Текст книги "Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых"

Это было обвинение. Серым вменялось в обязанность громить такого рода притоны. Но серые работали на Протектора, а Протектора гнезда разврата не интересовали.

– Я так понимаю, здесь по-прежнему все продается и все покупается, – заключила Радиша.

Общественная мораль пребывала в полном упадке, и в этом некоторые винили Черный Отряд. Другие считали, что виновато правящее семейство. Находились даже те, кто упрекал Протектора. На самом деле это не имело смысла, ведь большинство самых грязных пороков поселились здесь еще в ту пору, когда на берегу реки выросла первая грязная хибарка.

Таглиос изменился. И люди, впавшие в отчаяние, готовы на все, чтобы выжить. В такой ситуации только глупец может рассчитывать на хороший итог.

– Кто такой Перхуль Коджи? – спросил Лебедь, оглянувшись – позади в потемках скрипел пером его собственный писец. Плетеного явно интересовало, почему Радише известно об этом убийстве, а ему нет. – Может, он просто получил то, за чем пришел? Забавы с малютками иногда заканчиваются печально.

– Не исключено, что Коджи действительно получил по заслугам, – с сарказмом проговорила Радиша. – Как веднаит, он сейчас обсуждает это со своим богом, так я себе представляю. Нас не интересует нравственность этого человека, Лебедь. Все дело в его положении. Он был одним из главных помощников главного инспектора. Собирал налоги в Чекке и на восточных приморских землях. Его смерть создает нам кучу проблем, которую не разгрести и за полгода. Области, которыми он управлял, давали существенную часть годового дохода.

– Может, кто-то из должников…

– Его малолетняя партнерша осталась жива. Она-то и позвала на помощь. В подобных местах всегда есть люди, чья работа – улаживать неприятности. Нет, здесь точно потрудился обманник. Ритуальное убийство, инициация. Кандидат в душилы оказался неуклюж, но с помощью рукохватов он все-таки сломал Коджи шею.

– Так их поймали?

– Нет. Там была та, кого они зовут Дщерью Ночи. Контролировала инициацию.

Это что же получается? Узнав ее, крутые вышибалы перепугались насмерть? Ни гунниты, ни шадариты не хотят верить, что Дщерь Ночи – просто скверная девка, а не мифическая фигура. Среди таглиосских приверженцев этих религий немного найдется смельчаков, которые рискнут встать у нее на дороге.

– Хорошо, – уступил Лебедь. – Похоже, и впрямь поработали душилы. Но откуда известно, что там присутствовала Дщерь Ночи?

Душелов процедила, не сдержав раздражения:

– Она сама заявила об этом, кретин! «Я Дщерь Ночи! Я Предреченная! Я дитя грядущей Тьмы! Отправляйся к моей матери или молись бестиям опустошения в Год Черепов». Горазда она на зловещую чепуху. – Теперь Душелов говорила монотонно, нудным голосом образованного скептика. – Не забывай, что она точная копия моей сестры, какой мерзавка была в детстве. Только бледная, как вампир.

Дщерь Ночи не боялась никого и ничего. Знала, что за нее всегда вступится ее духовная родительница, Кина-Разрушительница, Матерь Тьмы. Что с того, что эта богиня во сне шевелится не чаще, чем раз в десять лет? Слухи о Дщери Ночи уже который год бередили городскую чернь. Очень многие верили: она действительно та, за кого себя выдает. И это лишь добавляло ей власти над человеческим воображением.

Другой слух, со временем утративший силу, связывал Черный Отряд с предсказанным Киной Годом Черепов, который наступит, когда таглиосское государство решит предать своих наемных защитников.

Обманники и Отряд оказывали на людей в чем-то схожее психологическое воздействие, отчего молва значительно преувеличивала их численность. Превращение в призраков сделало и тех, и других еще более жуткими в глазах народа.

Важнее всего, однако, было то, что Дщерь Ночи появилась в самом Таглиосе. Причем показалась на публике. А там, где проходила Дщерь Ночи, за ней по пятам, точно прикормленный шакал, следовал вождь всех обманников, живая легенда, живой святой душил Нарайян Сингх – и тоже делал свое злое дело.

Мурген задумался, не прервать ли ему свою миссию, чтобы предостеречь Сари: пусть все прекратит и дождется прояснения ситуации. Впрочем, остановить раскручивающийся маховик событий теперь едва ли возможно.

Нарайян Сингх был самый заклятым врагом Черного Отряда. Ни Могаба, ни даже Душелов, очень старый недруг братства, не породили такой лютой ненависти к себе, как этот обманник. Сингх и сам, мягко говоря, не питал любви к Отряду. Угодив однажды в руки наемников, он претерпел уйму неудобств от людей, чья совесть была черным-черна от совершенных злодеяний. Со своими обидчиками он надеялся поквитаться, если будет на то воля его богини.

Заседание Тайного совета, как обычно, очень скоро выродилось в нытье и тыканье друг в друга пальцем. При этом Пурохита и главный инспектор юлили, пытаясь валить с больной головы на здоровую; больше всего доставалось голове Лебедя. Пурохита мог рассчитывать на помощь трех «ручных» жрецов – если только это не противоречило планам Душелов. Главного инспектора обычно поддерживала Радиша.

Такие перебранки бывали, как правило, продолжительными, но пустыми, скорее символическими, чем затрагивающими существо дела. Протектор следила, чтобы они не выходили за рамки дозволенного.

Мурген уже был готов отправиться восвояси – его присутствие так и не было замечено, – но тут в зал вбежали два княжеских гвардейца и направились к Плетеному Лебедю, хотя он не был их начальником.

Возможно, они просто боялись сообщить новость непосредственно Протектору, своей непредсказуемой официальной начальнице.

Лебедь выслушал и ударил кулаком по столешнице:

– Проклятие! Так и знал, что это больше чем мелкая неприятность.

Он встал и обогнул Пурохиту, одарив его презрительным взглядом. Эти двое терпеть не могли друг друга.

Началось, подумал Мурген. Надо срочно возвращаться на склад До Транга. Того, что пришло в движение, уже не остановить. Но необходимо рассказать находящимся в штабе о Нарайяне и Дщери Ночи, чтобы ими как можно скорее занялись.

7

Сари бывала разной, очень разной – как актер, легко меняющий маски. То некромантка, заговорщица, безжалостная, коварная, холодно-расчетливая. То соломенная вдова знаменосца и официальный летописец Отряда. Иногда – просто нежно любящая мать. А всякий раз, отправляясь в город, она превращалась в совершенно другое существо, носившее имя Минь Сабредил.

Минь Сабредил принадлежала к отверженцам. Полукровка, внебрачный ребенок хуситского жреца и шлюхи из племени нюень бао. Минь Сабредил знала о своих предках больше, чем половина людей на улицах Таглиоса о своих, и постоянно сама с собой разговаривала на эту тему. И готова была рассказывать о себе всякому, кого удавалось завлечь в разговор.

Эта жалкая, обделенная судьбой женщина очень рано превратилась в согбенную старуху. Даже люди, никогда с ней прежде не встречавшиеся, узнавали ее по статуэтке Гангеши, с которой она не расставалась. Того самого бога Гангеши, которому, согласно верованиям гуннитов и некоторых нюень бао, подчинялась удача. Минь Сабредил разговаривала с Гангешей, когда больше слушать ее было некому.

Овдовевшая Минь Сабредил вынуждена была содержать единственную дочь, выполняя самую грязную поденщину во дворце. Каждое утро перед рассветом она вливалась в толпу бедолаг, которые собирались у северного входа для слуг в надежде получить работу. Иногда она брала с собой Саву, тупоумную сестру покойного мужа. Приводила и дочь, но довольно редко. Девочка уже была достаточно большой, чтобы привлекать нежелательное внимание.

К ним выходил помощник ключаря Джауль Барунданди и сообщал, сколько нынче нужно работников, а потом отбирал счастливцев. Барунданди всегда указывал на Минь Сабредил – плотские утехи с этакой уродиной его не интересовали, но он мог рассчитывать на изрядную часть ее заработка. Минь Сабредил была в отчаянном положении.

Барунданди нравилась статуэтка, с которой вдова никогда не расставалась. Гуннит и приверженец Хусы, он часто молился о том, чтобы его избавили от участи столь же плачевной, что и у Сабредил. Никогда не признаваясь в этом единоверцам, он питал к Минь сочувствие – из-за того что ей не повезло с отцом. Как и большинство негодяев, он был злым не всегда, а лишь большую часть времени, да и то разменивался на мелкие подлости.

Сабредил, она же Кы Сари, никогда не молилась. Кы Сари не привыкла полагаться на помощь богов. Не подозревая о том, что в душе Барунданди существует крошечный уголок, где ютятся добрые чувства, она уже решила судьбу помощника ключаря. У этого хищника еще будет время и возможность пожалеть о своих грязных делишках.

И не только у него, но и у всех негодяев на необъятных просторах Таглиосской империи.

Мы прошли сквозь лабиринт чар, которыми Гоблин и Одноглазый в течение долгих лет опутывали наш штаб, миновали тысячу волшебных нитей, предназначенных для обмана незваных гостей. Нити обмана были настолько тонки, что обнаружить их могла только сама Протектор.

Но Душелов не рыскала по улицам в поисках укрывшихся врагов. Для этого у нее имелись серые и Тени, летучие мыши и вороны. А эти соглядатаи были слишком глупы, чтобы заметить, как их уводят прочь или искусно препровождают через территорию, на вид ничем не отличающуюся от соседних. Два маленьких колдуна не жалели времени на починку и расширение своих тенет. И теперь в пределах двухсот ярдов от нашего главного логова никто не оказывался просто так, по своей охоте.

Мы пересекли лабиринт безо всякого труда – с нитяными браслетами на запястьях. Они разгоняли миражи, позволяя видеть вещи такими, каковы они на самом деле.

Вот что часто позволяло нам узнавать о планах дворца еще до того, как они начинали осуществляться. Работая там, Минь Сабредил, а иногда и Сава держали ухо востро.

– Чего ради мы тащимся в такую рань? – пробормотала я.

– Как бы рано мы ни встали, найдутся те, кто нас опередит.

В Таглиосе тьма-тьмущая голи перекатной. Некоторые бедолаги даже ютятся неподалеку от дворца, но не ближе, чем позволяют серые.

Мы оказались возле дворца на несколько часов раньше, чем обычно. Было еще темно, и это позволило нам посетить некоторых братьев из Отряда, которые жили, а иногда и работали, в городе под видом простых обывателей. При каждой встрече из убогой халупы доносился ведьмин голос Минь Сабредил, а Сава следовала за ней по пятам, пуская слюну из уголка кривого рта.

Большинство братьев не узнавали нас. Да от них этого и не требовалось. Они ждали кодового слова, которое должны были передать от начальства мы, мнимые посланники. И это слово они получали.

Наши люди и сами часто меняли облик. Каждому брату Отряда полагалось создать несколько ролей, чтобы играть их на людях. У одних это получалось лучше, у других хуже. Последним давали менее рискованные задания.

Сабредил посмотрела на огрызок луны, выглянувший сквозь прореху в облаках.

– Пора идти.

Я что-то проворчала, нервничая. Прошло много времени с тех пор, как я принимала участие в предприятии более опасном, чем блуждания вокруг дворца или посещения библиотеки. В этих местах никто не выказывал намерения ткнуть в меня чем-нибудь острым.

– Такие облака бывают перед сезоном дождей, – заметила я.

Обычно сезон дождей начинается позже и приносит с собой ливни, идущие круглые сутки. Погода словно срывается с цепи, безумные температурные перепады сопровождаются градом, а грохочут небеса так, словно все боги гуннитского пантеона упились в доску и затеяли склоку. И тем не менее жару я ненавижу гораздо больше.

Таглиосцы делят год на шесть сезонов. Только один из них, который они называют зимой, дает мало-мальское облегчение от зноя.

– Стала бы Сава обращать внимание на облака? – спросила Сари.

Она считала, что ни при каких обстоятельствах нельзя выходить из образа. В городе, где правит Тьма, никогда не знаешь, чьи глаза наблюдают из сумрака, чьи невидимые уши встали торчком.

– Гм… – Это было, наверное, самое умное из сказанного Савой за всю ее жизнь.

– Пошли.

Сабредил повела меня во дворец – как всегда, держа за руку. У главного северного входа, который находился всего в сорока ярдах от двери для слуг, горел единственный факел – чтобы гвардейцы могли следить за происходящим снаружи. Но он был установлен так неудачно, что помогал им видеть лишь честных людей. Когда мы были уже совсем рядом, кто-то прокрался вдоль стены, подпрыгнул и накинул на факел мокрый мешок из сыромятной кожи.

Один из стражников грубо выругался – значит, заметил, что свет погас. Интересно, хватит у него глупости пойти и выяснить, что случилось?

Скорее всего, да. Княжеская гвардия стала довольно беспечной – на протяжении пары десятилетий она не сталкивалась с серьезными неприятностями.

Край луны скрылся за облаками, и тут же какая-то тень скользнула ко входу во дворец. Наступал этап нашей операции, который требовал особой ловкости. С этим необходимо успеть, пока меняется караул.

Возня. Сдавленный вскрик. Громкий голос – кто-то пожелал узнать, что происходит. Треск, стук, лязг – люди ломятся в ворота. Вопли. Свист. Через четверть минуты ответный свист с разных сторон. Пока все идет точно по плану. Через некоторое время свист, доносившийся от входа во дворец, стал пронзительным.

Когда замысел только обсуждался, разгорелся нешуточный спор по поводу того, должно ли нападение быть реальным. Было мнение, что одолеть охранников не составит труда. Некоторые решительно настроенные, уставшие ждать, настаивали на том, чтобы ворваться внутрь, убивая всех подряд.

Какое-то удовлетворение это, безусловно, принесло бы, но мы бы наверняка не смогли уничтожить Душелов. К тому же массовое убийство ни в коей мере не способствовало бы выполнению нашей главной задачи, освобождению Плененных.

Я постаралась убедить всех, что нам следует воспользоваться старинной тактикой Отряда, почерпнутой из Анналов. Пустим врага по ложному следу, заставим думать, что у нас на уме одно, а на самом деле сделаем нечто совсем другое и в другом месте.

Поскольку Гоблин и Одноглазый совсем состарились, наши уловки должны быть все более изощренными. У колдунов не хватило бы ни чар, ни выносливости, чтобы создать длительную иллюзию серьезной потасовки. И обучить Сари своим секретам они не могут, даже если бы захотели. У ее таланта совсем иная направленность.

Первые серые, которые прибежали на шум, угодили в засаду. Последовала жестокая схватка, но все же несколько серых ухитрились прорваться ко входу во дворец и присоединиться к защищавшим его из последних сил охранникам.

Мы с Сабредил заняли позицию у стены, между главным входом и тем, который предназначался для слуг. Сабредил крепко сжимала в кулаке своего Гангешу и что-то бормотала. Вцепившаяся в нее Сава несла всякую чушь и время от времени испуганно вскрикивала и пищала.

Хотя атакующие косили серых как траву, пробиться сквозь заслон не удалось. Потом прибыла помощь, из дворца наружу хлынул взвод княжеской гвардии с Плетеным Лебедем во главе. Нападающие мигом рассеялись. Настолько быстро, что Лебедь закричал:

– Стойте! Здесь что-то не так!

Внезапно ночь взорвалась. Огненные шары со свистом рассекали воздух. О них уже и думать забыли – это оружие никто не пускал в ход после тяжелых сражений, завершивших войну с Хозяевами Теней. Тогда Госпожа создавала его в огромных количествах, но, кроме нее, этого не мог делать никто. Оставшийся запас приходилось заботливо экономить.

Согласно нашему плану стреляли те из нападающих, которые прежде устроили схватку у входа. Их задачей было отделить Лебедя от гвардейцев и серых.

От этого зависела его жизнь.

Шары падали возле взвода, на приличном расстоянии от Сабредил и меня. Лебедь явно струхнул. Когда комок огня лег у самого входа, отрезав Плетеного от остальных, он, как и предполагалось, отступил ко входу для прислуги. Мимо нас.

Добрый старый Лебедь. Можно подумать, что он читал придуманный мной сценарий. Когда его люди, спасаясь от шаров, бросились в разные стороны, он шарахнулся к стене, едва успев уклониться от очередного снаряда. Над нашими головами летели брызги расплавленного камня и куски горящей плоти, и я подумала, что мы малость перестарались. Может, и не малость, а самым роковым образом. Просто забыли, какой разрушительной силой обладает это оружие.

Лебедь споткнулся о ногу, которую выставила Минь Сабредил. Растянувшись на булыжной мостовой, он обнаружил, что над ним склонилась бормочущая какую-то чушь идиотка. Кончик кинжала уперся ему под нижнюю челюсть.

– Попробуй только пикнуть, – прошептала она.

Огненные шары ударялись о стену дворца и расплавляли ее, торя себе путь внутрь. Деревянные ворота пылали. Света хватало, и братья прекрасно разглядели сигнал о том, что нужный человек у нас в руках.

Огонь становился более прицельным. Усиливался натиск на серых, к которым на подмогу сбегались товарищи. Вторая демонстративная атака. Двое братьев подбежали и забрали Лебедя, отогнав нас пинками и руганью. А потом наши отхлынули, так и не встретив серьезного сопротивления.

Когда они исчезли во мраке, случилось то, чего мы опасались больше всего.

Душелов поднялась на стену посмотреть, что происходит. Догадаться об этом нам с Сабредил было несложно, – едва кто-то заметил Протектора, бой прервался на несколько секунд. Потом огненный шквал полетел в ее сторону.

Нам повезло. Застигнутая врасплох, она ничего не смогла предпринять, только уворачивалась. Наши братья действовали четко по плану: бегом спустились с холма и затерялись среди горожан прежде, чем Душелов смогла отправить следом за ними летучих мышей и ворон.

Я не сомневалась, что в считаные минуты ближайшие кварталы будут охвачены смятением. Наши этому посодействуют, распуская самые дикие слухи. Лишь бы только не пороли горячку.

Сабредил и Сава переместились шагов на двадцать в направлении входа для слуг. Постояли в обнимку, бессвязно лопоча и озирая горящие трупы, и тут испуганный голос осведомился:

– Минь Сабредил? Что ты здесь делаешь?

Джауль Барунданди. Помощник ключаря, наш начальник. Я даже головы не подняла. И Сабредил не отвечала, пока Барунданди не пнул ее носком башмака и не повторил вопрос. В его тоне, впрочем, не чувствовалось злости.

– Мы решили прийти сегодня пораньше, Саве очень нужна работа. – Сабредил огляделась по сторонам. – Где все?

Где им еще быть, всем? Тем четверым или пятерым, что ухитрились занять очередь первыми? Естественно, разбежались. У нас могут быть неприятности. Что эти люди успели увидеть? Предполагалось, что их прогонит первый же залп, прежде чем Лебедь окажется рядом с нами, но я не могла вспомнить, так ли все произошло.

Сабредил повернулась к Барунданди. Я крепче вцепилась в ее руку и жалобно заскулила. Она успокаивающе погладила меня по плечу и пробормотала что-то неразборчивое. Барунданди купился на этот спектакль. Сабредил была очень убедительной, обнаружив, что у Гангеши отломился один из хоботов. Как она рыдала, в какой панике искала пропажу на земле!

Вместе с Барунданди наружу вышло несколько его подручных, они оглядывались и спрашивали друг у друга, что стряслось и чем они должны заняться. Похожая ситуация у главного входа, там толпятся растерянные охранники и заспанная прислуга. Ну и дела! Несколько огненных шаров прожгли стену, а ведь она в шесть-восемь футов толщиной! Шадариты, проделавшие путь в добрую милю, собирали мертвых и раненых серых. Они тоже ломали голову над происшедшим.

Смягчившись, Джауль Барунданди подозвал помощника:

– Проводи этих двух внутрь. Будь деликатен, – возможно, с ними захочет поговорить кто-нибудь высокопоставленный и могущественный.

Я надеялась, что не выдала себя, вздрогнув. Попасть во дворец я и сама хотела, но мне не приходило в голову, что его хозяева могут заинтересоваться: не заметили ли чего-нибудь важного две женщины из городских низов, чуть ли не из касты неприкасаемых.

8

Напрасно я волновалась. С нами побеседовал сильно растерявшийся сержант княжеской гвардии, и делал он это, по-видимому, только в качестве одолжения Джаулю Барунданди. У которого, как считал вояка, просто взыграли амбиции и который затеял угодить правителям, приведя к ним свидетелей трагедии.

Поняв, что никакой выгоды не будет, Джауль утратил к нам интерес.

Спустя несколько часов мы все же оказались внутри. Тут по-прежнему царило возбуждение и носились тысячи самых нелепых слухов. Предводители княжеской гвардии и серых пригоняли все новые отряды надежных бойцов и рассылали по казармам регулярной армии соглядатаев – а вдруг солдаты как-то замешаны в нападении?

В это время Минь Сабредил и ее идиотка-золовка уже усердно трудились. Барунданди велел им навести порядок в комнате, где собирался Тайный совет. Там все было перевернуто вверх дном. Будто кто-то вышел из себя и принялся крушить все вокруг.

– Сегодня придется хорошенько поработать, Минь Сабредил. Утром пришло совсем мало народу. – Судя по голосу, Барунданди был изрядно расстроен. Из-за налета большинство поденщиков разбежались, а значит, ему достанется меньше мзды. Пройдохе даже в голову не приходило поблагодарить судьбу за то, что вообще остался жив. – Как она, в порядке?

Он имел в виду меня, Саву. Я все еще вздрагивала, причем весьма натурально.

– Все будет хорошо, пока я рядом. Не стоит отправлять ее сегодня туда, где она не сможет меня видеть.

– Ладно, работы и здесь хватит, – проворчал Барунданди. – Только глаза господам не мозольте.

Сабредил отвесила легкий поклон – что-что, а глаза не мозолить она умела. Та еще скромница.

Минь усадила меня за двенадцатифутовой длины стол, навалила передо мной гору ламп, подсвечников и всего прочего, чем недавно здесь швырялись в ярости. Я заставила себя полностью сосредоточиться на работе, как и полагалось Саве, и принялась их чистить. Сабредил приводила в порядок пол и мебель.

Люди входили и уходили; хватало среди них и важных персон. Никто не обращал на нас внимания, только главный инспектор Чандра Гокле в сердцах отшвырнул пинком Сабредил, которая скоблила пол как раз там, где ему захотелось пройти.

Сабредил, вернувшись в коленопреклоненную позу, робко извинилась. Гокле было на нее наплевать. Она принялась вытирать разлившуюся воду, не проявляя никаких эмоций. Минь Сабредил привыкла к такому обращению. Но у меня возникло подозрение, что в этот момент Кы решила, кто из врагов попадется к нам в руки следующим после Плетеного Лебедя.

Появились Радиша с Протектором и уселись на свои места. Вскоре, точно из воздуха, возник Джауль Барунданди – чтобы увести нас. Сава, казалось, не замечала ничего, сосредоточившись на подсвечнике.

Торопливо вошел высокий капитан-шадарит.

– О великие, согласно предварительному подсчету, погибло девяносто восемь и покалечено сто двадцать шесть человек, – сообщил он. – Часть раненых умрет. Министр Лебедь не найден, но многие тела так сильно обожжены, что это затрудняет опознание. Те, в кого попадал огненный шар, вспыхивали, точно сальные факелы.

Капитану стоило немалых усилий сохранять спокойствие. Совсем молодой, он наверняка до сих пор не сталкивался с последствиями реального боя.

Я продолжала работать, изо всех сил стараясь сохранять образ. Мне не случалось находиться так близко к Душелов ни разу за пятнадцать лет, с тех пор как она держала меня в плену. Не слишком приятные воспоминания. Дай бог, чтобы она меня не узнала.

Я вдруг вспомнила о своем внутреннем убежище, где тоже ни разу не бывала после плена. Петли на дверях заржавели, но я все же пробралась туда и теперь могла ни о чем не волноваться, пока оставалась Савой. Сосредоточенность и самоуглубленность не мешали следить за происходящим вокруг.

Протектор внезапно спросила:

– Кто эти женщины?

Барунданди завилял хвостом:

– Простите, о великие. Моя вина. Я не знал, что эта комната может понадобиться.

– Отвечай на вопрос, дворецкий, – приказала Радиша.

– Конечно, о великая. – Барунданди поклонился чуть не до полу. – Женщина, которая моет пол, – Минь Сабредил, вдова. Вторая – ее дурочка-золовка Сава. Они не служат во дворце постоянно, мы даем им поденную работу согласно благотворительной программе Протектора.

– Такое ощущение, будто я видела одну или, может быть, даже обеих прежде, – задумчиво проронила Душелов.

Барунданди снова низко поклонился. Этот внезапный интерес испугал его.

– Минь Сабредил работает здесь много лет, Протектор. Сава помогает, когда ее разум проясняется настолько, что можно поручать ей несложные задачи.

Я чувствовала, что он решает для себя вопрос, стоит ли упомянуть о том, что мы непосредственные свидетельницы утреннего нападения. Затем я так глубоко ушла в себя, что пропустила происходившее в течение нескольких минут.

Похоже, Барунданди пришел к выводу, что лучше помалкивать. Может, опасался, что при более тщательном допросе вылезет наружу тот факт, что мы вынуждены отдавать ему половину своего ничтожного заработка за право выполнять работу, от которой руки превращаются в кровоточащие, ноющие клешни.

В конце концов Радиша сказала ему:

– Уйди, слуга. Пусть они работают. Сейчас здесь не будет решаться судьба империи.

И Душелов махнула рукой в перчатке, прогоняя Барунданди, но внезапно остановила его и осведомилась:

– Что там валяется на полу, рядом с этой женщиной?

Она, конечно, имела в виду Сабредил, поскольку я сидела за столом.

– А? А-а… Гангеша, о великая. Вдова с этим божком не расстается, просто помешана на нем. Он…

– Ладно, ступай.

Вот так и получилось, что Сари на протяжении почти двух часов присутствовала при обсуждении мер, которыми власти должны были ответить на нападение.

Спустя некоторое время я очнулась и успела услышать изрядную часть совещания. Приходили и уходили курьеры. Постепенно вырисовывалась достаточно верная картина. Подтвердилось, что ни у армии, ни у обывателей нет серьезных причин, чтобы именно сейчас поднять мятеж. Радишу вполне удовлетворила эта новость.

Однако Протектор была и умнее, и подозрительнее. Циничная старуха.

– Никого из нападавших не удалось захватить, – сказала она. – Даже трупов они не оставили. Похоже, вообще не понесли потерь. Если разобраться с этой историей повнимательней, получается, что они постарались избежать малейшего риска. И при первом намеке на серьезное противодействие поспешили убраться. К чему же тогда весь спектакль? Какова их истинная цель?

Чандра Гокле заметил вполне резонно:

– Они атаковали с исключительным пылом, пока ты не появилась на парапете. Именно в этот момент противник обратился в бегство.

– Протектор, некоторые уцелевшие слышали, как бандиты спорили между собой, ты ли это на самом деле, – добавил капитан-шадарит. – Похоже, рассчитывали, что тебя нет во дворце. Может, нападение вообще не состоялось бы, знай они о твоем присутствии.

Я считаю, что морочить врагу голову полезно. Похоже, сейчас это сработало.

– И тем не менее все в целом не имеет смысла. Что за безумная идея? – Она не рассчитывала на ответ и не дожидалась его. – Удалось ли опознать кого-нибудь из сгоревших?

– Только троих, Протектор. Большинство даже облик человеческий утратило.

– Чандра, каковы материальные повреждения? – спросила Радиша. – Ты уже получил донесение от специалистов?

– Да, Радиша. Ничего хорошего они не сообщили. Очевидно, в стене есть структурные разрушения. Полную оценку мы получим чуть позже. Но уже можно с уверенностью сказать, что в ближайшее время стена будет не слишком надежной защитой для дворца. Предлагаем прикрыть зону восстановительных работ временной деревянной стеной. И подумать, не усилить ли этот участок войсками.

– Солдат пригнать? – спросила Протектор. – Зачем нам здесь еще солдаты?

В ее голосе, долго остававшемся ровным, зазвучала подозрительность. Известно, что братья Черного Отряда страдали паранойей. Для тех же, у кого вообще нет друзей, это заболевание практически неизбежно.

– Имеющийся гарнизон слишком мал, чтобы защитить дворец. Даже если всю челядь вооружим, это не снимет проблему. Враг может проникнуть не только через ворота. Что, если он перелезет через стену на неохраняемом участке?

– И заблудится во дворце, не имея подробной карты, – возразила Радиша. – Я знаю лишь одного человека, передвигавшегося тут совершенно свободно. Его звали Копченый, и он когда-то был у нас придворным колдуном. Чутье у него было особое.

Главный инспектор заметил:

– Если нападение было организовано кем-то из случайно уцелевших братьев Черного Отряда – а огненные шары позволяют усмотреть тут некоторую связь, даром что Отряд был уничтожен Протектором, – то у них могут быть карты коридоров дворца, изготовленные в то время, когда здесь квартировали люди Освободителя.

– Карту дворца составить невозможно, – стояла на своем Радиша. – Мне это доподлинно известно. Я сама пыталась.

А вот за это, княжна, нужно благодарить Гоблина и Одноглазого. Много лет назад Капитан добился, чтобы наши колдуны засучили рукава и щедро начинили дворец своими запутками. Были у нас кое-какие секреты, которые требовалось надежно защитить от Радиши. Среди них и древние тома Анналов, в которых, как предполагается, объяснена тайна возникновения Отряда. До них пока никто не добрался. Только Минь Сабредил знает, где искать эти тома. При малейшей возможности она проникала в хранилище, вырывала несколько страниц и потихоньку выносила для меня. Я шла с ними в библиотеку и, когда никто не видел, переводила помаленьку, надеясь когда-нибудь наткнуться на ту единственную фразу, которая поможет нам освободить Плененных.

Сава чистила медь и серебро. Минь Сабредил отмывала пол и мебель. Члены Тайного совета и их помощники приходили и уходили. Паника понемногу утихала, поскольку новых нападений не случалось. Жаль, что нас слишком мало и мы не можем беспокоить врагов достаточно часто, чтобы они забыли о сне и отдыхе.

Душелов держалась на удивление тихо. Лучше, чем она, Отряд знали только Капитан, Гоблин и Одноглазый – и лишь потому, что они знали Отряд изнутри. Протектор понимала – чуяла, – что все не так просто.

Я очень надеялась, что она так и не разгадает загадку сегодняшнего нападения, хотя и опасалась, что ей уже многое ясно, поскольку она продолжала интересоваться сгоревшими охранниками и Плетеным Лебедем. Неужели мой план настолько примитивен, что до сих пор не понят Протектором только потому, что мысль о похищении просто не укладывается у нее в голове?

Вот и отмыт последний подсвечник. Я не глядела по сторонам, не говорила, не двигалась. Все-таки легче не думать о чудовище, сидящем напротив, когда руки заняты. Я принялась молча молиться – как меня учили, когда я была маленькой. Женщине, объясняли мне тогда, это занятие никогда не повредит. Да и Сари не раз повторяла, что молитва помогает не выходить из образа.