Текст книги "Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции"

Я был ошеломлен.

– Ради Бога, Никки! Разве не тебе первому я прочел эту записку в еще необработанном виде?

– Конечно, конечно. Но я обязан заботиться о мире в нашей семье, Сандро. Будь благоразумен и согласись с предложением дяди Алексея.

– Что же он предлагает?

– Он предлагает назначить тебя командиром броненосца “Император Николай I”, который плавает в китайских водах.

– Понимаю. Значит, я должен отправиться в изгнание за то, что я исполнил твои приказания?

Его лицо передернулось.

– Это просто вопрос поддержания дисциплины.

– А если я не приму этого назначения?

– Тогда я, право, не знаю, что мы будем делать. Я полагаю, что дядя Алексей будет настаивать, чтобы тебя исключили из флота.

– Благодарю тебя, Никки, – сказал я, – молю Бога, чтобы он помог мне удержать власть над собой. Я предпочитаю принять твое второе предложение.

Он сразу весь прояснился и обнял меня.

– Я знаю, Сандро, что ты будешь благоразумен. Оставь на некоторое время в покое дядю Алешу, а потом через год или два мы посмотрим, что можно будут предпринять для твоего полного удовлетворения. Подумай только, как счастлива будет Ксения, когда узнает, что теперь ты будешь нераздельно с нею.

Ксения была действительно счастлива»[162]162
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 196–197.


[Закрыть].

Удивительный диалог. Дело даже не в том, что Николай попросту «сдает» своего друга и готов ни за что ни про что отправить его плавать в китайских водах. К сожалению, в XIX веке все российские цари, склонные хоть к каким-то реформам, поступали именно так. Своих соратников предавали и Александр I, и Александр II. Твердый характер почему-то доставался только консерваторам.

Поражает другое. Ради сомнительного мира в семье царь отказывается от важнейшего преобразования, которое недавно сам же защищал. И это – Николай II, который стремился во всем походить на отца!

Хотя император все-таки нашел компромисс. Александр Михайлович ушел из флота, но в мае 1896 года отставку получил и Чихачев. На посту управляющего Морским министерством его заменил вице-адмирал Павел Тыртов, «сторонник развития морских сил на Дальнем Востоке». Так что «изменение направленности морской политики России и стратегического развертывания ее флота» все же последовало[163]163
  Грибовский В. Ю. Российский флот Тихого океана. 1895–1905. История создания и гибели. М., 2004. С. 21.


[Закрыть].

Однако с финансами в стране, как всегда, напряженка. Витте строит железные дороги, проводит индустриализацию, вводит золотой стандарт – денег на все, естественно, не хватает. Средства на флот выделяются немалые, но они распыляются, поскольку предложения Кази и Александра Михайловича сократить расходы на Балтике и Черном море были отвергнуты.

Зато Николай II не поссорился с дядей Алексеем. Правда, оба они пожертвовали своими любимцами: генерал-адмирал – Чихачевым, а царь – Александром Михайловичем.

В этом проявляется характер Николая II. Он предпочитает отослать Сандро, потому что знает: тот пообижается и остынет. К серьезному конфликту это не приведет.

«Меня он не боялся, – вспоминает Александр Михайлович. – Как часто, когда я спорил о полной реорганизации флота, которым управлял дядя Алексей согласно традициям XVIII века, я видел, как государь в отчаянии пожимал плечами и говорил монотонно:

– Я знаю, что ему это не понравится. Говорю тебе, Сандро, что он этого не потерпит.

– В таком случае, Никки, ты заставишь его это потерпеть. Это твой долг пред Россией.

– Но что я могу с ним сделать?

– Ты ведь царь, Никки. Ты можешь поступить так, как это необходимо для защиты наших национальных интересов.

– Все это так, но я знаю дядю Алексея. Он будет вне себя. Я уверен, что все во дворце услышат его крик.

– В этом я не сомневаюсь, но тем лучше. Тогда у тебя будет прекрасный повод уволить его немедленно в отставку и отказать ему в дальнейших аудиенциях.

– Как я могу уволить дядю Алешу? Любимого брата моего отца! Знаешь что, Сандро, я думаю, что с моими дядями у меня все обойдется, но за время твоего пребывания в Америке ты сам стал большим либералом.

В этих спорах проходили месяцы и годы»[164]164
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 170–171.


[Закрыть].

В апреле 1896 года царь разбирался в ссоре между Алексеем Александровичем и Александром Михайловичем, а уже в мае последовал новый скандал. Круг участников расширился, но ось осталась прежней: дяди против Михайловичей. Точнее – Михайловичи против дядей.

18 мая 1896 года во время коронационных торжеств в Москве разразилась Ходынская катастрофа, после которой к Николаю II и приклеилось прозвище «Кровавый» (а вовсе не после расстрела рабочих 9 января 1905 года, как многие до сих пор думают).

В 1916-м, совсем по другому поводу, лидер кадетов Павел Милюков адресует власти вопрос: «Глупость или измена?» В принципе, этот же вопрос можно задать и организаторам народных гуляний по случаю коронации Николая II.

В конце XIX века Москва еще не страдала от уплотнительной застройки. Мест для гуляний хватало. Однако почему-то выбрали именно Ходынское поле. Можно было бы найти место хуже, да только трудно.

Во-первых, там добывали песок и глину, поэтому вдоль поля шел глубокий ров. Во-вторых, на Ходынском поле проходили учения саперов и артиллеристов, которые повсюду оставляли ямы и выбоины. Так что свернуть шею запросто можно было и в обычное время.

Организаторы поступили «мудро». Ямы накрыли деревянными щитами и присыпали песком. Естественно, выдержать больших нагрузок эти щиты не могли, и ямы превращались в своеобразные ловушки.

При входе на поле народ должен был получать бесплатные подарки. Для этого построили 20 деревянных бараков для раздачи пива и меда и 150 «буфетов» для раздачи коронационных сувениров – фунтовая сайка (русский фунт – 400 г), полфунта колбасы, вяземский пряник с гербом, мешочек орехов и самое ценное – кружка с гербом. В общем, примерно такие продуктовые наборы сейчас раздают пенсионерам на выборах.

Но кружки вроде были красивые. Их выставляли напоказ в московских магазинах, и народ прельстился. Каждому хотелось заполучить именно кружку. Начало гуляний планировалось на 10 утра 18 мая. Однако страсть к халяве уже с вечера 17 мая пригнала на Ходынку толпы людей. К пяти утра собралось не менее полумиллиона человек.

Порядок обеспечивали 1800 полицейских. Для сравнения: 24 декабря прошлого года в Петербурге митинговали 2,5 тысячи человек, а число полицейских было то же самое – 1800. Московского обер-полицмейстера Власовского, непосредственного подчиненного генерал-губернатора Сергея Александровича, предупреждали, что надо бы озаботиться безопасностью гуляющих, но он заявил, что это его не касается. Его, мол, забота – обеспечить безопасность царя.

Кто-то пустил слух, что буфетчики раздают подарки среди своих, и народ ринулся через рвы к деревянным «буфетам». Настилы не выдерживали, люди падали вниз, а по ним уже бежала толпа. Буфетчики стали кидать кульки с едой прямо в толпу, от чего давка стала еще больше. По официальным данным, погибло 1389 человек.

Во время коронации вся императорская семья, разумеется, находилась в Москве и не могла остаться в стороне от происходящего. Четверо Михайловичей – Николай, Георгий, Александр и Сергей – «единодушно требовали немедленной отставки великого князя Сергея Александровича и прекращения коронационных торжеств. Произошла тяжелая сцена. Старшее поколение великих князей всецело поддержало московского генерал-губернатора». Николай Михайлович «ответил дельной и ясной речью», вспомнил про французских королей, «которые танцевали в Версальском парке, не обращая внимания на приближающуюся бурю».

Михайловичи просили Николая II отменить бал у французского посла графа Монтебелло или хотя бы самому на нем не присутствовать. Или по крайней мере не танцевать, чтобы враги не говорили, что «молодой царь пляшет, когда его погибших верноподданных везут в мертвецкую».

Николай ответил, что Ходынская катастрофа, конечно, величайшее несчастье, но оно не должно омрачать праздника коронации. Николай II и Александра Федоровна не только приехали, но и открыли бал – царь танцевал с графиней Монтебелло, а царица – с графом. «Сияющая улыбка на лице великого князя Сергея заставляла иностранцев высказывать предположения, что Романовы лишились рассудка, – вспоминает Александр Михайлович. – Мы, четверо, покинули бальную залу в тот момент, когда начались танцы, и этим тяжко нарушили правила придворного этикета»[165]165
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 167–168.


[Закрыть].

Сандро, конечно, преувеличивает. Ни Сергею Александровичу, ни другим членам августейшего семейства было не до веселья. Все они ездят из больницы в больницу, жертвуя пострадавшим значительные суммы. Мария Федоровна описывает посещение раненых в одном из госпиталей: «Они были так трогательны, не обвиняя никого, кроме самих себя. «Мы сами виноваты», – говорили они и сожалели, что огорчили царя!… Остальным классам следовало бы брать с них пример, а не грызться между собой и, особенно, не возбуждать своим буйством, своей жестокостью умы до такого состояния, которое я еще никогда не видела за 30 лет моего пребывания в России»[166]166
  Кудрина Ю. В. Императрица Мария Федоровна (1847–1928). Дневники. Письма. Воспоминания. М., 2002. С. 80.


[Закрыть].

Было бы, конечно, странно, если бы пострадавшие обличали власть прямо в лицо Марии Федоровне. Но атмосфера в обществе действительно накалилась. Классовая ненависть низших слоев, разочарование интеллигентной публики от несбывшихся надежд на либерализацию – все это вырвалось наружу. А «своим буйством» возбуждали умы как раз Михайловичи.

«Многие разногласия, существовавшие среди членов императорской фамилии, стали достоянием гласности, – вспоминает Ольга Александровна, дочь Марии Федоровны и сестра царя. – Молодые великие князья, в частности, Сандро… возложили вину за случившуюся трагедию на дядю Сержа, военного губернатора Москвы. Мне казалось, что мои кузены были к нему несправедливы. Более того, дядя Сергей сам был в таком отчаянии и готов был тотчас же подать в отставку. Однако Ники не принял его отставки. Своими попытками свалить вину на одного лишь человека, да еще своего же сородича, мои кузены, по существу, поставили под удар все семейство, причем именно тогда, когда необходимо было единство. После того, как Ники отказался отправить в отставку дядю Сергея, они набросились на царя»[167]167
  Мемуары великой княгини Ольги Александровны / Запись Я. Ворреса. М., 2004. С. 78.


[Закрыть]. Да и сама Мария Федоровна подтверждает, что «семья Михайловичей сеяла всюду раздор с непривычной резкостью и злобой»[168]168
  Кудрина Ю. Мария Федоровна. М., 2009. С. 239.


[Закрыть].

Это – первый звоночек от Михайловичей. Второй, он же и последний, раздастся накануне Февральской революции. Тогда их «резкость и злоба» будут уже привычными, но еще более яростными. Самое удивительное, что Михайловичи (за исключением Николая) – самые близкие к царю члены императорской фамилии, можно сказать, личные друзья. Но они не любят старшее поколение великих князей. Особенно Александр Михайлович, который всего лишь месяц назад из-за конфликта с Алексеем Александровичем был вынужден подать в отставку. И теперь срывал злобу на его брате – Сергее Александровиче.

Николай Михайлович рад пощеголять познаниями в истории Французской революции, забывая, правда, о том, что его кумир герцог Орлеанский тоже не любил своих родственников и сеял раздоры до тех пор, пока нож гильотины не добрался и до его головы.

Требовать отставки Сергея Александровича, который, безусловно, нес ответственность за случившееся – это одно. Но выносить сор из избы, делать свои обвинения достоянием гласности было просто-напросто глупо. Это называется – рубить сук, на котором сидишь. Ведь не только простой народ, но и так называемое общество не делало разницы между великими князьями. Для них все они одним миром мазаны и из одного теста слеплены. Михайловичи подрывали престиж всего императорского дома, не завоевывая при этом популярности себе. Наивные, казалось бы, Мария Федоровна и ее дочь Ольга в этом смысле абсолютно правы.

Хотя, по утверждению вдовствующей императрицы, пострадавшие винили только себя, требовалось отыскать и других виновных. За проведение гуляний на Ходынском поле отвечали две инстанции – московские власти во главе с генерал-губернатором и министерство двора. Сергей Александрович валил вину на министра двора Иллариона Воронцова-Дашкова. Тот уверял, что его ведомство распоряжалось только раздачей подарков, а обеспечивать безопасность – это уж, извините, задача московской полиции.

В общем-то Воронцов-Дашков был прав. Однако всплыли застаревшие ссоры и обиды. Воронцов-Дашков – любимец Александра III. А вот братья Александра III его терпеть не могли. Такая уж у него должность. Повышения и награды раздает император, а отказы и выговоры – министр двора.

Владимир Александрович уверял, что Воронцов-Дашков «находит удовольствие в том, чтобы делать нам всем неприятности»[169]169
  Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 2. М., 2005. С. 367.


[Закрыть].

При дворе образовались две партии. Одна – за Воронцова-Дашкова. Считалось, что ее негласно возглавляла Мария Федоровна, которая не столько стремилась наказать московского генерал-губернатора, сколько выгородить любимца своего покойного мужа. Другая партия – за Сергея Александровича.

Никто не знал, чья возьмет. Кто окажется сильнее – мать императора или дядя, женатый на его сестре?

Поначалу чаша весов склонялась на сторону великого князя. Вести расследование поручили министру юстиции Николаю Муравьеву, который занял этот пост по протекции Сергея Александровича. Муравьев подробно описал обстоятельства дела, но вопрос о виновниках катастрофы обошел стороной.

Мария Федоровна настояла на новом расследовании, за которое взялся пожилой и беспристрастный сановник Константин Пален, бывший министром юстиции еще при Александре II.

25 мая Николай II отмечает в дневнике: «Брожение в семействе по поводу следствия, над которым назначен Пален!»[170]170
  Дневники Николая II. http://www.rus-sky.com/history/library/diaris/1896.htm


[Закрыть] Брожение заключалось в том, что дяди царя – Владимир, Алексей и Павел – «привезли царю свои отставки на случай, если Сергея будут судить»[171]171
  Богданович А. В. Три последних самодержца. М., 1990. С. 212.


[Закрыть].

На наш взгляд, обычная солидарность – брат за брата. По понятиям того времени – бунт. Тогда считалось, что в самодержавном государстве не может быть отставок. Особенно коллективных. Это признак конституционного, т. е. самого дурного тона, какой только бывает. Любой сановник может лишь обратиться со всемилостивейшей просьбой освободить его от занимаемой должности. И уж тем более это относилось к военным. Да и с этической точки зрения, открытый шантаж не красит великих князей.

Тем временем граф Пален доложил о виновности московской полиции и лично Сергея Александровича, которому эта полиция подчинялась. Но – в отличие от Михайловичей – он пошел дальше и сделал еще один вывод: великие князья – лица безответственные, не подлежащие общей юрисдикции. Пока они занимают ответственные посты, всегда будет «или какая-нибудь беда, или крайний беспорядок».

Против такого вывода, естественно, объединилось все августейшее семейство. Палена поблагодарили, царь «через некоторое время начал к нему относиться так же благоволительно, как он относился к нему прежде», но впредь ему «никакого деятельного поручения даваемо не было»[172]172
  Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. М., 1960. С. 72.


[Закрыть].

Козлом отпущения оказался московский обер-полицмейстер Власовский, которого уволили со службы. Через год получил отставку и Воронцов-Дашков. Зато Сергею Александровичу вышло повышение – он стал не только генерал-губернатором, но и командующим войсками Московского военного округа.

Дважды в течение двух месяцев 1896 года Николай II улаживал конфликты внутри императорской семьи. Оба раза он встал на сторону дядей, которые были неправы. Не удивительно, что в это время «вел. кн. Павел говорил своим офицерам-конногвардейцам, что в царской семье не перестают все ссориться, никто царя не боится»[173]173
  Богданович А. В. Три последних самодержца. М., 1990. С. 213.


[Закрыть].

В результате этих конфликтов получили отставки морской министр Чихачев, министр двора Воронцов-Дашков и московский обер-полицмейстер Власовский. Единственным пострадавшим из членов семьи оказался Александр Михайлович. Честолюбивого Сандро нужно было утешить, поручить ему какое-нибудь дело. И дело нашлось. Хотя нашлось далеко от столицы, но заставило содрогнуться всю Россию.

Россия продолжала экспансию на Дальнем Востоке. В 1896 году она получила концессию на строительство Китайской Восточной железной дороги (КВЖД). В 1898-м навязала Китаю договор об аренде Порт-Артура и Ляодунского полуострова. В 1900-м в Китае вспыхнуло «боксерское» восстание. «Боксеры» выступали против хозяйничанья в стране европейцев и японцев. Под предлогом защиты КВЖД Россия оккупировала Манчжурию, из-за чего резко ухудшились отношения с другими государствами, у которых имелись в этом регионе свои интересы. Прежде всего – с Англией и Японией.

Впрочем, с Японией в 1898 году удалось достичь соглашения, по которому Россия отказывалась от претензий на Корею и соглашалась с преобладающим влиянием японцев в этой стране.

Но в этом же году в России образовалась группа людей во главе с отставным гвардии полковником Александром Безобразовым, которая требовала более активной политики на Дальнем Востоке. Эти люди получили в исторической литературе название от имени своего идейного вдохновителя – «безобразовцы», а также «безобразовская клика» и «безобразовская шайка».

Поводом для объединения в «шайку» стала концессия Бринера – разрешение на лесоразработки в бассейне корейской реки Ялу, полученное владивостокским купцом и лесопромышленником Юлием Бринером. Для столь масштабного предприятия у него не было денег, и он приехал в Петербург, чтобы продать концессию. На нее нацелились «безобразовцы», у которых, впрочем, денег тоже не было. Они решили обратиться за поддержкой к самому царю. Тут, дескать, вопрос не коммерческий, а политический. Получив концессию, можно будет влиять на положение дел в Корее и препятствовать японскому влиянию.

С Николаем II «безобразовцев» свели Воронцов-Дашков и Александр Михайлович. «Сладая парочка», которую царь обидел в 1896 году Концессию получило «Русское лесопромышленное товарищество», за которым стоял Безобразов. На личные средства Николай отправил в Корею две секретные экспедиции «для обследования королевства и приобретения других концессий. Руководство операцией было возложено на великого князя Александра Михайловича»[174]174
  Лукоянов И. В. Россия на Дальнем Востоке в конце XIX – начале XX вв.: борьба за выбор политического курса. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. доктора ист. наук. СПб., 2009. С. 29.


[Закрыть].

Таким образом, для обиженного Сандро нашлось дело государственной важности, к чему он так стремился. Правда, «именно Корея стала главной причиной русско-японской войны 1904–1905 годов»[175]175
  Там же. С. 26.


[Закрыть].

Либеральная общественность, а позже и советские историки обвиняли не только «безобразовцев», но и Николая II с Александром Михайловичем в корыстных интересах. Они, мол, хотели заработать в Корее денег. Это, конечно, полная чушь. Россия и без того богата лесом, чтобы зариться на корейский. Николай II грезил идеями господства в Восточной Азии, а Сандро пустился в авантюру «по склонности ко всем государственным, мягко выражаясь, выступлениям, могущим или его выдвинуть, или дать пищу его неспокойному духу»[176]176
  Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. М., 1960. С. 183.


[Закрыть].

В своих мемуарах Александр Михайлович, разумеется, всячески обеляет себя, обвиняет других, путает и передергивает. Он, можно сказать, придумывает конфликт с царем, которого на самом деле не было, пытается доказать, что многократно предупреждал Николая об опасности войны с Японией, горячо спорил, но его не послушались. Поэтому он и ушел с должности руководителя концессии.

Он действительно ушел, но слишком поздно. Под влиянием «безобразовцев» и Александра Михайловича царь отказался уступить Корею Японии, что привело к срыву русско-японских переговоров и созданию в январе 1902 года англо-японского союза, который дал возможность японцам начать войну с Россией, не опасаясь вмешательства других государств. Вместе с «безобразовцами» великий князь боролся за смещение их главного противника – Витте и добился его отставки в августе 1903 года. Сам Александр Михайлович к этому времени занял созданный специально под него пост министра торгового мореплавания и портов и взял к себе в заместители контр-адмирала Алексея Абазу, двоюродного брата Безобразова и активнейшего члена «шайки».

В течение 1903 года под предлогом защиты концессии Россия вводила в Корею войска, что давало японцам полное право обвинять ее в агрессивных намерениях. Впрочем, дипломаты пытались договориться. К декабрю 1903 года неурегулированным оставался лишь вопрос о бассейне реки Ялу. Россия настаивала, что он должен быть нейтральной зоной, а остальная Корея – сфера японских интересов. Япония же требовала полной свободы действий во всей Корее. Компромисс был возможен, но в дело вмешались «безобразовцы» и убедили царя отказаться от любых уступок Японии.

В этот момент – в декабре 1903-го – Александр Михайлович порывает со своими друзьями по «шайке». Царь до последнего не верил, что Япония осмелится напасть на Россию, а Сандро, наконец, прозрел. Но это уже ничего не меняет. Пока Николай II раздумывает, японцы разрывают дипломатические отношения, а в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года нападают на русскую эскадру в Порт-Артуре. Началась война. Обернувшаяся куда более страшной катастрофой, чем Ходынка, которая так возмущала Сандро.

В годы Первой мировой войны Александр Михайлович будет одним из главных борцов с «закулисным влиянием», т. е. с Распутиным. Но ведь именно он явился в этом деле своеобразным первопроходцем. Он свел царя с «безобразовцами», которые, не занимая официальных постов, оказались влиятельнее министра финансов Витте, министра иностранных дел Ламздорфа и военного министра Куропаткина вместе взятых. То, что за пару месяцев до развязки Сандро «соскочил», конечно, не снимает с него ответственности.

Русская армия не снискала лавров на полях Манчжурии, но все же полным провалом войну на суше не назовешь. Полный провал ждал Россию на море. Общественность однозначно обвиняла в этом многолетнего руководителя флота генерал-адмирала Алексея Александровича, который получил малопочетное прозвище «князь Цусимский». По аналогии с его братом Сергеем, «князем Ходынским».

Ходила шутка, что каждое посещение Парижа великим князем обходится России по броненосцу в год. Историки называют его «легендарным по части растрат и взяток»[177]177
  Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895–1907. М.-Л., 1955. С. 29.


[Закрыть]. Легендарный – это справедливо, потому что, кроме легенд, никаких фактов никто не приводит.

Рассказы о хищениях похожи на историю русско-турецких войн. Если война неудачная – значит, она была ненужной и захватнической. А если удачная, то очень нужной и освободительной. То же и с растратами. Как только где неладно – это из-за растрат и хищений.

А великие князья вообще в особом положении. Они не подлежат суду, о них нельзя писать в прессе. Они как бы вне официальной критики. Тем больше их шельмуют неофициально. Стоит великому князю занять какой-нибудь ответственный пост, тут же ползут слухи о его нечистоплотности. Скажем, Сандро становится министром торгового мореплавания и портов. «Что же сделал Александр Михайлович с новым министерством? – спрашивает Витте. – Ничего положительного, а только развел злоупотребления»[178]178
  Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. М., 1960.


[Закрыть]. Вот так. Много лет мореплавание и порты находились в ведении министра финансов, и все шло замечательно. А тут пришел Сандро и сразу же развел злоупотребления. Можно подумать, великих князей с детства обучали, как воровать деньги. Впрочем, и самого Витте обвиняли во взятках. Борьба с «жуликами и ворами» – давняя российская традиция.

Попробуем все-таки взглянуть на деятельность генерал-адмирала Алексея Александровича непредвзято. Конечно, он плохой руководитель – некомпетентный, безынициативный, во всем полагающийся на помощников. Но в то же время великий князь, как бы мы сейчас сказали, лоббист своего ведомства. Он выбивает деньги на флот. За 1895–1903 гг. российскому морскому ведомству выделено 732 млн руб. Японскому – для сравнения – 480.2 млн[179]179
  Грибовский В. Ю. Российский флот Тихого океана. 1895–1905. История создания и гибели. М., 2004. С. 22.


[Закрыть].

И броненосцы вполне себе строились, независимо от парижских похождений великого князя. В 1899 году принята судостроительная программа до 1902 года. Витте не смог обеспечить ее финансирования, так что программу продлили до 1905 года. Ее результаты видны из таблицы[180]180
  Там же.


[Закрыть].

Недобор присутствует, но явно не критический. Срывом оборонного заказа тут и не пахнет.

Еще одна таблица, на этот раз сравнительная.

Корабельный состав на 1 января 1904 года. (Учтены суда, спущенные на воду в 1880–1903 гг. и имевшие боевую ценность[181]181
  Грибовский В. Ю. Российский флот Тихого океана. 1895–1905. История создания и гибели. М., 2004. С. 26.


[Закрыть].)

Как видим, по количеству – полное превосходство России. Другое дело – качество. В погоне за новыми единицами морское ведомство забывало о капитальном ремонте и модернизации судов. К тому же японские корабли строились в Англии. Основная часть российских – на казенных заводах и верфях. Но это давняя традиция, появившаяся задолго до Алексея Александровича. Если бы великий князь раздавал заказы за границу или в частный сектор, его обвиняли бы в коррупции в стократ больше. Как, например, генерал-инспектора артиллерии Сергея Михайловича, который лоббировал частный Путиловский завод.

Японские морские офицеры были обучены на порядок лучше русских. Как говорится, каков поп – таков и приход. Алексей Александрович хвастался: я, мол, никаких дивиаций-навигаций не знаю, а генерал-адмирал.

Но главная проблема российского флота к началу русско-японской войны – это его неудачная дислокация. Силы распылялись между Тихим океаном, Черным и Балтийским морями. Россия располагала большим флотом в европейских водах, но на Тихом океане по количеству крупных кораблей, миноносцев и артиллерийских орудий японцы имели превосходство. Впору было вспомнить об отвергнутых в 1896-м предложениях Кази и Александра Михайловича.

Российский Тихоокеанский флот состоял из эскадры в Порт-Артуре и отряда крейсеров во Владивостоке. Кратчайший путь их соединения лежал через Корейский и Цусимский проливы, которые находились в руках японцев. Кроме того, Порт-Артур имел ряд существенных неудобств как военный порт, что позволило японцам сразу же блокировать находящуюся там эскадру.

Вина за низкую боеготовность флота и его неудачное расположение, конечно же, лежала на генерал-адмирале Алексее Александровиче.

С началом войны великий князь совсем растерялся. Он лишь соглашался с предложениями своих подчиненных. А подчиненные большими талантами не отличались. В феврале 1904 года морской министр Федор Авелан и начальник Главного морского штаба Зиновий Рожественский убедили Алексея Александровича отказаться от здравой идеи немедленно отправить подкрепления на Дальний Восток. Отряд адмирала Вирениуса, приход которого мог бы уравнять силы, получил приказ возвращаться на Балтику. Надо сказать, это решение полностью соответствовало планам адмирала Того. Он как раз стремился к тому, чтобы не дать соединиться разрозненным частям русского флота.

В то время как российский флот тонул в Желтом море, на поверхность выплыл давний возмутитель спокойствия Александр Михайлович. Снова Сандро – и снова авантюра.

В феврале 1904 года ему поручили вести крейсерскую войну, т. е. перехватывать контрабанду, которая направлялась в Японию. Японцы полностью зависели от поставок сырья и вооружения из США, Англии и Германии, поэтому крейсерская война могла быть очень эффективной. Именно так, перерезав коммуникации, американцы смогли победить Японию во Второй мировой войне. Но американцы не рисковали тем, что их действия приведут к вмешательству третьих стран.

Для России же крейсерская война стала абсолютно неподготовленной импровизацией. Под видом торговцев Сандро направил за границу офицеров морского ведомства, которые закупили пароходы и артиллерию. В июне 1904 года корабли под флагами Добровольного флота с орудиями, спрятанными в трюмах, вышли из Севастополя. В Красном море они установили артиллерию и начали боевые действия. Конспирация понадобилась, чтобы турки пропустили суда через проливы.

За первые 10 дней эскадра Сандро захватила три английских корабля с военной контрабандой и один немецкий. Их отправили в Либаву. «Я надеялся получить высочайшую благодарность», – вспоминает великий князь.

Вместо благодарности он получил высочайшую выволочку. Англичане заявили протест, вполне справедливо указав, что вооружение судов в открытом море при использовании торгового флага при выходе из Черного моря является нарушением норм международного права. К Англии присоединилась Германия.

От Сандро потребовали объяснений. Он – тоже вполне справедливо – возмущался. «Зачем мы послали наши крейсера в Красное море, как не с целью ловить контрабанду? <…>

– Но разве, ваше высочество, не понимаете, – кричал министр иностранных дел, впавший, по-видимому, в окончательное детство. – Мы рискуем, что нам будет объявлена война Великобританией и Германией. Разве вы не понимаете, на что намекает Вильгельм в своей ужасной телеграмме?

– Нет, не понимаю. Более того, я сомневаюсь, знает ли сам германский император, что он хотел выразить своей телеграммой. Мне ясно одно: он по обыкновению ведет двойную игру. Друг он нам или не друг? Чего же стоят его рассуждения о необходимости единения всех белых перед лицом желтой опасности?

– Вы видите, – продолжал кричать министр иностранных дел, – Его высочество совершенно не отдает себе отчета в серьезности создавшегося положения. Он даже старается оправдать действия своей эскадры».

Учитывая, что Англия подкрепила протест демонстрацией своего Средиземноморского флота и посылкой кораблей для защиты судоходства в Красном море, министра иностранных дел Ламздорфа можно понять. Обвинения, что он впал в «окончательное детство», сами выглядят, по меньшей мере, детскими. Но понять можно и Сандро. План крейсерской войны был утвержден генерал-адмиралом, а козлом отпущения сделали Сандро. Естественно, он «задыхался от возмущения»[182]182
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 213–214.


[Закрыть]. Тем не менее Николай II распорядился вернуть захваченные суда владельцам. А крейсерскую войну вскоре вообще свернули.

Впрочем, царь не перестал обращаться к Александру Михайловичу за советом. 28 июля 1-я Тихоокеанская эскадра попыталась прорваться из Порт-Артура во Владивосток, но была встречена Соединенным флотом адмирала Того. После кровопролитного сражения эскадра перестала существовать как боевая единица. Встал вопрос, стоит ли отправлять на Дальний Восток 2-ю Тихоокеанскую эскадру или это уже бесполезно. Николай II колебался. Как обычно в таких случаях, он собрал Особое совещание. Морской министр Авелан и командующий 2-й эскадрой Рожественский уверяли, что нужно отправлять. Алексей Александрович «ничего не мог сказать и имел гражданское мужество в этом признаться». Александр Михайлович решительно возражал против отправки устаревших кораблей с необученными командами «на верную гибель»[183]183
  Там же. С. 214–215.


[Закрыть]. Постановили пока воздержаться. Николай еще несколько раз менял решение, но в итоге победила точка зрения Рожественского. 2 октября 1904 года эскадра отправилась на Дальний Восток.

Удивительное дело: Сандро – специалист по военно-морским вопросам. Неплохой специалист. Он дает дельные советы, но именно к ним не прислушиваются. Зато когда он влезает с авантюрными предложениями, они находят поддержку.