Текст книги "Византийский путь России"

Искусные ловцы душ

Византия не упускала ни единой возможности, чтобы познакомить окружающие народы с христианской религией. После подписания договора с князем Олегом, император Лев VI приставил к русским послам «своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, поволоки, драгоценные камни и страсти Господни ― венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру».

Ни один человек не мог остаться равнодушным, созерцая величественные храмы и монастыри. X век стал временем небывалого расцвета церковного искусства после мрачной иконоборческой эпохи. Церкви наполнялись изящной мозаикой, стены покрывали иконы лучших художников, церковная утварь создавалась талантливыми ювелирами.

По мере того, как укреплялись связи Руси и Византии, религия все глубже и дальше продвигалось по языческим землям. Русские купцы были постоянными гостями в Константинополе, и многие из них принимали христианство. Еще одним носителем христианства явились викинги. Они целыми дружинами нанимались на службу к византийскому императору; среди варяжского окружения правил киевский князь, а также князья прочих русских земель. Надо заметить, что с установлением арабского господства над Средиземным морем, путь «из варяг в греки» стал основной и почти единственной возможностью добраться от Константинополя до Скандинавии; и шел он через русские земли.

Владения русских князей находились в близком соседстве с византийскими городами в Северном Причерноморье. Еще одним фактором стала близость Болгарии, уже принявшей православие.

Христианство проникало на сопредельные земли стихийно, но еще в большей степени ― планомерно. Византийский император считался главой православной церкви, а потому каждый народ, принявший христианство, становился как бы его вассалом. Обращение в христианство язычников было одной из великих миссий императора.

Крещение Руси явилось частью грандиозной византийской программы покорения мира. Византийские миссионеры предпочитали вести душеспасительные беседы с женщинами, которые входили в ближайшее окружение языческого правителя. Их податливые сердца первыми впитывали семена христианских таинств, которыми они щедро делились со своими мужьями, братьями, детьми. С Русью византийцам несказанно повезло в этом отношении.

В 945 г. князь Игорь отправился за данью в землю древлян и был там убит. Во время малолетства его сына Святослава Русью правила, ставшая вдовой, княгиня Ольга. Следует отметить, что женское начало не помешало ей стать сильным правителем, и традиционная русская жестокость была в правилах Ольги. Достаточно вспомнить, как она отплатила древлянам за убийство мужа:

Древляне прислали к Ольге 20 лучших мужей с предложением выйти замуж за их князя Малка. В ответ княгиня приказала прямо подле своего терема выкопать огромную яму бросить в нее всех сватов вместе с ладьей, в которой они приплыли, и закопать живьем.

Спустя некоторое время Ольга сделала вид, что готова примириться с древлянами; и снова в Киев пожаловало высокое посольство. Перед приемом княгиня приказала затопить баню для дорогих гостей. «И натопили баню, ― рассказывает летописец, ― и вошли в нее древляне, и стали мыться; и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от дверей, и тут сгорели все».

Затем Ольга отправилась с дружиною в землю древлян, чтобы по обычаю справить тризну на могиле мужа. Древляне принялись пить хмельные меды, а княгиня приказала отрокам им прислуживать. «И когда опьянели древляне, велела отрокам своим пить в их честь, а сама отошла недалеко и приказала дружине рубить древлян, и иссекли их 5000».

Так, хитростью, мстительная княгиня уничтожила всех лучших людей у древлян. На следующий год она собрала войско и отправилась на открытый бой с ненавистными данниками. Древляне были разбиты, но их главный город, Искоростень, оказался для киевлян крепким орешком. Его сожгли с помощью голубей и воробьев, к которым привязывали тлеющий трут.

Жестокость Ольги нисколько не испугала византийских миссионеров, ― они блестяще исполнили свой долг. В 955 г. Ольга отправляется в Константинополь. «И был тогда царь Константин, сын Льва, ― описывает дальнейшие события Повесть временных лет, ― и пришла к нему Ольга, и, увидев, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей:

– Достойна ты царствовать с нами в столице нашей.

Она же, поразмыслив, ответила царю:

– Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам ― иначе не крещусь».

Княгиня Ольга удостоилась самой высокой чести: ее крестил патриарх, а крестным отцом стал император Константин Багрянородный. Ольга получила христианское имя Елена ― в честь матери императора Константина Великого.

Русская княгиня умела смирить гордыню, добившись желаемого. Она, склонив голову, внимала патриарху, дававшему ей «заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной». После окончания учения княгиня поклонилась патриарху со словами:

– Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских.

Патриарх благословил ее и отпустил, а император снова завел разговор о замужестве. Ему казалось, что все препятствия исчезли, но не тут то было.

Альковная дипломатия

В византийской политике брачные связи имели огромное значение. Отношение к ним у императорского двора было двояким. В пору своего могущества ромеи с высокомерным презрением глядели на остальные государства и народы; императоры не допускали даже мысли, что их дочери могут оказаться при дворах низкородных правителей. Константин Багрянородный в своих наставлениях сыну решительным образом высказался по этому вопросу:

«Как всякое животное соединяется лишь с однородными себе, так и всякая нация должна принять за правило вступать в брачные союзы никак не с людьми другой расы и другого языка, но с лицами одного языка и происхождения. Ибо одно это породит между заинтересованными доброе согласие и сердечные отношения».

Отчасти, правило на то и существует, чтобы его нарушать. Византийские принцессы оказывались в чужих краях и до времен Константина Багрянородного, а после него исключение начало становиться правилом.

Император Лев III (717–741 гг.) женил сына Константина на дочери хазарского кагана, Ирине. Значение этой сделки было грандиозное, если учесть, что арабы в момент восшествия на престол Льва стояли под стенами Константинополя. Новый могущественный родственник императора создал арабам угрозу с севера, и стоявшая на краю гибели Византия получила долгожданную передышку.

Со временем принцессы станут одним из важнейших предметов экспорта Константинополя. С их помощью Византия пыталась втянуть прочие государства в свою орбиту, и в какой-то степени это удавалось. Дочери императора были штучным товаром, и давались не всякому желающему; родство с владыкой вселенной нужно заслужить. Менее заслуженные правители удостаивались рук и сердец дочерей византийских вельмож. Судьба принцесс на чужбине была незавидной; суровое средневековье не понимало и не принимало изысканной византийской роскоши, утонченных манер, и, несмотря на высокое положение при дворах, они вплоть до своей смерти оставались бесконечно одинокими белыми воронами. Однако вместе с собой византийки несли в чужие страны более высокую культуру, они многое сделали для развития цивилизации в новой отчизне, но главное, в далеких краях они продолжали заботиться о своей родине. Значение этих прагматичных браков невозможно переоценить не только для Византии, но и для мировой истории.

Со временем отношение к подобным бракам менялось и у византийского двора. Он продолжал заявлять, что «неслыханная вещь, чтобы порфирородная, дочь порфирородных, могла выйти за варвара», но это делалось лишь с тем расчетом, чтобы поднять цену поставляемому на рынок невест товару.

Вместе с 12-летней принцессой Феофано, выданной замуж за сына германского императора Оттона II, отправилась в путь огромная свита византийцев. Немаловажный факт, что Феофано фактически правила германской империей в виду малолетства наследника престола ― своего сына Оттона III. Она растила юного германского императора в традициях византийской порфирородной семьи.

С помощью Феофано ловкие греки играли большую роль в политике Западной Европы. Весьма примечательна судьба одного авантюриста ― Иоанна Филагатоса. По словам автора Кведлинбургских анналов, «этот Иоанн, грек по национальности, раб по общественному положению, невероятно хитрый, придя к блаженной памяти императору-августу Оттону II в бедном одеянии, благодаря посредничеству его возлюбленной супруги, императрицы-августы Феофано, сперва кормился за счет королевской милостыни, а затем, по прошествии времени, с присущей ему лисьей изворотливостью обманул названного августа настолько, что, пользуясь его довольно милостивым сообразно месту и времени расположением, вплоть до его кончины считался суть ли не самым славным среди вельмож».

Высокое положение при дворе германского императора было не пределом карьеры Иоанна, а только началом. В 997 г. Кресценций, граф Террачины, захватил Рим вместе с папским дворцом. Престол блаженного апостола Петра занимает ни кто иной, как наш знакомый грек Иоанн Филагатос. Он вошел в историю как антипапа Иоанн XVI ― правил с февраля 997 г. по май 998 г. Его конец стал обычным финалом авантюриста мирового масштаба: когда в римские дела вмешался император, Иоанна схватили недовольные римляне, отрезали ему язык, ноздри, вырвали глаза и в таком виде выдали императору.

Женитьбой правителя Сербии Стефана Милутина на дочери Андроника II Палеолога император пытался сохранить влияние на эту славянскую страну. Это не могло остановить желание сербов быть независимыми, но жизнь их государства и культурное развитие были налажены по византийскому образцу.

Русский правящий дом также получит свою долю благородной византийской крови, но это будет позже…

Дата рождения княгини Ольги неизвестна, но с высокой долей вероятности можно предположить, что на момент крещения, она не была юной, и даже не молодой. Императора Константина не пугал возраст невесты и прочие недостатки, ведь приданное с лихвой их затмевало. Константин надеялся вместе с рукой Ольги получить всю Русь.

Княгиня, конечно, поняла замысел жениха и не собиралась бросать Русь в объятья Византии. Предложение императора вызвало у нее некоторое замешательство: Ольге хотелось как можно вежливее отказаться от непредсказуемого замужества (портить дружеские отношения с императором тоже не хотелось). И княгиня нашла блестящий выход. По словам летописца, она ответила императору:

– Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это, ― ты сам знаешь.

Изумленный Константин только воскликнул:

– Перехитрила ты меня, Ольга.

«И дал ей многочисленные дары ― золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею дочерью».

С этого времени между Киевом и Византией установились самые дружеские отношения, Константинополь забыл времена, когда под его стенами стоял муж Ольги ― Игорь. Немного доставит неприятностей сын Ольги ― Святослав, когда вырастет, о чем рассказывалось ранее.

Спустя два года после крещения Ольга вновь посетила Константинополь. Свита княгини поражает своей многочисленностью. Константин Багрянородный оставил описание приема русского посольства в своем труде «О церемониях». Мы видим, что с ней приехали люди, у которых были свои интересы в Византии, и особенно много купцов.

Визит посольства Ольги недешево обошелся императорской казне; особенно, если учесть, что он был продолжительным. Константин описывает два торжественных обеда данных для Ольги: первый ― 9 сентября 957 г. (по случаю ее прибытия), и второй ― 18 октября.

Русь ― Россия

Термином «Россия» мы также обязаны Византии.

Слово «росс» встречается в византийских источниках очень рано и довольно часто. Первоначально оно обозначало не какую-то определенную территорию, а дружины бродячих викингов, с которыми греки вступали в контакты.

Впоследствии название народа перешло на землю. Но что любопытно ― «Россия» ― это чисто византийское название и оно долго не приживалось на самой Русской земле. В немецких хрониках часто встречается латинизированный вариант ― «Русия», но в самой России до XIV века употреблялись только самоназвания: «Русь» и «Русская земля». Лишь в Московии XV столетия получило широкое распространение имя собственное «Россия».

На Западе русских отождествляли с норманнами, которые проникали в Византию через земли Киевской Руси. Лиутпранд Кремонский ― итальянский дипломат, историк и епископ Кремоны ― при описании событий 941 г., сообщает следующее:

«В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют русиос, мы же по их месту жительства зовем «норманнами». Ведь на тевтонском языке «норд» означает «север», а «манн» ― человек, отсюда ― «норманны», то есть «северные люди». Королем этого народа был (тогда) Ингер; собрав более тысячи судов, он пришел к Константинополю». (Имеется в виду киевский князь Игорь Рюрикович).

Не менее интересные сведения сообщает арабский автор Ибн-Хаукаль; оказывается, примерно в то же время, когда Святослав воевал в Болгарии, росы сражались в Андалузии (Испании) с арабами. Видимо, не все племя поселилось на Руси, часть его продолжало оставаться в Скандинавии и совершать походы с размахом истинных викингов. И еще! Корабли росов пиратствовали в Каспийском море.

Сохранилось описание росов другого арабского автора ― Ибн-Фадлана. Здесь речь идет о типичных скандинавах:

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом… При каждом из них имеется топор, меч и нож, (причем) со всем этим он (никогда) не расстается. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские».

Характерно, что умерших росов хоронили в корабле ― вещи самой необходимой для викинга в его земной жизни. Размер погребального ложа соответствовал социальному положению покойника: если умирает «бедный человек из их числа, то делают маленький корабль, кладут его в него и сжигают его (корабль)», ― рассказывает Ибн-Фадлан.

Многие авторы описывают походы росов (русов), сведений о которых нет в традиционных русских источниках. Понятно, что речь идет о совершенно не тех росах, что жили в Приднепровье. Еще один арабский автор ― Ибн-Мискавейх ― описывает их поход в Закавказье в 943–944 гг. Заметим, что именно в это время князь Игорь собирается воевать с Византией, и было бы глупо распылять силы. Другое дело, что те росы не находятся в подчинении у Киевского князя и воюют по норманнской привычке на свой страх и риск.

Данный историк восхищается отвагой и воинственностью росов:

«Народ этот могущественный, телосложение у них крупное, мужество большое, не знают они бегства, не убегает ни один из них, пока не убьет или не будет убит. В обычае у них, чтобы всякий носил оружие».

Еще один эпизод позволим себе процитировать из рассказа арабского автора. Он не относится к теме, но ярко характеризует русов и позволяет понять причину их небывалых побед:

«Слышал я от людей, которые были свидетелями (набегов) этих Русов, удивительные рассказы о храбрости их и о пренебрежительном их отношении к собранным против них мусульманам. Один из этих рассказов был распространен в этой местности и слышал я от многих, что пять людей Русов собрались в одном из садов Бердаа; среди них был безбородый юноша, чистый лицом, сын одного из их начальников, а с ними несколько женщин-пленниц. Узнав об их присутствии, мусульмане окружили сад. Собралось большое число Дейлемитов и других, чтобы сразиться с этими пятью людьми.

Они старались получить хотя бы одного пленного из них, но не было к нему подступа, ибо не сдавался ни один из них. И до тех пор не могли они быть убиты, пока не убивали в несколько раз большее число мусульман.

Безбородый юноша был последним, оставшимся в живых. Когда он заметил, что будет взят в плен, он влез на дерево, которое было близко от него, и наносил сам себе удары кинжалом своим в смертельные места до тех пор, пока не упал мертвым».

Вышеперечисленные сведения позволяют предположить, что «русские» Киевского княжества ― это часть норманнского племени, которое ославянилось на новом месте жительства ― примерно такую же ситуацию мы наблюдаем с болгарами, которые появились на Балканах. Другие росы продолжали бродить по миру и к Киевскому княжеству никакого отношения не имели, разве что, иногда участвовали в совместных походах. Судя по тому, что росы (русы) одновременно ведут крупные войны в разных частях мира, то вполне приемлема классификация, предложенная еще одним арабским автором ― Ал-Истархи:

«Русы. Их три группы. Одна группа их ближайшая к Булгару, и царь их сидит в городе, именуемом Куйаба, и он (город) больше Булгара. И самая отдаленная из них группа, называемая ас-Славийя, и (третья) группа их, называемая ал-Арсания, и царь их сидит в Арсе. И люди для торговли прибывают в Куйабу. Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал ее, так как там они (жители) убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозятся из Арсы черные соболя и олово».

Учитывая информацию арабских и византийских авторов, реальными кажутся и сведения Повести временных лет, относящиеся к 862 г., ― речь идет о так называемом призвании варягов.

«Договор Игоря с греками заключили в 945 г. послы от киевского правительства и гости, купцы, которые вели торговые дела с Византией, ― отмечает историк В.О. Ключевский. ― Те и другие говорят о себе в договоре: «… мы от рода русского ели и гостье». Все это были варяги. В перечне 25 послов нет ни одного славянского имени; из 25 или 26 купцов только одного или двоих можно признать славянами».

В советское время сторонников «норманнской теории» нещадно громили историки, вооруженные марксистско-ленинской методологией. Яростной атаке подверглись не только дореволюционные историки, но «Повесть временных лет», в которой и рассказывалось о появлении варягов в наших землях. Однако ж, норманнские имена не вычеркнешь из многочисленных византийских источников, из договоров Константинополя с росами.

Сведения о призвании варяжских князей назывались смешными: мол, надоело быть независимыми, и решили пригласить господ. Действительно, звучит смешно. Однако норманнов не приглашали в Сицилию и Южную Италию, Нормандию и Англию, Исландию и даже в Америку, ― они появлялись там исходя из собственных интересов и желаний. И с этим приходилось считаться. Русский летописец видимо решил не рассказывать, что «гости» у восточных славян появились далеко не с мирными намерениями, и предложил свою (более дипломатичную) версию.

Идеальным вариантом было бы доказать, что никаких норманнов не было на Руси, но археологи переусердствовали в поиске доказательств их несуществования и в результате раскопали множество норманнских курганов ― особенно много обнаружено их в окрестностях Смоленска (в Гнездове) и в районе Старой Ладоги.

В те времена переселение народов, их смешивание и полная ассимиляция одного другим были обычным явлением. Точно также на соседних Балканах пришлые тюрки смешались с местными славянами, и в результате возникла Болгария, ставшая соперницей Византии в этом регионе. Непонятно, почему некоторые историки стремятся откреститься от варягов, как небезызвестный отрицательный персонаж от ладана. Не стоит беспокоится о том, что в процесс становления русской государственности внесли посильный вклад и воинственные скандинавские племена, тем более, они довольно скоро растворились в славянской среде. От них остались, разве что, курганы со злосчастными молоточками Тора.

Как мы видим, от контакта с норманнами молодое государство вовсе не утратило свою жизнеспособность: быстрый территориальный рост и периодические походы на Константинополь свидетельствовали о грандиозном потенциале нового государства. Успехам Руси, как впрочем, и Болгарии, можно не удивляться, так как смешение далеко не родственных кровей всегда давало положительный эффект: среди личностей лучший тому пример ― Александр Сергеевич Пушкин. Отнюдь не мешала шотландская кровь и Михаилу Юрьевичу Лермонтову создавать гениальные произведения.