Текст книги "Золотая пыль (сборник)"

Глава X
Золотая ложка

Nous avons tous assez de force pour

supporter les maux d’autrui[70]70
  У нас достаточно сил, чтобы снести чужие беды (фр.).


[Закрыть].

Несколькими днями позже я получил письмо от мадам де Клериси. «Пишу, чтобы выразить удовлетворение, которое мы с Люсиль испытали при виде усовершенствований, осуществленных вами здесь. Я не могу удержаться от смеха, mon ami, стоит мне подумать обо всем, что успели вы сотворить в три дня. Ощущение такое, будто освежающий и мощный ветер – такими я представляю себе ваши английские бризы – пронесся по старому моему дому, сделав его удобнее, чище и лучше, а также оставив обитателей оного застывшими в немом изумлении. Подозреваю, что если многие англичане похожи на вас, то не стоит удивляться, если в один прекрасный день вы станете править миром. У нас были гости, в числе прочих и Альфонс Жиро, с коим, как кажется, вы еще незнакомы. Если правда, что противоположности притягиваются, он вам понравится. Не могу поручиться, но вы, быть может знаете или догадываетесь, что Альфонс в большей или меньшей степени одобренный претендент на руку Люсиль, но…»

Мадам де Клериси перечеркнула последнее слово, оставив его, однако, вполне читаемым. И тут же перескочила на другой предмет, обратившись ко мне с просьбой писать ей и сообщать новости о виконте. Я не кабинетный ученый и не ловкий аналитик мотивов поведения, тем более женских, если последние, конечно, вообще поддаются истолкованию, но вымаранное виконтессой слово и стремительный ее переход на иную тему заставили меня погрузиться в раздумья.

Первоначально намечалось, что виконт последует за дамами в Ла-Полин, оставив меня в Париже присматривать за делами, но внезапно разразившийся политический кризис вынудил его повременить с отъездом. Из письма мадам я уяснил, что муж, должно быть, поставил ее в известность о невозможности визита в Прованс в данный момент. Виконтесса наводила через меня справки о здоровье супруга и без обиняков сообщала, что если деловые вопросы слишком болезненно отражаются на нем, она готова без промедления вернуться в Париж.

А если мадам вернется, то возьмет с собой Люсиль, и на том придет конец притязаниям Альфонса Жиро, для которых уединение Ла-Полин представляет такую удобную среду. Стоит мне написать одно только слово, и все. Понимает ли виконтесса, что предает решение в мои руки? И если понимает, то идет ли на это сознательно? Кто скажет? Мне вспомнились холодность Люсиль и ее отъезд без единого слова объяснения. Мне подумалось, что двадцать миллионов, хранящиеся в данный момент в Отель де Клериси, составляют значительную часть будущего состояния Альфонса Жиро. Мы в Англии привыкли всегда идти напрямик, подумал я наконец, поэтому сел и написал мадам, что супруг ее пребывает в добром здравии и что я с большой уверенностью ожидаю его отбытия в ближайшие дни в Ла-Полин. Но не стану отрицать, что вслед за опущенным в почтовый ящик письмом отправилась и пара бранных слов.

Впрочем, мы можем сколько угодно писать письма и отсылать их. Можем даже, если имеем соответствующий пост, сочинять депеши и препоручать их доверенному нарочному. Однако достаточно незначительного поворота колеса Фортуны, чтобы все наши рукописные труды рассеялись по ветру.

Пока я курил трубку и разбирал длинное послание от джентльмена, нанятого мной еще сильнее запутывать мои дела в Англии, слуга сообщил, что ко мне пришел посетитель.

– Месье Альфонс Жиро.

– Как?! – вскричал я, вскакивая, чтобы принять визитера. – Месье Альфонс Жиро?

А тот, одетый по чрезмерно английской, на мой взгляд, моде, уже стоял на пороге. Внешне он выглядел гораздо более британцем, нежели я. Молодой человек вошел и протянул руку. Мне вспомнились слова мадам. Неужели мы можем стать друзьями?

– Месье Говард, я должен извиниться, – начал Альфонс. – Подумать только, вы три месяца как в Париже, а мне не представилось случая предложить вам свои услуги! При том, что речь идет о друге Филипа Гейерсона, старины Джона Тернера и еще полудюжины моих лучших приятелей-англичан!

Я пустился было уверять, что сын барона Жиро вполне мог не иметь о моем существовании ни малейшего представления, но юноша прервал меня, энергично замахав руками.

– Нет-нет! Никаких оправданий, – воскликнул он, горестно колотя себя в грудь. – Вы говорите, что я не знал о вашем существовании? Так должен был выяснить. Неосведомленность зачастую приравнивается к преступлению. Английский джентльмен, спортсмен, охотник на лис! Вы ведь охотитесь на лис, не так ли? Я читаю это на вашем загорелом лице. И наверняка входите в Английский Жокейский клуб, да?

Я признал эти факты, и эмоции настолько захлестнули Альфонса Жиро, что он мог только молча жать мне руку.

– Ну ничего! – заявил он, просияв. – Лучше поздно, чем никогда – что мешает нам стать хорошими друзьями?

И он с таким воодушевлением плюхнулся в предложенное кресло, что даже мое неотзывчивое на симпатию английское сердце не могло устоять.

– Я только вчера приехал с Юга, – продолжил молодой человек. – Если точнее, из Ла-Полин, куда нанес приятнейший визит. Мадам де Клериси – сама любезность, а Люсиль…

Он подкрутил непокорный ус и отрывисто вздохнул. Потом вспомнил про шарф и поправил украшавшую его булавку с головкой в виде подковы.

– Вы знакомы с моим отцом, – сказал вдруг Альфонс. – Ну, бароном Жиро. Ему прежде меня выпало удовольствие представиться вам.

Я поклонился и пробормотал что-то приличествующее случаю.

– Чудесный, замечательный человек, – промолвил достойный сын барона. – Но не охотник. Представьте себе – боится любого сквозняка.

Юноша пожал узкими плечиками и расхохотался.

– Боюсь, многие англичане не поймут его.

– Я не из их числа, – отозвался я. – Поскольку вполне различаю и ценю многие качества барона.

Отсюда вы вполне можете сделать вывод, что врать я умел не хуже прочих.

– Бедный старик вынужден был вернуться в Париж, к своим заботам. Мне трудно его понять, моя голова совсем не приспособлена для дел. Меня даже портной обманывает. Но что с того – малый знает, как сшить добрый сюртук, и потому заслуживает прощения. Особняк моего отца на Елисейских полях в этот момент совершенно непригоден для жизни: побелка! И рабочие поют громко и фальшиво, как все маляры на свете! Мой дорогой родитель вынужден ютиться в апартаментах гостиницы «Бристоль». Мне повезло больше: у меня есть собственное обиталище, всего лишь холостяцкая нора, но я питаю надежду видеть вас там как можно скорее и чаще!

Положив на стол свою карточку, Альфонс поднялся. Его уход был организован с тактом и грацией, свойственными исключительно французам и испанцам.

Едва успел я, выразив должное восхищение изящной коляской господина гостя, вернуться в свою комнату, как снова появился слуга. Барон Жиро прибыл к виконту, сообщил он, но не застал последнего. Учитывая срочность дела, барон пожелал переговорить со мной и с нетерпением ожидает господина секретаря в кабинете месье де Клериси.

Поспешив туда, я застал великого финансиста, охваченного приступом беспокойства и потоотделения, которые политический кризис сделал, похоже, хроническими. Но он оставался в достаточно степени самим собой, чтобы помнить о моем подчиненном положении.

– Как это так? – возмутился он. – Я приезжаю к виконту по важным делам, а его нет!

– Не забывайте, что виконт де Клериси не деловой человек, а джентльмен с положением и знатного рода, – урезонил его я. – И это не контора, а частный особняк аристократа.

Тут, сдается, я посмотрел на дверь, потому как барон пробормотал нечто вроде извинения и стал еще более багровым.

– Но дорогой мой сэр, – простонал он. – Ситуация крайне серьезная. Речь о кризисе денежного обращения. Один поворот колеса может обратить меня в нищего. Где виконт? Где мои двадцать миллионов франков?

– Виконт отъехал, как обычно поступает перед завтраком, а ваши двадцать миллионов хранятся, насколько мне известно, в этом доме. Присмотр за ними не входит в число моих обязанностей.

– Но вы приняли на себя ответственность, – отрезал финансист.

– Я поручился всем, что у меня есть – а это сто двадцать фунтов, составляющие мое годовое жалованье.

– Не могли бы вы разыскать виконта? А я подожду здесь, – предложил Жиро, совсем сникнув.

Воистину только любовь заставляет землю вращаться – любовь к деньгам.

– Я догадываюсь, где можно найти патрона, – был мой ответ. – Я поеду и поищу его. Если не найду, то вернусь через полчаса.

– Да, да, дорогой мой сэр, поезжайте! И да поможет вам Бог!

С этим не слишком приличествующим случаю благословением он буквально вытолкал меня из комнаты.

Расспросив слуг, я понял, что моя задача окажется сложнее, чем ожидалось. Вопреки своему обычаю, месье де Клериси не взял экипаж, а ушел пешком, таща под мышкой, как сообщил дворецкий, кипу бумаг.

– Важные, похоже, бумаги, – уточнил он. – Господин так крепко прижимал их к себе.

С его слов, виконт шел в направлении бульвара, намереваясь, судя по всему, взять наемный экипаж. Но я все равно поспешил в любимый клуб патрона и выяснил, что он там не появлялся. Более или менее зная привычки хозяина, я побывал везде, где мог рассчитывать его застать, но безуспешно.

В клубе «Cercle de l,Union» я наткнулся на Джона Тернера, читающего «Таймс».

– А, юный Говард! – приветствовал меня банкир. – Заглянули перекусить, как понимаю. Вы выглядите голодным – представляю, сколько у вас сейчас хлопот! Присаживайтесь, я подскажу, чем тут можно угоститься.

– Спасибо, только досадно будет попусту расточать советы на деревенщину вроде меня. Я ищу виконта де Клериси. Вы его не видели?

– Так вы еще служите у старика Клериси? Помнится, на уме у вас был какой-то подвох. Значит, Мадемуазель оказалась добра?

– Мадемуазель уехала, – ответил я. – Вам известно что-нибудь про барона Жиро?

– Спросите лучше, известно ли мне что-нибудь про дьявола, – хмыкнул Джон Тернер, возвращаясь к газете. – Он что, спелся со старым Клериси? Я бы этому Жиро и десяти су не доверил.

– Именно!

– Так значит, барон и виконт действительно ведут дела вместе? И вы, месье секретарь, беспокоитесь за своего патрона. Ха-ха, вам многому предстоит еще поучиться, мастер Дик!

Я нетерпеливо посмотрел на часы. В бесплодных поисках прошло целых двадцать минут.

– Так вы не видели де Клериси?

– Нет, мальчик мой, не видел. И если вы не можете найти его, то наверняка потому, что виконт сам не хочет, чтобы его нашли.

С этими словами я вышел из комнаты. Похоже, Джон Тернер никому в этом мире не доверял.

Не оставалось ничего иного, как возвращаться на улицу Пальмье и сказать барону, что мои поиски не увенчались успехом. Нанятый мной кэб ждал на улице, и через несколько минут мы уже пересекали мост Святых Отцов.

– Месье виконт вернулся буквально перед вами, – встретил меня дворецкий. – Он в кабинете с бароном Жиро. И просит вас немедленно подняться к нему.

Когда я взбегал по лестнице, атмосфера старого дома показалась мне гнетущей и полной дурных предчувствий. Перед открытой дверью стоял слуга и наблюдал за мной. В неведомом мире за той обитой зеленым сукном дверью, где начинаются комнаты прислуги, известно куда больше, нежели нам кажется, и зачастую лакей не испытывает удивления в момент, когда господин застывает, словно пораженный громом.

В спешке я забыл постучать в дверь кабинета, прежде чем распахнуть ее. Та была приоткрыта.

– Дорогой друг, – услышал я, входя в комнату. – Мужайтесь и не падайте духом. Нас обоих постигло великое несчастье. Наши деньги украдены!

Голос принадлежал моему патрону. Я вошел и прикрыл за собой дверь, потому как подумал, что помимо меня на площадке могут найтись и другие слушатели.

Двое пожилых мужчин стояли друг напротив друга, один с багровым лицом и расширившимся глазами, другой бледный и спокойный.

– Украдены? – прохрипел барон, обводя комнату безумным взглядом. – Тогда я разорен!

Старый виконт в отчаянии воздел трясущиеся руки, в жесте, призванном отринуть порочный мир вокруг нас.

Барон Жиро повернулся ко мне. Ему потребовалось секунд десять, чтобы узнать меня.

– Стало быть, это не вы, – вымолвил он. – Вы тут, значит, не вы украли деньги.

– Нет, я не крал. – Мой голос был спокоен.

Было что-то во взгляде финансиста, чего я не мог истолковать, но чего очень испугался. Внезапно глаза его налились кровью, а лицо сделалось почти черным. Он повалился мне на руки. Уложив барона на пол, я разорвал на нем воротник.

– Ах, Боже мой, Боже мой! – причитал виконт, бегая по кабинету и ломая руки. Я тем временем пытался, насколько мог, оказать помощь сраженному ударом Жиро. – О, mon Dieu! Что же это такое?

– Это смерть, – ответил я, запустив руку барону под рубашку. – Так кто же украл деньги?

Виконт поднял на меня взгляд.

– Шарль Мист, – сказал он.

Глава XI
Кража

La fortune ne laisse rien perdre pour

les hommes heureux[71]71
  Удача никогда не оставляет счастливых (фр.).


[Закрыть].

Вышло так, что мне довелось нанести ответный визит Альфонсу Жиро раньше, чем мы оба могли предполагать, потому как на мою долю выпало сообщить ему о событиях на улице Пальмье. Я изложил все коротко, насколько возможно, и не могу сказать, как принял молодой человек дурную весть, ибо в ходе разговора тот подошел к окну и пристально смотрел на улицу.

– Вы сказали мне все? – спросил наконец Жиро, обратив внимание, что я не спешу уходить.

– Нет.

Я повернулся к этому маленькому французскому денди в воротнике-стоечке и сапогах из патентованной кожи, размером не больше девичьих. От изысканной вежливости прошлой беседы не осталось, похоже, и следа.

– Я сказал вам не все. Похоже, что вы, как и я, остались без гроша в кармане.

– Еще одна причина стать добрыми друзьями, – порывисто, как все французы, ответил Жиро.

Он встал и обвел взором комнату.

– Что ж, я славно пожил, – сказал молодой человек. – Пойдемте, проводите меня к отцу.

Отель де Клериси мы застали в состоянии молчаливого ожидания, которое всегда приходит вместе с визитом страшной гостьи, все равно, заглядывает та во дворец или в хижину. Слуги укрылись в своих комнатах, чтобы шепотом обсудить случившееся. Виконта мы застали в моем кабинете, все еще взбудораженного и сокрушенного. Он сидел в моем кресле, слезы стекали по морщинистым щекам. В глазах у него застыло выражение тревоги, будто коса просвистела слишком близко, грозя срезать и перезревший колос его жизни.

– Ах, бедный мальчик! Бедный мальчик! – вскричал месье де Клериси, завидев Альфонса. Французы, на манер своей нации, обнялись.

– Это все моя вина, – продолжал несчастный старик, ломая руки и снова падая в кресло.

– Нет! – вскричал Альфонс с характерной для него живостью. – Мы не можем такого утверждать, не дождавшись вердикта… Да, правосудия более мудрого, нежели людское.

Он умолк, вспомнив, быть может, поучительную историю про добропорядочную мещанку, испустившую дух, прежде чем ее муж успел прикоснуться к золоту. На мне лежала еще забота успокоить виконта. Старые люди, как старое платье, нуждаются в бережном обращении. Я сел за стол и начал писать.

– Что вы делаете? – резко спросил патрон.

– Телеграфирую мадам де Клериси, чтобы она возвращалась домой.

Пока я не дописал послание и не вручил его слуге, в комнате висела тишина. Виконт не делал попыток меня остановить.

– Вот, – сказал он, когда дверь за слугой закрылась, и протянул Альфонсу ключ от своего собственного кабинета. – Доктора и… и прочие поместили тело в моей комнате. Возьмите ключ. До завершения похорон пользуйтесь этим домом как своим. Я знаю, что ваш сейчас в полном беспорядке.

Месье де Клериси дал понять, что в последний путь барон отправится с улицы Пальмье. Альфонс Жиро воспринял это как своего рода честь. Это показывало свету уважение, которым пользовался этот выскочка-дворянин в аристократических кругах.

– Я рад, что вы телеграфировали моей жене, – сказал патрон с выражением отеческой привязанности, усвоенной им с самого начала. – Дом совсем не тот без нее. Когда сможет она приехать?

– Есть шанс, что уже завтра в этот час. Если быстро доберется до Тулона.

– Стремительно, – задумчиво пробормотал виконт.

– Да, как этого и стоит ожидать от мадам.

Старик с улыбкой посмотрел на меня.

– А, вы обо всем догадались. Никогда нельзя чувствовать себя в безопасности, имея дело с теми, кто разбирается в лошадях. В этих людях развивается наблюдательность.

Но мне сдается, не требовалось большого таланта, дабы заметить, что мужчины и женщины, скупые на слова, зачастую умеют стремительно действовать.

Имя Люсиль в разговоре не всплыло ни разу. Мои собственные чаяния и надежды отступили под воздействием событий последних дней на второй план, ведь лишь наполовину человек тот, кто не склоняется покорно, подчас получив от судьбы такой удар.

В течение дня мы выяснили некоторые подробности, касающиеся хищения суммы, насчитывающей более восьмисот тысяч фунтов в английской валюте. Мист, как оказалось, получил указания выехать из Парижа восьмичасовым утренним поездом и доставить часть этой суммы в Лондон. Деньги виконт передал ему накануне вечером.

– Я неосторожно сунул оставшееся в ящик своего письменного стола, прямо на глазах у этого негодяя, – сообщил нам патрон. – Этим утром я, беспокоясь из-за таких огромных денег, собрался заглянуть в ящик, а потом проследить за отбытием Миста с Северного вокзала. Представьте себе: ящик был пуст! Я поспешил на вокзал, но и там Миста, разумеется, не оказалось.

Рассказывая, старик раскачивался в кресле взад-вперед. На какие жертвы идет человек ради денег и какие страдания терпит из-за них! Виконт был так убит горем, что стоило отвлечь его от тяжких мыслей, но даже для досужего человека вроде меня оставалось еще много невыясненного.

– Как должны были перевозиться деньги? – спросил я.

– В чеках на пять тысяч фунтов каждый, выписанных Джоном Тернером на различных американских и европейских банкиров по моей личной просьбе.

– И вы подписали эти чеки?

– Нет.

– Как же тогда Мист обналичит их? – удивился я.

– Путем подлога, друг мой, – горестно отозвался виконт.

Предположение имело под собой почву. Мне представилась элегантная фигура месье Миста, его гибкая шея, вокруг которой так и хотелось сомкнуть пальцы. Видев этого господина лишь со спины, я испытывал сильное желание посмотреть ему в лицо. Читатель из меня не великий, но как-то мне попались строки, крутившиеся в голове с первой нашей встречи с Шарлем Мистом:

 
Мерзавца узнай по изгибу спины,
А труса по дрожи в коленях[72]72
  Из стихотворения «Морские сны» английского поэта Альфреда Теннисона.


[Закрыть].
 

Заметив, что я поднялся, виконт спросил о моих планах, причем с беспокойством, появившимся в последнее время в его голосе. В тщеславии своем я приписал это тому, что хозяин до некоторой степени стал зависим от меня.

– Навещу Джона Тернера, потом буду искать Шарля Миста, пока не найду.

Не успел я опомниться, как Альфонс Жиро уже тряс мне руку и наверняка обнял бы, если не вспомнил про свой английский костюм и строгость манер, к которому тот обязывает.

– Но друг мой, мир так огромен! – в отчаянии провозгласил молодой француз.

– Верно. Но он недостаточно велик, чтобы вместить месье Шарля Миста и вашего покорного слугу.

Остаток дня я провел в обществе Джона Тернера, который отнесся к происшествию весьма цинично, но тем не менее снабдил меня важной информацией.

– Можете не сомневаться, что я не подписал бы чеки, не получив предварительно с Клериси и барона эквивалентную сумму в банкнотах и золоте. Любому дельцу неприятна пожива другого.

И мой тучный друг хмыкнул. Выслушав мои планы, он расхохотался.

– Очень похвально и благородно, но поздновато, – заявил Тернер. – Поймать вы его не сможете, зато изрядно развлечетесь и одновременно очистите поле для Альфонса Жиро, чтобы тот без помех ухлестывал за Мадемуазель Люсиль.

Тем же вечером я организовал расспросы, решив дождаться результатов, и лишь потом ринуться за Мистом лично. Не стану отрицать, что на мое решение частично повлиял и ожидаемый на следующее утро приезд мадам де Клериси и Люсиль.

Прибыв утром на Лионский вокзал, я имел удовольствие наблюдать, как обе дамы сходят с марсельского экспресса. Люсиль едва удостоила меня взглядом. За время поездки до улицы Пальмье я ввел мадам в курс дел. Она слушала мой отчет с сосредоточенным вниманием, бросая по временам на меня такой взгляд, что говорить что-либо, кроме чистой правды, не могло даже прийти в голову.

Прибыв в особняк, мы узнали, что Альфонс Жиро вышел, а виконт еще в своей комнате. Хозяин спал мало и очень переживает, сообщил лакей. Когда мы поднимались по лестнице, я заметил, как обе дамы бросили инстинктивный взгляд на запертую дверь кабинета виконта. Люди питают неутолимое любопытство ко всему, что касается смерти или греха. Мадам прямиком проследовала в апартаменты супруга. На верхней площадке виднелась открытая дверь утренней гостиной. Она служила местом сбора семьи, где мы обычно присоединялись к дамам за завтраком.

Люсиль вошла внутрь, не прикрыв за собой двери. Привыкнув бросаться на любой барьер с ходу и переживать падения, в которых сам же виноват, я последовал за Люсиль в залитую солнцем гостиную. Девушка наверняка слышала мои шаги, но не обратила внимания. Она подошла к окну и остановилась, положив ладони на подоконник и глядя в сад.

– Мадемуазель!

Люсиль слегка повернула голову и горделиво кивнула, воззрившись не на меня, а на пол перед моими ногами.

– Что вам угодно, месье?

– Чем я обидел вас?

Она пожала плечами, и я, глядя на нее, в очередной раз и навсегда понял, что весь мир заключается для меня в одной этой женщине.

– Признавшись в своих чувствах к вам и будучи осмеян, – вырвалось у меня, – я решил впредь не забывать о своем положении в этом доме. И не проявлять подобной неосторожности.

Мадемуазель теребила шнур занавески с таким детским выражением лица, что у меня защемило в сердце.

– Но, быть может, я оскорбил вас именно своей сдержанностью? Так я повторю еще раз: я люблю вас и, если угодно, можете снова посмеяться надо мной.

Девушка раздраженно топнула ножкой.

– Конечно, вы умнее меня, – сказала она. – Поэтому можете позволить себе сарказм и говорить вещи, на которые я не знаю чем ответить.

– Но вы хотя бы могли ответить на мой вопрос, Мадемуазель.

Люсиль повернулась и обратила на меня сердитый взгляд.

– Ну хорошо. Мне не нравятся манеры английских джентльменов.

– Вот как?

– Вы сказали, что не бедны, а богаты, и стали секретарем у папы не из нужды, но по… по другой причине.

– Да.

– И тут же я узнаю от мистера Гейерсона, что у вас нет ни гроша и вам приходится трудом зарабатывать на жизнь.

– Это потому, что Филип Гейерсон был осведомлен лучше меня. Я не знал, что отец, распаленный пустяковой ссорой, сделает такое завещание. Или, если на то пошло, что он вообще способен на это. Разговаривая с вами, я представления не имел… Но теперь, выяснив все, я вынужден просить вас считать, что я ничего не говорил. Можете быть уверены, я никогда больше не подниму эту тему, даже в надежде развеселить вас.

Девушка неожиданно рассмеялась.

– Ох, веселья мне и так хватает, можете не трудиться. Тем более что эта роль вам не к лицу, месье Англичанин, – промолвила Люсиль вдруг посерьезнев. – Вы для нее не созданы.

И с лицом совершенно бледным и несчастным – каким, наверняка, казалось ей мое, Мадемуазель вышла.

Тем утром дела потребовали от меня пересечь Сену. Поэтому пообедал я в клубе и встретился с дамами уже ближе к концу дня. Стремление переговорить с Альфонсом Жиро по вопросу, связанному с похоронами его отца, заставило меня вернуться на улицу Пальмье. Слуга сообщил, что сын барона приехал и, насколько ему известно, еще в доме. Я поднялся в гостиную и застал там мадам.

– Мне нужен господин Альфонс Жиро, – сказал я.

– Добрым гением которого вы выступаете.

– Вряд ли это так, мадам.

– Нет, именно так, – проговорила она. – Среди улицы со скученными строениями самый крепкий дом даже понятия не имеет, сколько шатких зданий держатся за его счет. Альфонса Жиро крепким домом не назовешь. И он с удовольствием привалится к вам, если ему позволят. Считайте, что вы предупреждены.

– Из-за своей беспечности я нанес Альфонсу Жиро большой вред, едва ли не разорив его, – сказал я. – Поэтому постараюсь приложить все усилия, дабы вернуть то, что ему принадлежало.

Естественно, мадам де Клериси не отрывала глаз от своего рукоделия. Мне ни на миг не доводилось увидеть ее пальцы праздно сложенными. В этот момент она, как мне показалось, занималась особо трудным стежком.

– Никому не дано определить, сделано ли все возможное или нет, – сказала пожилая француженка, не поднимая глаз. – Мы, женщины, видим все в другом свете, и потому не беремся судить, где ложь и где истина. Пусть лучше мужчины сами решают.

– Да, – кивнул я.

– Разумеется, вернув состояние Альфонса, вы заслужите бесконечную его благодарность, ведь без денег виконт никогда не одобрит притязаний молодого человека на руку Люсиль.

– Это верно, – ответил я, и на миг проницательный взгляд мадам встретился с моим.

– Считаете, это меньшее, что вы можете сделать?

– Да. Не могли бы вы подсказать: находится ли Альфонс Жиро в этом доме?

– Понятия не имею.

– Может быть, Мадемуазель Люсиль…

– Возможно. Можете спросить ее. Если хотите.

Виконтесса снова посмотрела на меня. И я отправился на поиски.