Текст книги "Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси"

Брактеаты скандинавского облика известны в Англии (Кент), Голландии, Германии, Польше, Венгрии, однако на всю Европу насчитывается не более 100 экземпляров. Около 400 г. появляются скандинавские медальоны группы А (по Монтелиусу) с профильным изображением, заключенным в концентрические орнаментальные зоны; композиция и сюжет этих брактеатов напоминают латинские образцы. Брактеаты группы С – сложившийся местный тип и образ (рис. 15). Римский кесарь преображен в скандинавское божество, аса: профиль мужчины со вздыбленными волосами, выкатившимися глазами, энергично сжатым ртом (напоминающий образы кельтского искусства) высится над фигурой скачущего животного с рогами и козлиной бородой: можно угадать в нем древнесеверного бога-громовержца Тора с его козлами. На этих брактеатах встречаются рунические надписи: «Хьяльд начертал для Кунимунда руны на вельском жите» (римском золоте) (Чюркё, Блекинге); «Вигар, эрул, сделал этот оберег» (Фьорес, Халланд). Последняя надпись перекликается с известием Прокопия о возвращении эрулов.

Рис. 15. Северные брактеаты V–VII вв.

1 – тип А, 3 – тип В, 2 – тип С, 4 – тип D

Руны, асы, магическая сила золота – этот круг представлений вводит нас в мир скандинавской мифологии и эпоса, песен «Эдды». Большинство кладов имеют сакральный характер и продолжают древнюю северную традицию. Многие из драгоценных вещей связаны с традиционными германскими святилищами, продолжавшими функционировать (Хавур на Готланде, Вимозе, Торсбьерг, Нюдам, Иллеруп, Порскер в Дании, Шёруп в Сконе, Шедемоссе на Эланде и многие другие). Вокруг этих центров, расположенных обычно посреди сгустка поселений и могильников (Stenberger, 1977: 247, 278, 333; Brøndsted, 1963: 288–290; Todd, 1975: 195, 322), объединялись культовые союзы, которые со времен Тацита, если не раньше, были у германцев, видимо, ведущей формой социально-политической организации (Hachmann, 1971: 106–107).

Архаический пласт верований сохранялся на Севере по крайней мере до V в. (Нюлен, 1979: 14), когда у континентальных германцев (в той части, которая еще оставалась языческой) уже проходило в III–V вв. выдвижение на первый план одинического пантеона и культов. «Судя по всему, первоначально культ Водана, бога воинских инициаций, выражавшихся в ритуальной смерти и переходе в состояние “воина-зверя” и даже мертвого воина, был тайным культом древнегерманских воинских союзов. Именно к этим союзам генетически восходили боевые дружины, возглавлявшиеся собственными предводителями… Особенно быстро изменялся пантеон в тех племенных объединениях, которые расселились на территории империи и испытывали большое римское влияние. В то же время в тех племенах, которые не так далеко отошли от традиционных сакральных центров и где вожди не смогли сильно потеснить старые органы народоправства (тинги), почитание древнего бога неба Тиваза сохранялось» (Селицкий, 2002: 57–58). Возвращение отдельных дружин и даже воинских союзов вроде эрулов, постепенно распространявших новые представления, культы и ценности, еще не вело к радикальным изменениям традиционных местных структур, лишь насыщая их новым потенциалом и подготавливая медленные, но глубокие изменения.

Жертвенные места, определенно возникшие в V в., по-прежнему связаны с болотами, водоемами, реками, иногда их обозначают насыпи на берегах, моренных грядах. Новой особенностью воинского ритуала становится посвящение богу войны конской сбруи, характерно и обилие золота. Крупнейший из известных кладов Швеции, Туна/Вестерлюнг (Tuna/Vesterljung), Сёдерманланд (1774), в усадьбе Tureholm, весил более 12 кг; был отобран десяток лучших находок, в настоящее время сохранилась лишь шейная гривна с характерным серповидным чеканным орнаментом и оковки меча. Крупнейший из сохранившихся кладов Швеции, Тимбохольм (Timboholm), Вестеръётланд, составляют кольца и слитки золота весом до 7 кг, также с полулунным орнаментом. Клад в Шёруп (Sjørup/Haglinge), Сконе, был зарыт около 500 г. или в начале VI в. в галечной гряде. Для вещей характерен особый стиль – орнамент в высоком рельефе, геометрические спирали, пальметки; этот шёрупский стиль расценивается как римское влияние мастерских Паннонии. Клад в Йончёпинге (Jnkping), Смоланд, был скрыт на глубине 2 м; он представляет собрание бронзовых литых вещей: кольца и гнутые стержни, увенчанные изображением человеческой головы (оковки седла). Святилищу принадлежали, очевидно, и находки в Сёсдала (Ssdala/Norra Mellby), Сконе, конца V в.: в галечной гряде, зарытые в ямках через несколько метров; все вещи сильно повреждены; это исключительно конская сбруя и оковки седла, из низкопробного серебра или серебреной бронзы с чернью, украшенные штампованными звездочками и геометрическим бортиком, геометризованными изображениями парных конских голов (сёздала-стиль). Известны массивные гривны в нескольких экземплярах из различных мест Южной Швеции (Ханненов, Хеллестед), до 1 кг и более, с заходящими концами и полулунным орнаментом; подобные же – в Вестеръётланде, Сконе, Меларен, Эланде и Готланде и на севере до Западного Вермланда; уровень благосостояния распространялся от побережий в глубь страны, прослеживаются тесные связи с Юго-Восточной Норвегией, определенное единство культуры (проявившееся позднее в эпической традиции о единой общескандинавской королевской династии Инглингов). В кладе из Койнге (Köinge), Халланд, представлен фрагмент (1/7 часть) массивной воротничковой гривны, типа гривны из Мёне, весом 200 г; целая вещь весила бы около 1,5 кг, эта находка напоминает скальдический эпитет конунгов и вождей – «разрубатели колец» (Stenberger, 1977: 306–379).

Могильники, возникшие в середине I тыс. (послеримское время, V в.), по-прежнему характеризует биритуальность, грунтовые или подкурганные языческие ингумации с оружием и прочими вещами соседствуют с курганами, скрывающими сожжения (урновые и безурновые), возрастает количество сопровождающих захоронение вещей. Наиболее показательный и известный памятник этого времени – датский могильник Линдхольм Хойе (Lindholm Høje) в Северной Ютландии, насчитывающий более 700 курганов; наиболее ранние датируются VI в., курганное поле использовалось до конца эпохи викингов, к ранним относится более 30 ингумаций, могилы окружены каменными оградками (в том числе ладьевидными), низкими насыпями различных форм, отмечено сожжение, вместе с останками человека, жертвенных животных (овца, собака, голова и ноги лошади), погребенных сопровождало оружие, гребни, украшения и бытовые вещи. Биритуальность (если не преобладание ингумации) характерна и для Юго-Западной Норвегии; показательно великолепное погребение воина в Сандане (Sandane) середины V в. с двулезвийным мечом-спатой и полным вооружением эрула (Stang, 1996). В Швеции этого времени также сохраняется биритуальность; над прахом «малых конунгов» или просто знати вновь сооружают Великие курганы, особенно в Средней Швеции, в курганных могильниках преобладают сожжения. Круглые низкие земляные или каменные насыпи сооружали над кострищами или ямными сожжениями, известны и высокие, до нескольких метров, курганы. Над грунтовыми захоронениями водружали баутастенар (стелы), самые крупные относятся именно к этому времени. V–VI вв. датируются и некоторые сожжения в «судейских оградах» (домарринген). Ингумации (под курганной насыпью, а может быть, и без таковой) совершали в камерообразных деревянных цистах, такие погребения становятся обычной формой в долине Меларен.

Эти подобные комнатам могилы устраивали как для мужчин, так и для знатных женщин, и, как правило, они разграблены (вскоре после сооружения). Наиболее известный памятник этого рода – Фуллеро (Fullerö) близ Старой Уппсалы, именно такая разграбленная камерная могила была открыта под низким каменным курганом; камера 4,5 × 2,2 м, деревянное перекрытие обрушилось, и под ним сохранились умбон, посеребреная шпора, части кольчуги (меч исчез – может быть, грабители искали именно его), найден золотой aureus императора Максимиана Геркулеса (286–305). Такое же разграбленное захоронение открыто в Вальсъёрде возле погребений в ладье вендельского времени (VII–VIII вв.) (Arwidsson, 1948), подобное же – в Ловэ на озере Меларен, также разграбленное; едва ли не одновременное опустошение могил знати, очевидно современниками, М. Стенбергер объяснял какими-то острыми социальными коллизиями, разыгравшимися в Свеаланде в V–VI вв. (Stenberger, 1977: 348).

Монументальные курганы, наибольшие по размерам, чем в любой другой период, были воздвигнуты в Швеции именно в эпоху Великого переселения народов, хотя первые насыпи такого рода появляются в римское время, и воздвигались также позднее, в вендельский период и эпоху викингов. Сама по себе цезура, хронологический разрыв с традицией эпохи бронзы, должна учитывать факт топохронического сохранения древних курганов в культурном ландшафте, бесспорные свидетельства их осознанного почитания и функционирования, таким образом, в культуре следующих поколений и эпох. Регенерация курганной традиции – прежде всего момент истории ментальности населения, но не свидетельство резкой смены или хотя бы изменения культуры, основанной на устойчивых архетипах.

Достаточно типичный пример такой регенерации – «Курган Оттара» (Ottarshögen) в Хусбю, близ Венделя. Погребальный памятник, связанный топонимом с известиями об одном из конунгов династии Инглингов (с основной резиденцией в Старой Уппсале), был сооружен в «королевской усадьбе» (husbu) на северной окраине «Уппсальского удела» и представляет собой монументальную насыпь высотой 8 м и диаметром 40 м. «Курган Оттара» исследован в 1914 и 1916 гг. Под земляной насыпью скрывалась каменная, перекрывавшая погребальное кострище, открытая могильная яма, деревянное ведро с бронзовыми оковками, использованное в качестве погребальной урны, костяные и железные вещи, солид Василиска (476–477), что позволяет отнести этот курган к наиболее ранним из «курганов Инглингов» (Lindqvist, 1936).

Каменные курганы с венцами над сожжениями и ингумациями типичны для этого времени на Готланде, где, впрочем, совершались и захоронения в грунтовых кистах (каменных ящиках), известных с предшествующих периодов. Самое богатое погребение эпохи Великого переселения народов на Готланде открыто в Барсхальдерсхед (Barshaldershed), в кисте был похоронен мужчина с полным вооружением (меч в ножнах, умбон щита, три копья, много стрел), поясом с серебряными накладками и пряжкой (дунайского круга изделий), бронзовой равноплечной фибулой, золотым перстнем, найдены также золотой брактеат типа С, игральные фишки и костяной гребень. Погребальный инвентарь дополняют котел вестланнского типа, стеклянный кубок, стеклянная бусина (черная с желтой волнистой нитью; назначение неясно, может быть, это – деталь, относящаяся к мечу). Бусы в воинских погребениях встречаются на пространстве от Волжской низменности на юго-востоке до Франции и Англии с рубежа н. э. до 650-х гг., часто около рукояти меча (куда крепились шнуром?). Этот амулет или знак собственности – обычай ирано-сарматского круга, перенятый у гуннов и заимствованный германцами. Могила гуннского времени в Скандинавии представляет собою своего рода эталон элитарного обряда эпохи (Stenberger, 1977: 338, 347, 429).

Именно в эту эпоху впервые появляется принципиально новая и значимая для скандинавской культуры в дальнейшем, вплоть до эпохи викингов, категория памятников, поминальные картинные камни, bildstenar Готланда. Стелы из высоких гранитных блоков, с плоской лицевой стороной, покрывались врезанными изображениями в низком рельефе, раскрашенными черной или черной с красной краской. Стилистика и образы первоначальных композиций тесно связаны с искусством петроглифов и представляют собой особую и высшую фазу его развития. Надмогильные или памятные камни соединили, может быть не без влияния римских и кельто-ирландских традиций, местный обычай bautastenar, надгробных стел, с еще более древней семантикой наскальных изображений. Ранние картинные камни Готланда, воздвигнутые в V – начале VI в., это строго оформленные стелы с символическими и орнаментальными мотивами (солнечная ладья, солярные символы, симметричные изображения мифологических персонажей и животных), они передают содержание основных мифов архаической эсхатологии Севера. В дальнейшем в столетия, предшествующие эпохе викингов и в течение этой эпохи, создаются многоярусные повествовательные композиции, нередко близкие по содержанию стихотворным текстам «Эдды».

Из 300 известных картинных камней Готланда большинство были смещены со своих первоначальных мест, в частности in situ не сохранилась ни одна из ранних стел. Картинный камень с изображением ладьи и других солярных символов был обнаружен даже на могильнике готландских переселенцев в латвийском Курземе, в Гробини – заморской колонии готландцев и шведов V–IX вв. на восточном берегу Балтийского моря; однако и здесь камень был смещен с изначального места и использован в насыпи более позднего кургана (Petrenko, Urtans, 1995). Можно лишь в реконструкции представить, как выглядел и этот, и другие, собственно готландские, могильники эпохи Великого переселения народов, состоявшие из тесно поставленных, тщательно ограниченных каменными оградами курганов с воздвигнутыми возле них раскрашенными камнями. Так, в частности, выглядело курганное поле Ире (Ire/Hellvi), крупнейший могильник Готланда с римского времени до конца эпохи викингов: в центре низкого кургана до 3,5 м диаметром таким камнем, как и в Гробини, было накрыто захоронение с сожжением, первоначально эти камни венчали насыпь. Деградация возникшего обычая, со вторичным использованием картинных камней, прослеживается на этой начальной фазе, накануне вендельского периода. В могильнике близ святилища на городище Хавур камень накрывал цисту эпохи викингов, в стилистике изображений – параллели с зарождающимся, ранним звериным орнаментом скандинавского прикладного искусства (Stenberger, 1977: 314–347). Уникальный камень, как и гробиньский, один из немногих за пределами Готланда, был найден на о. Эланд в приходе Smedby, Klinta (типично готландский топоним, klinta – глинт, береговой обрыв, крутой берег «Балтийского уступа» коренного берега древнего послеледникового моря, тянущийся из Швеции через Эстонию вдоль южного берега Финского залива до Ладоги).

Клинта, на Эланде, сохранила камень с ладьей (в экспозиции Стокгольмского Исторического музея), где под солнечным диском в окружении мифологических Зверей и Змея плывет двухштевневый «корабль свионов» с экипажем. Семь человек, обозначенные схематично, но тщательно, с изобразительным буквализмом представляют первоначальное значение термина «ruth», экипаж морского корабля, гребцы, команда (Основания регионалистики, 1999: 204, ил. 17). Архаика и актуальность образа выражены и композицией в целом, и такими ее элементами, как «чашечные углубления» («мельницы эльфов»), также известные и в древнейших петроглифах, и на поклонных камнях. В том же ряду архаичных символов и ритуалов – шаровидные камни, появляющиеся на Готланде с эпохи Великого переселения, тщательно обработанные, диаметром 0,25–1,0 м, иногда украшенные фасетками или равноплечным крестом.

Этот обычай созидания орнаментированных камней проникает и в материковую Швецию: Хеггебю в Уппланде – стела с парными изображения людей, лошадей, на другой стороне ладья с 12 гребцами и «стуреманном». Около 80 шаровидных камней известны в Уппланде и округе, а также на Аландах и в Финляндии, куда (судя и по материалам Гробини) проникали мореходы свионов эпохи допарусного мореплавания. На юге Скандинавского полуострова известен Курган Инглинга в приходе Эстра Торсас (Смоланд), крупнейший в провинции. Насыпь 6 м высотой, 37 м диаметром венчал круглый камень со спиральным орнаментом. В Фолкеслунда (Folkeslunda), на Эланде, сохранился крупнейший из круглых камней, весом в 9 т гранитный блок в центре мощной круглой каменной кладки диаметром 40 м (сооруженной над женским сожжением, со стеклянным кубком и другими пережженными вещами, под кладкой обнаружены многочисленные скелеты младенцев).

Поселения эпохи Великого переселения народов лучше всего представлены системой расселения 400–550 гг. в Западной Норвегии (Вестланн); усадьбы состоят из 5–6 домов длиной до 60 м, конструкция стен из камня, несущие столбы двумя рядами делят дом на три нефа, объединяет их высокая кровля. В Норвегии этого времени известны и многочисленные погребения, импорт галло-римской посуды (урны в котлах вестланнского типа) и другие археологические данные стали основанием для «эталонных» исследований системы расселения накануне эпохи викингов (Petersen, 1933–1936, 1951; Гуревич, 1960).

Поселения Дании представляет, во‑первых, эталонный комплекс Ворбассе (Vorbasse), позволяющий проследить эволюцию застройки в течение примерно тысячи лет, включая эпоху викингов (Роэсдаль, 2001: 86–87). В V–VI вв. происходит резкое (в два-три раза) сокращение площади первоначальной обширной деревни римского времени (до двух десятков усадеб), но в новом формате поселение существует до конца эпохи викингов, а с XI в. стабилизируется на месте существующей доныне средневековой деревни (Randsborg, 1991: 77–79). Типологически те же явления демонстрируют материалы других датских поселений: Оксбэл (Oxboel), где открыто трехчастное жилище (14, 16 и 5 м) со стойлом в средней части, Трэлборг (Troelborg) – ладьевидный дом, топография та же, что в римское время и в преемственности с ним.

Около 1000 домов поселений эпохи Великого переселения народов открыто на Эланде. Для сравнения: на Готланде (где в три раза больше площадь острова) известно 1400 таких построек. Все они сохранились, так как селитьба римского времени была заброшена именно в конце эпохи Великого переселения народов. Усадьбы представляли собой группы жилищ по 3–5 домов. Прослеживаются ограды, межи полей, дороги, хозяйственные постройки.

Дом эпохи Великого переселения народов в норме представлял собой столбовую постройку длиной 10–15 м (но и 40–50 м, впрочем, есть и небольшие дома в 4–5 м), шириной 6–8 м, вход в торце (или с двух торцов), иногда – в торце и по длинной стороне. Основание стен составляли ленточные кладки из плитняка с заполнением камнями и землей. Высота наружных стен не превышала 1,5 м, на них опиралась кровля, лежавшая на столбах, свободно поставленных вдоль длинной оси дома. Очаг располагался также по центральной оси, с очажной ямой для сохранения углей (жара) ночью.

Усадьбы Brostorp/Glömminge, Övetorp/Algutsrum, Rönnerum/Högsrum, Södra Ggredа/Fora на Эланде раскопаны лучше всего (все они насчитывали от одного до трех-четырех домов). Кажется, эти дома были разграблены или покинуты жителями, находки редки. В Бросторпе на очаге – грубый ситуловидный глиняный сосуд и осколки рейнского стеклянного кубка с нитями (обычного для погребений этого времени). В остальных – отдельные фибулы, гребни, бусы, железные ножи, оселки, ключи, глиняные грузила ткацких станков.

На Готланде уже в Средневековье население считало эти фундаменты эпохи Великого переселения народов могилами воинов (kampagravar), множество их было уничтожено распашкой и разборкой, продолжавшейся вплоть до Нового времени. Эти следы заселения есть практически повсеместно на острове. Дома 10–60 м длиной составляли дворы из трех-пяти построек, которые формируются в деревнеобразные комплексы (как и на Эланде). Vallhagar – пять усадеб этого времени, 24 постройки, крупнейшее из исследованных (в 1946–1950 гг.) поселений Швеции, а не только Готланда (Stenberger, 1977: 312–314, р. 199): ограды, разделяющие усадьбы, выгоны и поля, дома длиной 10–30 м, есть почти квадратные. Во всех – два ряда опорных столбов, в центре – очаг, входы – в торце. В двух длинных домах выделены стойла. В одной из построек – хлебная печь-каменка, обмазанная глиной, при ней некоторое количество песчаниковых дисков диаметром 15–30 см, вероятно для выпечки хлеба.

Поселенческие находки Валхагар типичны: керамика (черепки неорнаментированных сосудов, но также и типично готландской штампованной керамики), бронзовая фибула среднеримского времени и тоненький золотой перстень эпохи Великого переселения народов. Много железных орудий: серпы, короткие косы, лемех, сверла, долота, втульчатый топор, ножи; веретена, ткацкие грузила. В одном из домов – стеклянный кубок.

Рис. 16. Соотношение размеров германских (белый) и римских (черный) пород скота в первых веках нашей эры

Представлено в археологических находках этого памятника зерно: ячмень, пшеница, рожь. Нет овса (в отличие от континентальной Швеции). Отпечатки зерен льна, следы льняного масла свидетельствуют о том, что лен появился в Швеции только в эпоху Великого переселения народов (в отличие от континентальной Европы). Домашний скот – овцы и быки, сравнительно много костей лошади (низкорослые, полудикие, местной породы russ; см. рис. 16). Имеются кости тюленя; костей рыб нет. Много дикой птицы. Новое животное – домашняя кошка (скелеты обнаружены в двух домах, одна погибла в огне). Именно с этого времени появляется, видимо, известный биологам скандинавский рыжий кот. Есть такие находки и в Бросторпе на Эланде. Также впервые появляется курица.

Городища, возникшие в это время, и весьма многочисленные, в основной своей части – неисследованные или малоизученные, характерная и существенная черта эпохи Великого переселения народов Скандинавии. В Швеции их зарегистрировано, по провинциям: в Уппланде – 150, Сёдерманланде – 300, Эстеръётланде – 120, много в Бохуслене, на Эланде – 16, Готланде – 70. Всего известно свыше 700 укрепленных поселений. Новая организующая роль этих «боргов» понятна, хотя бы из частоты их встречаемости на заселенных территориях, как и по необходимому количеству труда, затраченного организованным населением на строительство этих укреплений. Крупнейшее из городищ, Торсбурген (Torsburgen) на Готланде, окружено стеной 2 км длиной. Наиболее интересны и изучены городища Эланда. Graborg – 200 м диаметром, 6–9 м высота стены, ее усиливает башня (средневековая); внутренний диаметр 160 м, трое ворот; среди находок – фибулы эпохи Великого переселения народов и вендельского периода (указывающие на активную роль памятника в период до эпохи викингов). Полностью раскопанный Ismantorp, внутренним диаметром 125 м, окружен стеной (высота 4 м, ширина 6 м) с девятью воротами, насчитывал 90 домов. Музеефицирован Экеторп (Eketorp, раскопки М. Стенбергера 1964–1974 гг.), круглое городище (как и остальные полтора десятка эландских), предвосхищающее по устройству датские крепости – «лагеря викингов» X в. (Edgren, Hershend, 1979). Выделено три фазы развития этой «сельской крепости», защищавшей дома и хозяйства разместившихся внутри каменной ограды усадеб эландских бондов; наибольшей упорядоченностью отличается застройка II фазы (400–700), охватившая свыше полусотни единообразных каменных жилищ и фиксирующая владельческие структуры, принципиально совпадающие с эландским землевладением XIII в. и всех последующих столетий (Eketorp, 1976).

Рис. 17. Судно из Нидама, вторая половина IV в.

А – изображения судов IV–V вв. с поминальных камней; В – реконструкция судна из Нидама: а – уключина и крепление набора обшивки; b – крепление рулевого весла

Основные характеристики скандинавской культуры эпохи Великого переселения народов, таким образом, демонстрируют своеобразное сочетание преемственности архаичных традиций с существенными инновациями: укрепления (неизвестные в таком количестве ранее), стилистические поиски в прикладном и изобразительном искусстве, обилие золота – словно реализуют на местной основе эффект подключения к мощным первоисточникам общеевропейской культуры. Связь с континентом документируют импортные сосуды, активный ввоз начинается с разграбления Галлии франками в конце V в., прежде всего бронзовые котлы вестланнского типа (открытые, с выгнутой верхней частью и усеченным дном, диаметром 30–40 см), особенно многочисленные в Норвегии – 120 экземпляров, при 15 – в Швеции, несколько экземпляров в Дании. Западный путь поступления этого импорта, Vestrvegr викингов, вел из Галлии прямо в Норвегию. Котлы использовались как урны в сожжениях, единичны находки в трупоположениях. Производились они с римского времени до VII в. (судя по находкам на Готланде). Того же, франкского, происхождения – стеклянные высокие бокалы, зелено-желтого или зеленого стекла, на низкой ножке, с напаянной нитью (центр производства – Намюр в Бельгии). Наибольшая их концентрация – в Вестфольде и Юго-Западной Норвегии, а также на Готланде (около 30, в сожжениях).

Импортная пиршественная утварь дополняется новыми элементами роскоши бытового уклада. Золото и гранат – цвета эпохи. Гуннский или готский стиль эпохи Великого переселения народов, зародившийся в степном Причерноморье и византийских мастерских, со времен Аттилы (434–453) распространяется в северные земли и пускает корни, практически одновременно, и во франкских прирейнских, и в собственно скандинавских ювелирных мастерских, судя по более чем 120 находкам этих изделий в Скандинавии (Arrhenius, 1971: 108–109). Круглые, птицевидные, равноплечные фибулы, навершия, перекрестья и рукояти мечей, поясные пряжки, отделанные золотом и гранатом, цветом крови, блещущей на золоте, добытом ценой этой крови, выражали высшие ценности времени. Карбункулы в римском мире, пурпурный цвет крови Христовой и императорской власти – у германцев стали выражением высшего социального статуса, маркируя этот статус в оружии и пиршественной утвари, уборе высокородных мужчин и женщин; с высшего, «королевского уровня», где с императорами Рима и басилевсами Константинополя успешно соперничали на Западе Меровинги, короли франков, злато-гранатовые атрибуты появляются в обиходе поднимающихся «королевских династий» конунгов свеев (судя по ранним комплексам Уппсалы, Венделя и Вальсъерде); оттуда, из королевского обихода, механизм даров, статусных обменов, брачных подарков и т. п. распространял эти статусные вещи по ступеням складывающейся социальной иерархии (Arrhenius, 1985: 106–108, 118–119, 188–198), достигая вполне независимых локальных владык, чье могущество вполне могло ограничиваться пределами собственной усадьбы и высоким авторитетом в крестьянской округе, как у владельца меча в Валлстенарум (Vallstenarum) на Готланде.

Воротничковые гривны (пекторали, Halskragen) из золота, изделия того же высшего круга, относятся, вероятно, даже не к «королевскому», а к «божественному» храмовому обиходу языческих святилищ, представляя священные атрибуты не людей, а богов. Эти изделия не имеют никаких соответствий в Европе и представляют собой уникальные образцы, безусловно, шведской работы ювелиров-художников. Именно в орнаментике многорядных воротничковых гривен впервые проявляется зарождающийся звериный стиль скандинавов (I стиль по классификации Салина). «Маски» гривны из Оллеберга имеют аналогии в орнаментике вещей из клада Щилаги-Сомлио (Трансильвания), что указывает на юго-восточное (дунайское) воздействие готских времен, однако около 500 г. это воздействие глубоко перерабатывается на местной основе и возникают принципиально новые формы вещей и стилистические решения, совершенно отличные и от степного (скифо-сарматского, угорского, тюркского), и от кельтского «звериного стиля» предшествующих столетий. Звериная орнаментика (djorornament) эпохи Великого переселения народов – первоисточник и первая ступень орнаментального искусства, пережившего пышный расцвет и выразившего наиболее полным образом эстетические категории эпохи викингов Скандинавии.

Гривна из Мёнэ (Мönе), Вестеръётланд, найдена в 1864 г. в каменном кургане; состоит из семи золотых колец, общим весом 820 г. Сзади устроен шарнир, спереди разъемные полые кольца соединяются заходящими в трубку заостренными концами. Кольца разделены и покрыты рельефным узором из филиграни, человеческие маски («азиатские», с раскосыми глазами) чередуются со стилизованными изображениями зверей, часто использован прием pars pro toto – лапа, крыло, пасть замещают целое изображение (Хольмквист, 1979). В том же стиле выполнены пекторали из Фарьестаден (Färjestaden) на Эланде (найдена в 1860 г. при земляных работах), из пяти колец, весом 707 г, и Оллеберг (Ålleberg), Вестеръётланд (1827 г. находки, в земле на глубине 1 м), из трех колец, весом 615 г. Эти изделия – самые ценные экспонаты Золотой камеры Музея национальных древностей (Государственного Исторического музея) Стокгольма (Knape, 1994: 37–52).

Инкрустация золота гранатом или эмалями (красными, с дополнительными зеленым и белым цветами), как и рельефный звериный орнамент по золоту и позолоте, золотой плакировке бронзы и серебра, становясь доминирующей стилистикой эпохи, связаны одновременно с появлением новых форм и типов вещей, артефактов, образующих структуру культуры на уровне как мужской субкультуры (вооружения), так и женской субкультуры (украшений). Именно эпоха Великого переселения народов Скандинавии дала исходные типы, в рамках культурной структуры преемственно и непрерывно развивающиеся и в мужской, и в женской субкультурах (как и в остальных базовых культурных характеристиках, таких как домостроительство, судостроение, аграрная и ремесленная деятельность, обмен, погребальные ритуалы и религиозные культы), образуя конкретику культурного контекста эпохи викингов (Хлевов, 2002: 73–139).

Мужская субкультура эпохи Великого переселения народов основана на новых стандартах традиционного набора вооружения: арсенал обновлен практически полностью за счет новых форм наступательного и защитного оружия, выработанных в ходе столетнего и успешного конфликтного противостояния варваров – римской армии.

Рис. 18. Саксы, находки из болот Дании

Меч эпохи Великого переселения народов – тяжелая двулезвийная спата франков, созданная на основе римского кавалерийского меча, с клинком длиной 0,7–0,9 м, шириной 0,04–0,06 м, продольным долом (с двумя ребрами жесткости вдоль оси клинка), скругленным концом прежде всего рубящего оружия. Технологическое совершенствование этой формы ведет непосредственно к появлению каролингского меча, исключительно эффективного и оптимального оружия эпохи викингов. Меч (sverd) эпохи Великого переселения народов снабжен сложной составной рукоятью, с нижним перекрестьем (гардой), верхним перекрестьем (основанием навершия) и «яблоком» навершия (как правило, подтреугольной или более сложносоставной, трех-пятичастной формы). Черен рукояти ранних мечей одет кольцами (наследованными от рукояти римского гладия), полукольцом снабжались и сложные навершия некоторых ранних форм мечей (нем. Ringknaufschwert, меч с кольцевым навершием). Детали рукояти, как и оковки и наконечники ножен, помимо функциональных предоставляли первоклассные декоративные возможности для применения инкрустационного стиля, с отделкой золотом и гранатами или красной перегородчатой эмалью по золоту.