Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942"

«Блестящее продвижение прорыва блокады», о котором пишет в своем дневнике А. Н. Болдырев, действительно готовилось с середины декабря 1941 г. Еще в ходе контрнаступления наших войск в Приладожье в Ставке Верховного Главнокомандования было решено в целях объединения действий армий, находившихся к востоку от р. Волхов и вновь сосредотачиваемых в этом районе, образовать Волховский фронт. На совещании в Ставке 12 декабря обсуждался план дальнейших действий фронтов. На нем присутствовали вызванные в Москву от Ленинградского фронта: командующий – генерал-лейтенант М. С. Хозин и член Военного Совета А. А. Жданов; от Волховского фронта – командующий генерал армии К. А. Мерецков, член Военного Совета фронта А. И. Запорожец и начальник штаба – генерал-майор Г. Д. Стельмах. На совещании были также командующие 26-й (с 25 декабря 1941 г. – 2-й ударной) генерал-лейтенант Г. Г. Соколов и 59-й армий генерал-майор И. В. Галанин. В результате этого совещания было принято решение, а затем 17 декабря 1941 г. поставлены задачи фронтам в последовавших директивах. Согласно этим директивам, Ленинградский и Волховский фронты получили приказ не только деблокировать Ленинград, но и окружить, а затем пленить и «истребить» войска группы армий «Север», действующие на Волхове и под Ленинградом[486]486
  Ленинград в борьбе: месяц за месяцем. 1941–1944 / ред. коллегия: Н. И. Барышников, Б. П. Белозеров, А. Р. Дзенискевич (отв. ред.), И. 3. Захаров, В. М. Ковальчук, Ю. И. Колосов, Г. А. Олейников, Г. Л. Соболев. СПб., 1994. С. 68.


[Закрыть]. Таким образом, еще в 1941 г. ставилась задача полностью снять блокаду и даже изгнать немцев с территории Ленинградской области. Однако решение Ставки ВГК с самого начала оказалось нереальным, поскольку наши войска ни физически, ни материально, ни организационно не в состоянии были решать в то время столь грандиозные задачи. Но открыто об этом заявить Верховному Главнокомандующему, разумеется, никто не посмел. В результате Волховский фронт, перешедший в наступление в начале 20-х чисел декабря, имеющимися в его распоряжении силами не смог выполнить приказ. Хотя и третья попытка деблокировать Ленинград окончилась неудачей, в ходе Тихвинской стратегической наступательной операции советские войска нанесли поражение 10 дивизиям противника и сорвали план немецкого командования полностью изолировать осажденный город. Однако это было достигнуто ценой больших людских потерь: за месяц декабрьских боев безвозвратные потери наших войск составили 17 924 человека и санитарные – 30977[487]487
  Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах / под ред. Г. Ф. Кривошеева. С. 172.


[Закрыть].

Большинство ленинградцев не имели реального представления о том, что происходило на Ленинградском фронте, источником их информации были газеты, радио и, конечно же, слухи, обещавшие «московский паек» в не столь отдаленном будущем. «По радио и из газет радостные известия о продвижении наших войск и захваченных трофеях на всех фронтах, – записал 28 декабря 1941 г. в своем дневнике отнюдь не наивный старший бухгалтер Института легкой промышленности Н. П. Горшков. – Под Ленинградом есть значительные успехи, враг оттеснен, и уже пятый день нет обстрела из дальнобойных орудий»[488]488
  Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев и С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 54.


[Закрыть]. Директор Архива АН СССР Г. А. Князев с удовлетворением отметил 29 декабря 1941 г.: «Немцев бьют, уничтожают как разбойников. Но захватчики отчаянно сопротивляются. По радио передают, что под Ленинградом враг отступает. Подробностей, конечно, не сообщается»[489]489
  Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. С. 372.


[Закрыть]. Увы, эти «подробности» были неутешительными для ждавших избавления от вражеской осады людей.

Ленинградцы не подозревали, что после хлебной прибавки 25 декабря 1941 г. над ними нависла смертельная угроза остаться без продовольствия из-за неожиданно возникшей проблемы его транспортировки в блокированный город. Именно в это время, вселившее надежду в ленинградцев, из Москвы из Главного управления Гражданского воздушного флота пришло распоряжение об отзыве с 27 декабря 1941 г. выделенных в свое время ГКО для доставки продовольствия в Ленинград «Дугласов» с аэродрома Хвойный. Попытки ленинградского руководства убедить Москву хотя бы отсрочить это решение, поскольку «других возможностей для снабжения войск и населения Военный Совет пока не имеет»[490]490
  Блокада рассекреченная. С. 210.


[Закрыть], натолкнулись на решительное возражение: начальник Главного управления Гражданского воздушного флота Молоков ответил телеграммой, что он всего лишь выполняет распоряжение члена ГКО товарища Молотова – самолеты нужны на других фронтах. Тогда члены Военного Совета А. А. Кузнецов и Н. В. Соловьев решили в отсутствие находившегося в это время в Москве А. А. Жданова обратиться к самому Сталину и в ночь с 25 на 26 декабря заказали с ним разговор по прямому проводу. Но им удалось переговорить только с секретарем Сталина Поскребышевым, который обещал передать их просьбу и сообщить вечером ответ. И он действительно пришел: «“Дугласы” нужны на других фронтах. Продовольствие и пушки можно поставлять по ледяной дороге. Молотов, Маленков, Микоян». Подписавшие этот ответ вряд ли могли не знать, что еще раньше «от начальника фронтовой дороги» (той самой – «ледяной») потребовали к 31 декабря 1941 г. сформировать и направить в распоряжение Верховного Главнокомандования два автотракторных батальона с полной заправкой и лучшими водителями[491]491
  Там же. С 209–210.


[Закрыть]. Выполнение этого распоряжения означало практически прекращение доставки продовольствия по Ладожской ледовой дороге. Из-за почти полного прекращения подвоза продовольствия с 27 декабря 1941 г. по 4 января 1942 г. многие ленинградцы не могли найти в магазинах никаких продуктов. Об этом пишут в своих дневниках и сами блокадники. А. Н. Болдырев, еще несколько дней назад мечтавший под впечатлением хлебной прибавки о «московском пайке», 27 декабря 1941 г. отметил в своем дневнике: «Мука с продуктами. Их не выдают»[492]492
  Болдырев А.Н. Осадная запись. (Блокадный дневник). С.38.


[Закрыть].

29 декабря 1941 г. Военный Совет Ленинградского фронта собрался на чрезвычайное заседание: накануне по ледовой дороге в город было доставлено всего 622 т грузов, из которых продовольствие составило 462,2 т, или менее половины необходимого минимума. На следующий день город получил еще меньше – 602 т, в том числе продовольствия 431,9 т. Как пишет в связи с этим американский журналист Гаррисон Солсбери, «"дорога жизни” могла, видимо, стать дорогой смерти»[493]493
  Солсбери Гаррисон. 900 дней / пер. с англ. М., 1994. С. 438.


[Закрыть].

В эти страшные декабрьские дни 1941 г., когда казалось, что смерть вот-вот восторжествует в заснеженном и застывшем городе, его руководство принимало отчаянные усилия, чтобы пульс жизни в городе не замер окончательно, чтобы обеспечить хотя бы в минимальных размерах потребность фронта в боеприпасах и вооружении. После того как город остался практически без электроэнергии, на предприятиях стали устанавливать газогенераторы, двигатели внутреннего сгорания, собственные блокстанции. «Именно благодаря этому в стенах Металлического завода ни на минуту не замирали работа и жизнь, – вспоминал впоследствии главный механик этого завода Г. А. Кулагин. – Трудно сказать, что стало бы с заводом, с тысячами голодных и замерзших людей, если бы остановилась наша электростанция. Не только фронт получил бы меньше снарядов, мин и танков, но и блистательные достижения Металлического завода наших дней, наверное, пришли бы на несколько лет позже, если бы замерз и замер тогда единственный котел, а с ним вместе и весь завод»[494]494
  Кулагин Г. Дневник и память. Л., 1978. С. 126.


[Закрыть]. На ряде предприятий перешли на ручной труд. Рабочие, пока были силы, вращали станки вручную. Сестрорецкий инструментальный завод, разместившийся в Смольнинском районе, освоил производство автоматов. Когда прекратилась подача электроэнергии, рабочие стали выпиливать детали вручную. Некоторые узлы автомата на саночках везли обрабатывать на другое предприятие. К концу декабря 1941 г. завод изготовил таким способом более 4 тыс. автоматов[495]495
  Сестрорецкий инструментальный завод им. С. П. Воскова. Л., 1968. С. 347–349.


[Закрыть].

Имеющиеся сегодня в распоряжении историков документы дают основание считать, что жесткая власть Смольного опиралась не только на административные меры и продовольственную диктатуру (в данном случае – рабочие карточки и дополнительное питание), но и на понимание рабочими в основной своей массе патриотического долга. В первую очередь это относилось к рабочим оборонных предприятий. Обессиленные голодом и уже тяжело больные дистрофией, они продолжали выполнять фронтовые задания, ремонтировали корабли, танки и артиллерийские оружия. За большую помощь в ремонте кораблей рабочие-судостроители Г. А. и М. А. Богдановы, Г. Г. Петроченко были представлены командованием Балтийского флота к награждению орденом Красной Звезды[496]496
  Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (далее – ЦГАИПД СПб.). Ф.2. Оп. З. Д. 1928. Л. 3.


[Закрыть].

В декабре 1941 г. многие рабочие покинули свои промерзшие и темные жилища и перешли на казарменное положение, экономя силы и продлевая жизнь. Ведь в коллективе легче переносились трудности, заглушались неотвязчивые мысли о еде. Работавшая в период первой блокадной зимы в цехе подготовки зарядов артиллерийского полигона М. Е. Сясина вспоминала, что она «никогда больше не видела и даже не слышала, чтобы люди так держались друг за дружку, как в то время. Мы все были как одна семья… Падали. Как же не так – все было. И умирали… Но странно, что реже всего в коллективе. Вот как раз в таком, где даже в то время бодро шутили. Хлеба не было, так мы будто какой-то другой энергией делились друг с другом»[497]497
  Демидов В. И. Снаряды для фронта. Л., 1985. С. 146–147.


[Закрыть]. 22 декабря 1941 г. на сухопутном артиллерийском полигоне из-за болезней и истощения, а также транспортных затруднений не вышли на работу 34 % рабочих и служащих. За время зимы 1941–1942 гг. на полигоне умерло 134 человека, но работа все же не прекращалась, потому что она не могла прекратиться[498]498
  Там же. С. 147.


[Закрыть].

Перед руководством осажденного города встала нелегкая задача – сохранить производственные кадры и оборудование. Сберечь рабочих можно было, заняв их делом. В коллективе легче переносились трудности, поэтому на многих остановившихся фабриках и заводах люди продолжали выходить на работу, тем более, что они продолжали получать продовольственные рабочие карточки. В декабре 1941 г. было выдано почти 837 тыс. рабочих карточек[499]499
  На защите Невской твердыни / отв. ред. Ю.Н. Яблочкин. Л., 1965. С. 284; Павлов Д. В. Ленинград в блокаде (1941 год). Л., 1985. С. 114.


[Закрыть], хотя, конечно, их получали не только рабочие, но и другие категории населения блокированного города. В декабре 1941 г. Совет Народных Комиссаров СССР разрешил выплачивать зарплату рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим временно бездействующих предприятий Ленинграда из расчета их среднего заработка[500]500
  Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943. М., 1959. С. 213.


[Закрыть]. Это решение правительства имело большое значение для сохранения производственных кадров блокированного города.

В особо бедственном положении оказались учащиеся ремесленных училищ и школ ФЗО. На конец ноября 1941 г. в 76 ремесленных училищах насчитывалось 47 668 человек, из которых 27 381 работали в мастерских училищ, 14304 – на предприятиях и 6618 – на оборонном строительстве. Для обеспечения оборонных заказов на заводы Ленинграда было передано из ремесленных училищ как досрочно окончивших 13450 человек. В 16 школах ФЗО проходили производственное обучение 6244 человек[501]501
  Черепенина Н.Ю. Эвакуация населения Ленинграда по ледовой автодороге в 1941 г. (по документам ЦГА СПб) // Россия. Век двадцатый. СПб., 2011. С. 179–180.


[Закрыть]. Учащиеся ремесленных училищ и школ ФЗО, даже принимая участие в выполнении оборонных заказов, тем не менее снабжались продовольствием не как рабочие, а как «иждивенцы»! Более того, ученики РУ № 39, жившие в общежитии на Моховой улице, в декабре 1941 г. не получили вообще никаких продовольственных карточек и вынуждены были кормиться убитыми кошками и собаками, all учеников этого училища были арестованы по обвинению в людоедстве. Неудивительно поэтому, что около 300 учащихся ремесленных училищ и школ ФЗО, по данным УНКВД Ленинграда на конец ноября 1941 г., пытались перебежать на сторону противника[502]502
  Ломагин Н. А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. С. 188; Бидлак Р. Рабочие ленинградских заводов в первый год войны // Ленинградская эпопея. Организация обороны и население города. СПб., 1995. С. 192.


[Закрыть]. Учитывая тот факт, что к декабрю 1941 г. произошло резкое сокращение использования труда учащихся ремесленных училищ в оборонной промышленности, начальник Ленинградского управления трудовых резервов С. Двойников обратился к А. А. Кузнецову и П. С. Попкову с просьбой об их эвакуации в первую очередь[503]503
  Черепенина Н.Ю. Эвакуация населения Ленинграда по ледовой автодороге в 1941 г. С. 180.


[Закрыть].

Не имея точных данных о том, сколько и какой военной техники было произведено именно в декабре 1941 г. в Ленинграде (исследователи располагают сведениями о выпуске оборонной продукции за второе полугодие 1941 г. в целом), тем не менее можно определенно утверждать, что и в декабре 1941 г. военная техника, выпускаемая ленинградскими предприятиями, предназначалась не только и не столько Ленинградскому фронту. Как уже отмечалось, по специальному распоряжению ГКО 50 % изготавливаемого вооружения в Ленинграде должно было быть отправлено центру, и Москва бдительно следила, чтобы это распоряжение неукоснительно соблюдалось. 9 декабря 1941 г. А. А. Кузнецов, отвечая на упреки Г. М. Маленкова, требовавшего отправлять полковые пушки и минометы «скорее и больше», заверял: «Все пушки, 120-мм и 82-мм минометы мы ни в одну из наших дивизий не даем, а все вам отгружаем… Мы подбираем все остатки угля и торфа, вынуждены были законсервировать работу почти всей текстильной промышленности и целого ряда предприятий – только для того, чтобы обеспечить производство пушек и минометов»[504]504
  Блокада рассекреченная / сост. В. И. Демидов. С. 168–169.


[Закрыть]. А. А. Кузнецов обещал «отгрузить» Москве до 20 декабря примерно 100 пушек и 120–150 минометов[505]505
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. М.; СПб., 2005. С. 75–76.


[Закрыть]. Эти пушки и минометы, изготовленные ленинградскими рабочими в нечеловеческих условиях, переправляли в разобранном виде самолетами на станцию Хвойная, где их собирала бригада рабочих Кировского завода для дальнейшей транспортировки по Ладоге. По мнению американского историка Р. Бидлака, военную продукцию, которая отправлялась Москве, следовало бы направить на Ленинградский фронт, чтобы этим подкреплением скорее прорвать кольца блокады. «Освобождение города в конце 1941 г. или в начале 1942 г., – пишет он, – спасло бы жизни сотням тысяч ленинградцев и способствовало бы возрождению города как одного из основных производителей военного снаряжения в стране»[506]506
  Бидлак Р. Рабочие ленинградских заводов в первый год войны. С. 177.


[Закрыть]. Правда, здесь же американский историк делает оговорку, что «такая стратегия, разумеется, была рискованной»[507]507
  Там же.


[Закрыть].

30 декабря 1941 г. Военный Совет Ленинградского фронта принял важное в оборонном и морально-политическом плане постановление о производстве основных видов артиллерийского, стрелкового и инженерного вооружения и боеприпасов на первый квартал 1942 г. в Ленинграде[508]508
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 674–676.


[Закрыть]. Этим постановлением ленинградской промышленности планировалось произвести в первом квартале 1942 г. 60 танков КВ-1, 1150 полковых пушек, 9 тыс. минометов разных калибров, 1500 пулеметов «Максим», 29 тыс. автоматов ППД, 225 гранатометов, 35 установок М-8а, 2 млн 396 тыс. снарядов разных калибров, 125 тыс. снарядов М-8, 2 млн 100 тыс. мин разных калибров, почти 4 млн взрывателей и другие боеприпасы и инженерное вооружение[509]509
  Там же.


[Закрыть]. Последним пунктом этого постановления, подписанного командующим войсками Ленинградского фронта М. С. Хозиным и членом Военного Совета фронта А. А. Ждановым, Ленинградскому горкому ВКП(б) поручалось «распределить по заводам изготовление вооружения, боеприпасов, инженерного снаряжения и средств, установленного на первый квартал 1942 года»[510]510
  Там же. С. 676.


[Закрыть]. Забегая вперед, следует признать, что план оказался завышенным и не учитывал возможности резкого ухудшения ситуации, которое произошло в январе-феврале 1942 г., когда большая часть оборонных предприятий из-за высокой смертности среди рабочих и прекращения подачи электроэнергии остановилась.

Хотя большинство научных учреждений находилось в то время в состоянии консервации, оставшиеся в них сотрудники продолжали свои оборонные исследования. «Большинство мастерских встали, но все-таки народ шевелился, понемногу продолжал работу, и в мастерской пиротехники люди делали все-таки боеприпасы! – вспоминал впоследствии директор Химико-технологического института им. Ленсовета Г. А.Маляров. – Люди слабели, еле-еле ходили… В общем, хотя и в «замороженном» виде, но все-таки жизнь теплилась…»[511]511
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Он. 10. Д. 358. Л. 11об.


[Закрыть]. Один из крупнейших специалистов страны по электротермии профессор этого института М. С. Максименко, будучи уже тяжело больным, продолжал руководить работой лаборатории, выпускавшей оборонную продукцию; а когда он уже не смог ходить, то стал принимать приходивших к нему на консультацию посетителей с предприятий и научно-исследовательских институтов у себя дома[512]512
  Там же. Л. 13.


[Закрыть]. В декабре 1941 г. обессиленные голодом сотрудники лаборатории сопротивления материалов Кораблестроительного института вручную приводили в действие машины, продолжая выполнять испытания образцов металлов для оборонной промышленности. Коллектив Всесоюзного научно-исследовательского института водоснабжения получил в незабываемые январские дни 1942 г. срочное задание от Инженерного управления Ленинградского фронта на изготовление опытной партии специальных приборов. Несмотря на отсутствие топлива и электроэнергии, а также болезнь большинства сотрудников, все приборы при колоссальном напряжении сил небольшой части работников института были выпущены в срок, переданы на фронт и применены в боевых условиях. Детали для приборов изготовлялись в мастерских при температуре -10 °C, токарные станки при помощи приспособлений приводились в действие вручную, сотрудники института выходили на работу, имея больничные листы[513]513
  ЦГА СПб. Ф. 9565. On. 1. Д. 17. Л. 1.


[Закрыть]. По заданию командования Балтийского флота небольшая группа ученых Радиевого института, оставшихся в Ленинграде после эвакуации института, под руководством профессора А. Б. Вериго наладила производство светосоставов постоянного действия, необходимых для изготовления приборов кораблей, основанных на принципе использования светящихся красок. Освоение производства светосоставов, будучи сложным и ответственным делом, потребовало от сотрудников Радиевого института больших усилий, так как в осажденном Ленинграде не осталось ни одного специалиста по их изготовлению. Тем не менее после многочисленных экспериментов способ получения светящихся красок был найден, и в ноябре 1941 г. было налажено их промышленное производство, не прерывавшееся и в самые суровые дни зимы 1941–1942 гг. Отсутствие в городе солей радия, необходимых для изготовления светосоставов, грозило сорвать их производство, но ученые научились добывать радий с поверхности стен, полов, мебели в тех помещениях института, где до войны велись исследования с большим количеством радия. Позже радий стали извлекать из отработанных приборов и различных отходов. Применение светящихся красок на кораблях Военно-

Морского Флота явилось одним из средств повышения боеспособности кораблей в ночных условиях и аварийной обстановке[514]514
  Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 52.


[Закрыть].

В начале зимы 1941–1942 г., когда из-за отсутствия в городе необходимых материалов, литейной промышленности грозила остановка, на помощь пришли работники науки и техники. Поисками новых заменителей огнеупорных материалов, в которых испытывали острую потребность металлургические цеха ленинградских заводов, занялась бригада ученых Политехнического института под руководством профессора Зубчанинова. В результате многочисленных опытов, проводя которые профессор целыми сутками не уходил из экспериментального цеха, рецепт нового огнеупорного материала был найден. Металлургические цеха получили дешевый и прочный заменитель огнеупорных приспособлений[515]515
  ЦГА СПб. Ф. 7278. Он. 2. Д. 370. Л. 52.


[Закрыть]. Использование некачественного шихтового материала, некондиционного топлива и формовочной земли приводило к большому проценту брака при отливке металла. В условиях осажденного Ленинграда, где каждая тонна металла была взята на учет, необходимо было найти средства, при помощи которых можно было бы устранять дефекты в уже изготовленных деталях. Одним из таких средств исправления дефектов отливок был предложенный специалистами способ заварки деталей. Разработанная учеными классификация дефектов и брака отливок помогала устранять причины выпуска недоброкачественных изделий[516]516
  Андреев В.М. Дефекты отливок и методы их исправления. Л., 1945. С. 2–25.


[Закрыть].

Изыскание новых заменителей материалов для промышленности стало одной из главных задач ленинградских работников науки и техники в годы блокады города. На основе крайне ограниченных ресурсов они делали все возможное, чтобы обеспечить беспрерывную работу оборонной промышленности города. Показательны в этом отношении неутомимые поиски учеными новых изоляционных материалов для высокочастотных кабелей, применявшихся для производства мощных радиоустановок. Вместо используемой ранее в СССР в этих целях дорогостоящей стироловой изоляции научные сотрудники Физико-технического института профессор П. П. Кобеко и H. М. Рейнов предложили новый теплостойкий материал с высокими электрическими качествами – «эскапон», выпуск которого был налажен в институте. Лаборатория института давала электропромышленности города 200–250 кг «эскапона» в день. Изготовленный из нового вида изоляции высокочастотный кабель был в несколько раз дешевле иностранных, не уступая при этом им по качеству[517]517
  Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки (далее – ОР РНБ). Фонд И. В. Даниловского. Д.20. Сборник трудов ленинградских ученых в дни блокады. С. 29.


[Закрыть]. На геолого-почвенном факультете Ленинградского университета под руководством профессора О.М. Аншелеса был найден способ ускоренного выращивания пьезокристаллов, необходимых радиопромышленности. Организованный в Университете цех по их производству работал до конца 1941 г. и давал около 100 кг пьезокристаллов в месяц[518]518
  Ленинградский государственный университет. Труды юбилейной научной сессии. Секция геолого-почвенных наук. Л., 1946. С. 23.


[Закрыть]. В научно-исследовательском Керамическом институте велись большие работы по получению сырья фарфоровой массы для производства изоляторов, электрофарфора, прессованных абразивных кругов[519]519
  ЦГА СПб. Ф. 3278. Он. 2. Д. 130. Л. 37.


[Закрыть]. Специальные сорта бумаги, применявшейся в электропромышленности, были изготовлены в Центральном научно-исследовательском институте целлюлозной и бумажной промышленности. Для налаживания массового производства этой бумаги научный сотрудник института М. В. Бондаренко вылетал из блокированного Ленинграда в Москву, где был организован специальный цех по ее выпуску[520]520
  Там же. Ф. 9586. Он. 1. Д. 380. Л. 1–7.


[Закрыть].

Работа ученых на предприятиях блокированного Ленинграда имела важное значение не только для оборонной промышленности, но и для сохранения научных кадров, так как ученые, связанные непосредственно с производством, получали рабочие продовольственные карточки, в то время как остальные научные работники (кандидаты наук) вплоть до февраля 1942 г. снабжались по нормам для служащих. Уполномоченный ГКО по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения Ленинграда Д. В. Павлов в своей книге «Ленинград в блокаде (1941 год)» сочинил трогательную легенду о том, как А. А. Жданов, узнав, что «многие из ученых, особенно преклонного возраста, не выдерживали голода», оказывается, «немедленно потребовал список ученых, рассмотрел его и направил в городской отдел торговли с указанием выделять ученым дополнительно к пайку продукты с таким расчетом, чтобы они могли сохранить здоровье. Продуктов для этой цели потребовалось немного, но жизнь ученых была спасена»[521]521
  Павлов Д. В. Ленинград в блокаде (1941 год). С. 116.


[Закрыть]. Если бы это было так в действительности, то не был бы таким длинным список ученых, погибших от голода в каждом ленинградском научно-исследовательском институте и вузе. В декабре 1941 г. повезло только академикам и членам-корреспондентам АН СССР, которые по указанию Исполкома Ленгорсовета должны были получить «единовременно, без продовольственных карточек» роскошный новогодний дар: 0,5 кг животного масла, 2 коробки консервов, три десятка яиц, 0,5 кг сахара, 0,5 кг печенья, 0,3 кг шоколада, 3 кг пшеничной муки и 2 бутылки виноградного вина[522]522
  Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 209.


[Закрыть]. Увы, обладателями волшебного подарка стали единицы, поскольку к этому времени большинство академиков и членов-корреспондентов АН СССР было вывезено из осажденного Ленинграда самолетами.

Прямо-таки кричащим документом об отчаянном положении ученых зимой 1941–1942 гг. служит дневник директора Архива АН СССР Г. А. Князева, просьбы которого о выдаче ему продовольственной карточки 1-й категории неоднократно отвергались в обкоме Союза работников высшей школы и научных учреждений. Отказано было и кандидатам наук, а на вопрос «Что же им остается, умирать?» бюрократы от науки ответили: «Возможно, что и умирать». Подводя итог этим бесплодным попыткам, Г. А. Князев записал 6 января 1942 г.: «Вот так кандидаты наук превратились в действительных кандидатов… на смерть от голода и истощения»[523]523
  Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. С. 389.


[Закрыть].

И все же ученые, не попавшие в привилегированные списки, не собирались мириться с ролью кандидатов на смерть. В конце декабря 1941 г. сотрудники Института востоковедения отметили 500-летнюю годовщину со дня рождения Алишера Навои специальным заседанием, на котором выступили И. Ю. Крачковский, Е. Э. Бертельс, А. Н. Кононов, Б. Т. Руденко[524]524
  Кольцов А. В. Ученые Ленинграда в годы блокады. М.; Л., 1962. С. 53–54.


[Закрыть]. Ученые Инженерно-строительного института, рассматривая на одном из своих заседаний в декабре 1941 г. тематику исследований на 1942 г., горячо обсуждали вопросы не только оборонной деятельности, но и проектирования и строительства новых городов и поселков[525]525
  ЦГА СПб. Ф. 4398. Он. 5. Д. 157. Л. 25.


[Закрыть]. В декабре 1941 г. в Ленинградском университете докторские диссертации защитили географы М. Д. Семенов-Тян-Шанский, С. П. Суслов, А. П. Краев[526]526
  Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 98.


[Закрыть]. С начала войны по конец 1941 г. сотрудники и аспиранты Университета защитили 7 докторских и 42 кандидатских диссертации; некоторые из них имели практическое значение для Ленинградского фронта. Так, кандидатская диссертация Я. X. Иоселева, защищенная им в феврале 1942 г., была посвящена вопросам гидрометеорологического обеспечения сухопутных войск Ленинградского фронта в период октября-декабря 1941 г.[527]527
  Ленинградский университет. 1819–1944. М., 1945. С. 162.


[Закрыть] В ноябре-декабре 1941 г. в Ботаническом институте АН СССР было защищено 10 диссертаций. Ученые вспоминали, что «защиты диссертаций многих ободрили, чувствовалось, что советского ученого никакой враг не сломит. Приятно было узнавать, что сообщения о заседаниях Ученого Совета доходили до передовой линии обороны. Приезжающие с фронта с большим удовлетворением смотрели на нас и в нашей бодрости и стойкости, как и мы у них, получали укрепление для себя»[528]528
  ЦГАИПД СПб. Д. 25. Он. 16. Д. 3. Л. 46.


[Закрыть].

В жестоких условиях блокады ленинградские ученые рассматривали обучение студентов как свой долг перед Родиной. Обессиленные голодом, они по-прежнему шли на свои факультеты, читали лекции, проводили лабораторные занятия, руководили дипломными проектами выпускников. В 1941–1942 учебном году в вузах осажденного Ленинграда работали около тысячи преподавателей, среди которых насчитывалось свыше 500 профессоров и доцентов[529]529
  Синецкий А. Я. Профессорско-преподавательские кадры высшей школы СССР. М., 1950. С. 96.


[Закрыть]. От проведения регулярных лекций в большинстве институтов пришлось отказаться. Студенты перешли на индивидуальные учебные планы и собирались один-два раза в неделю на консультации и собеседования. «Сегодня вызвонил студентов для занятий к себе в Эрмитаж, – записал в своем дневнике А. Н. Болдырев 18 декабря 1941 г. – К лекциям уже подготовку не осиливаю и сегодня объявил им, что читать не буду, только занятия текстом остаются»[530]530
  Болдырев А.Н. Осадная запись. (Блокадный дневник). С.33.


[Закрыть]. Занятия проходили в необычной обстановке: вокруг печки-времянки расставлялись столы, за которыми располагались студенты и преподаватели. Из-за отсутствия электроэнергии всю учебную работу приходилось вести только при дневном освещении или при свете коптилки. Рассказывая об этом незабываемом времени, одна из студенток Университета впоследствии писала, что у всех, кто работал и учился зимой 1941–1942 гг., навсегда останется в памяти, как «маленькими группами, даже в одиночку, слушали студенты лекции профессоров и преподавателей. То были: проф. Мавродин, Рифтин, Евгеньев-Максимов, Жуков, Розенфельд, Суслов, Штейн и др. В Университете было оборудовано несколько рабочих комнат. Туда, к огню ламп, набивались студенты. Тепло, тихо, только изредка шуршит бумага и потрескивают дрова в железной времянке. Это – источник тепла, и дежурный, подобно древнегреческому жрецу, неусыпно поддерживает огонь…»[531]531
  ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 14. Д. 1344. Л. 139–140.


[Закрыть].

В декабре 1941 г. Ленинградский городской комитет партии принял специальное решение о проведении зимней экзаменационной сессии в высших учебных заведениях города. Решение предусматривало создание необходимых условий для подготовки студентов к экзаменам и требовало от работников институтов не допускать во время экзаменов либерализма[532]532
  Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 95.


[Закрыть].

Работники культуры по-прежнему давали шефские концерты в воинских частях и госпиталях, рассматривая это как свой вклад в дело обороны города и питаясь не всегда оправданной надеждой получить тарелку супа. «Но в сознании есть то, что мы, несмотря на все, что мы переживаем, что не получаем зарплату, отдаем свои силы бойцам и командирам, играя бесплатно в госпиталях, что мы тоже что-то делаем, приносим какую-то пользу, давая им отдых, – писал 24 декабря 1941 г. в своем дневнике театральный актер Ф. А Грязнов. – Вот только жалко, что не кормят нас за это. Ну, что стоит госпиталю дать нам по тарелке супа, кусочку хлеба. Но нет, за все время раз дали манную кашу с кусочком рыбы. Это за все время. Значит, не могут. Слишком остро стоит сейчас вопрос с питанием в городе»[533]533
  Доживем ли мы до тишины? Записки из блокадного Ленинграда / отв. ред.
  B. М. Ковальчук; сост. В. М. Ковальчук, А. И.Рупасов, А. Н. Чистиков. СПб., 2009.
  C. 165.


[Закрыть]. Такие записи характерны для многих блокадных дневников деятелей культуры и искусства. За первый год войны шефские бригады работников искусства дали 24 тыс. концертов и 600 спектаклей[534]534
  ЦГА СПб. Ф. 7384. On. 1. Д.27. Л. 4.


[Закрыть].

Самоотверженно работали в это «смертное» время медики. Условия блокадной зимы резко снизили возможность оказания медицинской помощи населению. В течение декабря 1941 г. почти все больницы перестали получать электроэнергию, что привело к остановке работы операционных, рентгеновских, перевязочных, физиотерапевтических и других кабинетов. Температура в больничных помещениях упала до +2–7 градусов, прачечные прекратили стирку белья, а ручная не могла обеспечить даже самых необходимых нужд медицинских учреждений. Госпитализированные больные находились в холодных, почти не отапливаемых, полуосвещенных палатах. Работа медицинского персонала больниц протекала в очень тяжелых условиях. Хирурги работали в операционных, отапливаемых «буржуйками» и освещавшихся керосиновыми фонарями. При огромной заболеваемости ленинградцев больничная помощь в стационарных лечебных учреждениях являлась одним из важнейших средств спасения населения осажденного города. Однако, несмотря на принятые энергичные меры по увеличению коечного фонда, удовлетворить потребности в госпитализации зимой 1941–1942 г. не было никакой возможности. Медицинский персонал продолжал самоотверженно оказывать помощь больным и раненым даже в периоды налетов вражеской авиации и артиллерийских обстрелов города. В холодных и полутемных кабинетах врачи вели прием амбулаторных больных.

Огромные трудности были и в деле оказания помощи больным на дому. Вследствие большого количества больных врачи иногда посещали их на другой день после вызова. Превозмогая усталость и собирая последние силы, врачи пешком преодолевали изнурительный путь к больным, на котором их часто настигала смерть. Выполняя во время артобстрела срочные вызовы к тяжелобольным, погибли врач поликлиники № 35 М. А. Смирнова, врач поликлиники № 37 М. Лобанова и многие другие[535]535
  Ленинград в Великой Отечественной войне. Л., 1967. С. 515–516.


[Закрыть].

Несмотря на экстремальные условия жизни в блокадном городе, не прекратились полностью занятия в школах. Правда, число учащихся в них значительно сократилось: к январю 1942 г. почти 36 тыс. человек занимались в бомбоубежищах и около 1200 старшеклассников, продолжавших обучение на протяжении всей зимы 1941/1942 учебного года[536]536
  Газиева Л. Л. Борьба за спасение детей в блокадном Ленинграде в 1941–1943 года: дис… канд. ист. наук. СПб., 2011. С.207.


[Закрыть]. В конце декабря 1941 г. школы по разрешению Исполкома Ленгорсовета прекратили занятия, и только 39 школ продолжали занятия без перерыва[537]537
  Оборона Ленинграда. 1941–1944. Воспоминания и дневники участников / ред. коллегия: В. М. Ковальчук, В.В.Петраш, А. М. Самсонов (отв. ред.). Л., 1968. С. 748.


[Закрыть]. Рассказывая о том незабываемом времени, ученики 7-го класса 148-й школы писали в своем коллективном дневнике: «Температура 2–3° ниже нуля. Тусклый зимний свет робко пробивается сквозь единственное небольшое стекло в единственном окне. Ученики жмутся к раскрытой дверке печурки, ежатся от холода, который резкой морозной струей рвется из-под щелей дверей… Глаза слезятся, читать тяжело, а писать совершенно невозможно. Мы сидим в пальто, в галошах, в перчатках и даже в головных уборах…»[538]538
  ЦГАИПД СПб. Ф.4000. Оп. 10. Д. 1382. Л. 20.


[Закрыть].