Текст книги "Мир по Тому Хэнксу"

Интерлюдия
Питер Сколари, закадычный друг

«Том Хэнкс – мой герой, – говорит Питер Сколари, не успев даже заказать чашку кофе. – Он пример для меня – большую часть жизни я стремлюсь быть похожим на него».

Сколари познакомился с Хэнксом в 1980 году на площадке Paramount в Лос-Анджелесе. Произошло это на шестой день восьмидневного проекта, во время которого они репетировали и снимали пилот для нового телесериала «Закадычные друзья». Шоу представляло собой ситком о двух лучших друзьях, которые работают в нью-йоркском рекламном агентстве. Их выгоняют из квартиры, и они переодеваются в платья и парики, чтобы поселиться в гостинице-общежитии формата «только для женщин» (в 1980-е такие еще встречались, пусть и редко).

Сколари взяли на роль в последнюю минуту, так как изначально выбранный актер не справился. «Они думали, что совершили подвиг с этим сериалом, но кое-чего не хватало, – рассказывал Сколари. – Я сразу же почувствовал, что точно вписываюсь и мне надо показать себя. Том ощущал себя хозяином шоу, чуть ли не хвастался этим. Его уверенность потрясала». Когда они пришли на читку сценария, Хэнкс с ходу стал импровизировать, произнося то, чего в тексте не было. Я подхватил эстафету и принялся делать то же самое. Мы сразу сработались, и это было замечательно».

Столь же важен был обед, на который Сколари и Хэнкс отправились в тот первый день. «Мы почти сразу принялись рассказывать друг другу о своих семьях: через что мы прошли, когда умер отец, как у тебя было в старших классах? Он сразу стал говорить мне очень личные вещи, и мы в каком-то смысле влюбились друг в друга».

Эта дружба в реальной жизни легла в основу сериала: зрители видели, с каким удовольствием молодые актеры подкалывают друг друга, болтают и подстраиваются друг под друга. Сколари вспоминает, что на «Закадычных друзьях» атмосфера была «словно на вечеринке с ночевкой: сидим допоздна, смотрим телик и пьем много диетической колы». Он усмехается. Мы разговариваем во время ужина в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена; Сколари с годами немного поседел, но в глазах у него все те же юные искорки: «Ну ладно, в наше время – не диетическая кола. Настоящий сахар».

Шоу строилось на том, что большинство женщин в отеле Susan B. Anthony не замечают, что их соседки Баффи и Хильдегард – на самом деле переодетые парни. «Мы возражали: пройдет неделя, потом еще, неужели мы не посвятим кого-нибудь из девушек в свой секрет? – вспоминает Сколари. – Мы говорили: почему мы выставляем этих девушек такими глупыми, что ни одна из них про нас не догадалась?»

Откровение происходило в начале второго сезона в приемной какого-то латиноамериканского посольства, где герой Хэнкса, Кип, открывает свою тайну Сонни, героине Донны Диксон, – и тогда поднимается занавес в самый неудобный момент для большинства персонажей. Хэнкс договорился разыграть всех с помощью художника по гриму Майкла Вестмора, знаменитого также своей работой в «Бешеном быке» (Raging Bull) и «Звездном пути: Следующее поколение» (Star Trek: The Next Generation). Под платьем Том носил не просто имитацию женской груди, а реалистичный латексный протез, и в ключевой момент не стал снимать парик со словами: «Что, шокирует?» Он разорвал платье и заявил Диксон: «Я наполовину женщина». Она смотрела ему в глаза и поначалу грудь не заметила. Хэнкс сымпровизировал монолог о том, что он гермафродит, а его грудь вздымалась самым мятежным образом.

«Это есть в подборке неудачных кадров, – со смехом говорит Сколари. – Там много моментов, где мы друг друга смешим. Я всегда выигрывал. Я могу владеть участками своего лица так, что камера не видит». Сколари показывает: он умеет сохранять нормальное выражение на одной половине лица, в то время как другая дергается, словно при эпилепсии. Иногда Хэнксу приходилось играть целую сцену с партнером, у которого половина лица, не видимая камерой, трясется как в припадке. Сколари хвастался: «Единственное, чем он мог меня рассмешить, – это сломаться. И тогда его крах вызывал у меня смех».

Дружеское соперничество продолжалось и за пределами площадки, когда они вместе появлялись на публике. Например, выступая на «Шоу Мерва Гриффина» (The Merv Griffin Show) в 1980 году, они сыграли сценку, где Сколари показывал фокусы, а Хэнкс вел рассказ. Затем Хэнксу показалось, что надо поднять ставки, и он вдруг объявил: «Теперь я – Супермен». Он обежал камеру, а потом, совершив резкий прыжок, снова предстал перед зрителями, вытянув руки перед собой, словно он летит параллельно полу. Получилось очень смешно, но он жестко приземлился на грудь и бедра.

Когда съемка закончилась, Сколари тихо спросил: «Как ты?» «Очень больно», – признался Хэнкс.

«Что ж ты делаешь? – подумал Сколари. – Но он же актер и готов на всякое. Я не догадывался, что это качество себя проявит таким образом и он станет крупным драматическим актером. Я не видел, что к этому идет». В то время Хэнкс фыркал на серьезный материал. «Когда ему доставались трогательные сцены, где персонаж переживает из-за непонимания с девушкой на свидании или ведет себя нечутко в отношениях, он был недоволен. Он говорил: “Это же ситком! Зачем нам такое нужно? Давайте прикалываться!”» Хэнкс и Сколари любили шутить, что у одного из героев обнаружат серьезное заболевание в «особом специальном выпуске “Закадычных друзей”».

Вне съемочной площадки Хэнкс и Сколари строили близкие отношения, выходящие за рамки общей любви к гротескной комедии. «Он не очень-то сходился с людьми, – говорит Сколари. – Казалось, у нас с ним сложились особенные отношения. Однажды он мне сказал: “Ты удивишься, но когда я учился в старшей школе, то изучал Библию”. А это было не то, о чем охотно рассказывали в 1981 году. Мы модные парни – большинство звездных актеров в Paramount и на ABC нюхают кокаин, курят траву, тусуются и переходят от одних проблемных отношений к другим. Только не Том. Я настолько окопался в атеизме, унаследованном от отца, что и не представлял, что можно иначе. Но я задумался: что это такое, от какого рода критического мышления надо отказаться, чтобы у тебя в жизни появился Бог. И вот я до сих пор молюсь и медитирую почти каждый день».

Сколари откусывает тост: «Когда нам было за двадцать, мы оба считали важным понять самих себя молодых».

ABC закрыло сериал через два сезона, а Хэнксу и Сколари оставалось только искать новую актерскую работу и надеяться, что на этот раз для роли им не придется переодеваться в женскую одежду. Вскоре Сколари вошел в постоянный состав сериала «Ньюхарт» (Newhart), а Хэнкс начал свою кинокарьеру с фильма «Всплеск». «У него всегда все получалось без усилий, – рассказывает Сколари, – но это все равно не подготовило меня к тому моменту, когда он начал становиться звездой. Он еще не оседлал волну, а плыл возле дна. Мне это было сложно, поскольку сформировалась ложная равнозначность. В самом крайнем проявлении – это как Джонни Депп и Ричард Греко в “Джамп-стрит, 21” (21 Jump Street). Майкл Китон и Джим Белуши одно время делали телесериал вместе», – продолжает он, намекая на «Работяг» (Working Stiffs), недолго проживший сериал CBS 1979 года, где они сыграли братьев-уборщиков. «Кто остается? Кто исчезает? Я всегда оценивал себя очень низко, всегда тревожился, что исчезну. Но мое эго нашептывало, что мне удастся вспыхнуть и меня ждет карьера, как у Тома. Этого не случилось. Ни у кого нет такой карьеры, как у Тома. У лауреатов “Оскара” нет карьеры как у Тома».

Многие отношения в шоу-бизнесе – очень бурные, но скоротечные; они куются за долгие часы съемки, но заканчиваются, когда закрывается производство. Впрочем, Хэнкс и Сколари остались друзьями. Иногда они встречаются, чтобы вместе пообедать или сыграть в гольф. Хэнкс был в гольфе новичком и не обладал «уверенной техникой», по словам Сколари. Но, как всегда, он быстро научился: когда Сколари показал ему несколько приемов, Хэнкс, новичок, сумел провести шесть мячей на глазах зрителей в прямом эфире спустя две недели. Однажды в 1988 году Сколари пригласил на партию гольфа вчетвером Хэнкса, Боба Ньюхарта и Тома Постона (игравшего Джорджа Атли в «Ньюхарте»). «Боб и Том были очень рады с ним встретиться. Том в ту неделю попал на обложку Newsweek, и его это потрясло. Это было так мило».

Компания добралась до десятого грина в Bel Air Country Club. «Ты бьешь длинный выстрел на пар 3 через канаву. А Клинт Иствуд и Билл Биксби выходят из-за ограждения и идут на позиции, суля остальным поражение». Ньюхарт нанес первый удар: он лучший игрок и чисто перекинул через канаву. Сколари справился с канавой, но угодил мячом в песочницу. Постон ударил хорошо, но слабовато. Затем Хэнкс шагнул к ти.

«На него смотрят суперкинозвезда и Боб Ньюхарт, а он просто дурачится, – изумляется Сколари. – А он понаблюдал, как настоящие гольфисты играют на девять лунок – и он делал, как они. Он показал красивый гольф-свинг саванта, правильный во многих аспектах». Мяч пролетел над канавой и приземлился на грине на расстоянии 200 метров. «Ну ты даешь, сукин сын», – сказал Сколари.

Есть ли иная мораль в этой истории кроме «Если надеешься попасть к Клинту Иствуду в “Чудо на Гудзоне” через двадцать восемь лет, то тебе надо показать лучший гольф»? Сколари считает, что дело в следующем: «Он поступает как считает нужным. Он позволяет себе быть свободным. И это главный актерский урок, который получаешь от Тома Хэнкса. Твое желание поступить как считаешь нужным и показать себя по максимуму – значит больше, чем что-либо еще. Это божий дар, но, как говорят в наших краях, на Бога надейся, а сам не плошай».

Встречались и ухабы на пути их дружбы: Сколари однажды сказал журналистам, что и сам мог бы сделать карьеру, как у Хэнкса, если бы подфартило. Хэнкс обиделся. «Я понял, что он все замечает, – говорит Сколари, подмигивая. – Это мой крест – закадычный друг, не ставший культовой фигурой. Но еще я его настоящий друг и доверенное лицо, так что я отношусь к этому очень серьезно. Мы много это обсуждали».

Когда Сколари получил номинацию на «Эмми» в 1987 году за роль в «Ньюхарте», никто не радовался сильнее Хэнкса. «Он поднял большой шум по этому поводу, звонил мне и сквернословил: “Это охренительно правильно!” Моя победа была ему все равно что его собственная. До сих пор он желает, чтобы моя карьера пошла в гору. А у меня всё и так хорошо! Ей-богу – я выиграл “Эмми” [за “Девчонок”] в прошлом году».

В течение многих лет Хэнкс заботился о том, чтобы у Сколари были роли: он дал ему роль отельного клерка в нуар-антологии Showtime «Падшие ангелы» (Fallen Angels) и ведущего телеварьете в «То, что ты делаешь». Когда Хэнкс участвовал в бродвейском «Счастливчике», они со Сколари играли репортеров-соперников. «Он бросился в этот проект совершенно с детсадовским энтузиазмом, который в другом актере показался бы неумением вести себя с достоинством, – говорит Сколари. – Я подумал: он убьет эту вещь, поскольку в нем нет ни капли смущения». Их сценическое противостояние развивалось по мере того, как шли репетиции. «Сначала он был большой, воинственный и нелепый, и я такой: “Ого, как смело”. А потом сбавляет обороты, чтобы дать тебе ровно столько энтузиазма колумниста Майка МакЭлари, ровно столько, чтобы украсть твое сердце и разбить его на миллион осколков».

Сейчас Сколари ценит каждую возможность поработать с Хэнксом. «Я не видел, насколько он одарен, когда мы делали “Закадычных друзей”». Но еще больше он ценит их дружбу с Хэнксом. На свадьбе Сколари Хэнкс поднял тост и сказал гостям, что все они должны стараться быть как Сколари – он никогда не сдается. И в сложные времена Хэнкс старался, чтобы его друг соответствовал этому тосту: «Когда меня зажали тиски проблем в личной жизни, он звонил мне – и потом перезванивал, если ему не нравилось, как я разговариваю».

Сейчас, оглядываясь на «Закадычных друзей», Сколари заключает: «Честно говоря, это был просто глупый сериал. Но в нем играл один из самых значимых американских актеров – на мой взгляд, не только своего времени, но и всех времен. И я тянулся за ним. Отбивал подачу. Это заложило основу глубоко сентиментальной, глубоко личной привязанности, которую мы питаем друг к другу, и она смущает меня».

Сколари забыл про обед. «Я до сих пор остаюсь немного неудачником, а он продолжает заставлять меня думать, что он железобетонно-уверенный, выпендрежный, умный, прикольный, мегамощный парень, когда на самом де– ле… – Он понижает голос и наклоняется вперед: – Мне кажется, он очень скромный, очень спокойный в душе, поскольку ему так надо. Иначе жизненная сила, бурлящая в нем, была бы практически неуправляемой – он бы срывал крышки с пожарных гидрантов».

«Я рад, что на его долю выпал весь этот успех. Он действительно заслужил его. И это урок всем нам: хочешь получить все, что хочешь? Заработай, заслужи. Ты должен быть достоин этого, должен быть скромным. И я так и делаю».

Третья заповедь
Отдайся своим страстям

Сразу видно, когда Том Хэнкс чем-то взволнован. Он не скрывает энтузиазма и не проявляет хипстерской индифферентности: он говорит громче, его голос становится выше (такой, как в его озвучке Вуди в «Истории игрушек»), иногда Хэнкс даже машет руками. Горячо рассуждая о «Звездном пути» или «Крестном отце», он надеется, что вы разделите его увлечение. За этим скрывается мысль о том, что сильные положительные эмоции по поводу чего угодно – это хорошо. Тут перечислено несколько любимых вещей Хэнкса; возможно, что-то из этого вы тоже любите, но что бы вам ни нравилось – не надо этого стесняться. Страстные увлечения делают жизнь стоящей.

«Звездный путь»

Хэнкс вырос на оригинальном «Стартреке». Его больше увлекала настоящая космическая программа, но: «Вся моя семья молилась на “Звездный путь”. Эти ребята здорово повеселились. Одни фазеры чего стоят» [1]. Там, где жили Хэнксы, сериал показывали ежедневно в шесть вечера – часто Том смотрел повторы, вися с другом на телефоне и соревнуясь: кто первый узнает серию и выкрикнет ее название.

Годы спустя, когда Хэнкс работал над ситкомом «Закадычные друзья», съемки шли на площадке Paramount одновременно с фильмом «Звездный путь 2: Ярость Хана» (Star Trek II: The Wrath of Khan), который до сих пор многие считают лучшим из «Стартреков». И как-то во время перерыва Хэнкс вместе с Питером Сколари тайком пошел посмотреть декорации. Они все время боялись, что их поймают, но им удалось добраться до звукового павильона. «И вот прямо перед нами открывался мостик “Энтерпрайза”» [2], – рассказывал Хэнкс. Кресло капитана Кирка было занято – но не Уильямом Шетнером. На нем электрик работал с паяльником. Он поднял взгляд, увидел двух актеров, пришедших с визитом, и пригласил их в XXIII век: «Привет, ребята».

Хэнкс и Сколари приняли приглашение, оказались в транспортном отсеке и там разыгрывали, как телепортируют друг друга с корабля и обратно, пока не пришло время возвращаться на «Закадычных друзей», чтобы готовить прически и костюмы (в том сериале это обычно означало – парики и платья).

Хэнкс следил за развитием франшизы. Патрик Стюарт, игравший капитана Жана Люка Пикара в сериале «Звездный путь: Следующее поколение», рассказал, как он встретил Хэнкса в 1994 году: «Он признался, что не просто смотрит сериал, он даже читает все титры в конце. Том знал имя каждого из персонажей “Стартрека”, прошлого, нынешнего и, мне кажется, будущего. Единственное, о чем он жалеет: ему хотелось бы сыграть в “Поколениях” (Star Trek: Generations) или одной из серий “Следующего поколения”, но у него не было времени» [3].

Хэнкс лелеял надежду, что, возможно, он все-таки попадет в перезапуск франшизы в XXI веке. Кого бы он хотел сыграть? «Можно я сыграю мирного ромуланца[8]8
  Хэнкс иронизирует: ромулане – одна из самых воинственных рас вселенной «Звездного пути».


[Закрыть]?» [4]

Серфинг

Хэнкс не стоял на доске, когда был подростком, но его привлекала музыкальная культура этого спорта. «Было много отличных команд: Hondells и Rip Chords, Chartbusters, Trashmen, конечно. Потом все они исчезли в каком-то тумане» [5].

К тому времени, как он поймал волну, ему исполнилось тридцать два. К своему в некотором роде изумлению, Хэнкс владел домом в Малибу. Продюсер Брайан Грейзер, знавший Хэнкса по «Всплеску», сказал: «Помню, как Том сидел на пляже, сжимая в кулаке песок и повторяя: “Не верится, что я тут живу”» [6]. Раз уж Хэнкс поселился так близко к Тихому океану, он попробовал серфинг и скоро стал кататься по четыре дня в неделю. Как и во многих аспектах своей жизни, он научился принимать неопределенность и отпускать события на самотек. «Ты там, и тебе страшно, – сказал он. – Потом понимаешь, что причины бояться нет. Волны швыряют тебя вниз, и вот ты под водой. Ты бессилен против нее. Надо привыкнуть нормально себя чувствовать под слоем воды» [7].

Как только Хэнкс привык, он открыл красоту мира соленой воды: «В этом есть некое умиротворение. Это – другой мир. А потом ты поднимаешься на доску, ты устал и замерз. Недавно я катался, и повсюду летали стаи пеликанов. Они казались доисторическими чудищами. Летали они низко, всего в нескольких футах у тебя над головой, врииим, вокруг тебя, и эти маленькие, крошечные рыбки – не знаю, как они назывались, но их сотни, тысячи, миллионы вокруг тебя, они мерцают, за ними гонятся другие рыбы, по воде бежит рябь, и вдруг они просто выпрыгивают все разом, и охотятся друг за другом… Восторг, одно из самых мощных чувств, что я испытывал» [8].

Однажды он привел на пляж журналиста (Дэвида Шеффа из Playboy) и предложил ему полотенце и кофе в термосе. Хэнкс вошел в воду, а Шефф сидел на песке, наблюдая, как кинозвезда пропускает одну волну за другой, гребя изо всех сил и бестолково. Он написал: «И вот он плывет и пропускает волны – ноги молотят сзади, волосы прилипли к макушке, – и это становилось забавным. Я поймал себя на том, что громко смеюсь» [9]. Шефф решил, что в этом вся суть Хэнкса: «Он отдавался делу с абсолютной искренностью и был то милым, то обаятельным, то смешным и нелепым, оставаясь собой».

Через три года Хэнкс упомянул эту статью в другом интервью: «Один парень как-то раз написал, как я катаюсь на серфе, и сказал: если увидишь, как серфит этот парень, обхохочешься» [10]. Хэнкс воспринял реакцию Шеффа с добрым юмором человека, знающего, как эффектно поскользнуться на банановой кожуре. «Я по природе своей умею смешить людей, – признал Хэнкс, – хотя и не обязательно вслух».

Рэнди Ньюман

Том Хэнкс и Рэнди Ньюман – коллеги по франшизе «История игрушек». Хэнкс озвучивал Вуди, а Ньюман занимался музыкой. Однако Хэнкс ценил более темную, странную сторону Ньюмана – особенно «Good Old Boys», его концептуальный альбом 1974 года об американском Юге, одновременно ироничный и до слез трогательный, с такими песнями, как «Rednecks» и «Louisiana 1927». Хэнкс говорил: «В каждом роскошном треке этой пластинки Ньюман неустанно создавал своих героев. Одни из них уморительны. Другие – погрязли в невежестве. Третьи плыли по течению. Некоторые были сволочами. Это не та музыка, что работает с большими, всепоглощающими темами, как война, любовь или проблема поколений. Музыка Ньюмана говорит о человеческом поведении, о том, что мы – порождение влияющих на нас и неподвластных нам сил, неповторимые как снежинки, и у каждого из нас есть понимание (пусть не всегда сопровождающееся желанием), что надо уважать друг друга» [11].

Капсюль-детонаторы

Расхожие шутки могут – должны – происходить из самых невероятных источников. Для Тома Хэнкса и его брата Ларри таковым стала социальная реклама, записанная великим бейсболистом Уилли Мейсом около 1962 года [12], когда он был звездным центрфилдером в San Francisco Giants. В речи, произнесенной медлительным и высоким голосом, Мейс предупреждал детей об опасности… капсюль-детонаторов. Вы, возможно, называете их «взрыватели» – маленькие взрывные устройства, взрывающие более крупные. «Я в жизни не видел капсюль-детонатора! – сказал Том. – Но, мне кажется, в шестидесятые появилось много всяких бытовых приборов, с которыми играли дети» [13].

В минутной речи Мейс предупреждал детей, иногда в ущерб логике: «Бейсбол – это игра, в которую играют, чтобы победить, но играть в нее надо безопасно, как всегда в жизни. Можете играть жестко, но играйте безопасно. Если вы, ребята, найдете что-то, выглядящее так [изображение детонаторов], не трогайте их. Это капсюль-детонаторы – запомните их и никогда не трогайте. Они применяются почти везде, где используются взрывные устройства, например в строительных работах, но вы поберегите руки и ноги, не говоря уж про глаза. Если видите капсюль-детонаторы, то запомните: не надо их трогать, скажите полицейскому или пожарному, где они. Развлекайтесь, как я, с этим [изображение биты, мяча и перчатки], а не с этим [изображение капсюль-детонаторов]».

Том и Ларри были убеждены, что взлетят на воздух из-за детонаторов, если пройдут возле какой-нибудь стройки. Они видели эту социальную рекламу раза три, но почему-то она так запомнилась им, что они бесконечно цитировали ее и разбирали нюансы. Что значит «развлекайтесь, как я» – станьте одним из самых знаменитых бейсболистов в мире?

Сегодня Ларри – успешный энтомолог на факультете Иллинойсского университета в Урбане-Шампейне, где Hanks Lab специализируется на усачах (жуки семейства Cerambycidae). Но ни Том, ни Ларри не забыли об опасности капсюль-детонаторов. Вот уже полвека они готовы в любой момент подколоть друг друга цитатой из той рекламы: «Аккуратно, кофе горячий, – скажет один брат другому. – Будь осторожен, не трогай его».

Чтение

Будучи одним из самых популярных в Америке авторов исторических книг, Дэвид Маккалоу часто получает приглашения от тех, кто хочет экранизировать его книги. Мало-помалу он привык к радушным ритуалам Голливуда и знал, как будут разворачиваться события. Сначала продюсер говорит, как сильно любит одну из его книг. Маккалоу благодарит его, и завязывается разговор, в ходе которого становится недвусмысленно ясно, что продюсер ту книгу не читал.

Так что, когда Маккалоу согласился поужинать с Томом Хэнксом в Сан-Валли, Айдахо, где проводится одноименный кинофестиваль, он многого не ждал. Хэнкс сообщил ему, что обожает «Джона Адамса» (John Adams), одну из президентских биографий Маккалоу, удостоенную Пулитцеровской премии. «Ну да, конечно» [14], – подумал Маккалоу.

Но тут Хэнкс выудил из сумки собственный экземпляр «Джона Адамса»: замусоленный, с торчащими со всех сторон стикерами. Маккалоу рассказывал: «Он открывал книгу на разных страницах, и он не просто прочитал ее, он подчеркивал разные места и делал заметки на полях. И он хотел пробежаться по тексту и спросить меня, насколько важны те или иные сцены».

Маккалоу дал Хэнксу права на экранизацию. Получившийся в результате мини-сериал, спродюссированный Playtone, с Полом Джаматти и Лорой Линни в главных ролях, шел на HBO и выиграл так много «Эмми», что их деть было некуда.

Хэнкс читает запоем. В нашем современном мире это необычно не только для кинозвезды, это просто необычно для американца. Интересуясь темой, он хочет узнать о ней как можно больше. Иногда из-за такой любознательности он прочитывал от корки до корки целую книгу о треске или картофеле. «Я мог пойти в HBO и сказать: “Самая важная вещь, которую когда-либо извлекали из земли, – это картофель. Я задумал шестичасовой мини-сериал”. И готов спорить, мы могли бы наваять не меньше пары сценариев, – шутил он. – Я такой осел, меня можно увлечь чем угодно» [15]. Но читал он не затем, чтобы найти новые сюжеты для очередных мини-сериалов, эти проекты естественным образом возникали из его книжных увлечений.

Хэнкс рассказывал: «Одни из лучших каникул, что у меня были, я провел в палатке, в горах, с книгой» [16]. Выбирая литературу, он тяготел к истории и научной фантастике: к числу авторов, которых он называл своими любимыми, относились Анна Фандер, Билл Брайсон, Джон Хёрси, Джеймс Болдуин, Мейв Бинчи, Сара Вауэлл, Ада Калхун, Дэйв Эггерс, Алан Фёрст, Филип Керр, Амор Тоулз и Джон Скальци.

(Скальци утверждал, что попадание в список авторов, публично названных Хэнксом, вроде бы не оказало значительного влияния на его продажи. «Однако мои редактор, издатель и мама были счастливы, и это очень мило» [17].)

Пять книг Хэнкс рекомендует особенно горячо:

1. «Эпоха аспирина: 1919–1941» (The Aspirin Age: 1919–1941), сборник из двадцати двух рассказов под редакцией Изабель Лейтон. «Подборка историй о событиях и людях с 1919 года по начало войны. Читаешь “Забытых людей Версаля” (The Forgotten Men of Versailles) и видишь общую картину политики» [18].

2. «Стоунер» Джона Уильямса. «Это просто роман о парне, который идет в колледж и становится учителем. Но это – одна из самых увлекательных вещей, что мне попадались» [19].

3. «Арфа Давиты» (Davita’s Harp) Хаима Потока. «Он плетет роскошный мир из этих декораций и семейных сверхструктур, из социальной эпохи… почти всегда до боли, до боли печальный» [20].

4. «Мир, освещенный лишь огнем» (A World Lit Only by Fire) Уильяма Манчестера. «Ты узнаешь так много о Темных веках – не только факты, но и массу деталей, делающих повествование человечным» [21].

5. «Sapiens: Краткая история человечества» Юваля Ноя Харари. «Этот парень в своей работе соединил уйму всего. Я думал, что текст будет неудобоваримым, тяжелым испытанием для моего мозга. Я приготовил маркер, чтобы выделять самые навороченные параграфы, к которым должен буду вернуться и заново обдумать. Но я промчался по книге, словно это “Поющие в терновнике”, только нонфикшн. Значит ли это, что я поумнел?» [22]

Хэнкс из тех людей, кто может сказать: «Я читаю запоем» [23]. Это неточно только потому, что могло бы подразумевать: есть времена, когда он не глотает литературу. Он складывал книги: три стопки по шесть-восемь штук в каждой; эту гору он постепенно разбирал по тому зараз. «И когда кто-то говорит мне, что наконец-то прочитал книгу, которая была ему не по зубам, я берусь за нее из любви к сложным задачам. Вот как я наконец осилил “Моби Дика”, книгу, про которую все делают вид, что читали, – хвастался он. – В 2011 году я от слов “Зовите меня Измаил” дошел до “То была неутешная „Рахиль“, которая, блуждая в потемках в поисках своих пропавших детей, нашла только еще одного сироту”[9]9
  Первая и последняя фразы из «Моби Дика». Цит. в переводе И. Бернштейн и Н. Падалко.


[Закрыть]» [24].

Нагота

Том Хэнкс большой, в нем много всего. Он – актер, который благодаря годам тяжелой работы сделал себя одним из самых знаменитых людей планеты. Еще он – невероятно скрытный человек, предпочитающий рассказывать о своей личной жизни как можно меньше. Ищете самый яркий пример замкнутого эксгибициониста? Хэнкс любит гулять по патио отельных номеров голым. (Он редко раздевается в кино – хотя вы, возможно, мельком видели его попу в сцене в ванне из фильма «Война Чарли Уилсона».) Отельную наготу Хэнкс объясняет так: «Вот настолько близко я могу подойти к ощущению анонимности и власти» [25].

The Beatles и The Dave Clark Five

9 февраля 1964 года Beatles выступили на «Шоу Эда Салливана» (The Ed Sullivan Show), ворвавшись в каждую гостиную Америки с песней «She Loves You», и с тех пор мир не был прежним. Том Хэнкс, которому было всего семь, навсегда запомнил Великую четверку: музыка, невозмутимое остроумие, бесспорная крутизна. Повзрослев, он говорил: «Если бы я дошел до таких штук, как мода, стиль и все такое, то выглядел бы как битлы на “Шоу Эда Салливана” в 1964 году. Я бы ходил в узком костюме с лацканами, белой рубашке и остроносых ботинках. Для меня это абсолютное и законченное выражение того, что, в моем понимании, представляет собой шик» [26].

Не то чтобы ему довелось примерить такую одежду в семь лет, но это не мешало ему фантазировать, как он вступит в группу. В детстве он представлял, что станет хорошим ударником и, когда Ринго по какой-то причине уйдет из группы, Джон, Пол и Джордж пригласят его в турне.

Хэнкс очень любит Beatles, но еще он любит Dave Clark Five, рок-группу эпохи Британского вторжения[10]10
  Период второй половины 1960-х годов, когда британская рок-музыка стала доминировать как у себя на родине, так и в США. – Прим. перев.


[Закрыть], которая бывала в гостях на «Шоу Эда Салливана» даже чаще (восемнадцать выпусков против четырех битловских). «Я был убежден, что Dave Clark Five куда лучше Beatles. Одну за другой они выпускали очень запоминающиеся песни с тяжелым битом» [27].

В 2008 году Хэнкс произнес страстную речь в честь введения Dave Clark Five в Зал славы рок-н-ролла, где говорил о том, как услышал их песни, которые «гремят из динамиков, размером с дно банки с содовой, на часах с радиоприемником твоей сестры, и связывают тебя с миром, за пределами дешевой, но чистой съемной квартиры» [28].

Переносясь обратно во времена своей начальной школы, в мир АМ-приемников и индивидуальных музыкальных автоматов на столиках в кафе, он свидетельствовал: «Итог – не просто классы, заполненные вопящими подростками, и кипящие на школьных дворах споры о том, кто лучше, этот квинтет или тот квартет из северной части Туманного Альбиона, нет, главное – это была радость. Ни с чем не сравнимая, неостановимая, неоспоримая радость, радость от того, что живешь, радость от того, что молод, радость от того, что получил транзистор Sunmark на день рождения и теперь можешь практически в буквальном смысле носить с собой Британское вторжение».

«Крестный отец»

Одним из любимых фильмов Хэнкса в юности, наряду с эпичной фантастикой Стэнли Кубрика «Космическая Одиссея 2001» и «Миллионом лет до нашей эры» (One Million Years B. C.) (пещерные люди, динозавры, скудно одетая Ракель Уэлч), был «Крестный отец». Он заметил, что, будучи подростком, стал неисправимым киноманом «пожалуй, в лучшую эпоху американского кино, которой были семидесятые». «90 % этих фильмов сегодня не сделаешь. Не снимешь “Пять легких пьес” (Five Easy Pieces), не снимешь “Китайский квартал” (Chinatown), “Крестного отца”, наверное, сложно было бы снять» [29].

Хэнкс отдал дань уважения «Крестному отцу» в фильме «Вам письмо» – точно так же, как отдал дань уважения «Грязной дюжине» (The Dirty Dozen) в картине «Неспящие в Сиэтле». В сцене, пестрящей аллюзиями на эту картину, он говорит Мег Райан, что «Крестный отец» – это как «Книга перемен» для мужчин: всегда найдешь подходящую цитату. «“Крестный отец” вобрал в себя всю мудрость, – пишет он ей по интернету, копируя мимику Марлона Брандо, когда набирает текст. – Что мне взять с собой в летний отпуск? “Брось пушку, возьми канноли”».

Телевидение

Как и многие дети, Хэнкс рос с вечно включенным телевизором: он знал, какая программа во сколько идет. «Плохое телевидение в наше время было отличным, – жаловался он. – Сегодня плохое телевидение ужасно» [30].

«Стало дешево и выгодно спекулировать на худших аспектах нашей природы. Это давно уже происходит с кино. Все это оружие, вся это конфронтация, люди, орущие друг на друга. Все это – “Шоу Джерри Спрингера” (The Jerry Springer Show)! Кто знал, что, когда Джеральд получил в лицо стулом, брошенным тем нацистом, это станет моментом, который все на телевидении сейчас хотят повторить?» [31]