Текст книги "Наука логики"

Рефлексия есть ближайшим образом движение ничто к ничто и тем самым сливающееся с собой самим отрицание. Это слияние с собой есть вообще простое равенство с собой, непосредственность. Но это совпадение не есть переход отрицания в равенство с собой как переход в свое инобытие, а рефлексия есть переход как снятие перехода; ибо она есть непосредственное совпадение отрицательного с самим собой. Таким образом, это слияние есть, во-первых, равенство с собой или непосредственность; но, во-вторых, эта непосредственность есть равенство отрицательного с собой и тем самым отрицающее само себя равенство; это – такал непосредственность, которая есть в себе отрицательное, отрицательное самой себя, состоящее в том, что она есть то, что она не есть.

Соотношение отрицательного с самим собой есть, следовательно, его возвращение в себя; оно есть непосредственность как снятие отрицательного, но представляет собою непосредственность безоговорочно лишь как это соотношение или как возвращение из чего-либо (aus Einem) и тем самым как снимающую саму себя непосредственность. – Это есть положенность, непосредственность исключительно лишь как определенность или как рефлектирующая себя. Эта непосредственность, имеющая бытие лишь как возвращение отрицательного в себя, есть та непосредственность, которая составляет определенность видимости и с которой, как казалось раньше, рефлектирующее движение начинается.

Но на самом деле невозможно начинать с этой непосредственности, и она, наоборот, имеет бытие лишь как возвращение или как сама рефлексия. Рефлексия есть, стало быть, такое движение, которое, будучи возвращением, впервые лишь в этом возвращении есть то, что начинается, или то, что возвращается.

Она есть полагание, поскольку она есть непосредственность как возвращение; а именно, здесь нет никакого другого, ни такого, из которого она возвращалась бы, ни такого, в которое она возвращалась бы; она, следовательно, имеет бытие лишь как возвращение или «как отрицательное самой себя. Но, далее, эта непосредственность есть снятое отрицание и снятое возвращение в себя. Как снятие отрицательного рефлексия есть снятие своего другого, непосредственности.

Следовательно, так как она есть непосредственность как возвращение, слияние отрицательного с самим собой, то она есть также и отрицание отрицательного как отрицательного. Таким образом, она есть предполагать. – Или, скажем иначе, непосредственность как возвращение есть лишь отрицательное ее самой, состоит лишь в том, что она не есть непосредственность; но рефлексия есть снятие отрицания самого себя, она есть слияние с собой; она, следовательно, снимает свое полагание, и, будучи в своем полагании снятием полагания, она есть предполагание. В предполагании рефлексия определяет возвращение в себя как отрицательное ее самой, как то, снятие чего есть сущность.

Оно есть свое отношение к самому себе, но к себе как к отрицательному себя; лишь таким образом оно есть остающаяся внутри себя, соотносящаяся с собой отрицательность.

Непосредственность выступает вообще лишь как возвращение и есть то отрицательное, которое есть видимость того начала, которое подвергается отрицанию через возвращение. Возвращение сущности есть, стало быть, ее отталкивание себя от самой себя. Или, иначе говоря, рефлексия в себя есть по существу предполагание того, возвращение из чего она представляет собой.

Именно через снятие своего равенства с собой сущность впервые есть равенство с собой. Она предполагает самоё себя, и снятие этого предположения есть сама же она, и, наоборот, это снятие ее предположения есть само же предположение. – Рефлексия, стало быть, преднаходит некоторое непосредственное, за которое она переходит и возвращение из чего она представляет собой. Но это возвращение впервые и есть предполагание преднайденного. Это преднайденное становится лишь в силу того, что оно покидается; его непосредственность есть снятая непосредственность. – Снятая непосредственность есть, обратно, возвращение в себя, прибытие сущности к себе, простое, равное самому себе бытие. Тем самым это прибытие к себе, есть снятие себя и отталкивающая от самой себя, предполагающая рефлексия, а ее отталкивание от себя есть прибытие к самой себе.

Рефлектирующее движение, стало быть, следует понимать как абсолютный обратный толчок внутрь самого себя. Ибо предполагание возвращения в себя – то, из чего происходит сущность, представляющая собою лишь это возвращение в себя, – имеет бытие лишь в самом возвращении. Выхождение же за непосредственное, которым начинает рефлексия, имеет бытие впервые лишь через это выхождение; и выхождение за непосредственное есть прибытие к нему. Движение как поступательное шествие оборачивается непосредственно в самом себе, и лишь таким образом оно есть самодвижение, движение, исходящее из себя, поскольку полагающая рефлексия есть предполагающая, но как предполагающая рефлексия есть безоговорочно полагающая.

Таким образом, рефлексия есть и она сама и ее небытие, и она есть она сама, лишь будучи отрицательным себя, ибо только таким образом снятие отрицательного есть вместе с тем слияние с собою.

То непосредственное, которое она, как снятие, предполагает себе (sich voraussetzt), имеет бытие безоговорочно лишь как положенность, как снятое в себе, которое не разнится от возвращения в себя и само есть только это возвращение. Но оно вместе с тем определено как отрицав тельное, как непосредственно противостоящее чему-либо (gegen eines) и, следовательно, как противостоящее некоторому другому. Таким образом, рефлексия определена; поскольку она по этой определенности имеет некоторое предположение и начинает с непосредственного, как с ее другого, постольку она есть внешняя рефлексия.

2. Внешняя рефлексия Рефлексия как абсолютная рефлексия есть сущность, светящаяся видимостью в себе самой, и предполагает себе только видимость, положенность; она, как пред-полагающая, есть непосредственно лишь полагающая рефлексия. Но внешняя или реальная рефлексия предполагает себя как снятую, как отрицательное себя. Она в этом определении двояка: во-первых, как предполагаемое или, иначе говоря, как рефлексия в себя, которая есть непосредственное; во-вторых, как отрицательно соотносящаяся с собой рефлексия; она соотносится с собой, как с тем своим небытием.

Внешняя рефлексия, следовательно, предполагает некоторое бытие, во-первых, не в том смысле, что его непосредственность есть только положенность или момент, а вернее в том смысле, что эта непосредственность есть соотношение с собой, и определенность имеет бытие лишь как момент.

Она соотносится со своим пред-положением таким образом, что последнее есть отрицательное рефлексии, но таким образом, что это отрицательное, кап отрицательное, снято. – Рефлексия в своем полагании непосредственно снимает свое полагание; таким образом, она имеет некоторое непосредственное предположение. Она, следовательно, преднаходит это полагание как нечто такое, с чего она начинает, и, лишь исходя из него, она есть возвращение в себя, отрицание этого своего отрицательного. Но то обстоятельство, что это предположенное есть отрицательное или полагаемое, не касается предположенного; эта определенность принадлежит только полагающей рефлексии, но в предполагании положенность имеет бытие лишь как снятая. Постольку то, что внешняя рефлексия определяет и полагает в непосредственном, представляет собой внешние последнему определения. – Она была в сфере бытия бесконечным, – конечное признается первым, реальным, с чего, как с лежащего и продолжающего лежать в основании, начинают, а бесконечное есть противостоящая рефлексия в себя.

Эта внешняя рефлексия есть силлогизм, в котором двумя крайними терминами служат непосредственное и «рефлексия в себя; его средним термином служит соотношение этих двух крайних терминов, определенное непосредственное, так что одна часть этого определенного непосредственного, непосредственность, присуща лишь одному крайнему термину, а другая, определенность или отрицание, лишь другому.

Но при ближайшем рассмотрении того, что делает внешняя рефлексия, оказывается, что она есть, во-вторых, полагание непосредственного, которое (непосредственное) постольку становится отрицательным или определенным; но она есть непосредственно также и снятие этого своего полагания; ибо она предполагает непосредственное; она есть в подвергании отрицанию подвергание отрицанию этого своего подвергания отрицанию. Но тем самым она есть непосредственно также и полагание, снятие отрицательного по отношению к ней непосредственного, и это последнее, с которого, казалось, она начинала, как с некоторого чуждого, имеет бытие впервые только в этом ее начинаний.

Непосредственное есть, таким образом, то же самое, что рефлексия, не только в себе (что означало бы для нас или во внешней рефлексии), но и положено, что оно есть то же самое.

А именно, оно определено рефлексией как ее отрицательное, или, иначе говоря, как ее другое, но она же сама и подвергает отрицанию этот процесс определения. – Тем самым внешность рефлексии по отношению к непосредственному снята, ее отрицающее само себя полагание есть слияние ее с ее отрицательным, с непосредственным, и это слияние есть сама же существенная непосредственность. – Выходит, следовательно, что внешняя рефлексия есть не внешняя, а в такой же степени и имманентная рефлексия самой непосредственности, или, что то, что имеет бытие через полагающую рефлексию, есть в-себе-и-для-себя-сущая сущность.

Таким образом, она есть определяющая рефлексия.

Примечание Рефлексия обычно понимается в субъективном смысле, а именно, как движение силы суждения, выходящей за пределы некоторого данного определенного представления и ищущей для него или сравнивающей с ним всеобщие определения. Кант противополагает рефлектирующую салу суждения определяющей («Kritik der Urteilskraft», Введение, стр. XXIII и сл.). Он определяет силу суждения вообще, как способность мыслить особенное как содержащееся под всеобщим. Если всеобщее (правило, принцип, закон) дано, то сила суждения, подводящая под него особенное, есть определяющая. Если же дано лишь особенное, к которому она должна подыскивать всеобщее, то сила суждения есть лишь рефлектирующая[67]67
  Здесь кончается выписка из «Критики способности суждения» (стр. XXVI немецкого издания 1799 г., стр. 16 русского перевода).


[Закрыть]. – Рефлексия, стало быть, есть здесь разным образом выхождение за пределы некоторого непосредственного к всеобщему. Непосредственное определяется, как особенное, отчасти только благодаря этому своему соотношению со своим всеобщим; само же по себе оно есть лишь некоторое единичное или некоторое непосредственное сущее. Отчасти же то, с чем его соотносят, есть его всеобщее, его правило, принцип, закон – вообще рефлектированное в себя, соотносящееся с самим собой, сущность или существенное.

Но здесь не идет речь ни о рефлексии сознания, ни о более определенной рефлексии рассудка, имеющей своими определениями особенное и всеобщее, а говорится о рефлексии вообще. Та рефлексия, которой Кант приписывает подыскивание всеобщего для данного особенного, есть, как явствует, равным образом только внешняя рефлексия, соотносящаяся с непосредственным, как с некоторым данным. – Но в ней заключается также и понятие абсолютной рефлексии; ибо всеобщее, принцип или правило и закон, к которому она далее переходит в своем процессе определения, признается сущностью того непосредственного, с которого начинают, а тем самым последнее признается ничтожным, и только возвращение из него, процесс определения, совершаемый рефлексией, признается полаганием непосредственного по его истинному бытию; следовательно, то, что рефлексия делает с ним, и определения, которые исходят от нее, признаются не чем-то внешним этому непосредственному, а его настоящим бытием.

Внешняя рефлексия имелась также в виду, когда рефлексии, как это некоторое время было хорошим тоном в невейшей философии, приписывалось вообще все дурное, и она с ее приемом определения (ihrem Bestimmen) рассматривалась, как антипод и вечный враг абсолютного способа рассмотрения (74). И в самом деле, и мыслительная рефлексия, поскольку она ведет себя как внешняя, равным образом безоговорочно исходит из некоторого данного, чуждого ей непосредственного и рассматривает себя как лишь формальное действие, которое получает содержание и материю извне, а само по себе есть лишь обусловленное последней движение. – Далее, как мы в этом тотчас убедимся ближе при рассмотрении определяющей рефлексии, рефлектированные определения суть другого рода, чем чисто непосредственные определения бытия. Относительно последних легче соглашаются рассматривать их как преходящие, только относительные, находящиеся в соотношении с другим; рефлектированные же определения имеют форму в-себе-и-для-себя– бытия; они поэтому притязают на то, что они суть существенное, и вместо того чтобы быть переходящими в свою противоположность, они представляются, наоборот, абсолютными, свободными и безразличными друг к другу. Они поэтому упорно сопротивляются своему движению; их бытие есть их тождество с собой в их определенности, по которой они хотя и взаимно предполагают друг друга, сохраняются в этом соотношении безоговорочно раздельными.

3. Определяющая рефлексия Определяющая рефлексия есть вообще единство полагающей и внешней рефлексии. Мы должны это рассмотреть ближе.

1. Внешняя рефлексия начинает с непосредственного бытия, полагающая же – с ничто. Внешняя рефлексия, становящаяся определяющей, полагает некоторое другое, но это другое есть сущность, которую рефлексия полагает на место снятого бытия; полагание полагает свое определение не вместо другого определения, оно не имеет никакого предположения. Но это не означает, что оно есть завершенная, определяющая рефлексия; определение, которое оно полагает, есть поэтому только некоторое положенное; оно есть непосредственное, но не как равное самому себе, а как отрицающее себя; оно находится в абсолютном соотношении с возвращением в себя; оно имеет бытие только в рефлексии внутрь себя, но оно не есть сама эта рефлексия.

Положенное есть поэтому некоторое другое, но таким образом, что равенство рефлексии с собой безоговорочно сохраняется; ибо положенное имеет бытие лишь как снятое, как соотношение с возвращением в себя само. – В сфере бытия наличное бытие было бытием, имевшим отрицание в себе самом, и бытие было непосредственной почвой и стихией этого отрицания, которое поэтому само было непосредственным. В сфере сущности наличному бытию соответствует положенность. Она также есть некоторое наличное бытие, но ее почвой служит бытие как сущность, как чистая отрицательность; она есть некоторая определенность или отрицание не как сущая, а непосредственно как снятая. Наличное бытие есть лишь положенность, таково суждение (der Satz) сущности о наличном бытии.

Положенность противостоит, с одной стороны, наличному бытию, а, с другой – сущности и должна быть рассматриваема как средний термин, смыкающий наличное бытие с сущностью и обратно – сущность с наличным бытием. – Поэтому, когда говорят, что то или другое определение есть только некоторая положенность, то это может иметь двоякий смысл; оно таково или в противоположность наличному бытию или в противоположность сущности». В первом смысле наличное бытие принимается за нечто более высокое, чем положенность, и последняя приписывается внешней рефлексии, субъективному. На самом же деле положенность выше, ибо как положенность наличное бытие (как то, что оно есть в себе, как отрицательное) есть нечто всецело соотнесенное только с возвращением в себя. Поэтому положенность является положенностыо только по отношению к сущности, как отрицание возвращенности в себя самое.

2. Положенность еще не есть определение рефлексии; она есть лишь определенность как отрицание вообще. Но полагание достигло теперь единства с внешней рефлексией; последняя есть в этом единстве абсолютное предполагание, т. е. отталкивание рефлексии от себя самой или, иначе говоря, полагание определенности как ее самой.

Положенность есть поэтому как таковая отрицание; но как предположенное оно (отрицание) есть рефлектированное в себя. Таким образом, положенность есть определение рефлексии.

Определение рефлексии отлично от определенности бытия, от качества; последнее есть непосредственное соотношение с другим вообще; равным образом, и положенность есть соотношение с другим, но е рефлектированностью в себя. Отрицание как качество есть отрицание как сущее; бытие составляет его основание и стихию. Напротив, определение рефлексии имеет этим основанием рефлектированность в себя само. Положенность фиксируется в определение именно потому, что рефлексия есть равенство с самой собой в своей отрицаемости; ее отрицаемость поэтому сама есть рефлексия в себя. Определение устойчиво налично здесь не через бытие, а через свое равенство с собой. Так как бытие, носящее качество, есть неравное отрицанию, то качество неравно в самом себе и поэтому представляет собою преходящий, исчезающий в другом момент. Напротив, определение рефлексии есть положенность как отрицание, отрицание, имеющее своим основанием подвергнутость отрицанию и, следовательно, не неравное себе в самом себе, а тем самым оно есть существенная, а не преходящая определенность. Саморавенство рефлексии, в которой отрицательное содержится только как отрицательное, как снятое или положенное, именно и есть то, что сообщает этому, отрицательному устойчивое наличие.

В силу этой рефлексии в себя определения рефлексии представляются свободными, витающими в пустоте, не притягивающими и не отталкивающими друг друга определенными сущностями (Wesenheiten). В них определенность укрепилась и бесконечно фиксировалась через соотношение с собой. Это – определенное, подчинившее себе свой переход и свою голую положенность, или, иначе говоря, обернувшее свою рефлексию в другое так, что она стала рефлексией в себя. Указанные определения образуют вследствие этого определенную видимость, как она имеет бытие в сущности, – существенную видимость. Поэтому определяющая рефлексия есть рефлексия, перешедшая вовне себя; равенство сущности с самой собой исчезло в отрицание, которое теперь господствует.

В определении рефлексии имеются, следовательно, две стороны, которые вначале различаются между собой. Во-первых, оно есть положенность, отрицание как таковое; во– вторых, оно есть рефлексия в себя. Со стороны положенности оно есть отрицание как отрицание; это, стало быть, уже есть его единство с собой самим. Но оно таково пока что лишь в себе; или, иначе говоря, оно есть непосредственное, как снимающее себя в себе самом, как другое себя самого. – Постольку рефлексия есть остающийся внутри себя процесс определения. В ней сущность не выходит вне себя; различия безоговорочно положены, вобраны обратно в сущность. Но, с другой стороны, они суть не положенные, а рефлектированные в себя самих; отрицание как отрицание рефлектировано в свое равенство с самим собой, а не в свое другое, не в свое небытие.

3. Если определение рефлексии есть как соотношение рефлектированное в себя само, так и положенность, то отсюда непосредственно уясняется ближе его природа.

А именно, как положенность оно есть отрицание, как такс-вое, некоторое небытие, противостоящее некоторому другому, а именно противостоящее абсолютной рефлексии в себя или сущности. Но как соотношение с собой оно рефлектировано в себя. – Эта его рефлексия и та его положенность разны; его положенность есть, наоборот, его снятость; его же рефлектированность в себя есть его устойчивое наличие.

Следовательно, поскольку именно положенность и есть вместе с тем рефлексия в себя самое, постольку определенность рефлексии есть соотношение со своим инобытием в себе самой. – Она имеет бытие не как некоторая сущая, покоящаяся определенность, которую соотносили бы с некоторым другим, так что соотнесенное и его соотношение оказались бы отличными друг от друга, причем первое было бы некоторым внутри-себя-сущим, некоторым нечто, исключающим из себя свое другое и свое соотношение с этим другим.

Дело обстоит не так, а так, что определение рефлексии есть в себе самом определенная сторона и соотношения этой определенной стороны, как определенной, т. е. соотношение с ее отрицанием. – Вследствие своего соотношения качество переходит в другое; в его соотношении начинается его изменение. Напротив, определение рефлексии вобрало в себя обратно свое инобытие. Оно есть положенность, отрицание, которое, однако, поворачивает соотношение с другим обратно внутрь себя, такое отрицание, которое равно самому себе, представляет собою единство самого себя и своего другого, и только через это есть определенная сущность (Wesenheit).

Оно есть, следовательно, положенность, отрицание, но как рефлексия в себя оно есть вместе с тем снятость этой поло– женности, бесконечное соотношение с собой.