Текст книги "Талисман"

***

Вскоре машина остановилась у двухэтажного здания районной больницы. Сразу за входной дверью находилась небольшая проходная комната ожидания с окошком регистратуры. Получив направление, Катя с ребенком, пройдя через комнату, попали в длинный неширокий коридор, по обе стороны которого располагались приёмные кабинеты. Найдя номер, указанный в направлении, Катя, постучавшись, вошла.

В небольшом кабинете всё было предельно просто, казённо, но чисто и аккуратно. Слева вдоль стены стояла небольшая, аккуратно застеленная льняной простынкой кушетка, в углу приютилась деревянная вешалка для верхней одежды посетителей. На противоположной стене расположились навесные шкафчики со стеклянными дверками, за которыми на полочках разместились различные лекарства и медицинские принадлежности. Под ними на полу стоял небольшой деревянный столик, накрытый простенькой скатертью, на которой на небольшом круглом стеклянном подносе стоял графин с водой и граненый стакан. Напротив входа, у окна стоял широкий добротный стол, по обе стороны которого на стульях сидели две женщины в белых халатах. У стола, со стороны от двери сиротливо стояла табуретка для посетителей. «Проходите, присаживайтесь», – не поворачивая головы, что-то быстро записывая на бумаге, промолвила пожилая женщина в очках, сидевшая слева от входа, по всей видимости, врач. Катя прошла к столу, осторожно присела на табуретку и протянула направление предполагаемому врачу. Женщина в очках, именно она и оказалась врачом, оторвала свой взгляд от записей и внимательно посмотрела на молодую женщину с ребёнком.

Катя сбивчиво объяснила, что случилось, и сквозь слёзы, опять проступившие на глазах, умоляла спасти её маленького сыночка. Врач и медсестра на некоторое время оцепенели от её сумбурного и просто невероятного по своей дикости рассказа. Встряхнув головой, как бы избавляясь от наваждения, врач, наконец, проговорила, обращаясь одновременно и к медсестре, и к матери ребёнка: «Термометр и фонендоскоп быстро! Ребёнка на кушетку, расстегните и снимите с него одежду». Катя осторожно положила ребёнка на кушетку и оголила его. Врач поставила термометр и начала прослушивать ребёнка. Тот закапризничал, Катя и врач успокаивали его, продолжая обследование. Наконец, доктор, закончив процедуру, вынула термометр и распорядилась: «Одевайте ребёнка, – посмотрела на показания термометра, села за стол и принялась писать. Закончив, она протянула посетительнице направление. – У ребёнка, по всей вероятности, двухстороннее воспаление легких, его необходимо немедленно положить в стационар. Поднимитесь на второй этаж, там вас с ребёнком и разместят, будем надеяться на благополучный исход, хотя положение очень серьёзное, не теряйте времени. До свидания». Та, поблагодарив врача, вышла из кабинета, прошла по коридору. У дверей в комнату ожидания её поджидал муж. Она ему всё рассказала, они вместе поднялись на второй этаж. У входной двери в коридор, за столиком сидела дежурная медсестра. Катя протянула ей направление, та, внимательно прочитав его, распорядилась:

– Пройдёмте со мной, – и обратилась уже к Николаю: – Вам можно уже уходить, здесь никому, кроме больных, находиться не разрешается.

– Может быть, ещё что-нибудь понадобится, я подожду, – возразил тот.

– Всё что необходимо, здесь есть, ничего больше не надо. Их сейчас разместят в больничной палате и начнут курс лечения ребёнка. Возвращайтесь домой. С обратной стороны двери висит график посещений больных. До свидания.

– Ну что, Катя, тогда до встречи, по возможности, буду вас навещать. Выздоравливайте тут, не скучайте, – он поцеловал супругу на прощание, и она пошла вслед за медсестрой.

***

Очередной раз, когда Николай навещал Катю в больнице, та сказала ему, что назад домой не поедет ни под каким предлогом. Как ни пытался он отговорить её, она была непреклонна. Николай не мог ума приложить, куда можно с двумя малыми детьми срываться, где жить, где найти работу. Он долго мучился в непростых размышлениях, помог непредвиденный случай.

Как-то, зайдя в контору, он неожиданно нос к носу столкнулся со своим бывшим однополчанином, которого узнал сразу, как, впрочем, и тот его.

– Какими судьбами?! Николай! – воскликнул Степан. – Кто бы мог подумать. Встретиться в такой глуши после стольких лет, невероятно!

– Да я-то здесь живу и работаю, а вот ты откуда взялся? Надо же!

– В командировке я, из Барнаула приехал стройматериалы пробивать.

– Славненько, а когда приехал, где остановился?

– Часа полтора, как здесь огибаюсь, с проживанием ещё не определялся, сразу в контору пошёл.

– С проживанием, считай, всё в порядке, я тут временно холостякую, жена в районной больнице с младшим сынком лежит, так что милости просим, отметим встречу, есть о чём и поговорить.

– Вот и лады, дело уже к вечеру, если ты свободен, то сейчас и двинем.

– Принято, только сначала забежим в магазин, прихватим горючего – и ко мне.

– В магазин не обязательно, – Степан многозначительно похлопал по балетке и промолвил заговорщицки: – Здесь всё необходимое есть, я же, как-никак – толкач, положение обязывает!

– Баба с возу, кобыле легче, – отшутился Николай, и они отправились домой.

Вскоре бывшие однополчане уже входили в небольшую, но добротно срубленную избушку. Почти четверть передней комнаты занимала русская печь. Всё нехитрое убранство составляли: небольшой обеденный стол, несколько табуреток вокруг него, умывальник с ёмкостью под ним, скамья возле неё с ведром воды. Над скамьёй деревянные полки со столовой утварью, вешалка для верхней одежды у входа. На некотором отдалении от печки – вход в смежную комнату, из которой, услышав пришедших, выбежал босоногий малыш лет трёх от роду.

– Знакомься, – обратился Николай к гостю…, – это старшенький – тёзка мой, Николаем кличут.

– Ну, здорово, Николай младший! – подхватив босоногого сорванца и подняв вверх на вытянутых руках, задорно воскликнул Степан. – Зеленоглазый, как папка, и кудрявый такой же.

Малыш залился звонким смехом, подпрыгивая на руках Степана. Тот, опустив на пол ребёнка, положил на широкую лавку свою балетку, открыл её и извлёк несколько конфет, завёрнутых в яркие фантики, протянул их ребёнку: «Держи, атаман, угощайся и помни мою доброту!» Малыш, не заставляя ждать, прижал к груди подарок, что-то буркнул неразборчиво в знак благодарности и скрылся в соседней комнате.

Хозяин, тем временем, поспешно собирая на стол, бросил фронтовому другу: «Хозяйки временно нет, так что, если что не так, извини, хотя чего там, не девицы красные, как-нибудь разберёмся и по-холостяцки».

Наконец, кое-как управившись с хлопотами, они уселись за стол. Степан извлёк бутылку коньяка, баночку с красной икрой из неиссякаемой балетки.

– Ну, ты даёшь! – с восхищением произнёс Николай. – Давненько я не прикладывался к коньячку.

– А ты как думал, я сюда с пустыми руками должен был ехать, что ли? Тут, брат, не подмажешь и уедешь ни с чем, вот так-то.

– За встречу, Степан! – поднимая наполненный стакан, произнёс Николай. – Будем здоровы!

– За встречу, дружище, будем!

Звякнув стаканами, они разом опрокинули их содержимое и захрустели солёными огурчиками.

– А я ведь, Степан, после того ранения так до конца войны по госпиталям и провалялся, всё не решались врачи осколок от мины извлечь, он у меня где-то рядом с позвоночником застрял. Вроде бы, особо не беспокоил, но как война закончилась, комиссовали меня вчистую. Теперь вот на гражданке, окончил строительный институт, работаю здесь уже больше года. Женат, двое детей. Вообще-то, если точно сказать, детей трое, все пацаны.

– Постой, а где третий-то?

– А третий в Москве живёт с первой моей женой.

– Ну, ты даёшь, я до сих пор холостякую, а он уже две семьи успел завести и в обеих детьми обзавестись, шустрый, однако.

– Да, Степан, такая история получилась. Я ведь когда в Москве в госпитале лежал, нас раненых там разные шефские коллективы навещали. То пионеры, то артисты, то представители трудовых коллективов от предприятий и организаций. Сам понимаешь, постылый госпиталь, я молодой, а тут дивчины приходят, подбадривают нас, не без кокетства, конечно. Приглянулась мне одна из них – Шура. Ребята надо мной подтрунивали, мол: «Что ты, как девица красная, если нравится, делай предложение, отказа, что ли, боишься?» Разозлился я и заявил им, что на спор женюсь на ней, ну, и… женился. Через год родился первенец. Когда после окончания института собрался по распределению ехать в Казахстан, там у меня, кстати, родители жили, Шура наотрез отказалась уезжать из Москвы, вплоть до развода, как я её не уговаривал, бесполезно. Развелись мы, уехал в Казахстан один. Поезд стучал колёсами дней десять, за это время познакомился с молоденькой проводницей. За продолжительную дорогу о многом с ней наговорились. Она сама родом из Казахстана, с раннего детства полной сиротой осталась, до совершеннолетия у какой-то дальней родственницы жила. В общем, влюбился я, пока доехали, решили пожениться. Вскоре родила она Кольку. Помыкались мы в Казахстане, тяжело, денег не хватает. В прошлом году похоронили моих родителей и приехали сюда на заработки. Уже здесь родился младшенький, Дима назвали. Всё бы ничего, да вот заболел он. Вкратце и вся моя история.

– А жена-то с сынишкой в больнице давно?

– Уже третий месяц в районной, а до этого, два месяца в здешней больнице лежали.

– А что же такое случилось?

– Слушай, и говорить об этом даже не хочется. Сам уже извёлся, а про жену и говорить нечего. Давай ещё выпьем, потом расскажу. Молча опрокинули ещё по полстакана, закусили, и Николай продолжил: – Болезнь у сына какая-то ненормальная, диспепсия, что ли, называется. В общем: желудок, кишечник, не знаю, что там ещё, но жуткая болезнь. Врачи, вроде как, уже и не надеялись на выздоровление, а тут и вовсе кошмар приключился. Жена проснулась, а ребенка нет. Спрашивает: «Где мой ребёнок?» Ей отвечают, что умер, и отвезли в морг, который в районном центре. Жена, конечно, в истерику и потребовала отвезти её к сыну. В общем, с горем пополам, к ночи добрались мы до этого морга, а младенец среди мертвецов в диком холоде живой лежит, кричит, надрывается. Жена чуть умом не тронулась. Да что там она, мне самому жутко стало. Так он в этом морге ещё и двухстороннее воспаление лёгких схватил. Вот сейчас и лежат в районной больнице. Недавно навещал их, вроде кризис миновал, дело на поправку пошло, даже по этой диспепсии чёртовой. Всё, вроде бы, в норму вошло, так теперь жена ни в какую не хочет возвращаться домой. Чего только не придумает. И место проклятое, и врачи убийцы… Вот теперь и думаю, что же делать и куда податься?

– Да-а, ну, и страсти ты наговорил. Давай-ка ещё, что ли, выпьем. За благополучный исход с сыном, далеко не с каждым такое случается. Выпили ещё, закусили. – Николай, – вдруг предложил Степан, – давай-ка к нам в Барнаул. А что? Специальность у тебя по нынешним временам востребованная. У нас в стройтресте как раз прорабов не хватает, к тому же, жильё строим, скоро вводим очередной жилой дом, комнату получишь, всё-таки специалист, двое малых детей. Барнаул – краевой центр, не захолустье какое-нибудь, как здесь, например. Пора из медвежьего угла выбираться, заработки у нас неплохие, премиальные при вводе жилья дают. Короче, пиши заявление на имя нашего управляющего, я отвезу, заказным письмом ответ получишь.

– А что? Действительно, за спрос деньги не берут, а вдруг выгорит, тем более, ситуация у меня патовая. В следующий мой приезд жену с ребенком уже выписывать будут, а ехать некуда. Николай сбегал в смежную комнату, принёс бумагу и ручку, сел за стол и приготовился писать: – Диктуй – куда, кому?

Написав заявление и свои данные, он отдал листы другу. Тот открыл балетку и положил их туда, предварительно аккуратно сложив вдвое. Закончив с бумажными хлопотами, друзья продолжили разговор.

– Вот, Степан, вкратце и вся моя послевоенная история. Давай теперь ты рассказывай.

– Ну, после твоих остро закрученных сюжетов, мой рассказ будет обыденным и пресным. Войну я закончил под Кёнигсбергом. До этого, как говорится, бог миловал, ни одной царапины, а тут так зацепило, что чуть, было, ноги не лишился. Спасибо хирургу, казалось бы, в безнадёжной ситуации мою ногу сохранил. Правда видишь, прихрамываю до сих пор, но это ерунда, всё-таки своя нога, не чужая, – с теплотой проговорил Степан, поглаживая ногу, и продолжил: – В общем, после госпиталя война уже закончилась, комиссовали меня, и махнул я на свою малую родину – в Барнаул. Погулял немного, напраздновался до одурения. Думаю, пора и честь знать, обустраиваться надо, мирную жизнь налаживать. Подвернулось место в стройтресте, снабженцем определили, учитывая моё интендантское прошлое. Закрутился, постоянные командировки. Вроде бы, и девчат свободных много. Нашего-то брата после войны шибко поубавилось. Да всё холостякую, может, перебираю чересчур, а может, и характер работы сказывается. Ну, да какие мои годы, успею ещё наверстать, на наш век невест хватит.

– Оно, конечно, невест предостаточно, да смотри, не прогуляй свой семейный берег. Всё-таки домашний уют, поверь мне, дорогого стоит, опять же дети. Я вот смотрю на своих сорванцов, и знаешь, как-то тепло и светло на душе становится, хотя, конечно, и забот полон рот да ещё с моими приключениями, но всё неприятное перемелется, а семейное тепло, дети останутся.

– Это ты, наверно, правильно говоришь. Чего-то теплого, душевного мне, конечно, не хватает. Иной раз с работы, особенно из командировки, домой возвращаешься, и знаешь, иной раз ощущение пустоты, какой-то неустроенности. Хочется тепла душевного, чтобы кто-то ждал тебя дома. Да что там говорит, посмотрел я на сынишку твоего и по-хорошему завидно стало.

– Степан, ты возвращаться-то, когда собираешься?

– Думаю, в понедельник в конторе ещё некоторые дела завершить надо, а во вторник уже, наверно, уеду.

– Слушай, завтра воскресенье, давай махнём на рыбалку, здесь такие места, рыба непуганая. Развеешься, отдохнёшь, приятные эмоции гарантирую!

– А что? Идея мне нравится, я уже и не помню, когда последний раз на рыбалке был.

– Ну, на такой рыбалке ты ещё ни разу не был, убедишься завтра, я не преувеличиваю. Так, сколько сейчас времени? Ничего себе мы посидели, уже первый час ночи! Всё, на сегодня закругляемся, а то завтра, тьфу, какое завтра, уже сегодня наступило, а нам рано утром вставать, не упустить бы утреннюю зорьку.

***

Проснувшись, Николай глянул на светящийся циферблат командирских часов, было без десяти минут пять утра. Вставать не очень хотелось. После вчерашнего застолья чувствовал себя немного разобранным. По опыту зная, что, проснувшись, лучше сразу встать, решительно поднялся с постели. Степан безмятежно спал, слегка похрапывая. Николай с трудом растолкал его.

– Что такое? – наконец, открыв и протерев глаза, каким-то тревожным голосом воскликнул тот.

– Вставай, соня, а то всю рыбу проспишь, – насмешливо ответил Николай.

– Какую рыбу? Отстань, дай поспать.

– Ну, ты даёшь, мы же с тобой договорились, что с утречка на рыбалку двинем. Вставай давай, нам ещё до места километра три топать. Я сейчас быстренько яичницу с колбаской сварганю, слегка перекусим и вперёд.

– А-а-а-а…, – окончательно проснувшись, протянул Степан. – Посмотрим, что у тебя здесь за рыбалка.

С удовольствием потянувшись, Степан резко соскочил с кровати.

– Как самочувствие? – спросил Николай.

– Пространственное …, – глубоко зевнув, ответил друг.

– Так, ладно, пойдём во двор, там освежимся колодезной водичкой, – предложил Николай и направился к выходу, захватив с собой полотенце. Друг пошёл следом за ним.

Уже светало, несмотря на середину июля, было достаточно прохладно. В середине двора возвышался колодезный сруб, на углу которого сиротливо стоял деревянный жбан, стянутый металлическими обручами, закреплённый цепью, намотанной на колодезный барабан. Николай, подойдя к колодцу, привычным движением столкнул жбан в зияющую пустоту колодца. Утреннюю тишину прорезал металлический грохот разматывающейся цепи, затем из колодца раздался приглушённый всплеск. Размеренно стал крутить ворот барабана, наконец, показался жбан, Николай сноровисто водрузил его на привычное место. Зачерпнув воду вместительным деревянным ковшом, скомандовал Степану.

– Подставляй ладони!

Нагнувшись и широко расставив ноги, тот, пофыркивая и покряхтывая от студёной колодезной воды, с удовольствием умывался. Николай, зачерпнув очередной раз ковшом, опрокинул из него воду на согнутую спину друга. Тот от неожиданности резко выпрямился и, вытаращив на него глаза, вскрикнул с придыханием:

– Ты очумел, что ли? Так и кондратий хватить может!

– Ничего, от этого ещё никто не умирал. Для поднятия тонуса самое верное средство, – заливисто засмеявшись, ответил Николай.

– Мать твою, яти, а ну, дай-ка сюда ковш, я тебе сейчас этот самый тонус до небес подниму!

– Возьми сначала полотенце, разотрись хорошенько, а уж потом поменяемся местами. Степан, схватив полотенце, растёрся им до красноты.

– Ну, как самочувствие? – поинтересовался Николай.

– Знаешь, прямо блаженство, как заново родился!

– Совсем другое дело, а то сразу про кондратия вспомнил.

Поменявшись местами и повторив процедуру, друзья, ободрённые и довольные, вернулись в избу. «Так, – сказал Николай, – я сейчас сначала побреюсь, а потом, пока буду готовить яичницу, займёшься брадобрейством и ты. Лады?» Не дожидаясь ответа, подошёл к зеркалу у рукомойника, достал с полки опасную бритву, раскрыл и принялся сосредоточенно править о широкий армейский ремень из натуральной кожи, висевший на стене рядом с рукомойником.

Побрившись, Николай уступил место другу, а сам принялся готовить завтрак. Вскоре яичница была готова, друзья уселись за стол. Не спеша, позавтракали. Николай вышел в прихожую, вскоре вернулся с изрядно полинявшей военно-полевой формой, и со словами: «Возьми вот, приоденься, чай, не в контору собрались», – протянул её другу. Пока тот облачался в униформу, собрал на рыбалку нехитрый тормозок, и оба направились к выходу. В прихожей хозяин прихватил небольшую брезентовую сумку, рыболовный подсак с мелкой сеткой, небольшой самодельный багор, и они вышли во двор.

– А где же удочки? – спросил Степан, усмехнувшись.

– Ну, удочки здесь не в почёте, необходимые снасти тут, – похлопал Николай по вместительной брезентовой сумке, – а багор на всякий случай.

– Подожди, Николай, а как же сынишка-то, один, что ли, останется? Его же и покормить, наверно, надо?

– Не беспокойся, скоро Татьяна – подруга Катерины подойдёт. Они, перед отъездом супруги, договорились, что пока её здесь не будет, Татьяна заботы о сыне на себя возьмёт. Я-то целыми днями на работе. Так что всё в порядке, пошли.

Николай взглянул на часы, они показывали без пяти минут шесть часов. Солнце уже встало, но ещё было совсем низко над горизонтом.

***

Минут через десять посёлок, если его можно было таковым назвать, остался позади, друзья вышли к обрывистому берегу Телецкого озера. Их взору открылась необыкновенная красота. Поверхность воды была покрыта серебристой дымкой. Берега озера, насколько хватает взгляда, окаймлены высокими горами, большинство которых покрыто хвойными и лиственными лесами с буйными зарослями кустарника. В прибрежных кустах слышался разноголосый хор птиц. Степан заворожено смотрел на открывшуюся перед ним живую картину, затем, как будто стряхнув с себя приятное наваждение, произнёс, обращаясь к другу:

– Слушай, а как мы до воды доберёмся? Здесь же крутизна такая, что чёрт ногу сломит.

– Видишь тропа, она нас и выведет, здесь действительно не так уж много удобных мест для выхода к озеру, иди за мной.

Они шли уже около часа, местами с трудом пробираясь сквозь густые заросли черной и красной смородины, малины и крыжовника. Внезапно заросли закончились, под ногами захрустела мелкая галька, и перед ними оказался небольшой залив озера с устьем горного ручья, который с шумом скатывался из расщелины скалы в озеро. Степан, подойдя к кромке воды, был поражён, она была до того прозрачна, что трудно было определить грань между поверхностью озера и воздухом. В лучах восходящего солнца на мелководье пригрелись стайки молоди, услышав посторонний шум, они стремительными молниями метнулись от берега, но через некоторое время, успокоившись, а может быть, уже и другие стайки вновь появились у берега. Николай, подойдя к Степану, обратился к нему:

– Значит так, ты давай лови кузнечиков, а я пока разберусь со снастями.

– А кого ты собираешься ловить? – с удивлением спросил Степан.

– Вот поймаем, и увидишь, – ответил Николай и вручил ему небольшой мешочек, похожий на кисет. Степан, пожав плечами, взял его и отправился на промысел.

Николай, тем временем, достал из брезентовой сумки литровую банку, подхватил подсак и отправился вдоль берега добывать молодь. Минут через десять в банке уже плавали мальки, подходящие для насадки. Затем он, не торопясь, срезал с кустарника ветку, смастерил из неё хлыст для крепления лески, достал из сумки самодельный спиннинг, представлявший собой катушку, закреплённую на полуметровой ореховой палке с металлическим кольцом на её конце для прохождения лески. Насадив на крючки молодь, он закинул снасть в залив метров на тридцать и прикрепил леску к хлысту, повесив на неё колокольчик. К этому времени, наконец, вернулся со своего промысла Степан.

– Ну, задал ты мне задачку. Прямо, как пацан, за этими кузнечиками ползал. Хорошо, что их тут хоть пруд пруди.

– Ну, вот и славненько, – ответил Николай, доставая из сумки очередную рыболовную снасть.

Степан, наблюдая за другом, с недоумением увидел, как тот извлёк нечто похожее на детский деревянный кораблик, разве что без мачты и паруса, и с любопытством спросил:

– Что это за кораблики такие?

– Они так и называются, это рыболовная снасть местная. Занимательная штука, должен тебе сказать. Сейчас увидишь, как с ней обращаться надо. Я их две прихватил, на одну из них и будешь ловить.

Степан стал с интересом наблюдать за действиями друга. Тот, не торопясь, стал разматывать леску, которая одним концом закреплена за кораблик, остальная намотана на простенькую катушку. Где-то в метре от кораблика на леске начали появляться полуметровые поводки с крючками, их было около десятка. Один за другим Николай наживил их кузнечиками. Затем он под углом к берегу запустил кораблик в воду, течение подхватило его и по мере того, как Николай отпускал с катушки леску, относило его всё дальше от берега. Когда кораблик отошёл метров на двадцать, плывшие на поверхности кузнечики стали исчезать после легких всплесков. Когда пропали из виду все наживки, Николай потянул кораблик к себе. Тот приблизился к берегу, Степан с удивлением увидел, что почти на всех крючках трепетала рыба с завораживающими спинными плавниками, на которых необыкновенно красивые круглые разноцветные пятна, делали их похожими на хвост павлина. Каждая из рыбок весила граммов по двести – триста.

– Вот это да! – с восторгом воскликнул Степан. – Надо же, так быстро и сколько сразу их, что это за красавцы такие?

– Хариусы, – ответил снисходительно Николай, насаживая рыбу на кукан. – Бывает, попадаются экземпляры по килограмму, а то и больше. Если такой попадётся, то так легко, как этих, его не вытащишь, необходимо вываживать, вовремя подтягивать или наоборот – отпускать немного. Он с норовом, может и над водой выпрыгнуть, так что если попадётся крупный, зови меня, а то можешь и упустить его. В общем, забирай кораблик и удачи тебе.

Друг, заражённый азартом, схватил предложенную снасть и стал торопливо насаживать кузнечиков на крючки. «Степан, ты метров на тридцать отойди и там спускай свой кораблик, чтобы не мешать друг другу, и умерь свой пыл, а то всю рыбу распугаешь», – посоветовал Николай. Тот подхватил снасть и торопливо пошёл вдоль берега. Отойдя метров на сорок, он пустил на воду свой кораблик, вскоре его отнесло метров на тридцать, поклёвки всё не было. Степан перестал отпускать леску, она натянулась, кораблик потихоньку стало относить ближе к берегу, Он пошёл за ним вниз по течению и тот перестал приближаться к берегу, прошёл метров тридцать – сорок и вдруг недалеко от кораблика раздался всплеск. На его месте появились круги, и тут Степан почувствовал по леске сильный удар, кораблик потянуло к берегу, леску – вниз, он стал её потихоньку сдавать, почувствовал ещё несколько энергичных, но все же слабеющих ударов и рывков, затем послабление. Начал подматывать леску, вдруг достаточно крупная рыбина вылетела вверх, блестя бронзой своих боков и фиолетовыми плавниками, вновь ушла под воду, снова выпрыгнула, закувыркалась в радуге брызг. Рыбак, ошалев от необычного зрелища, истошно закричал: «Николай, помоги, а то уйдёт!» Тот в это время, прихватив подсак, уже спешил к другу на помощь. Подбежав, он бросил снасть и, перехватив леску у друга, осторожно стал вытягивать её из воды, она шла натужно, но без ударов и рывков. Взглянув в сторону кораблика, он заметил, что метра за полтора перед корабликом поверху, разрезая воду краями белеющей пасти, тянется крупный хариус, и крикнул: «Бери подсак и, как только скажу, постарайся подхватить рыбу, но без команды не дёргайся». Тот, схватив снасть, приблизился к кромке воды и застыл в напряжении, глаза горели неподдельным азартом. Хариус, между тем, видимо, уже устав от борьбы, не предпринимал никаких резких движений, как будто уже и не живой вовсе. Однако метрах в двух от берега, когда уже казалось, что вытащить его не составит труда, вдруг резко встрепенулся и начал извиваться, с остервенением хлестать хвостом по воде. Степан в азарте с сачком наперевес кинулся, было, к нему, сразу оказавшись по колено в воде. Николай истошным криком: «Не лезь!» – остановил его, продолжая ускоренно вытаскивать леску.

Уже на берегу, у самой кромки воды, хариус неожиданно соскочил с крючка и неумолимо соскальзывал в озеро. Степан, находившийся ещё в воде, кинулся к нему и самоотверженно накрыл своим телом. Друг поспешил ему на помощь, общими усилиями они сохранили добычу. Степан, предварительно удалившись с рыбой подальше от берега, крепко держа двумя руками упругую, сильную, килограмма на полтора добычу, с восхищением рассматривал красавца. Николай, тем временем, одного за другим снимал с крючков и насаживал на кукан ещё трёх, значительно меньших по размерам, хариусов.

Постепенно возбуждение прошло, и Степан почувствовал, что в пылу самоотверженности изрядно промок и продрог, что было немудрено, вода в озере в самое жаркое время года выше пятнадцати градусов практически не поднималась. Сняв и выжав одежду, он развесил её на кустах и делал пробежки, согреваясь. Благо, что утро выдалось солнечное и через некоторое время, разогревшись, надел немного подсохшую на солнце амуницию. Рыбалка возобновилась.

Часам к десяти клёв практически прекратился, к этому времени друзья уже наловили более четырёх десятков хариусов. В основном это были особи по двести – триста граммов, некоторые тянули и по полкилограмма, ну, а самым большим оказался спасённый полуторакилограммовый экземпляр. Друзья уже сворачивали свои кораблики, как вдруг услышали звон колокольчика, который до этого ни разу не подавал признаков поклёвки. Они разом взглянули в сторону хлыста, за который была закреплена леска, он угрожающе изогнулся. Рыбаки, не сговариваясь, кинулись к нему. Подбежав к хлысту, Николай сделал резкую подсечку, затем быстрым привычным движением освободил его от лески и едва успел схватить спиннинг. Леска стремительно сматывалась с катушки, увлекая её за собой в воду. Николай, зная, что это бесполезно, даже не пытался приостановить вращение барабана. «Только бы хватило лески!» – лихорадочно стучало в висках, внезапно она остановилась. Николай переключил на трещотку и осторожно подтянул ослабевшую леску. Через некоторое время последовал второй рывок, катушка заверещала, но ненадолго, леска опять остановилась. Он отключил трещотку и осторожно стал подматывать, затем ускорил движение, сопротивление почти не ощущалось. Вдруг последовал третий рывок, барабан стремительно набирал обороты, его ручки больно били по пальцам, Николай с трудом переключил катушку, раздался сплошной металлический треск, которому, казалось, не будет конца. Борьба шла с переменным успехом, возбуждённый рыбак, то наматывал леску, то вновь отпускал её после очередного рывка. Постепенно они становились всё слабее и менее продолжительными. Наконец, в метрах десяти от берега в прозрачной воде показалось длинное, несколько сжатое с боков тело крупной рыбины, красивой, зеленовато-коричневой окраски с розовыми плавниками. «Таймень да крупный какой, надо же!» – мелькнула мысль, и сердце забилось учащённо, его удары, казалось, отдавались в голове.

– Степан! – проговорил он голосом, неожиданно вдруг осевшим от волнения. – Бери багор и, как только подведу, бей крюком ему под хвост, смотри не промахнись!

– А зачем под хвост, я его за голову зацеплю, – с недоумением возразил тот.

– Делай, как тебе говорят, такой удар парализует хвост. Это же таймень, Степа, да ещё какой, нам здорово повезло, осталось только его не упустить.

Между тем, он уже подвёл рыбину на расстояние чуть больше метра к берегу. Неожиданно, видимо почувствовав опасность, таймень буйно вылетел из воды, ударом своего могучего хвоста, он, казалось, был намерен перешибить леску. Степан, изловчившись, нанёс сильный удар багром, остриё которого вонзилось здоровенной рыбине под хвост. После такого удара таймень, утомленный борьбой и лишенный силы, выглядел беззащитным, друзья с трудом вытащили его на берег подальше от воды. Некоторое время, молча, тяжело дыша от физического и нервного напряжения, сидели рядом со своим сказочным уловом. Николай тупо рассматривал свои дрожащие пальцы, побитые катушкой в кровь. Успокоившись, Степан пытался поднять упругое, скользкое тело тайменя, друг помог ему.

– Ничего себе, наверно, целый пуд будет! – взвешивая его на своих руках, с распирающей гордостью в голосе, констатировал Степан.

Николай, глядя на часы, произнёс:

– Минут сорок мы его вываживали, но, как говорят, овчинка выделки стоит.

– Да, Николай, классную ты мне рыбалку устроил, отродясь, такой не видел.

– Собираемся, Степан, пора домой, похоже, скоро низовка начнётся, неприятный такой ветер в здешних местах называется, так что пора сматывать удочки и в прямом, и переносном смысле.

– Да нам и без ветра пора уже закругляться, нам бы этот улов до дому донести, килограммов сорок пять, а то и все пятьдесят, наверно, будет. А дорога не близкая.