Текст книги "Конец Вавилона"

Одновременно две другие женщины с удвоенной силой охаживали плотными шелковыми плетками восхитительные ягодицы своей госпожи. Это длилось довольно долго.

Затем Ануке вдруг поднялась, стремительная, как тигрица, одним движением отослала прислужниц и потянула Виетрикса к своему ложу, которое оказалось ни чересчур мягким, ни чересчур жестким, в самый раз.

– Нельзя терять ни минуты, – сказала она ему, раскрывая объятья и раздвигая великолепные ноги. – Именно благодаря такой процедуре я обладаю этими широкими бедрами, и лишь в подобный момент я могу любить. Иди ко мне…

– Но, но… – повторял щепетильный Виетрикс.

– Не беспокойся, любимый. Мой поцелуй стоит дорого, если я продаю себя. Но тебе я себя дарю. Это бесплатно. Не бойся. Ты, должно быть, литератор, как те господа. Мне известно, что у вас нет ни гроша!.. Зато есть принц, он угощает!.. Что еще надо? – добавила она, поразмыслив мгновение.

Глава XIV
Рабы в Вавилоне

Приобретения Нафтали. – Военные рабы. – Порабощенные народы. – Царские рабы. – Валтасар и его прекрасные пленницы. – Унижение девственницы царской крови. – Положение рабов в частной жизни. – Рабы-мужчины. – Осмотр маленькой рабыни.

Восток уже слегка побледнел, когда колесница принца доставила Виетрикса к порогу его дома. По правде говоря, он ощущал некоторое смятение в мыслях, язык заплетался. Одной своей лаской египтянка лишила его сил. Отныне жизнь представлялась ему прекрасной.

Он очень удивился, когда у порога его встретил какой-то черный верзила и бодрая кумушка с веселым лицом. Позади них топтался Нафтали.

– Вот твои рабы, – сказал Виетриксу старый еврей, – я купил их по сходной цене, как ты можешь видеть, по общему счету. Еще есть девочка, но мы уложили ее спать. Эти двое наняты на полгода, которые можно продлевать.

– Прекрасно! Прекрасно!

– Мужчина привезен из египетского похода. Этого наемника люди из Фив завербовали далеко, очень далеко, на юге своей страны. Эта раса совершенно черная. А вот экономка-кухарка, клянусь, родом из Ассирии, из хорошей семьи ниневийских рабов. Она сумеет содержать твой дом в порядке и готовить тебе вкусные блюда. Хочешь проверить их физическое состояние? На рынке я сам долго осматривал их.

– Полностью тебе доверяю.

– А вот девочку тебе следует обследовать самому. Сейчас разбужу ее, и ты скажешь свое мнение. На мой вкус, это маленькое чудо. Не стоит медлить, потому что только сегодня сделку можно расторгнуть. Я приобрел ее по твердой цене.

С торговцем были сложности, но в конце концов я сумел вытянуть из него честный контракт вот на этом цилиндре.

* * *

В Вавилоне насчитывалось много категорий рабов. Цивилизованные народности, тысячами согнанные сюда после победы, ждала относительно счастливая участь, как Виетрикс уже видел в еврейском квартале. Навуходоносор желал, чтобы его народ принял таланты рабочих, знания учителей. Он испытывал определенное уважение к культуре всякого рода.

Вот почему в первые годы рабства Иеремия написал своим соплеменникам в Вавилоне, с которыми был разлучен: «Так говорит Господь: “стройте домы и живите в них, и разводите сады и ешьте плоды их; берите жен и рождайте сыновей и дочерей; и сыновьям своим берите жен и дочерей своих отдавайте в замужество, чтобы они рождали сыновей и дочерей, и размножайтесь там, а не умаляйтесь; и заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него Господу; ибо при благосостоянии его и вам будет мир”».

Но участь евреев была исключительной. У других порабощенных народов даже принцы бедствовали. Из них составляли дворцовые бригады высшей челяди. Так что у царя перед очами постоянно находились свидетели его побед.

* * *

Что же до дочерей и сестер этих побежденных принцев, их царь предназначал для своего гарема. Он самолично производил тщательный осмотр всех принцесс, чье происхождение представлялось неопровержимым. Горе тому, кто попытался бы похитить из его дома какуюнибудь девушку! Он отбирал не только тех, что были красивы, он стремился иметь в своем гареме девушек благородного происхождения, образованных девушек, с которыми он мог бы при случае побеседовать, отдохнуть не только телом, но и душой. Красавиц царю Вавилона могли поставлять в любом количестве! Девушки царской крови, происходящие из пятнадцати-двадцативековых династий встречались редко. Большинство царских рабынь из тех, кто в гареме пользовался собственными спальнями, были очень древних родов.

Вавилонские цари, гораздо менее достоверного и древнего происхождения, полагали даже определенным шиком заселять ими сокровенные покои своих дворцов.

* * *

Когда к царю приводили этих гордых женщин, Валтасар находил удовольствие в том, чтобы подвергать их тысяче самых обидных оскорблений, дабы унизить их нравственно и физически. Порой он поднимался в великолепные сады, устроенные по его приказанию прямо над гаремом. Там росли деревья редких пород с изысканными плодами, там мелодичными голосами пели птицы, которым предусмотрительно подрезали крылья.

Придя на закате в сад в сопровождении своего евнуха, Валтасар удобно устраивался в шезлонге. Пред его очи приводили юную принцессу с непреклонным и гордым взглядом. Он просил ее убрать вуаль, покрывающую плечи и груди, и склониться перед ним. Обычно она подчинялась. Тогда царь требовал, чтобы принцесса сняла тунику и предстала перед ним обнаженной. Уже задетая первым оскорблением женщина возмущалась. Тогда Валтасар призывал какую-нибудь жалкую рабыню и приказывал евнуху или матроне высечь до крови ни в чем не повинную статистку. Иногда он даже соблаговолял сам взять в руки хлыст.

Поняв причину подобной экзекуции, принцесса, смирив свои чувства, обнажалась, одной рукой прикрывая лицо, а другой – низ живота.

– Надменная дева, – говорил Валтасар, – на коленях лобызай стопы своего господина.

Бедная девушка, покрасневшая и смущенная, но уже почти усмиренная, порой соглашалась на акт поклонения.

Валтасар, и сам полуобнаженный, вновь растягивался на ложе, а рабыни, которых это зрелище наполняло радостью, легко обмахивали его опахалами.

– Я твой господин, – говорил Валтасар. – Дева непорочная, твоя чистота принадлежит мне. Но тебе подобает пойти навстречу своему владыке. Подойди, и пусть твои ласки пробудят во мне желание!

Ни одна принцесса никогда с первого раза не соглашалась оказать царю подобную услугу.

Тогда Валтасар, вновь в воспитательных целях, приказывал подвергнуть все ту же несчастную рабыню нескольким легким и изощренным пыткам, например: содрать кожу с бедра, проколоть язык, посадить на кол.

Пока никто еще не прикасался к принцессе.

Если девушка не покорялась, тогда Валтасар приказывал схватить ее и высечь. После чего на несколько дней ее вновь водворяли в ее прекрасные покои. Если вторая попытка не приносила результата, ее подвергали более суровому наказанию.

Когда наконец-то укрощенные прекрасные принцессы соглашались подойти к безразличному деспоту, стоило их робкой и нерешительной руке коснуться его плоти, стоило им облобызать ее, Валтасар, удовлетворенный, просил их остановиться и щедро одаривал. Он не овладевал своими наложницами публично, даже перед приближенными служителями гарема. Однако лицо его озаряло ликование от победы над гордостью и стыдливостью высокородных дев, воспитанных при дворах гораздо более чопорных, нежели его собственный.

– Я никогда не принуждал их силой, – обыкновенно говаривал он со смехом, – они всегда сами предлагали мне себя!

Он не уточнял, что некоторые из них, наиболее упрямые, так и не согласившись на первое требование, погибли под ударами хлыста!

* * *

Рабыни душой и телом принадлежали своему господину. Серьезной обидой было, если хозяин дома отказывал в любви какой-либо из принадлежавших ему женщин.

Всем, от законной жены до простой служанки, от наложницы до горничной, – всем следовало пройти через ложе главы семьи. В конечном счете это являлось гарантией покорности. Женщины не требовали иного вознаграждения, помимо возможности время от времени удовлетворять желание мужчины, вещью которого считались. Известны случаи, когда рабыни кончали с собой из-за пренебрежения господина. На шее все они носили опечатанную цепь с бронзовой табличкой, на которой было указано имя их хозяина и дата покупки.

* * *

Рабы-мужчины в Вавилоне – те, что не выполняли никакой домашней работы, государственные рабы – использовались на городском строительстве. Под присмотром вооруженных кожаными плетками надсмотрщиков они с утра до ночи возводили гигантские монументы, великолепные дворцы, не имеющие себе равных храмы. За ними не признавалось право ни на усталость, ни на болезнь. Когда раб отказывался работать, его забивали насмерть.

Бунт, побег сурово карались как собственником, так и на общественных работах. Ссылали на каторгу, сажали в клетку, на кол, заживо сдирали кожу, распинали на кресте, вырывали глаза, отрезали половые органы.

По отношению к взбунтовавшемуся рабу закон был очень суров. Вавилонянин, убивший своего раба без причины, подвергался простому штрафу в размере одной полумеры зерна.

* * *

– Ну что ж, я взгляну на малышку, – сказал Виетрикс, – раз уж ты настаиваешь, мой добрый Нафтали. Маленькое чудо, говоришь? К несчастью, боюсь, я буду чересчур придирчив, потому что прошедшим вечером одна египетская куртизанка на несколько часов лишила меня моральных и физических сил, по крайней мере, всякого желания.

Маленькая рабыня действительно спала, крепко сжав кулаки, когда толстая ассирийка, которую Виетрикс только что произвел в кухарки, пришла будить ее. Девочка поднялась с трудом, однако, привыкшая к грубости, покорно последовала за старшей.

– Что за чертовка эта египтянка! – продолжал размышлять Виетрикс, в мозгу которого все еще витали пары нектара. – Вот что, в память о ней назову девочку Ануке. Ануке! Нафтали, что ты об этом думаешь?

– Если ты хочешь сохранить имя независимо от религии, то, разумеется, это подходит. Единственная мудрость…

– Мудрость? Нет, мудрость оставим на завтра, – воспротивился Виетрикс. – Сегодня у меня дела посерьезней. Итак, пусть это дитя скинет свои покровы!

Девочка предстала перед своим господином. Но едва она увидела Виетрикса, ее словно обуял страх. Спрятав лицо в ладони, она отвернулась.

– Это еще что! – прикрикнула кухарка и, резко схватившись рукой за тунику ребенка, следуя приказанию господина, попыталась вырвать ее у девочки.

Но малышка сопротивлялась и теперь вдруг разразилась рыданиями.

– Ничего не понимаю, – молвил Нафтали. – На рынке она была обнаженной. Я ее обнаженную осмотрел, ощупал, проверил. Обнаженную кухарка растерла ее благовониями и одела. Обнаженными живут рабы и даже порядочные женщины в Вавилоне. Ничего не понимаю в этом приступе стыдливости.

– Может, ее высечь? – предложила кухарка, которая теперь силилась снять с девчушки одежду через ноги.

– Оставь ее в покое, – приказал Виетрикс. – Пусть идет спать! Несмотря на ее слезы, я заметил, что мордашка у нее милая. Этого довольно. У нее достаточно распространенный для здешних мест тип, не так ли, Нафтали?

– Право слово, я никогда не видел ничего подобного.

– Потому что ты не смотришь на женщин. Я уже где-то встречал ее сестру или кузину. Как бы то ни было, назову ее Ануке. Это легкое и нежное имя подходит ей гораздо больше, чем египетской куртизанке, чей восхитительный нектар я вкусил нынче вечером… Ну что же, прощай, старик, до завтра…

Глава XV
Осмотр коллекции

Новая жизнь молодого галла. – Виетрикс и Ануке. – Осмотр коллекции Фалазара. – Происхождение рода человеческого. – От хаоса к потопу. – Основание Вавилона. – Легенда о Саргоне. – Похищение богини Наны. – Великолепие Хаммурапи. – Образование Ассирийского царства. – Находка на теле Ануке.

Постепенно Виетрикс привык к своей новой жизни. Шли месяцы. Усовершенствовавшись в изучении языкознания, теперь он заинтересовался историческими проблемами.

Дом его и впрямь содержался в полном порядке, и ему оставалось лишь нахваливать рабов, купленных для него старым евреем. Он уже подумывал о возобновлении контракта на первых двоих.

Малышка Ануке занималась мелкими делами, каждый день раскладывая в кабинете Виетрикса таблички, цилиндры и папирусы, над которыми он работал. Не без труда удалось галлу побороть ее стыдливость. Однако из принципиальных соображений он желал познать ту, что определенным образом принадлежала ему.

В тот день, когда девочка согласилась предстать перед своим господином для осмотра, она, можно сказать, принарядилась и надушилась по моде своей страны. Она покрыла кожу какой-то охрой, скрыв под краской добрую часть своего тела: груди, живот и бедра. Она и правда была очаровательна: прелестные глаза, нежные и таинственные, лукавая улыбка на губах, маленькая грудь, длинные ноги. Виетриксу она понравилась, но в тот момент он и не помышлял лишить малышку, которая была девственницей, невинности. Быть может, подобной чести от господина могла бы потребовать кухарка-экономка? Фу! Виетрикс находил удовлетворение в доме египтянок и в некоторых других указанных ему домах свиданий. А эту рабыню он за хорошую цену перепродаст девственницей при отъезде из Вавилона. Это просто зверушка, спокойно слоняющаяся по его дому, вот и все. Любовь девственницы всегда неопытна. К тому же он ощущал странную боязнь опробовать девственницу, которая порой подолгу задерживала на нем свой таинственный взгляд. Он не осмеливался грубо окликнуть ее, прикоснуться к ней. Случалось, он даже испытывал по отношению к ней некоторое уважение.

В тот день жаждущий пополнить свои исторические познания Виетрикс направился к известному антиквару и ученому Фалазару.

* * *

Хранитель собрания вавилонских и прочих древностей был давнишним другом Нафтали. Халдей и еврей долго сообща трудились, читая записанные на камнях рассказы былых времен и исследуя памятники, принадлежащие разным культурам. При помощи нескольких астрономов из числа общих друзей им удалось определить приблизительные даты записи многих легенд.

Виетрикса восхитила благоговейно собранная Фалазаром коллекция табличек и цилиндров, восходящих к самой далекой древности, к первобытному миру.

Каково происхождение человека? Серьезный вопрос, коснуться которого до сих пор не осмелились умнейшие из ученейших мужей этой страны. Сколько бессонных ночей провел Нафтали и Фалазар, пытаясь проникнуть в тайну древних текстов. Они пояснили Виетриксу смысл хранящихся в собрании вавилонских надписей:

«Прежде, – гласила одна лишь частично сохранившаяся табличка, – то, что вверху, не называлось Небом, а то, что внизу, Земля, не имело имени.

Творцом их была Бездна.

Хаос, Море стало матерью, выносившей Вселенную.

Воды сливались в единый поток.

И был мрак без единого луча света, буря без затишья.

Прежде богов не было.

Не было произнесено ни одно имя: Судьба не имела определения.

Сначала были созданы боги, бог Ану, и прошло большое число лет, пока количество их не увеличилось.

И тогда пришли боги Сар и Кисар.

И бог Бел…»

Другая табличка, обнаруженная глубоко под могильным холмом, давала следующие пояснения:

«Было время, когда все было тьма и вода, и в этой среде стихийно размножались отвратительные звери и самые странные создания: люди с двумя, а некоторые с четырьмя крыльями, двумя лицами, двумя головами – мужской и женской – на одном теле и с обоими половыми органами одновременно; люди с козлиными ногами и рогами или лошадиными копытами, другие с задними лошадиными ногами, а передними человеческими, напоминающие кентавров. Были еще быки с человеческими головами, собаки с четырьмя туловищами и рыбьими хвостами, другие четвероногие, в которых были смешаны все животные формы, рыбы, ящеры, змеи всех видов, сказочные чудовища, представляющие все формы, изображения которых можно видеть на стенах в храмах Бела…»

* * *

Затем ученые мужи дали галлу некоторые разъяснения относительно трактовки потопа.

Виетрикс знал, что это одно из наиболее древних воспоминаний человечества – в галльских героических сказаниях встречалось множество намеков на него.

«Слушай мои слова, о человек из Суриппака, сын Отиартиса; построй корабль в форме дома, оставь то, чем владеешь, спаси свою жизнь; раздай хлеб, еду и сохрани жизнь существ. Пусть взойдет на ковчег семя всякого живого существа.

Хасисадра, халдей, повиновался. Он погрузил на судно свою семью, животных, растения; покинул свои сокровища и свои дворцы.

Тогда из небесных глубин возникло черное облако; бог Бин метал молнии; боги Набу и Бел шли впереди. Они шли, и под их ногами дрожали горы и долы; бог Нергал приносил с собой бурю, бог Нинип сеял вокруг себя тьму. Духи земли затушили весь свет и на своем пути проникли сквозь поверхность земли, пока Бин своими громами и молниями пытался достичь неба и возвращался к земле.

Волны, огромные, как горы, покрывали землю; живые существа пришли в ужас; люди искали спасения, сражаясь в потемках; брат не видел брата; люди не узнавали друг друга. Даже боги, которые тоже устрашились, боялись этой бури: они приблизились к богу Ану, и умоляли его о снисхождении, и, точно робкие псы, попрятались по углам!

Богиня Иштар кричала, будто женщина в родах. Так говорила она:

“Творение вышло из глины; в присутствии богов я возвестила бедствие, но теперь я приказываю ужасному бичу, который бьет людей, остановиться. Я, Мать, я породила людей. Теперь они населяют воды, подобно стае рыб. Плачьте со мной, боги и духи земли!”

И боги, спрятавшиеся в своих убежищах, принялись рыдать. Но предреченное продолжало свершаться.

Шесть дней и шесть ночей дул ветер; буря и опустошение разрушали землю. На седьмой день ливень закончился. Море успокоилось, ветер стих, буря прекратилась. Море сделало свою опустошительную работу; все люди превратились в грязь, и трупы плавали, как тростник.

Тогда Хасисадра, халдей, отворил окно ковчега и увидел дневной свет.

Затем он выпустил голубку. Она вскоре вернулась, не найдя суши.

Он выпустил ласточку; она вернулась.

Он выпустил ворона; он не вернулся: он стал питаться трупами.

Наконец, он выпустил агнца и на гребне горы совершил жертвоприношение.

Все божества сбежались, привлеченные ароматом жертвоприношения.

Лишь Бел пребывал в гневе. Он решил, что люди поселятся вдали, в устье реки.

Тогда Хасисадра спустился в долину и через некоторое время основал Вавилон, имя которого означает “Врата богов”».

* * *

– Эти события, – сказал Виетрикс, – безусловно, восходят к самой далекой древности, однако имеются ли у вас какие-нибудь занятные свидетельства, относящиеся к временам, я бы сказал, историческим?

– Я провел многочисленные раскопки, – отвечал Фалазар. – К несчастью, у меня не хватает средств. Увы, монархи предпочитают заполнять свои гаремы хорошенькими рабынями, а не содержать старые каменные библиотеки. Покровители искусств встречаются все реже. Мерзкое время! Мое пособие столь мало, что вскоре мне самому придется взяться за кирку, чтобы обнаружить разрушившиеся или разрушенные дворцы, непрестанно засыпаемые песком пустынь и затопляемые реками. Если Вавилон однажды исчезнет…

– Пророки предсказали это, – серьезным тоном заметил Нафтали.

– …И если представители более цивилизованных народов, например, вашего, молодой человек, вздумают прийти сюда, чтобы откопать наши кости, я желаю им лучшего содействия, нежели то, что я имею от наших милостивых государей. Что бы там ни было, вот разные занятные плиты. Эта – времен царя Саргона, который жил приблизительно три тысячи лет назад. Это вам не пустяки. И не добавляет доверия к дешевым мелкотравчатым ученым, которых их смешные притязания толкают на то, чтобы увеличить возраст нашей столицы до тридцати-сорока тысяч лет! Легенда о Саргоне любопытна тем, что совпадает с древнееврейской легендой о некоем Моисее, не так ли, Нафтали?

– То есть вы, должно быть, похитили ее у нас, – отвечал старый израильтянин. – Я бы назвал это по меньшей мере литературным заимствованием.

А Фалазар тем временем бегло читал на камне:

* * *

«Я Саргон, могущественный царь, царь Аккада. Моя мать принцесса, отца своего я не знал, а брат моего отца живет в горах. Мой город Азупирану лежит на берегу Евфрата.

Моя мать, принцесса, зачала меня и втайне меня родила; она меня положила в тростниковую корзину и горной смолой закупорила мою дверь; она бросила меня в реку, река меня не приняла.

Река меня подняла и понесла к Акки, оросителю. Акки, ороситель, по доброте своей вытащил меня, Акки, ороситель, назначил меня своим садовником.

Когда я был садовником, богиня Иштар меня полюбила. Я сорок четыре года управлял царством…»

* * *

Закончив чтение, Фалазар продолжал:

– Многие династии властвовали над Вавилоном с первобытных времен. Мы даже не сохранили их имен. Этот Саргон, по моему мнению, был последним представителем династии, унаследовавшей власть от царей-патеси, а те – от династии Ур, а те – от царей Сиртеллы. Это уводит нас на четыре или пять тысяч лет в прошлое, максимум на пять тысяч.

– И что, все эти народы и те, кто их окружал, не знали друг о друге? – поинтересовался Виетрикс.

– Вовсе нет. Они отправлялись в завоевательные походы, грабили, опустошали города. Те, кому не хватало женщин, затевали войны, чтобы захватить девственниц. Однако традиции сохранялись, и преемственность никогда не прерывалась. Сменялись империи, династии, порой над некогда процветающим и славным краем сотни лет царили сумерки. Но ничто не забывалось. Не желаете ли любопытный пример тому?

Когда Ашшурбанипал, коварный царь Ниневии, захватил Сузу в результате беспощадной войны против Вимманалдаса, царя Элама, страны, которая простирается на Восток, в одном храме он обнаружил статую богини Наны, похищенную эламитами ровно тысяча шестьсот тридцать пять лет назад из святилища в Уруке. Тысяча шестьсот тридцать пять лет! Эта находка повергла всех в ликование.

Немедленно объединившись, ассирийцы и халдеи радовались так, словно каждый нашел потерянный накануне мешок с деньгами! С величайшими почестями богиню перевезли обратно в ее святилище в Уруке, который она прежде так любила!

* * *

Но не будем покушаться на даты. Итак, эламиты, этот западный народ, завоевали Халдею. Чтобы избежать рабства, многие жители Вавилонии бежали на север. Видимо, они и стали основателями Ассирийского царства, этой самой Ниневии, с которой на протяжении веков соперничал Вавилон, ведя кровопролитные войны.

Понемногу эламиты захватили всю территорию страны. У нас опять появились национальные цари. Самым известным из них был мудрый Хаммурапи, слава которого воссияет в истории. Как раз сейчас я перевожу составленный им свод законов, который до сих пор использует наше современное законодательство. Возможно, Хаммурапи был главным основателем вавилонского могущества. Взгляните, вот что он написал на этом камне, обнаруженном на фронтоне его дворца:

«Бог Бел дал мне покорить народы Шумера и Аккада.

Я выкопал канал по имени Хаммурапи, который стал благословением жителей Вавилона. Этот канал орошает и оплодотворяет все земли.

Я направил воды в бесплодные пустыни; заставил их разлиться в мелкие каналы. Так я даровал неиссякаемую воду всем народам Шумера и Аккада.

Бесплодные пустыни превратил я в плодородные поля; повсюду распространил я плодородие и изобилие; из стран Шумера и Аккада сделал я обитель благоденствия!»

Увы, Халдее суждено было пережить и другие владычества. Во времена правления одного из потомков Хаммурапи могущественный египетский царь Тутмос III захватил Халдею и завладел Вавилоном. Наш царь был свергнут, а на его трон посажен арабский принц. Ниневия и ассирийцы также попали под власть Тутмоса.

Нам не суждено было распрямиться вновь после этого арабского владычества, длившегося около трех веков. Первыми попытались сбросить ярмо ассирийцы, что привело к еще большему ужесточению рабства для нас!

Как скоротечно время. В следующий раз я расскажу вам о некоторых изменениях в Ассирийском царстве и приведу несколько примеров титанической борьбы между Ниневией и Вавилоном!..

* * *

Виетрикс вернулся домой под сильным впечатлением от этих невероятных историй.

В кабинете он, к крайнему своему изумлению, обнаружил спящую на диване Ануке.

«Наверное, эта тупая кухарка велела ей ждать меня. А она заснула. Гляди-ка, какая она сегодня очаровательная. Похоже, ее тельце начинает расцветать».

И чтобы убедиться в этом, поскольку, будучи законным владельцем девочки, Виетрикс имел на это право, он тихонько приподнял край ее одежды.

Его ждал сюрприз. Сначала на смуглой и нежной коже он узнал татуировку, которую уже видел на первой купленной им рабыне. В углублении твердого гладкого живота были изображены три человеческие ноги, бегущие в одном направлении. Он пригляделся… Да, черт возьми! Это была та самая девочка! Должно быть, он сильно напился, если не признал ее в день покупки.

Как могло случиться, что он никогда не разглядывал ее тело? Она покрывала его красной охрой. Странная стыдливость! Может, она стеснялась показать свои татуировки? Но они вовсе не отвратительны.

Итак, она дважды принадлежала ему.

Первой его мыслью было немедленно разбудить девочку, но он подумал, что таким образом ранит ее стыдливость. Она так старательно избегала того, чтобы показать ему свое тело!

«Я дурак!» – подумал он.

Виетрикс опустил на место край одежды, потом нежно провел ладонью по волосам и лбу Ануке. Она проснулась, смутилась и спросила, нужно ли ему что-нибудь.

– Иди спать, – отвечал Виетрикс. – Спокойной ночи, Ануке!

А когда она ушла, задумался. Он думал долго, беспокойно, бесплодно. Быть может, затосковал по родине?