Текст книги "Наука логики"

В. Составленность [das Bestehen] вещи из материй Переход свойства в некоторую материю иди в некоторое самостоятельное вещество есть тот известный переход, который совершает относительно чувственной материи химия, пытаясь представлять свойства цвета, запаха, вкуса и т. д. как световое, цветовое, пахучее, кислое, горькое и т. д. вещества или же прямо принимая лишь гипотетически существование других веществ, как например, теплород, электрическая, магнетическая материя, причем она убеждена, что этим она трактует свойства в их истинности. – Столь же ходяче выражение, что вещи состоят из разных материй или веществ. При этом химика остерегаются называть эти материи или вещества вещами, хотя они и готовы согласиться с тем, что, например, пигмент есть вещь; но мне неизвестно, чтобы, например, называли вещами также и световое вещество, теплород или электрическую материю и т. д. Различают вещи и их составные части, не указывая точно, суть ли последние тоже вещи и в какой мере они суть вещи или, скажем, лишь полу-вещи: но во всяком случае они суть по меньшей мере некоторые существующие вообще.

Необходимость переходить от свойств к материям или признать, что свойства поистине суть материи, получилась вследствие того, что они суть существенное и тем самым истинно-самостоятельное в вещах. – Вместе с тем, однако, рефлексия свойства в себя составляет лишь одну сторону всей рефлексии, а именно, снятие различия и непрерывность с самим собой свойства, которое должно было быть некоторым существованием для другого. Вещность, как отрицательная рефлексия в себя и отталкивающееся от другого различение, низведена этим на уровень несущественного момента; но вместе с тем последний тем самым определился далее. Этот отрицательный момент, во-первых, сохранился; ибо свойство стало непрерывным с собой и самостоятельной материей лишь постольку, поскольку различие вещей сняло себя; непрерывная продолжаемость свойства в инобытие сама содержит, следовательно, момент отрицательного, и его самостоятельность есть вместе с тем, как это отрицательное единство, восстановленное нечто вещности, отрицательная самостоятельность, противостоящая положительной самостоятельности вещества. Во-вторых, вещь этим вышла из своей неопределенности, дозрела до полной определенности. Как вещь-в-себе она есть абстрактное тождество, просто отрицательное существование, или, иными словами, существование, определенное как неопределенное; затем она определена своими свойствами, которыми она должна отличаться от других вещей; но так как она скорее непрерывна с другими через свойство, то это неполное различие снимается; вещь благодаря этому возвратилась в себя, и теперь определена как определенная; она определена в себе или есть «эта» вещь. – Но, в-третьих, это возвращение в себя есть, правда, соотносящееся с собой определение, однако оно вместе с тем несущественно; непрерывнее с собой устойчивое наличие образует самостоятельную материю, в которой различие вещей, их в-себе-и-для-себя-сущая определенность, снято и есть некоторое внешнее. Следовательно, вещь как «эта» вещь, хотя и есть, правда, совершенная определенность, но это есть определенность в элементе несущественности.

Рассматриваемый со стороны движения свойства, этот вывод получается следующим образом. Свойство есть не только внешнее определение, но и в-себе-сущее существование. Это единство внешности и существенности, так как в нем содержится рефлексия в себя и рефлексия в другое, отталкивает себя от самого себя и есть, с одной стороны, определение как простое, тождественно соотносящееся с собой самостоятельное, в котором отрицательное единство, одно вещи, есть некоторое снятое, а, с другой стороны, оно есть это определение по отношению к другому, но опять– таки как рефлектированное в себя, определенное в себе одно; есть, следовательно, с одной стороны, материи, а, с другой, «эта» вещь. Это – два момента тождественной с собою внешности или рефлектированного в себя свойства. – Свойство было тем, чем должны были различаться вещи; так как теперь оно освободилось от этой своей отрицательной стороны, от того, чтобы быть присущим некоторому другому, то этим и вещь также освобождена от своей определяемости другими вещами и возвратилась в себя из соотношения с другим; но она есть вместе с тем лишь ставшая себе другой вещь-в-себе, так как многообразные свойства стали со своей стороны самостоятельными и, следовательно, их отрицательное соотношение в единстве вещи стало лишь снятым соотношением; вещь поэтому есть тождественное с собой отрицание лишь по отношению к положительной непрерывности вещества.

«Этость» (das Diese) составляет, следовательно, полную определенность вещи таким образом, что эта определенность есть вместе с тем внешняя определенность. Вещь состоит из самостоятельных материй, безразличных к их соотношению в вещи. Это соотношение есть поэтому лишь некоторое несущественное сочетание означенных материй, и различие одной вещи от другой основано на том, находится ли в ней несколько особенных материй и в каком количестве они в ней находятся. Они переходят за «эту» вещь, продолжаются в других вещах, и их принадлежность этой вещи не есть для них предел. Столь же мало они суть, далее, ограничение друг для друга, так как их отрицательное соотношение есть лишь бессильная «этость». Поэтому, сочетаясь в вещи, они не снимают себя; они, как самостоятельные, непроницаемы друг для друга, соотносятся в своей определенности лишь с собой и суть некоторое взаимно безразличное многообразие устойчивого наличия; они способны иметь лишь некоторую количественную границу. – Вещь, как «эта» вещь, есть это их чисто количественное соотношение, есть голая коллекция, их «также». Она состоит из какого-либо определенного количества некоторого вещества, состоит также «из определенного количества некоторого другого вещества, состоит также и из других; эту связь, состоящую в том, что они не имеют никакой связи, единственно и образует собою вещь.

С. Разложение вещи «Эта» вещь, взятая так, как она теперь определилась, как просто количественная связь свободных веществ, совершенно изменчива. Ее изменение состоит в том, что одна или несколько» материй выделяются из этой совокупности или» присоединяются к этому «также», «или же в том, что взаимное соотношение их количеств изменяется. Возникновение и уничтожение «этой» вещи есть внешнее разложение такого внешнего сочетания или сочетание того, чему безразлично быть или не быть сочетанным. Ничем не удерживаемые вещества выходят из «этой» вещи или входят в нее; сама она есть абсолютная пористость без собственной меры или формы.

Таким образом, вещь в ее абсолютной определенности, через которую она есть «эта», безоговорочно разложима.

Это разложение есть некоторая внешняя определяемость, равно как и бытие вещи; но ее разложение и внешний характер ее бытия есть существенное в этом бытии; она есть лишь вышеуказанное «также»; она состоит лишь в этой внешности. Но она состоит также и из своих материй; и не только абстрактное «это», как таковое, но и вся «эта» вещь есть разложение себя самой. А именно, вещь определена как внешняя коллекция самостоятельных материй; эти материи, не суть вещи, они не имеют отрицательной самостоятельности, а суть свойства как нечто самостоятельное, а именно – определенность, рефлектированная как таковая в себя. Поэтому, хотя материи просты и соотносятся лишь с самими собой, но их содержание есть некоторая определенность; рефлексия в себя есть лишь форма этого содержания, которое как таковое не рефлектировало в себя, а соотносится по своей определенности с другим. Вещь поэтому есть не только их «также», их соотношение как безразличных друг к другу, а в такой же мере и их отрицательное соотношение; в силу своей определенности материи сами суть эта их отрицательная рефлексия, каковая рефлексия есть точечность вещи. Со стороны определенности их содержания по отношению друг к другу одна материя не есть то, что есть другая; а со стороны их самостоятельности одна материя не есть, поскольку другая есть.

Вещь есть поэтому соотношение друг с другом материй, из которых она состоит, таким образом, что в ней состоят («состоят» в смысле «наличны». – Перев.) и одна и другая, но так, что в ней вместе с тем одна материя не состоит, поскольку состоит другая. Следовательно, поскольку в вещи имеется одна материя, другая тем самым снята; но вещь есть вместе с тем упомянутое «также» или устойчивое наличие других материй. В состоянии? одной материи другая материя поэтому не состоит и вместе с тем она также и состоим в первой, и таким же образом состоят взаимно все эти разные материи. Поэтому так как в том же отношении, в каком состоит одна, состоят также и другие, в каковом едином их состоянии и заключается точечность или отрицательное единство вещи, то они совершенно проникают одна другую; а так как вещь вместе с тем есть лишь их «также» и материи рефлектированы в их определенность, то они безразличны друг к другу и в своем взаимопроникновении не соприкасаются. Поэтому материи по существу пористы, так что одна состоит в порах или в несостоянии других; но эти другие сами пористы; в их порах или в их несостоянии состоят также и первая и все прочие; их состояние есть вместе с тем их снятость и состояние других; а это состояние других есть равным образом их снятость и состояние первой, а также и всех прочих.

Поэтому вещь есть противоречащее себе опосредствование с собой самостоятельного состояния через его противоположность, а именно, через его отрицание, или, иначе говоря, противоречивое опосредствование одной самостоятельной материи через состояние и несостояние другой. – Существование достигло в «этой» вещи своей полноты, будучи в одном и том же и сущим-в-себе бытием или: самостоятельным состоянием, и несущественным существованием; истина существования заключается поэтому в том, что оно имеет свое в-себе-бытие в несущественности или свое устойчивое наличие в некотором другом, и притом в абсолютно другом, или, иными словами, имеет своей основой свою ничтожность[74]74
  «Ничтожность» (Nichtigkeit) не в смысле малозначительности, а в смысле отсутствия всякого значения. – Перев.


[Закрыть]. Поэтому оно есть явление.

Примечание [Пористость материй] Одно из обычнейших определений вещи, указываемых представлением, заключается в том, что вещь состоит из многих самостоятельных материй. С одной стороны, вещь рассматривается так, что она обладает свойствами, устойчивое наличие которых есть вещь. Но, с другой стороны, эти разные определения понимаются как материи, устойчивое наличие которых не есть вещь, а, наоборот, вещь состоит из них; сама она есть лишь их внешнее сочетание и количественная граница. Оба, свойства и материи, суть одно и то же определение содержания, и различие их заключается лишь в том, что они там суть моменты, рефлектированные в их отрицательное единство как в некоторую отличную от них самих основу, в вещность, здесь же они суть самостоятельные разные, каждое из которых рефлектировано в свое собственное единство с собой. Эти материи, далее, определяют себя как самостоятельное устойчивое наличие; но они также и «совмещаются в одной вещи.

Эта вещь обладает двумя определениями: она есть, во-первых, «эта» и, во-вторых, «также». «Также» есть то, что во внешнем созерцании выступает как пространственная протяженность; а «эта», отрицательное единство, есть точечность вещи. Материи совместны в точечности, и их «также» или протяженность есть повсюду эта точечность; ибо «также» как вещность, равным образом определено по существу как отрицательное единство. Поэтому, где имеется одна из этих материй, там в одной и той же точке есть и другая; дело обстоит не так, что вещь имеет в другом месте свой цвет, а еще в другом свое пахучее вещество, а в третьем свой теплород и т. д., но в той же точке, в которой она тепла, она также и цветна, кисла, электризована и т. д. Так как эти вещества или материи находятся не вне друг друга, а в одном и том же «этом», то они предполагаются пористыми, так что одна материя существует в промежутках другой. Но та материя, которая находится в промежутках другой, сама также пориста; в ее порах существует поэтому, наоборот, другая, но не только одна эта другая, а также я третья, десятая и т. д. Все материи пористы, и в промежутках каждой из них находятся вое другие, равно как и сама она вместе с прочими материями находится в этих порах каждой из «материй. Они поэтому составляют некоторое множество, взаимно проникающее друг в друга таким образом, что проникающие в свою очередь проницаются другими, что, стало быть, каждая материя снова пронизывает свою собственную пронизанность. Каждая материя положена как свое отрицание, и это отрицание есть устойчивое наличие другой, но это устойчивое наличие есть в такой же мере отрицание этой другой и устойчивое наличие первой.

Отговоркой, посредством которой представление не допускает противоречия самостоятельного устойчивого наличия многих, материй в одной вещи или, иными словами, их безразличия друг к другу в их проникании, служит, как известно, малость частиц и пор. Где появляется различие в себе, противоречие и отрицание отрицания, вообще, где требуется постижение в понятиях, представление впадает во внешнее количественное различие; касательно возникновения и преграждения оно прибегает к постепенности, а касательно бытия – к малости, так что исчезающее понижается до незаметного и противоречие до путаницы, истинное же отношение переделывается в неопределенное представление, смутностью которого спасается упраздняющее себя.

Если же ближе осветить эту смутность, то окажется, что она. есть противоречие – отчасти субъективное противоречие представления и отчасти объективное противоречие предмета; само представление содержит в себе полностью элементы этого противоречия. А именно, то, что оно, во-первых, само делает, есть противоречие, состоящее в том, что оно хочет, с одной стороны, держаться восприятия и вещей существующих, а, с другой стороны, приписывает тому, что недоступно восприятию, тому, что определено рефлексией, чувственное существование; малые частицы и поры суть согласно представлению вместе с тем и чувственное существование, и об их положенности говорится, как о том же виде реальности, который присущ цвету, теплоте и т. д. Если бы, далее, представление рассмотрело ближе этот предметный туман, т. е. поры и малые частицы, то оно познало бы в них не только некоторую» материю и также ее отрицание, так что выходило бы, что вот здесь находится материя, а рядом – ее отрицание, пора, а рядом с этим отрицанием снова материя и т. д., а познало бы, что в лице «этой» вещи кто имеет: 1) самостоятельную материю, и 2) ее отрицание или пористость, и другую самостоятельную материю в одной и той же точке, – познало бы, что эта пористость и самостоятельное существование материй друг в друге, как в чем-то одном, есть взаимное отрицание и проницание проницания. – Новейшие изложения физики, говоря о распространении водяных паров в атмосферном воздухе и о распространении различных газов друг в друге, более определенно выделяют одну сторону того понятия, которое выяснилось здесь относительно природы вещи. А именно, они показывают, что, например, известный объем вбирает в себя одинаковое количество водяных паров, все равно, свободен ли этот объем от атмосферного воздуха или наполнен им; они выясняют также, что различные газы так распространяются друг в друге, как будто каждый представляет собою для другого пустоту; что по крайней мере они не находятся между собою ни в каком химическом соединении и каждый, непрерываемый другим, остается непрерывным с собой и сохраняет себя безразличным к ним в своей пронизанности другими. – Но дальнейший момент понятия вещи заключается в том, что в «этот вещи одна материя находится там, где и другая; что проникающее ость в одной и той же точке также и проникаемое, или, иными словами, самостоятельное есть непосредственно самостоятельность некоторого другого. Это – противоречиво, но вещь есть не что иное, как само это противоречие; поэтому она есть явление.

Сходно с тем, как обстоит дело с этими материями, обстоит дело в области духа с представлением о душевных силах или душевных способностях. Дух есть в гораздо более глубоком смысле «это», т. е. отрицательное единство, в котором его определения проникают друг друга. Но когда его представляют себе как душу, его часто принимают за некоторую вещь. Подобно тому, как относительно человека вообще считают, что он состоит из души и тела, каждое из которых признается чем-то самостоятельным, особым, точно так же признается, что душа состоит из так называемых душевных сил, каждая из которых обладает особой самостоятельностью, или, другими словами, есть некоторая непосредственная, действующая особо согласно своей определенности деятельность. Дело представляют себе так, что вот здесь действует особо рассудок, а там особо воображение, что мы культивируем порознь рассудок, память и т. д. и в это время оставляем по левую руку бездеятельными другие силы, пока дойдет (а может быть даже и не дойдет) очередь и до них. Так как их помещают в материально-простую душу-вещь, которая как простая, признается имматериальной, то представляют себе способности, правда, не как отдельные материи, но как силы, они принимаются столь же безразличными друг к другу, как те материи. Однако дух вое есть то же самое противоречив, что и вещь, которая разлагается и переходит в явление, а он уже в самом себе есть такое противоречие, которое возвратилось в свое абсолютное единство, а именно, в понятие – такое противоречие, в котором различия следует мыслить уже ню как самостоятельные, а лишь как особенные моменты в субъекте, в простой индивидуальности.

Существование есть та непосредственность бытия, которою сущность снова сделала себя. Эта непосредственность есть в себе рефлексия сущности в себя. Сущность как существование выступила из своего основания, которое само перешло в существование. Существование есть эта рефлектированная непосредственность, поскольку оно в самом себе есть абсолютная отрицательность. Оно теперь также и положено как таковая, поскольку оно себя определило как явление.

Явление есть поэтому ближайшим образом сущность в ее существовании; сущность наличествует в нем непосредственно. Что оно есть не непосредственное, а рефлектированное существование, это обстоятельство составляет момент сущности в нем; или, иными словами, существование, как существенное существование, есть явление.

Нечто есть лишь явление в том смысле, что существование как таковое есть лишь некоторое положенное, а не в-себе-и-для-себя-сущее. Его существенность в том и состоит, что оно в самом себе обладает отрицательностью рефлексии, природой сущности. Речь идет не о какой-то чуждой, внешней рефлексии, к которой принадлежала бы сущность и которая путем сравнения сущности с существованием объявляла бы последнее явлением; а, как выяснилось, эта существенность существования, заключающаяся в том, что оно есть явление, есть собственная истина существования. Рефлексия, через которую оно таково, принадлежит ему самому.

Но если говорят, что нечто есть только явление, в том смысле, как будто в сравнении) с ним непосредственное существование есть истина, то нужно сказать, что скорее, наоборот, явление есть более высокая истина; ибо оно есть существование, как оно существенно, тогда как непосредственное существование есть еще лишенное сущности явление, так как оно заключает в себе лишь один момент явления, именно, существование как непосредственное, и не имеет еще в себе его (явления) отрицательной рефлексии. Если явление называют лишенным сущности, то о моменте его отрицательности мыслят так, как будто непосредственное есть по сравнению с ним положительное и истинное; но это непосредственное скорее, наоборот, еще не содержит в себе существенной истины. Существование скорее перестает быть лишенным сущности благодаря тому, что оно переходит в явление.

Сущность сначала светится видимостью в себе самой, в своем простом тождестве; таким образом, она есть абстрактная рефлексия, чистое движение ничто через ничто обратно к самому себе. Сущность является; таким образом, она отныне есть реальная видимость, так как моменты видимости обладают существованием. Явление, как выяснилось, есть вещь как отрицательное опосредствование себя с самим собой; различия, которые содержатся в вещи, суть самостоятельные материи, представляющие собою противоречие, заключающееся в том, что они суть некоторое непосредственное устойчивое наличие, и вместе с тем имеют свое устойчивое наличие лишь в чужой самостоятельности, следовательно, в отрицании собственной самостоятельности, и опять-таки именно поэтому также лишь в отрицании той чужой самостоятельности или, иначе говоря, в отрицании их собственного отрицания. Видимость есть то же самое опосредствование, но ее неустойчивые моменты имеют в явлении вид непосредственной самостоятельности. Напротив, непосредственная самостоятельность, присущая существованию, понижается, с своей стороны, на степень момента.

Явление есть поэтому единство видимости и существования.

Явление теперь определяет себя ближе. Оно есть существенное существование; существенность последнего отличается от него как несущественного, и эти две стороны вступают в соотношение друг с другом. – Оно есть поэтому, во-первых, простое тождество с собой, содержащее в себе вместе с тем разные определения содержания; это тождество с собою – как оно само, так и соотношение входящих в него определений – есть то, что остается равным себе в смене явлений; это – закон явления.

Но, во-вторых, простой в своей разности закон переходит в противоположность; существенное в явлении противопоставляется самому явлению и в противоположность являющемуся миру выступает в-себе-сущий мир.

В-третьих, эта противоположность возвращается в свое основание; в-себе-сущее определено в явлении, и, наоборот, являющееся определено, как вобранное в свое в-себе– бытие; явление становится отношением.

А. Закон явления 1. Явление есть существующее, опосредствованное своим отрицанием, которое составляет его устойчивое наличие.

Хотя это его отрицание есть некоторое другое самостоятельное, однако последнее столь же существенным образом есть некоторое снятое. Существующее есть поэтому свое возвращение в само себя черев свое отрицание и через отрицание этого своего отрицания; оно, следовательно, обладает существенной самостоятельностью, равно как оно столь же непосредственно есть безоговорочно положенность, имеющая своим устойчивым наличием некоторое основание и некоторое другое. – Следовательно, явление, во-первых, есть существование вместе с его существенностью, положенность вместе с ее основанием; но это основание есть отрицание, и то другое самостоятельное, которое служит основанием первого, ость равным образом лишь некоторая положенность.

Или. иначе говоря, существующее, как являющееся, рефлектировано в некоторое другое и имеет своим основанием это другое, которое само заключается лишь в том, что оно рефлектировало в другое. Присущая ему существенная самостоятельность, так как она есть возвращение в себя само, есть ввиду отрицательности моментов возвращение ничто черев ничто к себе самому; самостоятельность существующего есть поэтому лишь существенная видимость.

Связь обосновывающих друг друга существующих состоит поэтому в указанном взаимном отрицании, в том, что устойчивое наличие одного есть не устойчивое наличие другого, а его положенность, каковое соотношение положенности единственно только и составляет их устойчивое наличие. Основание имеется так, как оно есть в своей истине, которая именно заключается в том, что оно есть такое первое, которое есть лишь нечто предположенное.

Это составляет отрицательную сторону явления. Но в этом отрицательном опосредствовании непосредственно, содержится положительное тождество существующего с собой. Ибо оно не есть положенность, противостоящая некоторому существенному основанию, или, иначе говоря, оно не есть видимость в некотором самостоятельном, а есть положенность, соотносящаяся с некоторой положенностью, или есть видимость лить в некоторой видимости. Оно в этом своем отрицании или в своем другом, которое само есть некоторое снятое, соотносится с самим собой, есть, следовательно, тождественная с собой или положительная существенность. – Это тождественное не есть та непосредственность, которая присуща существованию как таковому и которая есть лишь та несущественная сторона его, по которой оно имеет свое устойчивое наличие в некотором другом. Напротив, оно есть существенное содержание явления, имеющее две стороны: во-первых, форму положенности или внешней непосредственности и, во-вторых, положенность как тождественность с собой. По первой стороне это содержание есть некоторое наличное бытие, но как случайное, несущественное, которое по своей непосредственности подвержено переходу, возникновению и прехождению. По второй стороне оно есть простое определение содержания, изъятое из-под власти этой смены явлений, – то, что пребывает в последней.

Помимо того, что это содержание есть вообще простое в преходящем, оно есть также и определенное, внутри себя различное содержание. Оно есть рефлексия в себя явления, отрицательного наличного бытия, в нем, следовательно, существенным образом содержится определенность. Но явление есть сущая многообразная разность, мечущаяся в несущественном многообразии; напротив, ее рефлектированное содержание есть ее многообразие, сведенное к простому различию. А именно, определенное существенное содержание, говоря точнее, не только определено вообще, но как существенное в явлении представляет собою полную определенность, – одно и его другое. В явлении каждое из этих двух имеет свое устойчивое наличие в другом таким образом, что оно вместе с тем есть лишь в его отсутствии устойчивого наличия. Это противоречие снимается, н его рефлексия в себя есть тождество их обоюдного устойчивого наличия, состоящее в том, что положенность одного есть также и положенность другого. Они составляют единое устойчивое наличие и вместе с тем выступают как разные, безразличные друг? другу содержания. Таким образом, в существенной стороне явления то отрицательное, которое присуще несущественному содержанию и которое состоит в том, что оно снимает себя, возвратилось в тождество; это содержание есть безразличное устойчивое наличие, которое есть не снятостъ, а скорее устойчивое наличие другого.

Это единство есть закон явления.

2. Закон есть, следовательно, положительное в опосредствовании являющегося. Явление есть ближайшим образом существование как отрицательное опосредствование с собой, так что существующее опосредствовано с собой через свое собственное отсутствие устойчивого наличия, через некоторое другое, и опять-таки через отсутствие устойчивого наличия этого другого. Здесь мы имеем, во– первых, голое свечение и исчезание обоих, несущественное явление, а, во-вторых, также и пребывание или закон; ибо каждое из рассматриваемых двух существует в указанном снятии другого, и их положенность, как их отрицательность, есть вместе с тем тождественная, положительная положенность обоих.

Таким образом, это пребывающее устойчивое наличие, которое явление имеет в законе, во-первых, противоположно той непосредственности бытия, которой обладает существование. Эта непосредственность есть, правда, в себе рефлектированная непосредственность, а именно, возвратившееся в себя основание; но теперь, в явлении, эта простая непосредственность отлична от рефлектированной, тогда как в вещи они только начинали отделяться друг от друга.

Существующая вещь стала в своем разложении этой противоположностью; положительное в ее разложении есть указанное тождество с собой являющегося, как положенного в своей другой положенности. – Во-вторых, эта рефлектированная непосредственность сама определена как положенность по отношению к сущей непосредственности существования. Эта положенность есть теперь существенное и истинно положительное. Немецкое слово «Gesetz» заключает в себе также и это определение (Gesetz – закон, gesetztes – положенное, положительное. – Перев.). В этой положенности заключается существенное соотношение обеих сторон различия, содержащихся в законе; они суть разные, непосредственные по отношению друг к другу содержания и суть таковые как рефлексия принадлежащего явлению, исчезающего содержания. Как существенная разность эти разные содержания суть простые, соотносящиеся с собою определения содержания. Но в то же время ни одно из ник не непосредственно само по себе, а каждое из них есть по существу положенность, или, иначе говоря, есть лишь постольку, поскольку есть другое.

В-третьих, явление и закон имеют одно и то же содержание. Закон есть рефлексия явления в тождество с собой; таким образом, явление, как ничтожное непосредственное, противостоит рефлектированному-в-себя, и они различаются между собой по этой форме. Но рефлексия явления, в силу которой это различие имеет бытие, есть также и существенное тождество самого явления и его рефлексии, в чем вообще и состоит природа рефлексии; она есть то, что в положенности тождественно с собой, и оказывается безразличной к указанному различию, которое есть форма или положенность, есть, следовательно, такое содержание, которое непрерывно продолжается из явления в закон, – содержание и закона и явления.

Это содержание составляет тем самым основу явления; закон есть сама эта основа; явление есть то же самое содержание, но оно содержит в себе еще кое-что сверх того, а именно, несущественное содержание своего непосредственного бытия. А именно, также и то определение формы, которым явление как таковое различается от закона, представляет собою некоторое содержание, и притом такое содержание, которое отлично от содержания закона. Ибо существование, как непосредственность вообще, равным образом есть такая себетождественность материи и формы, которая безразлична к своим определениям формы и потому есть содержание; оно есть вещность с ее свойствами и материями.

Однако оно есть то содержание, самостоятельная непосредственность которого вместе с тем есть лишь отсутствие устойчивого наличия. Но его тождество с собой в этом его отсутствии устойчивого наличия есть другое, существенное содержание. Это тождество, основа явления, составляющая закон, есть его (явления) собственный момент; это та положительная сторона существенности, в силу которой существование есть явление.