Текст книги "Позолоченные латунные кости. Коварное бронзовое тщеславие"

Потом я отвлекся на ужин и возвращение Колды. После этого нужно было присмотреть за крысючихами, которые пришли вымыть Морли. Они были изумлены и развеселились при виде галантного салюта, который получили, меняя ему подгузник. Да, Морли явно возвращался.

На смену сиделкам явилась пара вооруженных крысюков. Вместе с ними пришел брат Синдж. Мы устроились в ее кабинете и выпили пива.

Джон Растяжка сам по себе стал интересной личностью. Я гадал: сколько еще гениев породила его мать?

Так я ухлопал массу времени, размышляя о непродуктивных вещах.

48

Смятение.

Много пива было поглощено за беседой с Синдж и Джоном Растяжкой. Потом подвернулась кровать, и я подумал, что все совсем как в старые добрые времена.

Вся эта суматоха из-за отношений была глупейшими хлопотами, не выдерживавшими важности реального мира.

Синдж угрозами вынудила меня подтвердить мою преданность Тинни. Она была не в восторге от того, что Поток яростного света станет ее мачехой.

Что ж, у Бегущей по ветру, возможно, и были свои выверты. А у кого их нет? Проблема заключалась в том, что она избавилась от контроля отца.

Насколько я заметил, Альгарда, странные и хранившие темные секреты, все равно оставались заботливыми, добрыми людьми по отношению к другим.

Такова была неразбериха моих мыслей, когда я задремал, и близко не примирившись с рыжулей, как на то надеялась Синдж. Окно я оставил приоткрытым. Я твердил себе, что сделал так потому, что мне нужно, чтобы ночной воздух охладил комнату.

В комнату проник не только воздух. И это никак не способствовало охлаждению.

Поток яростного света играла честнее, чем большинство женщин. Она знала, что могла бы превратить меня в сделанную из носка марионетку, стоило ей только потрепетать ресницами, тяжело подышать и ринуться в обольщающий диалог. Женщины начинают понимать такое к тому времени, как им исполняется десять. Некоторые просто не учатся полагаться на свои инстинкты.

Желанной женщине, которая застает мужчину в постели среди ночи, не надо особо трудиться, чтобы добиться своего.

Бегущая по ветру была нежной, чуткой и заботилась о том, чтобы не злоупотреблять своими преимуществами. Она могла бы сделать ситуацию более целомудренной, лишь отойдя в сторону и прикасаясь ко мне десятифутовым шестом.

Однако стоило мне окончательно проснуться, как я взял себя в руки. Вступило в силу природное обаяние Гаррета и позаботилось о том, чтобы Бегущая по ветру нашла меня совершенно неаппетитным.

Ранее я отдал дань большому количеству пива. Теперь оно жаждало свободы. Мне следовало решить: слегка попасть в неловкое положение или по уши угодить в затруднительную ситуацию.

Я предпочел ночной горшок тому, чтобы обмочиться.

Такое поведение несообразно в гостиных аристократии, но не совсем бестактно и неприемлемо в моей спальне. Процесс избавления от отходов – естественный и необходимый. Я был вежлив, шагнул в уголок и повернулся лицом к стене.

Не важно. Меня разбудила Бегущая по ветру. Я сделал то, что должен был. Любые романтические порывы, которые она порождала, следовало держать в узде. И все же она была на редкость неземной сильфидой. Она могла быть собой, если ей не мешать.

Я смотрел на нее, полный решимости спросить, почему она здесь. Но вместо этого запутался в фантазиях – гадая, не принять ли ванну, – когда она издала девчоночий визг и крепко саданула кулаком по подоконнику.

Ей пришлось совершить прыжок, чтобы это сделать; и когда я говорю «крепко», я имею в виду, что от удара затрясся дом. Деревянная рама окна застонала.

С улицы донеслось негромкое проклятие. Я не почувствовал ничего, что говорило бы, что Покойник знает: начались какие-то опасные события.

Этой ночью из-за Бегущей по ветру не полыхнула молния. Пока. Только свеча загорелась. Ее тусклого света едва хватило, чтобы мы увидели шарящую вслепую руку, похожую на ту, что пыталась проникнуть в окно заведения «Огонь и лед».

Я присоединился к Бегущей по ветру, которая вознамерилась покарать проныру. Снаружи доносились безрадостные звуки. Я швырял яростные мысленные призывы туда, где находился Покойник. Захлопнул окно.

От свечи Поток яростного света зажгла лампы и приложила горящий фитиль к зонду, ползущему через щель в окне.

Это вызвало легкий переполох.

Внезапно, как взрыв, с улицы донесся ужасный, отчаянный вопль.

Рука обезумела, как змея со сломанным позвоночником. Моя подруга продолжала ее атаковать. Что-то по другую сторону руки решило, что ему в общем-то не нужно исследовать мою спальню.

Поток яростного света подпрыгнула и саданула по откидывающейся створке окна. Кусок неизвестно чего в два фута длиной и толщиной с ее запястье отделился от того, что лежало снаружи.

Это было просто замечательно! Определенно у этой женщины имелся потенциал.

У меня не нашлось слов. Я упал на край кровати, а Бегущая по ветру приземлилась ко мне на колени. Наши сердца сильно стучали. Мы не сводили глаз с отрубленного щупальца.

– Они снова нашли Морли, – прохрипел я.

Пронзительный вопль ярости и боли разорвал ночной воздух на улице. И он не прекращался, а лишь удалялся по Макунадо-стрит, не слишком быстро.

Бегущая по ветру не встала, чтобы посмотреть, что там такое, и у меня не хватило моральных сил поднять ее на ноги.

Покойник вошел со мной в контакт, но мысли его не имели формы. У меня создалось впечатление, что, будь он живым существом, его бы сейчас выворачивало наизнанку.

Его плачевное положение отвлекло меня от моей дилеммы, хотя Бегущая по ветру откинулась назад и устроилась поудобнее.

Старым Костям потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Когда он это сделал, я ощутил его как совершенно другое существо. Логхир прикоснулся к темноте, которую даже он не мог вообразить себе всего несколько дней назад.

Он был на несколько веков старше меня. То, что могло показаться ему ужасным, пугало меня до потери штанов. Осмелюсь ли я остаться без портков в присутствии Потока яростного света?

«Если сейчас на тебе нет брюк, Гаррет, надень. Ты должен провести перепись тех, кому положено наблюдать».

В самом деле?

– Что я должен сделать?

«Твои штаны. На тебе их нет. Убери Бегущую по ветру со своих коленей и оденься. Я хочу, чтобы вы оба вышли на улицу. Пусть женщина взлетит и последует за тварью, которая удрала по Макунадо-стрит. Монстр движется не очень быстро. Позволь Бегущей догнать его. Если она сможет контролировать это, пусть вернет».

У меня в уме роились вопросы, но сейчас было не до них. Следовало шевелиться. Время поджимало.

«Синдж соберет образцы».

– Ей лучше поторопиться. Тот образец, что к северу, начал вонять и растекаться.

Бегущая по ветру, силой выдворенная с моих коленей, странно на меня посмотрела.

– Ты знаешь о моем партнере, – сказал я. – Из-за него ты носишь сетку Кивенс – чтобы он не мог пробраться в тайны твоей головы. Он хочет, чтобы я кое о чем тебя попросил.

Я быстро пересказал инструкции Покойника.

Она сразу поняла.

– Тогда мне пора отправляться. Вряд ли есть большие шансы, что я смогу контролировать тварь. У меня нет подобных навыков. Открой окно.

Едва я управился с этим делом, как в комнату ворвалась сердитая Синдж с ведром. Она стала еще более хмурой, глядя, как Бегущая по ветру улетает прочь.

Сам я за этим не наблюдал, потому что смотрел на крысодевушку.

Когда я показал на кусок плоти монстра, Синдж спросила:

– Почему эта женщина не носит нижнего белья?

– Проклятье! Я совершенно это пропустил!

К счастью для душевного равновесия Синдж, когда она ворвалась в комнату, на мне были штаны.

49

Я вышел через парадную дверь, как делают люди, не умеющие летать. Синдж меня вооружила, хотя моя утяжеленная свинцом дубинка была единственным орудием, способным причинить увечья. Я чувствовал себя менее уверенно, чем следовало бы, остро сознавая, что давно уже не занимался такими делами. Мои навыки и инстинкты притупились.

Покойник вложил в мою голову маршрут.

«Как только найду время поразмыслить, мне следует о многом тебе рассказать. Эти твари не должны были подобраться близко и так легко отпихнуть меня в сторону. Хотя, возможно, и к лучшему, что они так сделали. Трудно вообразить, чтобы даже в разуме главного вампира было больше грязи».

Наблюдать за моим домом были посланы пять человек, представляющих самые разные интересы. Без сомнения, все они друг друга знали. Возможно, объединили ресурсы.

Старые Кости хотел, чтобы я сделал перекличку присутствующих. Люди, выполнявшие подобное задание у «Огня и льда», попали в беду.

Вот уж не хотел бы я заниматься такой работенкой. Из чего следовало: возможно, я действительно миновал черту, за которой должен был выполнять желания Тинни и не делать того, чего она не хотела.

Если я больше не в состоянии справляться со всякой гадостью, я должен стать кастрированным охранником у дверей… Кем и видел себя перед тем, как на нас все это навалилось.

Среди гвардейцев, друзей Белинды, ребят из компании Морли и одного олуха из Детей Света я разыскал пятерых из шести человек, которые, как заявил Старые Кости, наблюдали за домом. Парни Джона Растяжки схватили еще одного.

Первым был краснофуражечник по другую сторону улицы. Он был не ранен, но его память оказалась пуста. Эта история повторялась снова и снова. Последний человек, жестяная свистулька на ступенях дома миссис Кардонлос, был в сознании и совершенно сбит с толку.

У дверей соседнего дома я нашел мертвеца. Никто его не знал. Наверное, невезучий бездомный парень, который решил, что нашел подходящее место провести ночь на улице.

Я приблизился к дому миссис Кардонлос, наблюдая за окном. Мадам притворилась, что я нарушил ее покой, атаковав дверь. Годы были к ней немилосердны, а она неблагоразумно к этому отнеслась. В итоге превратилась в мечту торговцев косметикой, в кошмар молодых людей и предмет насмешек привлекательных молодых женщин. Я повидал уже столько подобных ей, что подозревал: в определенном возрасте женщин поражает такая болезнь.

Слишком ярко окрашенные волосы. Макияж, наложенный мастерком. Духи густые, как болотные миазмы. И готовая жеманная улыбка для любого мужчины, достаточно молодого, чтобы помнить, каково это – стоять не горбясь.

Мне она не улыбалась, ибо узнала меня.

– Началось, да?

– Простите? Что началось?

– Каюк спокойствию.

Она обнародовала это предзнаменование так, как будто объявляла о сумерках богов.

– Здесь не было никаких проблем с тех пор, как вы последовали за своей проституткой на Холм.

Она не имела права так говорить. Моя проститутка была леди. И не имела ничего общего с Холмом.

– Я вернулся. Вы должны подать прошение директору, чтобы он снова взял вас на полный рабочий день. А пока ему нужно знать, что произошло ночью. Все его люди были ранены. Один человек погиб. Он припомнит, что случилось на Северной стороне.

Миссис Кардонлос начала хватать ртом воздух. Ей хотелось свалить на меня вину за случившееся, но она не знала, как это сделать.

– Вон тот человек потерял слух, – заметил я.

Леди-ветеран снова глотнула воздуха.

– Опять бедлам!

– Пошлите весточку в Аль-Хар. Я буду собирать пострадавших и постараюсь им помочь.

Эту дополнительную информацию она сможет внести в свой рапорт, чтобы вызвать скорейший отклик.

Шустер захочет, чтобы его люди как можно меньше выставлялись на обозрение Покойника.

50

Бегущая по ветру вернулась раньше, чем появилась Гвардия. Была угрюмой и необщительной. Я не стал попусту ее расспрашивать. Покойник вытащит из нее все интересное.

– Поможешь раненым? – предложил я.

Я притащил троих в одно место. А вот удержать их там было проблематично. Они порывались разбрестись.

Синдж отправилась за братом. Пришла назад с полудюжиной крысюков, которые собрали остальных пострадавших и пререкались с теми, кого я согнал в кучку. Она нервничала, хотела идти по следу твари, затеявшей заварушку. Но сдерживалась перед Бегущей по ветру благодаря добрым увещеваниям Покойника.

Поток яростного света механически, без особого энтузиазма помогала раненым. Она, должно быть, нашла то, чего боялась найти, последовав за невесть чем до самого логова.

В моменты, когда Синдж не заменяла брата на месте событий, она сердито таращилась на Бегущую по ветру и бросала на меня взгляды, повторяя:

– Когда начнем действовать? След остывает!

– Сомневаюсь, что мы начнем действовать, – ответил я.

– Почему?

– По трем причинам. Нам это запрещено. Моя миссия – защищать Морли. И Умник уже знает, что нужно.

Она поняла. Но все равно издавала шипящие звуки, выражая несогласие.

Бегущая по ветру обладала лишь основными навыками целительства и быстро их исчерпала. Однако стабилизировала состояние всех раненых. Больше никто не умер, только человек, которого я нашел мертвым, так и остался мертвецом.

Человека, явившегося от Гвардии, звали Роклин Синк. До этого мы не были знакомы. Он был благоразумным и рассудительным и не считал автоматически, что все, кроме него, преступники и тому подобное. Он не обращался с людьми так, будто их уже признали виновными в тягчайшей государственной измене, приправленной чесночным маринадом.

Когда он появился, начиналась ночная вахта, и за нами наблюдало меньше народу, чем можно было предположить. Вероятно, люди больше не вылезали из постели, чтобы развлечь себя несчастьями других.

Возможно, поведение Синка объяснялось поздним часом и малой аудиторией. Может, просто не стоило трудов изображать из себя крутого парня.

И все-таки каждый искренне верующий в проницательность Шустера должен был начать с предпосылки, что любой, не являющийся Дилом Шустером или одним из его спецов, скорее всего, агент хаоса и предвестник надвигающейся тьмы. Расследования строились на подобном фундаменте, их назначением было найти или создать поддержку для исходных предположений.

Синк был из тех, кто дружит с тобой, пока ты не вручишь им конец веревки, на которой они тебя вздернут.

Беседуя с ним, я удерживал его возле дома.

Старые Кости вскоре дал мне знать, почему послали именно этого человека.

«Это первое дело мистера Синка. Его обязанности в Аль-Харе включают в себя платежную бухгалтерию и управление кадрами. Его задание на эту ночь состоит в том, чтобы выяснить у нас как можно больше, не выдавая, как Гвардия относится к этому делу».

Что означало: Гвардия относилась к делу так, что не хотела выдавать своего отношения.

– Мне все равно. Я заинтересован лишь в том, чтобы позаботиться о моем друге, пока он не будет готов выйти на дикие просторы.

К тому времени гвардейцев здесь стало подавляющее большинство. Крысюков было слишком мало. Бегущая по ветру вошла в дом, чтобы ее не узнали. Я остался на улице с Синдж и снующими повсюду краснофуражечниками.

Во мне крепло подозрение, что заварушка никого не интересует – просто потому, что неизвестное сообщество настаивает на том, чтобы внимание отвлекли на что-нибудь другое. Сообщество, а не частное лицо.

Я был любезным хозяином. Повторял свою историю снова и снова. Синк твердил, что ему нужен фрагмент щупальца. Я поспешил в дом и принес его. Оно уже испортилось. В ведре плескался ядовитый коричневый супчик с кусками быстро тающего мяса. Пахло несвежими морепродуктами.

Мне было все равно. Этого я и ожидал. Хотелось вернуться к себе и выяснить, что отвлекло Бегущую по ветру.

Роклин Синк знал о друзьях и семье Гаррета больше, чем сам Гаррет.

Я начал распекать его за то, что он погрузил всех часовых, с которыми расправились, в повозки из Аль-Хара.

– Мы можем одолжить вашего следопыта? – перебил он меня.

Синдж была близко и услышала это.

– У меня его нет. Но одна из моих коллег – умелый следопыт. Если хотите извлечь пользу из ее таланта, вы должны договориться лично с ней.

Роклину Синку это вовсе не понравилось.

Старые Кости заверил меня, что Синк – неплохой человек. У меня сложилось впечатление, что он примерно так же порядочен, как и остальные гвардейцы. Но он был определенно продуктом человеческой культуры Танфера. Он не считал крысюков людьми. Почти наверняка и представителей остальных рас не считал настоящими людьми.

Моральная подоплека движения за права человека уже устарела, но само движение не иссякло. И вполне могло быстро возродиться. Ему требовался только один уродливый толчок.

– Обычно я не осмеливаюсь говорить ей, что делать, но буду настаивать на том, чтобы она получила свою плату вперед, потому что имеет дело с Гвардией.

– Сэр?

Я выбил его из колеи.

– Ваш коротышка-босс склонен ожидать, что люди обязаны помогать ему из чистого удовольствия участвовать в процессе. Тем, кто привык иметь пищу и кров, надлежит предусмотрительно сначала брать плату и только потом выполнять работу.

У Синка был откровенно ошеломленный вид.

– Вы не доверяете Гвардии?

– Когда речь идет о деньгах? Сверьтесь с собственным жизненным опытом.

Прошло несколько секунд.

– Все понятно, – сказал он. – К несчастью, я не имею полномочий вступать в какой-либо торг.

– Тогда работайте без меня, констебль, – сказала Синдж и направилась к дому.

Где она откопала обращение «констебль»? Может, выдумала.

Я пожал плечами.

– Вы поняли, что к чему. Может, к утру от следа еще что-нибудь останется.

Синдж закрыла за собой дверь.

– Если отвлечься от темы, арестовывать людей Белинды Контагью наверняка невесело, – сказал я.

Синк втянул меня в короткие семантические дебаты, утверждая, что никто не был арестован.

– Вам будет нелегко втюхать эту лажу людям, чьих представителей вы отстраняете от расследования.

– Я не должен ничего втюхивать.

Хоть он и был спущенным с цепи бухгалтером, у него имелся полный запас самонадеянности гвардейцев. Он навешал мне на уши лапши на тему защиты свидетелей и насчет того, что о медицинской страховке особо важных свидетелей заботится государство.

– Мистер Синк, должен отдать вам должное. Вы необычайно одаренный человек в отношении привычного вранья всей системы и усовершенствовали обычные речи Шустера. Вы далеко пойдете. Пока не вступите в прямые деловые отношения с рассерженными людьми вроде Белинды Контагью.

И тут Синк доказал, что он законченный канцелярский придурок: он не встревожился, что может рассердить принцессу гангстеров.

«Оставь, Гаррет. Он хороший человек, который верит, что его добрые дела будут сами по себе его защищать. Я понимаю – ты считаешь, что должен присматривать за всеми. Но уничтожение этого человека в грядущей грозе может стать поучительным для всей Гвардии в целом».

– И в чем суть урока?

«В том, что праведность – не щит. Смерть за добрые дела может наступить быстрее, чем смерть за злые».

Чертовски субъективно, но об этом я не упомянул.

Я достиг того момента, когда мои надежды и амбиции крутились исключительно вокруг перспективы вернуться обратно в постель.

И все-таки кое-что нуждалось в моем внимании.

Я должен был посмотреть, как Морли пережил последние несколько часов. Оказалось, он просто продрых.

А еще я хотел узнать, почему Бегущая по ветру такая мрачная.

На этот счет у меня имелись подозрения.

Покойник сказал, что я ошибаюсь. Он не хотел прошлой ночью поднимать из-за этого шум.

Мне нужно было лечь спать. Впереди маячило трудное утро.

План поскорее придавить подушку пришлось ненадолго отложить, пока я убеждал Поток яростного света, что Синдж поступила правильно, разместив ее в гостевой комнате. Хотя ничего особенного не случилось бы, если бы ей разрешили угнездиться в тепле моей кровати.

Я был измучен и не в настроении. Нос Синдж доложил ей об этом. Однако с точки зрения домоправительницы следовало соблюдать правила приличия.

Пойдя на компромисс, я поцеловал Бегущую по ветру в лоб, когда Синдж отвернулась.

Минуту спустя я в безопасности лежал под одеялом. Окно было закрыто и заперто на щеколду. Я приготовился задать храпака.

51

Покойник оказался идеальным предсказателем. Следующий день был кошмаром официальных посещений. Генерал Туп приходил и уходил. Приходила и уходила Белинда Контагью – по-матерински хлопотала над Морли, пока тот не принимался умолять ее уйти. Появился Дил Шустер собственной персоной в сопровождении Роклина Синка. Я уж думал, мы никогда не избавимся от Шустера, хотя на раннем этапе, как ни удивительно, он допустил, что я говорю правду.

Было трудно сохранять бесстрастное выражение лица. Под серебряный налобник Шустер надел шапочку из сетки, защищающей мысли. Его странные уши торчали сквозь прорези в шапочке. Непонятно. Раньше я никогда не видел его ушей. Они всегда прятались под волосами. Такой головной убор гарантировал, что мысли его защищены от вторжения извне. Покойник заверил меня, что директора обманули. Всего тридцать секунд – и Умник взломал защиту.

Об этом я Шустера не предупредил.

Вряд ли меня заботило, что спрятано в его голове.

Бегущая по ветру оставалась наверху, не показываясь на глаза, но и без намерений уйти. Синдж стоически снабдила ее завтраком, затем ланчем.

Появился Сарж, и я присоединился к нему в комнате Морли. Разговаривать было особо не о чем. Сарж был сентиментален просто до слез.

Когда я там сидел, заглядывали разные люди с предварительными рапортами. Большинство из них тащились мимо комнаты и позволяли Старым Костям выуживать из их голов то, что ему требовалось, таким образом не выдавая никакой связи с нами.

Покойник прикоснулся ко мне:

«Мне нужно, чтобы ты поймал мистера Шустера. Он в квартале к востоку от дороги Чародея, инструктирует спецов».

Я смылся, набитый под завязку поручениями и в восторге от того, что побегаю на свободе.

Но к тому времени как я нашел директора, я кашлял и задыхался. Он уже снял свой волшебный головной убор и выглядел обычным краснофуражечником. Пятеро таких приготовились на меня прыгнуть. Шустер их удержал. Не нужно было с этого начинать.

– Тебе, Гаррет, следует поработать над своей физической формой. Ты еще слишком молод, чтобы дышать со свистом после четверти мили бега рысцой.

– Старые Кости велел передать, что по соседству только что появились четыре новых наблюдателя и он не может прочитать их мысли. Твоих парней и людей Организации он узнал и счел безвредными. Но эта компашка – совсем другое. Они пожаловали сразу после твоего ухода. Их может быть и больше – засечь нелегко.

Противное лицо Шустера засияло.

Он спросил меня, где искать. Я рассказал.

– Спасибо, Гаррет. Я возьму назад некоторые из самых грубых слов, которые произнес в твой адрес. Ступай домой. Войди внутрь. Запри дверь. Не впускай никого до заката.

– Что? Почему не впускать?

– Потому что эта тварь может вернуться, и, возможно, на ее стороне будет оборотень. А это гарантирует крайне опасное предприятие.

Он принялся отдавать распоряжения эскорту. Его люди начали поспешно расходиться.

Директор заметил, что я по-прежнему стою неподалеку, засунув в ухо большой палец.

– Гаррет! Какого дьявола ты еще здесь?

Я двинулся к дому. Дорога все время шла в гору. Подъем был некрутым, но и этого хватило, чтобы послужить горьким упреком моим дряблым мускулам.

Люди директора накинулись на первую жертву, когда я только поднимался по ступенькам крыльца. Процесс поимки сопровождался криками и угрозами. Пленник полагал, что не подлежит вниманию Гвардии. Шустер с этим не согласился. Конец дискуссии положило применение полицейских дубинок.

Покойник был таким самодовольным, что я ощутил его гордость еще на улице.

Но, едва войдя в дом, я услышал: «Запри дверь на все запоры, а потом подойди к Дину и спроси насчет соли».

Это было странно.

– Хорошо.

В кухне я нашел недовольного старика, готовящего ужин для толпы вдвое больше обычного. На его плечах лежала еще и добавочная ноша – стряпать две особые трапезы для питания инвалида. Дин все это стерпел и не жаловался, поэтому я не стал напоминать ему, как легко он справился в общем и целом.

Думаю, ему больше по душе, когда нужно кашеварить только для Синдж.

– Соль, – сказал я.

– Да?

– У нас есть соль? Его Милость велел спросить у тебя насчет соли. Он должен был дать тебе знать. Морской дьявол! Как же вкусно пахнет.

На сковороде смачно шипело, и у меня потекли слюнки.

– У меня есть два фунта соли и еще щепотка. На прошлой неделе купил.

– И у меня есть соль, которую мне дали в заведении, где мы останавливались раньше.

Мне подумалось – я знаю, чего от меня хочет Старые Кости. И он подтолкнул меня в знак подтверждения.

52

Я ел. Главным блюдом были свиные отбивные для Дина и для меня. Синдж и Доллар Дэн Джастис, сидевшие этой ночью с Морли, получили колбаски и любимое блюдо крысюков – печеные яблоки. Я и сам прихватил немного яблок. Дин хорошо их готовил.

Для Морли и Плеймета был сварен куриный суп.

Я надеялся, что зять Плеймета не уничтожит его бизнес, пока тот не у дел.

Мы все забыли о Бегущей по ветру. Сначала. Потом Старые Кости меня подтолкнул.

Я поспешил наверх и дал ей знать, что пора спуститься. Посторонние ушли, и мы ужинаем. Внизу Синдж дала ей понять, что та вполне может уйти домой. Никто и не заметит, как она уходит. Я задался вопросом, не считает ли Синдж, что наблюдателей поразила слепота.

Усики Синдж подергивались, как обычно бывало, когда она раздражена, – вероятно, ей не нравилось то, что втолковывал Покойник.

Бегущая по ветру осталась рядом, то есть втиснулась в кухню со мной и Дином. Она приняла свое беззащитное обличье, чем немедленно покорила старика.

– Не думаю, что нравлюсь твоей коллеге, – сказала она мне тихим голосом с придыханием.

– Моя коллега тебя боится.

– Почему?

– Она думает, что знает меня лучше любого другого, кроме меня самого. Опасается, что я влюблюсь до безумия, потеряю чувство меры, попаду в нехорошую историю или что-нибудь в этом роде и все для нас испорчу.

«Гаррет! Да в самом-то деле!»

Я не шутил. По сути, Синдж так и думала.

– Может, она ревнует.

– И это не исключено.

– А ты влюблен до безумия?

– Не совсем. Я увлечен и доблестно пытаюсь с этим бороться.

Она мило улыбнулась. Задумчиво.

– Не надо делать то, что ты делаешь, чтобы превратить каждого мужчину в поле твоего зрения в раба любви, – сказал я.

– Я буду сама деловитость. Вот увидишь. Ты вообще не узнаешь, что я – девушка.

Угу. Как же! А потом свиньи прилетят домой в курятник.

Для большинства мужчин и некоторых женщин в присутствии Бегущей по ветру невозможно было не обращать внимания на ее пол, даже когда она хотела, чтобы его не замечали.

Я подумал, не дать ли ей знать, что Покойник о ней хорошего мнения, но не стал. Не нужно было напоминать ей о его существовании.

Дин налил свежего чая. Мы отхлебнули.

– Синдж права: сейчас подходящее время, чтобы ускользнуть незамеченной, – сказал я.

– Я не хочу ускользать.

– Прекрасно. Тогда ты можешь помочь с солью.

– С солью?

– С продуктом, который производит впечатление на некоторых улиток и слизняков. Слизняки и улитки не очень хорошо себя чувствуют, когда натыкаются на соль.

Поток яростного света была жертвой защищенного детства. Она понятия не имела, о чем это я вообще.

– Они тают, если их посолить, – объяснил я.

– Гадость!

Но спустя секунду ее лицо просветлело.

– Я помогу с солью.

– Хочешь поговорить?

– О чем?

– Почему ты была такой подавленной, после того как проследила до логова ту тварь. Но теперь ты больше не удручена.

– Вряд ли стоит это обсуждать.

Она искренне верила в металлическую сеточку на волосах, которую изобрела ее дочь.

«И сетка отчасти работает».

– Я поужинал. Дин, ты превзошел самого себя.

– Вообще-то нет. Просто раньше ты ел стряпню похуже.

Ой-ой! Он ведь не собирается тоже изменить отношение к Тинни? Дин всегда был ее горячим сторонником. Однако, если уж выкладывать начистоту, рыжулю нельзя причислить к искусным поварам. При ее внешности у нее не было необходимости совершенствовать подобные навыки.

– Соль, – сказал я. – Пора ею заняться. Дин?

Бум! Передо мной шмякнулся матерчатый мешочек.

– Сбереги как можно больше.

– Я использую свою собственную, прежде чем сунусь в этот мешок. Обещаю.

53

С передней дверью все прошло легко.

Я ее открыл. Бегущая по ветру насыпала соль вдоль порога. Я осторожно закрыл дверь.

Нам придется обновлять соляную линию из-за входящих и уходящих. Но дверь должна остаться закрытой, когда Доллар Дэн поменяется с сиделками.

Потом мы позаботились о задней двери. Ею почти не пользовались. Как и фрамугой и одним запертым на задвижку окном, через которые днем проникал свет. Это было единственное окно на цокольном этаже. Остальные заложили кирпичами во времена расцвета беззакония.

Затем мы спустились в сырой подвал. Я – с лампой, Бегущая по ветру – волоча мешок с солью. Ступеньки стонали под моим весом. Их требовалось поменять. Они начали гнить.

– Вот гадость, – сказал я.

– Только если ты не паук.

Она была права. Повсюду висела паутина и покрывала камни фундамента. На них осела сырость. Воздух был спертым. На ходу мы вздымали пыль, несмотря на влажность. Пол, то есть утоптанная земля, всего от одной чашки воды превратился бы в обычную жидкую грязь.

Наружная дверь была в худшем состоянии, нежели ступеньки.

– Не скупись тут, – сказал я. – Фу! Гадость! Не представляю, почему Синдж не велела все это вычистить и починить.

Просто она не думала о тех частях дома, в которые не заглядывала. Она разбиралась во внешнем виде и практичности, но не в текущем ремонте. Синдж не будет обращать внимание на подвал, пока не рухнет дом.

Как только мы вышли из-под земли, я сообщил об этом Бегущей по ветру.

Она оглядела меня, потянула носом и сказала:

– Определенно – Морли проснулся.

– Дай нам десять минут. Нам еще нужно обработать окна наверху. И мне необходимо снять с себя эту дрянь.

Я вернулся на кухню выпить чая. Бегущей по ветру там не было.

– Куда она пошла, Дин?

– Умыться, – показал он вверх.

– Внизу действительно отвратно.

– Эта мне нравится, мистер Гаррет.

– Что?

Я не обратил внимания на его слова, заметив вдруг соляную дорожку, проложенную вдоль края двери к подвалу.

– Эта женщина. Она мне очень нравится.

– Правда? А как же Тинни?

– И Тинни мне тоже очень нравится. Тинни забавная и вызывающая. Поскольку она была здесь всегда, никогда не возникало вопроса, лучшая ли она женщина, чтобы здесь быть. Но с этой, однако… я чувствую себя расслабленным и спокойным, несмотря на то что она собой представляет. Я не волнуюсь, что она начнет рявкать насчет того, в чем я не разбираюсь… Понимаете, о чем я?

Я понял. И все равно был ошарашен. Да, крепко сказано. Я не привык часто пользоваться этим словом. «Ошарашен». Корень означает, что кого-то сильно шарахнули.

Дин был горячим сторонником Тинни Тейт с того самого дня, как он в конце концов смирился с фактом, что никогда не сведет меня с одной из своих невзрачных племянниц.

Мне пора нервничать? Не теряя времени и без всяких очевидных усилий Поток яростного света завоевала и Дина, и Покойника. У Старых Костей ушла целая вечность, чтобы принять Тинни. Если Бегущая по ветру обольстила и Синдж, я по уши влип.