдовавшая его у ночного озера, выглядела, безусловно, ярче и интереснее. Чтобы напрасно не кружить голову претендентке на дружбу и невзначай самому не увлечься, Дима в тот же день передал ей через одноклассника записку, в которой писал, что уже дружит с другой девочкой и поэтому не может ответить взаимностью. Свою маленькую ложь он посчитал более справедливым решением, чем оставлять девушке какие-то надежды. Впрочем, вскоре ложь перестала быть таковою.

***

Однажды, сидя в холле школы, Снегирёв, в ожидании своей очереди, наблюдал за игрой в настольный теннис. Увлёкшись, не заметил, как подошли две старшеклассницы-подружки.

– Дима! Тебя можно отвлечь? – услышал он неожиданно и перевёл взгляд от теннисного стола на девушек.

Они стояли недалеко него, спиной к окну, опершись на подоконник ладонями рук. Снегирёв сразу узнал в них учениц из параллельного, девятого «а» класса, и та и другая носили одинаковое имя – Надя. Обе примерно одного с ним роста, со светлыми, короткой стрижки волосами, типа гаврош, у одной, что плотнее телосложением, были пронзительно голубые глаза, у другой – зелёные. Они были местными, жили в Коробейниково. Голубоглазая Надя, взяв инициативу в свои руки, проинформировала его:

– Дима, ты моей подружке нравишься, она предлагает тебе дружбу.

Юноша подумал про себя: «Прямо наваждение какое-то!» С некоторых пор он сам приглядывался именно к обратившейся к нему сейчас девушке, особенно притягивали её широко распахнутые бездонные глаза пронзительно голубого цвета. Дима лихорадочно соображал, что же ответить в столь неожиданно пикантной ситуации. Не придумав ничего лучшего, глупо улыбнувшись, произнёс в ответ:

– Даже не знаю, что и сказать, а вот мне ты очень нравишься. Что же нам теперь делать?

Подруги растерялись, от смущения их лица зарделись, наступила неловкая пауза.

– Ну, ты хорошо подумай, Дима, – скороговоркой произнесла, разряжая сложившуюся ситуацию, голубоглазая Надя и обратилась уже к подружке: – Пошли.

Озадаченный неожиданным предложением, он проводил их смущённым взглядом…

***

Ежедневные тренировки постепенно приносили результаты. Дима уже неоднократно выжимал гирю весом двадцать четыре килограмма, поднимал штангу весом пятьдесят пять, но неожиданно притормозил на этом уровне, видимо, не мог переступить психологический порог. Никак не давалась двухпудовка и штанга весом шестьдесят килограммов. Преображалось и тело, уже рельефно стали проявляться накаченные мышцы. Он регулярно записывал в специально заведённую тетрадку замеры различных частей тела и мышц, динамика цифр вдохновляла, и с ещё большим усердием продолжал занятия, стал посещать и тренировки ребят – самбистов. До самих схваток его не допускали, заставляли заниматься общефизической подготовкой, различными кувырками, учили правильно падать.

Как-то в воскресенье, не дожидаясь машины, на которой привозили учеников вечером в интернат, а в субботу вечером увозили домой, Дима пришёл в Коробейниково пешком. В интернате, никого пока ещё не было, но вскоре из села Нижнеозёрное на мотовелосипеде приехал один из одноклассников. Вообще-то в интернате из этого села проживали всего несколько старшеклассников, большинство предпочитало ежедневно ходить в школу из дома, ввиду относительно небольшого расстояния между сёлами. От скуки Дима предложил:

– Может, сгоняешь за бутылочкой винца?

– Нет вопросов, – сразу согласился Николай.

Снегирёв до этого совсем не пил спиртное, неожиданное принятие его предложения на несколько мгновений поставило его в тупик перед выбором – отшутиться или всё-таки, если уже сам предложил… Тем временем, одноклассник завёл свой мопед и укатил, вопрос решился сам собой. Вскоре гонец вернулся. Под закуску килькой в томатном соусе выпили бутылку портвейна. С непривычки хмель изрядно ударил Диме в голову. Ему стало необычно весело и легко, в это время приехали интернатовцы из его посёлка. Девчата, впервые увидев Диму в таком необычном состоянии, со смехом подначивали его. Он в сердцах подхватил двухпудовку и неожиданно для себя выжал её сразу три раза. Психологический барьер был преодолён, с этого дня он регулярно стал прибавлять результаты, как с гирей, так и со штангой. Воодушевлённый неожиданной удачей, он вприпрыжку побежал по коридору, на бегу толкнул дверь в большую комнату, которая была оборудована под столовую. На дальнем краю длинной скамейки, установленной вдоль ряда столов, спиной к стене, закинув ногу на ногу, сидела его одноклассница Вера и читала какую-то книгу. Чёрное трико, плотно обтягивая её тело, подчёркивало уже неплохо сформировавшуюся фигуру девушки. Дима с озорством щёлкнул выключателем, лампочка погасла, комната сразу потонула в полумраке, слегка разбавляемым уличным вечерним светом из окна. Подняв голову, Вера раздражительным голосом потребовала:

– Включи свет!

– Сейчас, подожди! – ответил он, пробираясь к ней между столом и скамейкой. Добравшись, подсел к однокласснице вплотную.

– Ну, и что? – спросила она, вяло отстраняя его руку, которой он уже настойчиво охватывал её плечи.

Упругое девичье тело, обдавая его теплом через тонкую, хлопчатобумажную ткань спортивного трико, возбуждало. Дима, насмелившись, мягко положил ладонь свободной руки на рельефную выпуклость её груди поверх трико. Не встретив противодействия со стороны девушки, он совсем осмелел и продолжил уже более дерзко обжимать одноклассницу. Она тихо, как-то гортанно посмеивалась и просила отстать таким неуверенным голосом, словно боялась, что он послушает её: «Ди-и-ма …, ну, прекрати-и-и …, пожа-а-луйста», – при этом, её руки бессильно повисли, даже не пытаясь ему мешать. Его левая ладонь плавно опускалась всё ниже и ниже от её тяжко вздымающейся груди. Девушка неожиданно напряглась, резко сомкнула коленки, до того расслабленно развёрнутые в стороны, и тихим, испуганным голосом промолвила: «Дима, я боюсь, мне страшно!» Его ладонь, плотно зажатая сомкнутыми бёдрами девушки, разом вспотела. Он на несколько мгновений оцепенел. Как будто в калейдоскопе, в его голове замелькали внезапно ожившие картинки его первой и единственной близости с девушкой прошедшим летом. В нём лихорадочно боролись два чувства. С одной стороны, всё внутри бунтовало, застилало разум и требовало только одного – сладкого ощущения интимной близости. Юноша чувствовал, что под его руками тело одноклассницы опять уже расслабляется, казалось, что она смирилась с греховными его притязаниями, и, учащённо задышав, даже желает этого. С другой стороны, он не мог себе представить, как после того, что может сейчас произойти, он сможет каждый день спокойно смотреть на Веру, встречаться с ней в классе и интернате. А Надя? У него с ней уже установились дружеские отношения. Как он сможет смотреть в её чистые голубые глаза? От этих назойливых мыслей он ужаснулся, остатки хмеля разом улетучились из головы. Резко отстранившись от млеющей девушки, не оглядываясь, быстро добрался до двери и выскочил из комнаты.

***

Несколько дней Дима не мог поднять глаз на Веру, было стыдно перед ней за то, что случилось, а, может быть, потому …, что не случилось? Постепенно всё успокоилось, жизнь опять вошла в своё русло. Он уже и забыл про свои переживания, а если иногда и вспоминал, то лишь, как забавное приключение, и вдруг, словно гром среди ясного неба прогремел в школе, среди учителей произошёл переполох. Стало известно, что Вера беременна! ЧП! Девятиклассница в интересном положении, какой скандал, какое несмываемое пятно на школу! Все эти возмущения и переживания педсостава показались ему не очень серьёзными по сравнению с тем страхом, который обуял его самого. «Мистика, – думал он, прекрасно понимая, что сам тут не причём. Тем не менее, его сверлила неотступная мысль: – Интересно, на каком она месяце? Когда это случилось, до или после? – последняя мысль ударила, словно разряд тока. – Мама Мио! А если бы «это» тогда всё-таки произошло? (!) – холодный пот прошиб, до него вдруг дошло, в какой ситуации он бы сейчас оказался! Мысли путались в голове: – Это сейчас я точно знаю, что не от меня, а ведь могло случиться так, что…», – он снова почти физически ощутил, как и тогда, подозрительную податливость девушки, её готовность к сближению с ним.

После огласки нелицеприятного происшествия, Вера в школе больше не появлялась, в интернате, разумеется, тоже. Воспитатели усилили надзор за школьниками, ужесточили режим проживания в общежитии.

Осенью брата Димы, забрали в армию, он попал служить на Дальний Восток, в береговое подразделение Тихоокеанского флота. До того, как его забрали на службу, Николай несколько месяцев встречался с восьмиклассницей Тоней, которая жила со своей матерью в соседнем подъезде дома. Вскоре после того, как его забрали служить, выяснилось, что Тоня беременна. Состоялся разговор между мамами молодых.

***

Среди зимы Диму вместе с его сверстниками на крытой брезентом машине повезли в районный военкомат в качестве допризывников. Пройдя медицинскую комиссию, они возвращались домой. Благополучно пройдя половину пути, неожиданно машина попала в сильнейшую метель. Автомобиль с трудом пробивался через снежные заносы, но вынужден был всё-таки остановиться. Дороги, как таковой уже просто не было видно. Внушительную насыпь дороги начисто перемело, кругом простиралась снежная равнина. Время тянулось, казалось, бесконечно, Дима уже стал жалеть, что необдуманно вместо валенок надел ботинки. Они были хотя и зимние, утеплённые, но в данной ситуации уже не спасали, пальцы ног заметно подмерзали. Выскочив с двумя сверстниками из машины, он попрыгал вокруг машины, пытаясь размять замерзающие ноги. Получалось не очень убедительно, ноги увязали в снегу, который набивался в ботинки, создавая дополнительные неприятные ощущения.

– Давайте двинем домой пешком? Здесь напрямик километров десять – двенадцать, – неожиданно предложил Виктор, который проживал в Коробейниково.

– Ага, напрямик, если вообще непонятно, в какую сторону двигать? Кругом снежная равнина, к тому же, пурга, заблудимся и окочуримся, – возразил Дима.

– Ой, заблудимся. Да я тут с закрытыми глазами выйду на место, не дрейфь, пошли с нами.

– Нет, не пойду, к тому же, я в ботинках, а тут через сугробищи пробираться надо. Да и вам не советую, не ровен час…

– Не каркай! Не хочешь идти, мы с Сашкой вдвоём пойдём, – перебил его Виктор и продолжил, уже обращаясь к другу: – Ты как, со мной?

– Ну, я, что же, одному-то тебе уж точно идти нельзя. Мало ли чего, вдвоём оно надёжнее будет.

– А ты панику не поднимай и, вообще, побудь пока здесь, скроемся из виду, тогда и возвращайся в машину, – обратился Виктор к Диме.

Предосторожность его была излишней, уже через десяток шагов от машины они растворились в сплошной белой круговерти. Попрыгав ещё немного, Дима вернулся в брезентовое убежище. Не успев ещё уместиться на скамейке, услышал голос учителя физкультуры, который сопровождал их в поездке:

– Где остальные?

– Они пошли домой пешком.

– Как пошли? – озабоченно воскликнул Иван Петрович и, чертыхаясь, не дожидаясь ответа, стал выбираться из машины, на ходу бросив: – Всем оставаться на своих местах!

Сквозь завывание вьюги, до сидящих в машине, доносился голос учителя, который тщетно пытался докричаться до беглецов. Минут через пять он вернулся в машину. «Вот стервецы! Это же надо додуматься, в такую кромешную круговерть уйти!» По реакции учителя все понимали, насколько он переживает случившееся, в машине наступила тягостная тишина.

Между тем, стали сгущаться сумерки, метель понемногу унималась и, наконец, вовсе выдохлась, но мороз крепчал. Дима уже едва чувствовал пальцы ног, перспектива заночевать здесь, совсем не радовала. Он уже начал сожалеть, что не ушёл вместе с товарищами и, казалось, физически ощущал домашнее тепло, в котором они, наверно, давно находятся, если, конечно, благополучно добрались до места. Веки его слипались, собачий холод, который он уже воспринимал равнодушно, клонил в сон. Неожиданно, сквозь захватывающую его дремоту, он услышал едва слышный рокот. «Наваждение, наверно», – мелькнула ленивая мысль, но рокот постепенно усиливался, и вскоре стало ясно, что к машине приближается трактор. Все оживились и стали выскакивать из кузова машины. Опустившуюся темноту разрезал яркий сноп света, который, как будто, рыча, наступал навстречу машине и был уже рядом. Трактор, обладатель этого луча спасительного света, такого желанного для пленников снежной целины, остановился. Учитель вместе с водителем автомобиля кинулись к трактористу, который уже выпрыгнул из кабины трактора. После недолгих разговоров они вернулись к машине, трактор лихо развернулся на месте и уже задним ходом приблизился к газону. Тракторист с водителем автомобиля, размотав трос на тракторе, присоединили его к машине. Все разошлись по своим местам, и автомобиль, увлекаемый трактором, плавно тронулся. Настроение у недавних пленников белого безмолвия поднялось, посыпались шутки, анекдоты.

***

За разговорами время пролетело быстро, машина подъехала к интернату, все воспитанники разошлись по своим комнатам. Разувшись, Дима посмотрел на ступни своих ног, они были неестественно белого цвета. Набрав в таз холодной воды, опустил в него ноги, через некоторое время они стали отходить, возникла невыносимо острая боль, казалось, что пальцы на ступнях разрываются на части, он стиснул зубы, постепенно боль стала затухать. Между тем, все сильно проголодались и стали соображать, что бы такого перекусить. Юра открыл форточку и достал вывешенную за окно сетку со свёртком, в нём был изрядный шмат замёрзшего солёного сала. Обегав комнаты девчат, отыскали почти половину буханки хлеба. Дима, как и все его товарищи по комнате, набросились на импровизированное угощение. Он не ел сало с тех давних лет, когда из-за своей детской жадности так неосторожно подавился и думал, что уже никогда к салу не прикоснётся. Однако замороженное сало, тонко нарезанное, с аппетитными мясными прожилками, прямо таяло во рту и казалось изумительно вкусным. Утолив голод, все легли спать.

Следующий день выдался крайне неприятным, ушедшие из машины двое одноклассников дома так и не объявились. Их искали почти неделю и, в конце концов, нашли замерзшими. В сильнейшую метель они сбились с верного пути, в результате ушли совсем в другую сторону…