Текст книги "Детские травмы, типы привязанности, семейные сценарии. Как их проработать, чтобы жить счастливо"

Анжела грешит молча

Аутизм – это когда ты заперт внутри своей черепной коробки.

Соня Шаталова, девочка с расстройством аутического спектра

На каждом этаже я буду рассказывать соответствующий случай из практики. Имена и другие узнаваемые детали, разумеется, изменю. Этот рассказ про девочку с расстройством аутического спектра я начну с предыстории, после нее болезнь девочки окажется лишь верхушкой айсберга.

Бабка Милы по отцу скрывала свое дворянское происхождение. Она брала Милу с собой в филармонию, у нее был абонемент. Миле трудно было высидеть, ее мысли блуждали далеко. Мила безумно любила бабушку, наслаждалась покоем и тишиной, сидя у нее под столом. Она боялась, что бабушка умрет раньше мамы, и тогда умрет и Мила. Ей больше всего нравится вести себя с детьми поучительно, как бабушка, которая окончила институт благородных девиц.

Бабка по матери после развода с дедом сидела с Милой. Она работала страховым агентом, брала с собой Милу как прелестное дитя, которое очаровывало клиентов, и они становились сговорчивее. За нарушение правил бабка била Милу рукой по лицу, прыгалкой по спине, бегала за ней со сковородкой, а то и с ножом. Мила боялась прихода матери домой. Та сразу набрасывалась на бабку, и бабка подставляла Милу. А иногда покрывала внучку из страха, что влетит за недогляд.

Муж бабки в 16 лет был угнан в Германию. После возвращения домой он подделал документы, якобы был на фронте. Жил в постоянном страхе разоблачения, пил, гулял от жены, производил впечатление недоросля. Он крал Милу из дома, гулял с ней. Однажды Мила долго ходила с дедом по Москве, к вечеру у нее отнялись ноги, и деду пришлось нести ее домой на руках. На другой день усталости она больше не чувствовала, но не чувствовала и ног. Они были, как сахарная вата, которой обкормил ее дед.

Мать Милы окончила школу с золотой медалью, училась в одной группе с отцом Милы, ее оценки были ниже, чем его, т. к. она любила литературу, а не технику, но – литература не кормит. У матери ужасно пахнет холодильник. У нее в доме всегда грязно и холодно, Мать бесконечно наводит в доме порядок, а у Милы ее вещи всегда свалены в кучу.

Мать заведует отделом безопасности атомных станций НИИ, допоздна засиживается на работе. Свою зарплату она относит в церковь, проводит там выходные, фанатично соблюдает религиозные обряды. Перед уходом в религию она ходила к энерготерапевту, который давал ей заряженные им шарики. Мать падает в обморок при разговоре о сексе. Она находится на содержании мужа, который живет в другом городе, где втайне от жены завел вторую семью.

Бабка по отцу отдала его в детстве сестре. Его оставляли одного, он плакал, перестал говорить. Через год бабка забрала его, у него осталось заикание. После окончания института отец Милы конструировал и испытывал атомные подлодки, подолгу жил и работал в Мурманске, по три месяца уходил под воду, откуда нельзя было послать весточку. Отец очень боится смерти: когда умирал его любимый дядя, он со страху поехал на охоту.

Отец не прикасался к Миле, когда она была маленькая – чернявая и худощавая, как он. В его вкусе была ее младшая сестра, маленькая светленькая толстушка, как мама. Мила очень стеснялась волос на ногах, выжигала их спичками, мать ругала ее за ожоги и за то, что Мила выщипывала брови на переносице. У Милы пучками выпадали волосы, так что матери не удавалось даже заплести косички.

Мать в 1 год оторвала Милу от груди и отдала в ясли, чтобы не потерять работу. Мать поднимала сонную Милу в 6 утра, чтобы успеть на работу в Москву, укутывала ее и бегом везла на санках в ясли. Мила приезжала первая, а забирала ее мать последней. Мать прибегала к Миле вся в мыле, со сладкой булочкой, от которой резко пахло потом. В детском саду воспитательницы по просьбе матери проверяли, не вспотела ли Мила от мастурбации и ставили ее перед всеми на стул, как к позорному столбу.

В три года врачи приговорили Милу к немоте из-за полипов гортани. Когда у Милы начались приступы удушья, мать не выдерживала ее страданий, уходила на весь день молиться о ее здоровье в церковь. Она не могла оставить работу и поехать с ней в Москву на операцию. На операцию Милу повез дед. Мила не может простить маме, что лежала в больнице без нее. В пять лет ей сделали там диагностическую биопсию. У деда, который вновь повез ее и сам лег на обследование, обнаружили рак, и Мила два дня лежала одна в ожидании своего смертного приговора.

Сестра отца пахла французскими духами. Она встречала Милу требованием помыться в ванной, а потом играла с ней. Игра заключалась в том, что популярный французский певец Адамо со своим сыном сидели на диване, а тетя с Милой носили им кофе и вели беседу под музыку Адамо. У тети все было заставлено фотографиями Адамо и его пластинками. Неуклюжая Мила разбила тетины французские духи. А тетя потом побывала-таки в Париже, вышла на сцену и подарила своему кумиру цветы, пощебетала с ним по-французски, подставила для поцелуя щеку и долго не мыла ее.

Мать предъявляла Милу всем как самую красивую девочку в мире. Об этом она шепталась за спиной дочери, а вслух всегда жалела ее, в том числе из-за кривых ножек («испорченных мастурбацией»). Мать поделилась с отцом своими опасениями по поводу мастурбации дочери. Отец, всегда мечтавший о сыне, играл с Милой в футбол, чтобы она таким образом расходовала свою энергию. Он купил ей короткую теннисную юбочку, учил играть и гордился ею. Мама не играла в теннис и не каталась на горных лыжах, а Милу отец научил.

Отец целуется слюняво, всовывая язык, так, что тошнит. Мила видела в детстве, как отец очень агрессивно трахал мать, и испугалась. Мать жаловалась, что он как дикий зверь, это скотство. Мила не может ехать отдыхать с сестрой, отдергивается, когда та ее целует – взасос и слюняво, как папа. Милу начинает тошнить от этого – это гомосексуально, к тому же ее используют, высасывают из нее соки.

Мать водила Милу в школу танцев, откуда ее много раз пытались выгнать из-за отсутствия способностей, но мать умоляла дать Миле возможность избавиться от своей неуклюжести. При этом мать боялась, что такую красотку сделает своей восточной женой какой-нибудь богач, тиран. Она одевала дочь так же скромно, как себя. У Милы никогда не было выходных туфель или платьев, ноги вечно были в мозолях от дешевой грубой обуви.

В физматшколе Миле нравилось, что она учится с серьезными мальчиками и не хуже их умеет решать сложные задачи. Она была влюблена в преподавателя математики, но мечтала о сцене. В детстве играла дома все роли из Питера Пэна. В школе у нее очень хорошо получались роли Бабы Яги и Бабы Бабарихи. Когда Мила отвлекалась, мать выводила из улета, ударяя ее лицом о стол, и тогда Мила сразу находила решение задачи. Потом Мила сама делала так, чтобы собраться с мыслями.

Миле больше всего нравится учиться и учить, чему – не важно. Важен сам процесс общения в этих ролях, когда ее заражают интересом к чему-то или она. Мама вспоминает: «Когда твой папа был с нами, он так с вами играл, что нельзя было не любоваться, не включаться – он заражал». Папа заражал, но с пробелами из-за отъездов. Во время ссор родителей Мила боялась, что мама убьет отца, тогда они с мамой умрут. Она чувствовала себя виноватой перед мамой, т. к. скрывала от нее, что не раз видела в соседнем сквере папу, сидящего на скамейке с другой женщиной.

С 10 лет Мила была вожатой в младших классах, таскала из тайника матери французские монпансье своим подопечным, занималась с ними на продленке. Она хотела стать педагогом, но мать запретила ей, ссылаясь на запрет отоларинголога напрягать голосовые связки. Кроме того, мать считала, что Мила пойдет по рукам и муж ее бросит, поэтому ей надо иметь хорошо оплачиваемую специальность.

В 15 лет Мила была совсем темная: не смотрела кино, не ходила в театр. Она читала и перечитывала что-нибудь вроде «Пэппи – длинный чулок». Ее мучила в то время навязчивая мастурбация, после которой ее всякий раз тошнило. Она испытывала отвращение к себе и после петтинга, к которому склонила сестру. Мила предлагала такие отношения и девочкам в летнем лагере.

Так же тошнило Милу после приступов обжорства, когда она опустошала холодильник, заедая все хрустящими баранками с маслом. Особенно ей нравилось покупать в булочной у дома свежий горчичный батон и набивать живот им. Она весила тогда под 100 кг, быстро вырастала из одежды, длинная черная одежда не могла скрыть ее огромной груди, выпирающего живота и толстого зада. Такая высоченная брутальная секс-бомба.

В 9 классе Мила влюбилась в преподавателя литературы 28 лет – старика по ее тогдашним понятиям. Он был физически непривлекательным и очень застенчивым. Вдруг он, не глядя в глаза, предложил ей встречаться. От счастья она за две недели сбросила 10 кг. Все ее мужчины потом были чем-то похожи на него. Ей скучно с ними, она пытается их зажечь, оживить и меняет на таких же.

Мать хотела, чтобы Мила по ее стопам поступала в технический вуз. Мила в 9 классе интересовалась распределением мировых ресурсов. Перед поступлением в вуз она пришла к репетитору и решала квадратные уравнения вместе с другой девочкой. Та все решила правильно, а Миле преподаватель сказал, что ей надо ходить в ясли, потом в детский сад, в школу, и только потом думать о вузе.

Девочке он задал на дом 10 страниц, а Миле – весь учебник. Она всю неделю решала задачи, которые и раньше умела решать, а когда уже переставала соображать, привычно билась головой о стол, и это помогало.

На первый коллоквиум по математике в финансовом институте она пришла со шпаргалкой, преподаватель поставил ей двойку и предупредил, чтобы впредь она не ходила на его экзамены. Отец взял ее к себе на работу без зарплаты, помощницей бухгалтерши. Он жил с этой бухгалтершей – доброй, веселой пухлой маленькой блондинкой. Если бы он ушел к ней, мама умерла бы без него, а Мила – без мамы. После получения диплома Мила поступила в аспирантуру, чтобы остаться в институте, но когда подошел срок защиты, ушла: закономерности капитализма – это не ее.

В эти годы отец брал Милу летом на Кавказ в качестве «пары», ее принимали за его молодую жену. Он дружил с молодыми деловыми партнерами, Мила вступала с ними в связь. Она дружила со сверстницей – его секретаршей, которая была его любовницей. Отношения пары с отцом прекращались, когда они приезжали с Кавказа в Москву. В семье отца говорили, что ему, такому моложавому, не повезло с женой, неухоженной, дурно пахнущей, быстро стареющей.

Мужчины шантажировали Милу тем, что не могут без нее жить, ей это так нравилось, что она динамила их, доводя до угрозы самоубийства. Тогда она становилась нужной в качестве спасательницы, как привыкла с пьющим отцом, соперничая с мамой. Та хвалилась, что спасла отца, когда он захлебывался в своей блевотине. Мать также любила вспоминать, как накрыла его на даче с любовницей, загнала в погреб и устроила потоп: стала поливать этого подводника из шланга. Мила заставила отца перестроить дом, чтобы в нем не было террасы, где мужики пили пиво с воблой и играли, таскали оттуда грязь в спальню. Первым делом в новом доме у нее появилась своя спальня, а у отца – свой кабинет. Подальше от греха.

Мила хотела замуж за копию отца. На другой работе, куда она ушла от отца, начальник Алик с самого начала завел ее тем, что был общим любимцем, и ей захотелось всех превзойти. Алик во многом напоминал отца – мог вести себя так же неуважительно, деспотично с женщиной, которая делает дело хуже него, допускает ошибки, ленится. Ее работа у Алика в основном заключалась в том, что она заражала инвесторов интересом к фирме. Когда они сошлись, Алик выбил ей хороший оклад и большой бонус.

У Алика была семья, они встречались в офисе его приятеля в антисанитарной обстановке – при ее-то брезгливости. Вначале Алик ее просто насиловал, но она боялась ему отказать. Когда она упрекала его, что он хочет и ее, как все остальное, получить подешевле, он тоже боялся, что она его бросит. У него становились маленькие красные от слез глаза. Когда он приезжал к ней, мог три часа просидеть у нее под дверью, потом поехать к себе в Москву, два часа просидеть около своего дома, вернуться к ней со словами, что он без нее не может, и потом они бурно занимались сексом. Приходилось освящать помещение от греха.

В конце концов Алик оставил семью и снял квартиру, Мила переехала к нему в Москву. Алик будит Милу для секса каждую ночь и напоминает, что среднестатистический мужчина занимается сексом лишь один раз в неделю. Мила не испытывает к нему физического влечения, но не может отказать, как произошло и с ее первым мужчиной. Ей очень нравилось тогда, что она за один вечер сжигала 5 кг лишнего жира.

Мила испытывает отвращение к Алику, когда он ласкает ее спящую, прежде чем «заняться делом». Как будто он играет с куклой. Он целует слюняво, взасос, как ее отец. Просит ее сделать массаж, почесать ему животик. Ее подобные просьбы он не выполняет, говоря, что не любит телячьих нежностей. Комплименты он говорит в форме подколов: «Ты чего, как на горшке сидишь, задницу оттопырила?» – «Тебе же нравится!» – «Ну…». У Милы частые маточные кровотечения, которые не мешают Алику заниматься с ней сексом. Надо бы сходить к врачу, но Мила боится: вдруг найдут что-нибудь страшное…

Алик вспоминает, как в детстве мать позвали к телефону, а он ответил, что она в туалете. Мать выскочила из туалета и дала ему пощечину. Он воспринимает Милу как материнскую фигуру, которую побаивается. Алик признался, что ему больше нравилось, когда она была больше похожа на Гавроша своей стрижкой под мальчика. Получается, что его вкусы совпадают со вкусами отца, а Миле приходится подстраиваться под авторитетного мужчину. Она мстит за это тем, что поливает Алика критикой, как ее мать топила отца в погребе.

У Милы был день рождения, к ней заехали родители поздравить. Мама извинилась, что они забыли про подарки. Папа проявил чуткость, промолчал, что приехали даже без цветов. Мать сказала, что вычеркивает Милу из списка приглашенных на золотую свадьбу за ее грехи. Она старается отмолить их. Миле было тошно, а мама на прощанье сказала, что хорошо посидели.

Отца легче любить. Он благодарит Милу за вкусное угощение, сам вкусно готовит. Он устраивает разнос только по серьезным поводам и не ругается при женщине матом. Выпив, он добреет. Он не сомневается в своей мужской привлекательности и не добивается любви шантажом.

Алик отказывается говорить по душам, свое недовольство выражает, матерясь сквозь зубы и глядя в сторону. Она постоянно ожидает от него, как и вообще от людей, «подлянки». У него тоже всегда вопрос: «А что в засаде?» Утром она как побитая, не отдохнувшая, заставляет себя что-то делать. Когда она такая, Алик становится активным, ведет себя как обнимающий мамочку маленький ребенок: приносит кофе в постель и предлагает подольше поспать, он сам все сделает. Когда же Мила во всей своей красе, он сам впадает в спячку. А ей нужно от кого-то подпитываться. Она попала в кофеиновую зависимость: пьет одну чашку кофе за другой, иначе чувствует апатию.

Алик гуляет на 30 шагов впереди нее, как арабский шейх: «Это твоя прогулка, потом ты посмотришь со мной мой телевизор и почешешь мне спинку, тогда я лягу с тобой спать». Во сне он сдергивает с нее одеяло и лягается. Зато в моральной сфере она на 30 шагов впереди. У них немецкий счет, она записывает свои расходы и долги Алику. Он обратил внимание на ее «новую» блузку, а она уже три недели в ней ходит. Сам же Алик всегда привлекает Милу к выбору своего костюма, хотя, в конце концов, решает сам, как будто ему надо было просто покрасоваться перед ней в разных видах, чтобы она при этом говорила, как ему идет его наряд.

Мила увидела в окно, что ее машину заперли и посетовала, что утром придется звонить водителям, чтобы отъехали. Алик предложил вывезти машину, спустился и вскоре вернулся, оставив ее на месте с поцарапанным задним бампером. Он обвинил Милу в том, что она неправильно поставила машину и уселся смотреть телевизор.

Мила по-поросячьи завизжала, как будто ей поцарапали кожу, обзывала Алика идиотом, матюгалась, запрещала ему подходить к ее машине. Ей захотелось разбить кулаком телевизионную панель, чтобы осколки посыпались на него, но она побоялась обжечь руку и стала бросать в него пульты. Алик вылупил от страха глаза и молчал, а потом ушел спать в другую комнату – впервые за все время. Милу всю ночь трясло, мучили какие-то кошмары. Днем Алик совершил ДТП, как всегда во время конфликта.

Он предупредил Милу, что завтра приедет в гости его бывшая любовница со своим бой-френдом, Мила возразила, что не готова принимать их. Алик заявил, что в таком случае он встретится с ней в другом месте, и уехал. Первый день Мила была в панике, на второй день она почувствовала легкость и стала ловить комплименты, которых ей не хватает от Алика. Когда Алик вернулся, Мила пристала к нему, чтобы он рассказывал о подробностях ночи с любовницей. Ей было интересно испытать его мужские ощущения и использовать его чувство вины для своего женского превосходства.

Мила соперничает с Аликом, как мама с отцом. Выходит из дома не позже его и старается приехать позже его, якобы она тоже где-то кому-то нужна. А сама в трансе нарезает круги по МКАДу, убивая время.

Сестра приучилась истерить за рулем, жалуясь Миле на мужа и угрожая совершить сейчас суицид. Она и вправду может не справиться с управлением одной рукой, разговаривая по телефону. Изображая речь сестры, Мила причитает на вдохе. Так истерит ее мать, которую в такой момент Мила боится потерять. Это напоминает ей собственные задыхания перед операцией.

У сестры Милы все же официальный брак, пусть даже они обе на содержании папы. Сестра похвасталась: у нее, наконец, беременность! Мила тоже бы хотела, но у нее остеохондроз, смещение позвонков, опасно делать резкие движения. Как с такой спиной рожать? Правда, врач сказал всего лишь о необходимости избегать физических перегрузок. Во время ПМС Милу мучила тошнота – то ли отравилась, то ли переела, то ли забеременела. Она боится беременности из-за недоверия к своим силам и сомнений в помощи Алика. Он мало уделяет ей внимания, ссылаясь на работу, и не предлагает жениться. Алик равнодушно спрашивает, готова ли она к зачатию, и, получив отрицательный ответ, безо всякого сожаления говорит: «Тогда сгоняй за презервативом». Он мастурбирует на ней и хорошо за это платит.

У Милы развилась ложная беременность: исчезли месячные, вырос живот, набухли груди, постоянно тошнит, как от токсикоза. Она сходила к гинекологу, та нашла у нее кистозно-фиброзную мастопатию, заподозрила нарушение иммунитета и гормонов. Теперь Миле обеспечена ходьба по врачам на 2–3 месяца. Она прерывает психотерапию.

Через 4 года. Уйди – приди

Анжела плачет у Милы на руках, отмахивается от меня, просит маму побить меня. Она закрывает от меня лицо, машет рукой: «Пока-пока!» Мила разувает Анжелу, усаживает на диван и включает ей мультик на айпаде. У Анжелы нет мягких игрушек. Я приношу ей такие игрушки, но она их не берет, однообразно ставит и снимает крышу с разборного пластикового домика, который дала ей мама. Время от времени Анжела горячим взглядом смотрит на меня, повторяя свое «пока-пока».

Анжела использует Милу вместо своих рук: в безличной форме приказывает ей, что для нее сделать, Мила так же автоматически обслуживает ее. Анжела топчется по пластиковой лягушке, потом засовывает ее под плед – спать. Алик с умилением наблюдает за Анжелой, Мила механически гладит ее, жалуясь, что Анжела не отпускает мать от себя даже в туалете, трясет ручками, боится наступать на асфальт и плитки, просится на руки, не умеет одеваться и раздеваться, ходит голой при мужчинах.

Мила с жалобной гримасой ноет: «Она же не разговаривает!» Проблемы с речью и другие странности возникли у Анжелы во Франции, где она была с родителями. Она не смогла играть в песочнице с детьми, которые ее не понимали, и у нее пропала речь. Она стала отбиваться от чужих людей, как маленькие французы отбивались от нее.

Детский психиатр заподозрила у Анжелы шизофрению и назначила терален. Мила не будет давать ей такой препарат – это было бы подтверждением диагноза, ей страшно даже обсуждать его. Она сама принимает от невроза полтаблетки фенибута и дает треть детской дозы Анжеле на ночь, не зная, что малые дозы транквилизатора возбуждают. Мила долго не может уложить Анжелу спать, та начинает издеваться, затевать игры.

Утром Мила обычно приносит Анжеле завтрак в постель и идет с ней в туалет и ванную. Анжела требует быть рядом и там, и там или маму, или папу. Анжела как нарочно очень пачкает унитаз и не смывает его за собой. Мила держит ее над унитазом и сама смывает его. Анжела плохо моет попу, ее подмывают Мила или Алик. Алик помогает ей открыть зубную пасту. Она глотает зубную пасту, приходится учить ее плевать. Анжела съела грушу, из которой Мила забыла вынуть косточки. Анжела хитро улыбнулась и сказала: «У меня во рту как будто какашки».

Анжела лазит пальчиком в промежность. Сунула пальчик кукле в дырочку и сказала: «Это папа». Она хочет ходить в песочницу голой или в балетном виде – Мила водит ее на занятия балетом. Анжела согласилась надеть обтягивающий сарафан, похожий на балетную одежду, но задирает подол и грызет его, косясь на мальчиков.

В это время Анжела устраивает истерику – она ощущает что-то неприятное на затылке. Алик, не глядя, бормочет: «Все хорошо…» Я предлагаю ему поинтересоваться, в чем дело, он расстегивает Анжеле пуговицу на воротничке.

Анжела умоляет снять ее лицо, ручки, ножки, как она снимает у куколок. Алик поглаживает ей спину, Анжела умолкает. Потом начинает бегать по комнате, гладит лицо папе.

Анжела несколько раз подбегает ко мне и гладит по голове. Несколько минут мы играем в «Уйди – приди»: Анжела то зовет меня, то прогоняет. Наконец, она убегает к окну и замирает. Мила говорит, что Анжела любит сидеть на подоконнике их шестого этажа и неподвижно смотреть куда-то. Когда Мила подходит к ней, она отталкивает ее или отворачивается – показывает спину. Один раз укусила.

Анжела начала ходить во французский детский сад. Там занимаются музыкой, бальными танцами, языками, домоводством, полтора часа гуляют. Просто Институт маленьких благородных девиц! Мила забирала дочь после обеда, а вчера у Анжелы был пробный день полного режима.

Мила пришла пораньше, все дети на прогулке бегали, играли, а Анжела сидела на лавочке одна. Увидела Милу и сразу заявила: «Уходим!». На пруду Мила принесла ей «удочку», которую Анжела стала зло кусать. Девочка, с которой Анжела ходит на музыку, поприветствовала ее, Анжела стала на нее кричать. Мила взяла Анжелу на руки, пыталась ее обнять, но та билась, как змея. Мила закричала на нее: «Прекрати, я так больше не могу!» Анжела обняла Милу, и они спокойно пошли домой.

Мила вспомнила (плачет), как сидела на окне в больнице, ждала маму. Дикая мука была в летних лагерях. Она стояла там у ворот, ждала – как Анжела на лавочке. Анжела подбегает к выключателю, включает и выключает свет в течение нескольких минут, потом просится домой. Алик смотрит на часы: у него деловая встреча. Он предлагает Миле остаться одной или с Анжелой. Мила хочет ехать с ним. Анжела пытается надеть балетки – после меня у них балетная студия. Алик обувает дочь (без ее просьбы). Анжела прощается со мной за руку, гладит, прижимается щечкой.

Алик вносит Анжелу на руках. Анжела улыбается мне, разрешает подержать себя на руках. Гладит меня по голове, целует и обнимает, приговаривая: «Пока-пока!»

У Анжелы появились мягкие игрушки, она прижимает их к груди. Алик сразу предупредил Анжелу, что сегодня она вне игры, и она первые 15 минут лежит у него на коленях, иногда прижимается и кряхтит. Анжела играет игрушками между родителями, потом сидит у отца на коленях, играет в «Привет – привет!», тычет мягкой игрушкой ему в лицо, а затем обнимает его. Мила умиляется и воркует.

Анжела старается прийти пораньше на занятия к балерине, которая ей очень нравится. В садике ее все любят, она ходит там с другом за ручку. Мила с Аликом договорились отдать ее в детсад на полный день, а потом сказали об этом ей. Анжела произнесла: «Это неправильно». Мила признается, что думала не об Анжеле, а о себе, признается, что за ее наигранной любовью к дочери – пустота.

Мать Алика отдала его в ясли в 8 месяцев, тащила его туда насильно, он бился на асфальте в истерике – позорил мать. Мила упрекает Алика, что он на прогулке уходит от них с дочерью вперед. Это напоминает ей, как она встречала с мамой папу после долгой командировки, а потом родители быстро пошли домой, и маленькая Мила не могла их догнать. Алик в 8 часов вечера посылает дочь спать и щелкает пультом, прыгая с канала на канал. Так он убегает от лишних волнений.

Анжела возбуждается, капризничает, устраивает истерики. 7 марта состоится утренник, посвященный мамам. Анжела будет в роли Божьей коровки из «Мухи-цокотухи». Мила купила костюм, Анжела с восторгом танцевала в нем. Они перечитали книжечку, Анжела боялась паука и радовалась комарику. 6 марта Алик остался на репетицию, стоял за ширмой. Анжела с удовольствием читала стихи и танцевала. А утром 7 марта она заявила, что не пойдет в садик и закатила истерику. Перед этим она издевалась над Милой: вылила на себя кефир, трижды переодевалась, кусала платье.

Алик отругал Милу, что она не справляется с дочерью. Мила так тряхнула Анжелу за шкирку, что сорвала с нее куртку, и потом та от испуга улеглась на полу в позе эмбриона. Анжела успокоилась и сказала, что она не хочет идти с мамой, а хочет с папой. Мила извинилась: она не поняла, что Анжела не хочет на утренник. Они посидели с Анжелой в обнимку, Анжела сказала, что простила и поцеловала. Мила чувствует себя не матерью Анжелы, а прислугой дочери и мужа. Лишь бы они не сердились на нее. Ее пугает и бесит отсутствие эмоционального резонанса у Алика. Ей хочется убить, утопить его.

Анжела играет с отцом, гладит его по лицу, он сидит с ней в обнимку. Мила со стоном вздыхает. Анжела перебирается к ней, гладит ее по лицу. Мила садится на пол, уткнувшись лицом в колени дочери и обняв ее. Анжела гладит ее по голове. Через пару минут Мила облегченно вздыхает, вытирает глаза и садится к мужу на диван. Ей хочется открыть детский садик или детский клуб. Но для этого ей надо чем-то наполниться. Она наполняется, когда болтает с Анжелой. Мила называет Алика папой – видит его глазами дочки.

Мечта Алика – шале в горах, там был бы его дом и бизнес. Мила начинает плакать на плече у мужа, он гладит ее: ты чего? Она обнимает его живот. Анжела сидит отстраненно. Я шепчу ей: «Мама плачет». Анжела гладит по лицу отца, потом вскользь и мать. Та рыдает. Она очень устала, ничего не хочет.

Анжела перебирается к ней, утешает мать, гладя ее по щеке. Мила сокрушается, что испугала ее, Алик весело возражает – Анжела достаточно веселая. Мила стонет: «Алик, пойдем домой, пойдем!» Она оправдывается, что не хочет пугать Анжелу, чтобы та не видела ее такой.

Анжела забирается ко мне на колени. Я говорю, что Мила делает из нее себе маму, а из Алика папу, отбирает его у Анжелы. Анжела обнимает меня и идет к отцу. Мила молча выходит, Алик с Анжелой деловито собирают игрушки. Родители уходят, не оборачиваясь. Анжела перед лифтом оглядывается, машет мне ручкой.

Анжела просыпается на даче в шесть. Там легкие светлые шторы, громко поют соловьи, а главное – она в постели боится мухи. Анжела переутомляется. Ей очень нравится новая преподавательница балета и сам балет, но это увлечение сбивает ей режим. В конце недели Анжела устает, перестает запоминать новые французские слова. Между прочим, по-французски она говорит без нарушений, которые появляются, когда она говорит по-русски.

Мила жалуется: Анжела уходит в себя, у нее взгляд – вовнутрь, это аутизм. Анжела рыдает по два часа и не может без Милы, присасывается к ее шее. У Милы это вызывает страх и чувство вины, что она не справляется с психически больной дочерью. Мила с детства играет в больницу. Она мечтала стать врачом, как бабка по отцу, но ее выучили на бухгалтера. Алику до слез жалко дочь, как себя в детстве. Мама предпочитала ему старшего брата, она мечтала стать матерью великого математика.

Я указываю на роль стрессов в развитии расстройства у Анжелы, в том числе перегрузки различными развивающими занятиями. Родители согласны разгрузить Анжелу, но начинают спорить, как это сделать, в итоге все происходит по принципу: «Дура – сам дурак».

Алика бесит Мила – она то тискает дочь, то орет на нее. Вышла за дверь и орала: «Сучка!» (Мила: «Я тихо, она не слышала».) Потом вошла и дернула дочь за руку. Мила жалуется: Анжела ласкается с отцом и трогает себя между ног. Миле приходится оттаскивать ее руки и держать в своих. Вечером у них были друзья Алика, Анжела перевозбудилась, разделась и хотела бежать к гостям голая, от нее пахло, как от текущей сучки. Мила не пустила ее, Анжела долго плакала.

Я думаю, что Мила заражает дочь своим сексуальным возбуждением, чтобы потом продемонстрировать ее грязь и оттенить свою чистоту. Мила восхищается такой блестящей интерпретацией и начинает истерически тягуче хохотать на вдохе. Напоминает что-то вампирское. Она радуется непонятному облегчению.

Мила признает, что болезнь дочери укрепляет их брак. Она радостно рассказывает, как ей нравится на даче общаться с Анжелой на ее уровне, и Алик тут же, при ней, не отвлекается на дела и других людей. Он бьется за них, они с Анжелой – его дочери. Алику в последний год хочется мальчика. Второй общий ребенок придал бы ему больше уверенности, что он не уйдет от Милы (у Алика на глазах слезы).

Анжела хочет спать в их кровати, не хочет в своей комнате – один раз обкакалась, испачкала матрас, другой раз ее вырвало. Мила перед сном просит дочь не мешать им с папой делать еще «ангелочков». Анжела боится ухода беременной мамы от нее. Так ушла беременная воспитательница детсада и любимая преподавательница балета. Анжела выбрасывает кукол-девочек в пруд. Играет с куклами-мальчиками, но недавно среди них появилась совсем маленькая куколка-девочка. Анжела просит мать накормить кукол.

Алик упрекает Милу, что она поддакивает мне, а сама ничего не хочет понимать, только боится диагнозов и паникует при мысли об аутизме. Я нужен, чтобы успокаивать ее, убеждать в том, что Анжела нормальная. Мила жалобно кривится: не надо трогать эту тему, это сведет ее с ума.

Алик говорит, что Мила с Анжелой для него на первом месте, а у Милы на первом месте ее родня, на втором – работа, на третьем – дочь. Он устал обслуживать ее страх вызвать чье-то недовольство. Анжела лезет к родителям на колени, соединяет их руки, сближает головы, чтобы они целовались. Как кошка, которая лечит больное место.