Текст книги "Если клиент всегда мертв. Гробовщик про самые странные похороны из своей практики"

Профессиональная деформация

Это было в те времена, когда ритуальщики не обращали внимания на время суток, чтобы приходить к скорбящим родственникам и как можно раньше приступать к организации похорон. Ритуальных агентов вызвали посреди ночи в связи с относительно неожиданной смертью. Дом, в котором произошла трагедия, был счастливым местом для его обитателей, хотя беда уже не раз приходила и туда. В нем жили мужчина и женщина, оба лет пятидесяти. У них так никогда и не появились собственные дети, но они компенсировали эту нехватку любовью, уважением и взаимопониманием. С годами эти чувства становились все крепче. Вместе с ними жили две их племянницы, которых они взяли к себе после того, как задолго до этого родители девочек погибли в страшной автокатастрофе. После столкновения машину охватил огонь, и они сгорели заживо на глазах у маленьких дочерей. Итак, сотрудники приехали на место. Так как это было в те времена, когда люди делали свою работу хорошо, не обращая внимания на то, сколько времени для этого понадобится, в команду входили похоронный консультант, танатопрактик и два агента. Они выехали на дом, чтобы подтвердить факт смерти тети девушек. Та долго болела, но ее состояние неожиданно резко ухудшилось, и за несколько часов она умерла. Дома все пребывали в шоке. Девушки плакали, а дядя, похоже, все еще не понимал, что произошло.

Перевозка тела проходила в непростых условиях. Обе племянницы вцепились в труп тети, в то время как супруг стоял в стороне и смотрел на все вокруг отупевшим взглядом, как если бы впервые видел то, что его окружало. Несмотря на царившую в доме суету, он был где-то далеко наедине с собой.

В конце концов по просьбе мужа, которому удалось на некоторое время вернуться в реальный мир, тело все-таки увезли в морг похоронного бюро. В доме со скорбящими родственниками покойной остался только похоронный консультант. Теперь муж являл собой пример сверхъестественного спокойствия, того удивительного затишья, которое предшествует бурям.

Как и многие мужчины в этом небольшом приморском городе, вышеупомянутый консультант раньше был военным моряком. Он служил в морской пехоте, а точнее – в элитном подразделении спецназа. Когда ему исполнилось сорок лет, он устал бороздить моря и океаны в камуфляжной форме и воспользовался правом на отставку, выйдя в которую нашел себе место похоронного консультанта. Он относился к числу людей, которые хорошо знают, что такое реальная опасность: ему неоднократно приходилось смотреть смерти в глаза, и он усвоил, как и его боевые товарищи, способность сохранять хладнокровие и умение принимать быстрые решения в критических ситуациях. Проще говоря, он был настоящим мужчиной.

Сидя за столом в гостиной, все четверо заполняли бумаги, необходимые для проведения похорон. Оставалось лишь позвонить на следующий день работникам администрации и выбрать подходящую дату для траурной церемонии. Когда дело дошло до оплаты расходов, супруг сказал:

– Все принадлежит девочкам, вы предъявите счет нотариусу, и он оплатит все расходы.

Никто и бровью не повел. Он уточнил, что вместе с покойной женой они заключили договор страхования жизни в пользу племянниц, и те ни в чем не будут нуждаться. В этот момент в голове консультанта прозвучал тревожный звоночек, но он не придал ему тогда большого значения. Наконец, муж добавил, что для собственных похорон хотел бы то же самое, но на этот раз реакция племянниц была немедленной:

– Нет, дядя, не говори подобных вещей.

Казалось, он их не услышал. Подписали последние бумаги. Дядя настоял, чтобы советник выпил с ними кофе.

– Вас вызвали посреди ночи, месье, и чашка кофе – меньшее, что мы можем сделать, чтобы выразить признательность.

Все снова сели за стол, теперь уже с кофе.

– Все документы в порядке? – спросил дядя.

Советник утвердительно кивнул.

Тогда со словами «Подождите, пожалуйста» тот вышел в коридор. Все решили, что он пошел за какими-то недостающими бумагами.

Консультант остался наедине с заплаканными племянницами в изредка прерываемой сдавленными всхлипами тишине. Перед ним стояла чашка горячего кофе. Он незаметно посмотрел на часы. Было четыре часа и пять минут утра. В его голове продолжал звенеть тревожный звоночек.

Тишину разорвал звук выстрела, и консультант понял, что интуиция его не подвела – просто он не сумел вовремя угадать природу этих сигналов.

Племянницы, более молодые и быстрые, к тому же знающие расположение комнат в доме, оказались в спальне дяди раньше консультанта. Его глазам открылось следующее ужасное зрелище: мужчина бился на кровати в предсмертных судорогах, племянницы хватались за умирающего и кричали от ужаса. В его руке в тот момент все еще был дымящийся пистолет Beretta 92F, а на полу лежала гильза от девятимиллиметрового патрона «Парабеллум». В комнате пахло кровью и порохом.

Консультант, который, как мы знаем, в прошлом был спецназовцем, увидел эти детали, и его мозг заработал на полную катушку. Все его мысли сошлись в одной точке: заряженное оружие и две бьющиеся в истерике племянницы. Близость девушек к смертоносному оружию показалась ему действительно опасной. И тогда он вспомнил свои боевые навыки: схватил пистолет, поставил его на предохранитель, извлек магазин и засунул к себе в карман, вытащил остававшийся в стволе патрон и затем рассоединил все детали, разбросав их на полу.

Затем он направился к телефону и, задумавшись на мгновение, куда лучше позвонить, вызвал скорую и полицию.

Через двадцать минут на месте происшествия были бьющиеся в истерике племянницы, труп с пулей в голове, врачи с успокаивающими препаратами и бланками свидетельств о смерти, а также нервно кричавшие полицейские:

– Ни к чему не прикасайтесь!

О консультанте на некоторое время забыли, и он стоял в углу, не привлекая к себе внимания. К нему направился какой-то мужчина, весь вид которого, казалось, говорил следующее: «Мне не нравится, когда меня поднимают в половине пятого утра, этот чертов бордель и все эти посторонние лица, которые путают все карты в расследовании».

– Добрый вечер. То есть уже утро.

– Добрый вечер, господин инспектор (в те времена полицейских еще называли инспекторами, а не лейтенантами, как сейчас).

– Скажите, вы не могли бы объяснить одну вещь, которую я никак не могу понять?

– Что именно?

– Вы говорите, что их дядя покончил жизнь самоубийством, не так ли?

– Да. Практически у меня на глазах.

– Вы сообщили моему коллеге, что вы бывший военный, не так ли?

– Да.

– Поэтому вы знаете калибр этого оружия?

– Да, девять миллиметров. «Парабеллум».

– Тогда объясните мне, как этот тип смог вогнать себе в голову двадцать граммов свинца калибра девять миллиметров, а потом встать, разобрать свою пушку, вынуть из нее магазин, положить вам в карман и все такое прочее?

– Разве ваш коллега не сказал вам? Я же все ему объяснил.

– Сказал. Но мне бы хотелось, чтобы вы рассказали и мне.

– Хорошо. На самом деле все просто: внезапно умерла женщина, мужчина покончил с собой, а две племянницы, которые и так уже травмированы на всю жизнь случившейся в раннем детстве трагедией, бились в ужасной истерике рядом с оружием. Я решил, что смертей и без того достаточно, поэтому решил сделать так, чтобы этим оружием больше нельзя было воспользоваться.

– Вы решили.

– Да, я решил.

– Вы решили, что ваш долг – уничтожение вещественного доказательства на месте происшествия с использованием огнестрельного оружия.

– Да.

– Хорошо. Ну а теперь мне придется потратить несколько часов, чтобы заполнить все эти дурацкие бумаги с объяснительной на имя прокурора и так далее. А я уже устал, понимаете, устал…

– Сочувствую вам, но у меня не было выхода – как военный, я принял необходимые меры для обеспечения безопасности.

Это были слова, которые не надо было произносить. Военный не должен объяснять госслужащему, что следует делать. Явная оплошность.

– В таком случае мне придется поправить вас – вы больше не военный. А вот я все еще инспектор полиции. Прямо сейчас вы задержаны за уничтожение вещественных доказательств, потому что очень действуете мне на нервы.

Ритуальщик провел несколько часов в отвратительной тюремной камере с алкоголиками, наркоманами и пьяницами, пока об этом не сообщили директору похоронного бюро и тот не вытащил его из этой дыры.

Мужчины не проронили ни слова, пока не сели в машину. Как только они оказались в месте, где их никто не мог подслушать, состоялся следующий разговор.

– Ну и ну, – сказал директор.

– Ну да…

– К счастью, комиссар – наш друг. Тем не менее, чтобы сохранить лицо перед подчиненными, он посоветовал объявить вам выговор.

– Понимаю.

– Поэтому я отстраняю вас от работы на неделю, но растяну удержание из зарплаты на полгода, так что вы ничего не заметите. Это останется между нами.

– Спасибо, директор.

– Он также посоветовал мне повысить вас в должности. Я подумаю, как это лучше сделать.

– Неожиданно.

– И он дал мне знать, что придет к нам в бар сегодня вечером.

– Сегодня вечером? Зачем?

– Бросьте. Неужели вы думаете, что такая история, как у вас, не заслуживает хорошей выпивки? Я приглашаю.

А вы знали, что…

(Интересные факты)

Corbillard (катафалк)

Во время эпидемий Великой чумы в XIV веке большое количество трупов в Париже представляло серьезную проблему. Между Парижем и небольшим городом Корбей-Эсон выкопали множество братских могил. Самым простым способом вывоза трупов на тот момент было использование лодок между столицей и ее пригородом с названием Корбей, поэтому лодка получила наименование corbeillard – «корбейар» (катафалк). Это наименование так и осталось – им стали называть все машины для перевозки покойников. Претерпев ряд фонетических изменений, слово закрепилось как corbillard – «корбийар». Жителям Корбей-Эсон будет досадно узнать, что название их прекрасного городка послужило основой для обозначения столь зловещего транспортного средства.

Вызов из полиции[30]30
  В соавторстве с Сержем Рено


[Закрыть]

Когда полицейские обнаруживают труп, они звонят в братство веселых гробовщиков, к которому принадлежу и я. Это называется «вызов из полиции». Общая схема выглядит так: мы приезжаем, забираем труп и выставляем счет прокурору. Он оплачивает, когда есть время и средства, если только не удается разыскать родственников покойного, которым он и отправляет вышеупомянутый счет. Но это другая история…

Как правило, полиция звонит диспетчеру, а тот, в свою очередь, – врачу или судмедэксперту, в случае необходимости – офицеру уголовной полиции и, наконец, в похоронное бюро. Все происходит по порядку, что позволяет нам побеседовать с бригадой полиции в ожидании приезда всех специалистов, каждый из которых затем делает свою работу.

Однажды вечером в полицию позвонили с жалобой на невыносимый запах из соседней квартиры. По указанному адресу приехали два полицейских. Позвонив в дверь, они по голосу догадались, что за ней – перепуганная старушка. После переговоров, умению вести которые позавидовали бы лучшие психологи, им удалось убедить бабулю открыть дверь и войти внутрь, чтобы попасть на самую настоящую мусорную свалку. Кругом на полу валялись разорванные мешки с мусором, в прихожей было неимоверно грязно, по всей квартире витал тошнотворный запах. У самой старушки явно были серьезные проблемы с психикой. Одному из полицейских удалось вступить с ней в диалог, в то время как его коллега решил произвести осмотр оставшейся части квартиры, чтобы оценить масштаб бедствия. Находившийся рядом со старой женщиной полицейский с удивлением услышал, как коллега позвал его странным, немного, как ему показалось, тонким голосом:

– Иди сюда!

– Сейчас не могу, я занят – потом!

– Иди-иди! Да иди же.

Это было сказано тоном «пожалуйста, срочно и немедленно – очень надо!».

И полицейский пошел к коллеге в расположенную рядом спальню. Его взору следующая картина: шкаф, комод, две стоящие рядом кровати, на одной из которых был труп человека.

Аккуратно накрытый по самую шею отвратительным одеялом, на перепачканном матрасе со всевозможными разводами, труп, судя по всему, находился от шести до десяти месяцев. Копро– и некрофагам[31]31
   Копрофагия – поедание собственных или чужих экскрементов. Некрофаги – организмы, которые получают питательные вещества, потребляя разлагающуюся биомассу мертвых людей или животных.


[Закрыть] уже давно нечем было поживиться: на костях сохранились только отдельные фрагменты высохшей плоти. Оба полицейских видели разное, но с таким еще никогда не сталкивались…

Они вернулись к старой женщине, вызвав по рации срочную подмогу. Полицейский, установивший контакт с сумасшедшей, собрав последние силы, заставил себя снова заговорить с ней:

– Э… мадам… Знаете, там у вас в спальне, на кровати, кто-то есть…

– Да, это мой муж!

– Скажите, а вас ничего не шокирует?

– Нет, а что?

– Он умер, мадам. И уже давно.

Старуха пристально посмотрела на полицейского пустым взглядом, потерянным в глубинах ее больного сознания, и невозмутимо сказала:

– Ну надо же. Мне тоже показалось, что в последнее время он стал менее разговорчивым.

Женщину поместили в психиатрическую больницу, а мужчину похоронили. Их дочь прислала венок, без проблем оплатила счет, выставленный прокурором, но не посчитала нужным приезжать на похороны.

Атмосфера была наэлектризованной

В похоронное бюро поступил вызов из полиции в связи с самоубийством. Возле входа в дом нас уже ждала бригада полиции, и дежуривший со мной в тот день коллега сказал:

– Встретимся на месте. Нужно сделать все как можно быстрее – у меня сегодня гости.

Я докуривал вторую сигарету перед домом, дожидаясь товарища, когда наконец послышался характерный шум его машины с дизельным двигателем, который он раскручивал до бешеных оборотов даже без предварительного прогрева. Ну а пока я его ждал, у меня было свободное время, чтобы хорошо изучить место. Дом был типичным для буржуазного городского стиля Бреста[32]32
   Имеется в виду французский город Брест.


[Закрыть]: просторный и богатый внутри – серый и мрачный снаружи. Входить нужно было через центральный коридор, который вел к анфиладе комнат. В глубине коридора, напротив входной двери, находилась широкая лестница, что позволяло беспрепятственно пронести тело.

Один из присутствовавших на месте полицейских провел меня по дому, чтобы показать, откуда забирать труп, и, пока я курил первую сигарету, рассказал, что произошло. Какая-то соседка позвонила сыну женщины, за телом которой мы приехали. Она забила тревогу, потому что не видела его мать ни накануне на рынке, ни в скрэббл-клубе[33]33
   Настольная игра, в которой от двух до четырех играющих соревнуются в образовании слов, используя буквенные плитки на доске, разбитой на 225 квадратов.


[Закрыть] в тот же вечер, что входило в ее ежедневные привычки, которым она была верна на протяжении длительного времени. Она звонила ей и в дверь, и по телефону, но никто так и не ответил, что вызвало у нее сильное беспокойство. Нарушить обычный ритм жизни одинокого человека могло действительно только неординарное событие.

Сын тоже сначала безуспешно звонил матери, после чего решил действовать на свой манер. Он пришел в комиссариат полиции города, где жил, в центре Франции, и обратился к дежурному полицейскому с просьбой связаться с полицией Бреста, чтобы они выяснили на месте, что случилось. Он показал документы, удостоверяющие личность и подтверждающие законность его просьбы. Это была излишняя, но тем не менее разумная мера предосторожности – достаточно было обратиться в службу спасения.

В итоге спасатели в сопровождении бригады полиции выбили дверь – она была закрыта изнутри. Осматривая дом, они обнаружили документы с упоминанием родственников, различные банковские и административные бумаги, а также предсмертную записку. Так они узнали, что будет труп, и продолжили поиски.

Они нашли тело на втором этаже в ванной. Перед смертью женщина надела ночную рубашку, наполнила ванну водой и опустила туда фен. За исключением нескольких поверхностных ожогов и ряда признаков, говоривших о том, что смерть наступила более суток назад, тело было в удовлетворительном состоянии. Разве что на лице покойной застыла гримаса страдания, но в этом не было ничего удивительного.

Произведя предварительный осмотр места трагедии, я, как и полицейские, вздохнул с облегчением. Все было чисто, легкодоступно и позволяло отдохнуть от висельников и ужасных последствий суицидов с использованием огнестрельного оружия. Фен все еще находился в ванне. Так как я не знал, закончила ли полиция работу, убирать его не стал.

Мы стояли все там же, докуривая сигареты и не обращая внимания на обычный в это время для северо-запада Франции моросящий дождь. Приехал мой коллега – сотрудник ритуального агентства и хороший друг, поведение которого определялось тем, в каком из двух режимов он находился: мог быть очень вежливым и терпеливым или, наоборот, невыносимым – в зависимости от настроения и обстоятельств. В тот вечер, когда он мне позвонил, я сразу же понял, что речь идет о втором режиме, и с ним будет непросто.

Он приехал уже на взводе, резко остановив машину ручным тормозом, вышел из нее и начал общение с громогласного:

– Не будем терять времени! Что ты стоишь? Помоги разгрузить машину!

Он даже не потрудился поздороваться с курившим рядом со мной полицейским, лишь небрежно кивнул ему головой, когда проходил мимо. Хорошенькое начало!

Я сказал ему, что уже выгрузил все необходимое для транспортировки трупа: тележка стояла в коридоре, носилки, как и чехол, наверху, и я взял перчатки для нас обоих. Он немедленно отреагировал:

– Тогда идем за трупом! Чего же ты ждешь?

Вихрем ворвавшись в дом, он бросил полиции:

– Добрый вечер. Так, работаем быстро, у меня гости. Курицу уже поставили в духовку – поймите меня правильно…

Все мы терпеливо ждали, когда он немного успокоится и перестанет нести вздор. Полицейские переглянулись со мной.

Между нами состоялся, как говорят лингвисты и психологи, акт невербального общения:

– Он разговаривает с вами по-хамски!

– Я знаю, знаю. Не обращайте внимания.

– Он всегда такой?

– Нет, так бывает редко. Чаще всего он очень вежливый и терпеливый, поэтому все еще жив.

Уточню, что этот диалог не прозвучал, но подразумевался.

Наконец мы поднялись. Там мой коллега продолжил шоу.

– Я беру труп за ноги, а ты – за плечи. Давай, не будем терять времени, действуй.

И он подтолкнул меня по направлению к ванной так, что я чуть не задел полицейского, шедшего рядом.

– Осторожнее! – не без нахальства добавил он.

Я чувствовал, что у полицейского в любой момент могут сдать нервы. Что касается меня, я уже благополучно миновал стадию обиды и нашел утешение в хмуром смирении.

Коллега стремительно прошел в ванную, нацепил на ходу перчатки, приказным тоном велел мне поторопиться, быстро раскрыл, едва не разорвав, чехол, и расстелил его на носилках. Затем прикрикнул на меня:

– Давай, вперед!

Он повернулся, приготовившись чуть ли не нырять в ванну, чтобы достать оттуда труп женщины.

В этот момент полицейский, с которым я разговаривал, самый старший из всех, небрежным тоном сказал одному из своих коллег:

– Ты не знаешь, случайно, выдернул ли фен из розетки следователь?

Вы когда-нибудь видели, как человек превращается в соляной столп? Мой коллега внезапно утратил способность двигаться, его пальцы буквально замерли на расстоянии нескольких миллиметров от воды. Он сильно побледнел, затем резко выпрямился, издал странный горловой звук и рухнул на раковину. На какое-то время мне показалось, что у него сейчас случится инфаркт.

Конечно, пробки в щитке выбило во время короткого замыкания, и электричества не было. Но в такие моменты трудно рассуждать логически.

Наконец он пришел в себя после пережитого ужаса. Мы сделали с ним все, что нужно, уже никуда не торопясь, – он снова вернулся в основной режим вежливости и терпения. Мне даже пришлось настоять на том, чтобы он вернулся домой, сказав, что в морге прекрасно обойдусь и без него, и он уехал. Машину он вел уже нормально.

– Он не успеет, его жена будет недовольна, а курица в духовке подгорит, – сказал мне полицейский перед уходом.

Затем, не отказав себе в удовольствии пройтись на его счет, добавил:

– Атмосфера в его доме будет явно наэлектризованной.

Мы никогда не говорили об этом инциденте. Время от времени коллега по-прежнему переходил в режим невыносимого человека, но, как мне кажется, все реже. К его чести надо сказать, что у него было немало положительных качеств, компенсировавших эти неприятные моменты.

После того случая мне доводилось встречаться с тем полицейским во время других вызовов. Каждый раз при встрече он обязательно задавал мне один и тот же вопрос:

– Привет! А где твой друг Дюраселл[34]34
   Отсылка на рекламного персонажа торговой марки Duracell, энергичного розового кролика.


[Закрыть]?

Несоответствие размера

Это была выдача праха по классическому, безукоризненно исполненному сценарию: минута молчания, дань памяти перед урной, установленной на маленьком столике перед захоронением на кладбище.

Несмотря на то что панихида была гражданской, все хранили набожное молчание. Неожиданно ко мне повернулась вдова:

– Вы уверены, что это прах моего мужа?

– Да, мадам, совершенно уверен, не сомневайтесь. Я утверждаю это с полной ответственностью.

– А на урне есть указание фамилии?

Я поворачиваю урну и показываю ей небольшую этикетку. Она задумчиво качает головой и явно чем-то озадачена. На это обратил внимание и ее сын:

– Мама, тебя что-то смущает?

– Послушай, я не думаю, что это твой отец.

– Мама, но нам уже объяснили, что это он, а процесс кремации под строгим контролем. Почему ты сомневаешься?

– Дело в том, что он казался мне гораздо больше…