Текст книги "Позолоченные латунные кости. Коварное бронзовое тщеславие"

Немногие парни лгут, попав в Аль-Хар, и правда – единственный ключ, открывающий путь оттуда.

– Больше никаких рыжеволосых.

– Я говорю о красотке с огоньком, а не про огненные волосы. Молодая и склонная форсить. Два Шага сказал – она носит облегающую черную кожаную одежду.

– Ты испорченная девчонка.

– Не я, тупица. Я – больше нет. Слишком часто сбивалась с курса, чтобы моя испорченность еще действовала.

Сладкоречивый Гаррет признал:

– Я это знаю.

И даже не понял, что влип.

– О да! Вот почему я тебя люблю. Ты говоришь комплименты.

– Хотел бы я, чтобы люди твоего сорта обходились без комплиментов. Разве нельзя поговорить о проклятущей погоде, без того чтобы свернуть на…

– Брось, Гаррет. То, что сказал Два Шага, означает, что у нас есть проблема покрупнее.

– Слушаю.

– По словам свидетеля нападения на Морли, щедро оделенная прелестями девушка, в обтягивающей черной коже, руководила созданиями, которые наносили удары. Она представляет собой примерно кубический ярд пышных светлых кудрей. Девушка, с которой встречался Два Шага, – коротко стриженная брюнетка с глубокими карими глазами. Что касается блондинки, никто не говорит, какого цвета у нее глаза.

– «Созданиями»?

– Мужчинами в плотной шерстяной одежде с большими серыми яйцами вместо голов.

– И ты не потрудилась рассказать мне об этом раньше?

– Как я могла рассказать то, о чем тогда не знала?

Я понял.

– Повидайся с Рохлей и Саржем. Они могут прояснить, во что вляпался Морли.

Белинда не ответила. Я только что сморозил какую-то глупость.

– Они ничего не знают, – догадался я.

– Ваше высказывание верно, сэр. Морли вышел из «Виноградной грозди» после поздних развлечений. Больше его не видели. И это все, что они знают.

Я без труда поверил. Речь шла о Морли, чертовом Дотсе, абсолютном индивидуалисте.

– Думаю, все, что мы можем сделать, – это быть терпеливыми и надеяться, что он расскажет что-нибудь полезное, когда очнется.

– Ты вопиющий гений, Гаррет. Я так рада, что у нас с Морли есть такой друг, как ты.

– Я особенный парень.

15

Когда я проснулся, солнце уже встало. Как и королева преступного мира. Она пребывала в хорошем настроении, хотя ее застали во время неэлегантного процесса – сидела на ночном горшке.

– Посмотри туда! – показала она.

– И что я должен там заметить?

– Мы закрыли окно и задернули занавески.

Они вновь были сдвинуты. Створка окна приподнята на четыре дюйма. Блестела, высыхая, новая слизь.

– Мне никогда не нравились окна с подъемными створками.

– Не знаю, почему я проснулась. И мне не важно почему. Но, проснувшись, я увидела нечто типа питона, ползущего в щель. Примерно с ярд длиной. Думаю, он держал курс на Морли.

Я прервал разговор и изучил конструкцию окна. К тому же это позволило Белинде сохранить достоинство.

– Большая змея? Очень?

– Не слишком. Когда ты был на островах, ты видел по-настоящему гигантских гадин. Наверное, эта змея тебя бы не впечатлила. Но мне она показалась большой.

– Она уползла, как только поняла, что ты проснулась?

– Нет. После того, как я ударила ее раз двадцать твоей палицей.

Эта женщина была роскошной, и умной, и злой, но она не являлась знатоком разрешенных орудий для самообороны. Я не ношу с собой ничего более банального, чем дубинка.

– Почему ты меня не разбудила?

– Я орала. А ты даже не перевернулся на другой бок. Потом я была слишком занята, выколачивая слизь из проклятой твари.

– Ты должна была ткнуть в меня дубинкой.

– Меня отвлекали. Я о таком не подумала.

Это ее характерная черта. Белинда вряд ли когда-либо обращалась за помощью, даже если у нее не было иного выхода. Удивительно, что она попросила помочь с Морли.

– Хорошо. Расскажи, что случилось. По порядку. Как можно точней.

– Я же сказала. Там была змеюка. Я колошматила ее до тех пор, пока она не убралась. Все, что осталось, – блестящая дрянь. И – да, теперь я понимаю: мы должны перевезти Морли, потому что не можем как следует защитить его здесь.

Морли издал какой-то звук. Я подумал, он хочет что-то сказать. Но я ошибся. У него отходила мокрота.

– Это хороший знак?

– Надеюсь, – ответила Белинда.

На несколько секунд она стала женщиной, какой могла бы быть, если бы выбрала других родителей и не выросла отъявленной социопаткой.

– У тебя здесь что-нибудь заготовлено, кроме меня? – спросил я.

– Снаружи. Ты – мой внутренний парень. Ты – тот, кому я доверяю.

Кто-то постучал в дверь.

– Пароль? – не смог удержаться я.

– Как насчет «завтрак», балбес?

Похоже, говорила Ди-Ди.

Белинда схватила мою дубинку и приготовилась вышибить мозги незваному гостю, достаточно умному, чтобы сымитировать выговор Ди-Ди.

Я убрал с тумбочки чашу и кувшин, и Ди-Ди пристроила на ней принесенный поднос, а потом повернулась к Дотсу.

– Получилось! Он выглядит на тысячу процентов лучше. Он возвращается. С ним все будет в порядке.

Она подпрыгнула, хлопнув в ладоши, как будто была девочкой младше Краш, и ринулась вон.

– В чем тут секрет? – спросил я.

– Не знаю. И может, мне не стоит знать.

Я говорил не о связи Ди-Ди с Морли. Я имел в виду Ди-Ди и Адскую Дыру. Однако, поразмыслив, решил, что у Белинды нет причин вникать в подробности жизни своих служащих, стоящих так низко в пищевой цепочке, что они напрямую имели дело с людьми, чьи деньги подпитывали машину Организации.

– Она принесла столько еды, как будто для нас и для наших невидимых друзей детства. Давай приступим к опустошению запасов провизии.

Я не ел с тех пор, как покинул Макунадо-стрит.

Ди-Ди вернулась вместе с дочерью, не успели мы покончить с завтраком.

Краш с ходу набросилась на меня:

– Ты не должен был есть пшеничный крем!

– Что?

– Манную кашу, обжора! Она была для него. А плотная пища – для тебя.

Невидимые друзья, может, и уяснили это. А я не видел ничего, что мог бы расценивать как часть плотного завтрака.

– Эта штука больше всего напоминала настоящий завтрак…

Белинда сжала мой локоть. Она умела управляться с девочками.

– Гаррет, твоя работа – держать рот на замке, выглядеть приятным и сломать ноги любому, кто задумает ранить Морли.

Два требования из трех я мог бы выполнить и с завязанными глазами, но что касается рта на замке – эта задача всю жизнь давалась мне нелегко.

– Белинда, молчание – слишком тяжкое бремя.

Я всегда был битком набит словами, которые жаждали освободиться. Некоторые даже коагулировались в разумное… нечто.

16

Хорошо, что Краш и Ди-Ди посвятили себя благополучию Морли. Пока я гадал, способен ли я его кормить, они уже закончили с питанием и принялись справляться с последствиями того, что бывает, когда человеку, лежащему без сознания, дают еду и воду.

Его нужно было помыть. И перестелить постель. Я открыл окно во всю ширь во время процесса.

– Давайте ему больше воды, – сказала Белинда. – Он горячий, но не потеет, как положено.

И что она знает о лихорадке темных эльфов и потоотделении?

Какая разница!

В последнее время я взял за правило не слушать ничего интересного о мисс Контагью.

Некоторые говорят, что я взял за правило не слушать ничего интересного ни о ком, у кого нет рыжих волос.

Любопытно, как там Тинни.

– Уф, мой набитый живот, – сказал я. – Пока вы все здесь, пойду осмотрюсь снаружи.

Белинда бросила на меня ужасный взгляд.

– Не бойся. Я не попытаюсь спастись бегством.

Я взял дубинку и вышел – просто размять ноги.

Наблюдателей Белинды было легко обнаружить. Все они меня узнали. Они были с Белиндой, когда она забрала меня с Фактори-слайд. Доложить им было не о чем. Двое из них так соскучились, что поговорили бы о чем угодно и с кем угодно.

Однако последнему, третьему, нечего было сказать: он не видел ничего необычного. Зато кое-что необычное видело его. Он словно дремал на верху лестницы, ведущей в подвал, но был мертв так давно, что тело успело остыть.

Несколько лет назад это меня бы не всколыхнуло. Тогда каждая ночь приносила урожай трупов для утренней жатвы. Но наш великий город запутался в шипах перемен. Небрежно сделанные кадавры стали редкостью. Отбор директора Шустера был суров.

Я созерцал представшую передо мной сцену с притупленными временем чувствами и мыслями. Погибший не был одним из шайки, сопровождавшей карету Белинды. Он не погиб в страхе, потому что его не встревожило приближение того, кто с ним такое сотворил.

Я подошел к стене под окном Морли.

Она была из красного кирпича. И блестела. На булыжниках тоже что-то высыхало. Кучка козьего помета лежала в нескольких футах от блестящего места. На помете пировали мухи.

Удивительно, что все прошло так тихо. Высшему персоналу «Огня и льда» не мешало бы знать настоящие имена некоторых умело размещенных клиентов.

Настоящие имена были не просто полезны в колдовской игре, они были неоценимы в политике и шантаже. Даже пассивного рода шантаж обеспечивал ремонтные работы и похвальное присутствие полиции. Или ее отсутствие.

Улицы были в идеальном состоянии. Ночные фонари – на месте и не разбиты. Нигде не видно ни одной красной фуражки.

Вообще никого не было видно. Это объясняло, почему мертвец мог остывать, не подняв вокруг шумихи.

Я по второму разу обошел наблюдателей Белинды. Вернулся с рапортом.

Ди-Ди и Краш закончили свои труды; я повстречал их на полпути. Белинда сидела на краю кровати Морли, держа его за руку. Она встрепенулась и отодвинулась со слегка виноватым видом.

Я не обратил на это внимания.

– Он выглядит так, будто возвращается.

– А ты выглядишь скверно, – сказала Белинда. – Что случилось?

– Кто-то убил твоего человека, наблюдавшего за окном. Если захочешь посмотреть, взгляни направо, на верхушку лестницы, в сорока футах отсюда.

Белинда посмотрела:

– Теперь я вижу его. Он как будто спит.

– Вот почему никто ничего не замечал, пока я не попытался его разбудить.

За одно биение сердца Белинда перешла от озабоченности к угрюмости. Она кивнула, но продолжала пялиться на мертвеца.

Мертвые тела и части тел очень скоро испоганят директору Шустеру статистику крупных преступлений.

– Позволь догадаться. Те идиоты так ничего и не видели.

– Нет. Видели. Но мне пришлось опросить их дважды. Они только думают, что ничего не видели. Как только услышали, что их друг мертв, они вспомнили, что мимо них на запряженной козой тележке по направлению к центру города проезжала старуха.

– В чем прикол? Я не в настроении играть в загадки.

– У нее ушло больше часа, чтобы добраться от парня, дежурящего на севере, до парня, дежурящего на юге. На такой путь должно было уйти пять минут. Парень, увидевший ее первым, сказал, что слышал ее приближение. Человек на юге сказал, что ничего не слышал. Бам! И вдруг она здесь. Она его напугала. Он говорит, что от ее повозки разило.

– Вот как?

– Вот как.

– Когда я смотрела из окна, там не было никакой повозки. После того, как ударила тварь твоей дубинкой.

Я подошел к окну.

– Если повозка находилась рядом со стеной, ты бы ее и не увидела.

– Пойду принесу письменные принадлежности.

– Э-э…

Она меня опередила:

– Мне нужно послать записку Пулар Синдж. С предложением работы.

– Но…

Я не хотел, чтобы моя маленькая помощница впуталась во что-нибудь смертельно опасное. Только не снова.

Когда у Белинды есть цель, она не мешкает. Она вернулась с письменными принадлежностями раньше, чем я закончил инвентаризировать улучшения в состоянии Морли.

– Я принесла побольше бумаги. Я еще напишу отдельное письмо, чтобы Синдж передала его Джону Растяжке. Возможно, мне придется заключить субподряд.

Она была в красной зоне[2]2
  Красная зона – термин в американском футболе, площадь в пределах двадцати ярдов от линии ворот каждой команды.


[Закрыть]. Кому-то сильно не поздоровится. Я надеялся, что этот «кто-то» будет не она. И не Морли. И особенно не я.

– Я тоже должен послать записку – Тинни.

17

Я действительно написал записку. И как только закончил, она показалась мне такой поверхностной, что я ее не отослал. Тинни знала, что происходит. Что бы я ни написал, это не изменит ее мнения.

Моя дражайшая стала упорствовать в своем агрессивном поведении. Придя к какому-то умозаключению, она не позволяла фактам становиться на ее пути. Друзья считали, что в этом виноват я. Меня и Тинни связывала долгая история. Когда я стоял на задних лапках, она сворачивала агрессию. Кое на что я закрывал глаза, потому что так с ней было легче ладить.

Сейчас мне полагалось охранять того, о ком было неизвестно, что он жив и находится в тайнике, где никто не подумал бы его искать. Человек, спроектировавший это убежище, потерпел крах. Кто-то уже попробовал влезть через окно. Охранник лишился жизни. А потом, не прошло и часа после отъезда Белинды, в комнату легкой походкой вошел тот, кого я меньше всего ожидал здесь увидеть.

Со мной были Ди-Ди и Краш. Ди-Ди обожающе смотрела на Морли слишком юными глазами, в то время как Краш строила злые козни, замышляя обскакать маманю, как только Морли очнется.

Я уже попадал в странные ситуации, но не такого рода, когда мать выглядит младше дочери и ведет себя соответственно, при этом обе они из профессионального эскорта, неистово соперничают друг с другом и отчаянно ждут позитивных отзывов от человека, права на которого предъявила плохая женщина, стоящая куда выше их в пищевой цепочке.

Когда я закончил наглухо заколачивать окно, за моей спиной раздалось:

– Превосходно, Гаррет. Хорошо поработал.

Я услышал мягкую поступь по ковру в коридоре. Обернулся.

Вошел директор собственной персоной. Дил Шустер. Ужасный быстрый меч закона. Постаревший и более утомленный, чем в нашу последнюю встречу. Я слышал, он больше не покидает Аль-Хара. Слишком много аутсайдеров жаждали переломать ему кости.

Он был невысоким и неказистым. Когда-то по его семейному древу взобрался наглый гном, сорвавший запретный плод. Примесь крови других рас проявлялась в течение нескольких поколений.

Шустер – чрезвычайно эффективный. О его появлении предупредил лишь шорох обуви по ворсу ковра.

Он осмотрелся и заметил:

– Примерно то, чего я и ожидал. Вы, леди, кончайте свое дело и уходите.

Они понятия не имели, кто перед ними.

– Все в порядке, – сказал я. – Это не враг.

Нахмурившись, Ди-Ди и Краш неуверенно отчалили. Дом кишел краснофуражечниками.

Шустер осмотрел Морли:

– Трудно поверить.

– Кому угодно может не повезти. Что привело тебя сюда? Как снег на голову.

– Надежда, что могу разузнать нечто полезное, чтобы справиться с проблемой, которая не дает мне покоя почти с тех пор, как ты выбыл из игры.

Его тон и манеры были небрежны. Когда я видел его в последний раз, он не казался таким спокойным.

– Ты хоть понимаешь, где находишься? В чье заведение явился без приглашения?

– Не это меня заботит. Сейчас ее и мои интересы совпадают. В будущем я, вероятно, накрою ее.

– Хорошо иметь подобную уверенность. Но вам, сэр, суждено умереть молодым. И когда это случится, не поверишь, что такое могло произойти с тобой.

Шустер не был ни огорчен, ни сконфужен. Я почувствовал к нему жалость. А еще я сам не знал, о чем говорю.

– Ты, Гаррет, давно отстранился от дел. Парадигмы изменились.

– Много убитых и раненых? Большой ущерб собственности?

Я не знал, что такое парадигмы. И, судя по виду директора, он вряд ли это объяснит.

– Рад за твоих ребят, Шустер. Но почему вы возникли сейчас именно здесь?

– Давай заново приспособимся друг к другу и проведем переоценку. В данный момент меня не интересует, как мистер Дотс распорядится своей жизнью. Я даже не заинтересован в шкуре мисс Контагью. Я заинтересован в том, чтобы вступить в контакт с кем-то или чем-то, ответственным за состояние мистера Дотса.

– Это почему?

– Я поклялся защищать короля и Карентийскую корону. Что-то собирается напасть и на то, и на другое. Твой друг мог случайно наткнуться на это «что-то».

Итак. Шустер почувствовал угрозу, потому что не знал всего, что происходит в нашем изумительном городе.

Мы поговорили, сделав мало умозаключений. Полчаса спустя расстались, и я решил, что ни один из нас не извлек пользы из этой беседы. Но потом я осознал, как сильно утратил былую форму. Шустер намотал на ус очень многое, слушая то, чего я не сказал. И не спрашивая меня о том, что он узнал от Джимми Два Шага. Мне следовало бы раньше догадаться, хотя я и отсиживался здесь, не видя никого из внешнего мира, кроме Белинды.

Коротышка заглянул меж занавесок моих грез.

Получив передышку, я расслабился настолько, чтобы понять, что Шустер приходил забросить удочки. Он жаждал информации о чем-то, что глубоко его тревожило, – и я не помог ему, несмотря на свою откровенность.

Команда Шустера покинула «Огонь и лед» поэтапно, бдительно охраняя директора. Так сказала Краш, которая принесла ланч, как только жуткий коротышка ушел.

Я ненавидел себя за свою идиотскую реакцию на девушку ее возраста – и в то же время чувствовал боль, потому что девушка ее возраста считала парня моего возраста просто скверной шуткой. Но она могла смотреть глазами с поволокой на Морли Дотса, почему-то полагая чудесным то, что меняет подгузник большому мальчику, темному эльфу, который, вообще-то, куда старше меня.

Краш не интересовалась Гарретом-мужчиной. Точкой нашего соприкосновения был Морли. Она призналась, что понятия не имеет, кто он такой на самом деле. Но возможно, его знает Ди-Ди.

Плаксивый парень, сидящий во мне, спросил:

– Тогда почему ты курлычешь над ним?

Мое мнение о ней драматически возросло: она немного подумала, прежде чем ответить:

– Не знаю. Не могу объяснить это с логической точки зрения. Он колдун?

– Твои догадки будут ближе к истине, чем мои. Ты ведь женщина. Мне никогда не удавалось это понять. Может, от него исходит некий запах, потому что он вегетарианец.

– Сомневаюсь. Как бы то ни было, если речь идет обо мне, наверное, все дело в соперничестве с Ди-Ди. И у него возбуждающая репутация. Он плохой, он красивый, и он имел связь со знаменитыми женщинами. А если не считать всего остального, остается чистой воды любопытство. Что такого особенного находили в нем все эти женщины?

Я угрюмо поразмыслил о Морли. Как-то раз он сказал мне, что упорно трудился над своей репутацией. Создавая ее и оповещая о ней, он обеспечивал себе неиссякаемый поток леди, гадавших, что в нем такого возбуждающего. Морли настаивал, что тут нет никакого обмана. Он давал оправдания женщинам, чтобы те могли потакать своим испорченным желаниям.

Краш закончила работу, и у нее не осталось причины болтаться здесь. Она ушла без извинений, без прощальных слов, без разбитого сердца.

Я закрыл дверь и подпер ее раскладушкой. Прилег вздремнуть, но сон продлился всего часа два-три. Меня снова разбудили. Я воспользовался ночным горшком, после чего проверил окно.

Оно было заколочено.

Но ведь в него было вставлено стекло. А стекло можно разбить.

18

Звук доносился от кровати. Я уронил объемистый сборник шедевров Иона Сальватора. Мне показалось, Морли давится.

Он и правда давился. Словами. Глаза его были открыты. Он пытался заговорить.

Взгляд его казался диким. Он не хотел спросить, где он и что происходит. Его последние воспоминания были о том, как ему наносят удары. При виде меня лучше ему не стало. Он меня не узнал.

Время было на моей стороне. Морли никуда не уйдет. У него для этого нет ни сил, ни желания.

Он чувствовал каждую свою рану. Одна попытка встать – и ему стало ясно, как он проведет следующие несколько недель.

Не то чтобы он завопил. Голос его был недостаточно громким, чтобы привести сюда остальных обитателей дома. Он лежал, задыхаясь, собираясь с силами. Вот теперь он меня узнал.

– Ты наконец разозлил кого-то чуть больше, чем следовало. Может, благословил своим вниманием не ту жену или не ту дочь.

Он издал протестующий звук.

– Тогда тебя настигли делишки прошлого.

Дотс не ответил, сделавшись задумчивым. Поскольку в наши дни ему полагалось быть честным владельцем ресторана, я подозревал, что он роется в памяти в поисках связующего звена.

И он по-прежнему не отвечал.

Должен ли я отвергнуть идею о мстительном призраке? Живых и опасных осталось наперечет. Морли, которого я знал, когда мы были моложе, не оставлял своих врагов в живых.

Он погрузился в сон. Проснулся спустя несколько часов, все еще не в силах говорить, и дал понять, что хочет пить.

Когда вечером пришли Ди-Ди и Краш, чтобы, как всегда, вымыть его и накормить, он спал. Я не поделился хорошими новостями. Мне хотелось, чтоб они убрались побыстрей.

Мисс Ти заглянула, пока они мыли Морли, и ушла, ничего не сказав.

Морли спал долго и крепко. Когда я стал сыт по горло Ионом Сальватором – читая, я все время слышал его раздражающий, ноющий, скрипучий голос, – я погасил лампы, растянулся на раскладушке и тоже задремал.

Один раз я как будто проснулся – у меня было неясное впечатление, что Морли хочет что-то сказать. Механически и так же внятно, как не держащийся на ногах пьяница, говорящий на языке предков. Еще позднее я, снова не вполне проснувшись, решил, что окно пытаются открыть. Поскрипывало стекло. Потрескивала рама.

Снаружи что-то вспыхнуло, стукнуло, раздались вопли и крики. Пронзительно заверещали свистки гвардейцев.

Подойдя к окну, я ничего не увидел. Ни малейшего проблеска света. Небо затянули тяжелые тучи.

Больше я ничего не слышал, пока ранние пташки, Ди-Ди и Адская Дыра, не разбудили меня, колотя дверью по моей раскладушке.

Адская Дыра. Надо же! Какое изумительное имя! Я бы уважил ее предпочтения и называл Краш.

19

В следующий раз Морли проснулся, когда его обслуживали женщины. Мне пришлось стать свидетелем тех завораживающих, необъяснимых и отвратительных фокусов, которые творились вокруг него.

Две профессионалки, дарующие мужчинам утешение, побагровели от смущения, когда он открыл глаза.

Я просто прислонился к стене, чтобы не быть помехой, и молча дивился. Не-ве-ро-я-а-атно!

Ди-Ди была настроена филантропически. А может, старалась пересилить свою робость, переключив внимание на безобидную мишень.

– Прошлой ночью тут опять творилась суматоха.

А я-то почти убедил себя, что мне все приснилось.

– Надеюсь, не такая смертельная, как прошлая.

– Думаю, все обстояло очень скверно. Ты должен поговорить об этом с мисс Ти.

– Предвкушаю. Моменты, проведенные с Майк, драгоценней жемчужин.

Ди-Ди никогда не была любительницей моего специфического юмора. Она непонимающе посмотрела на меня, даже не пытаясь догадаться – шучу ли я.

Однако Краш возвела глаза к потолку. Она вознаградила меня усмешкой, говорившей, что оценила мой перл и что шутка вышла неудачной.

Морли издавал звуки, относившиеся к разновидности вопросов, наиболее часто задаваемых теми, кто приходит в себя при странных обстоятельствах.

– Мы находимся на втором этаже борделя «Огонь и лед», дочерней компании империи Контагью, – сказал я ему. – Здесь мы по распоряжению Белинды. Она решила, что это безопасное место, где можно скрыться, пока ты не поправишься настолько, чтобы тебя перевезли к ней. Твои милые прислужницы – Ди-Ди и ее дочь Адская Дыра, которая предпочитает, чтобы ее звали Краш. Они заботятся о тебе с тех пор, как тебя сюда принесли. Сколько – четыре дня назад? Леди?

Ди-Ди посчитала по пальцам:

– Угу, четыре.

Потом – кроме шуток! – сделала реверанс.

Краш снова возвела глаза к потолку.

Морли издавал звуки. Я переводил.

– Он говорит, что рад познакомиться с вами и благодарит за заботу, которую вы так щедро ему расточали.

– Кажется, ничего подобного он не говорит, – заключила Краш.

Мне тоже так казалось.

– Возможно, он выражается чуть менее элегантно. Человек с глубокими колотыми ранами склонен быть кратким и капризным, особенно когда он только что очнулся и ощутил боль. Но я изложил суть тех чувств, которые он хотел выразить. Чувств, таящихся глубоко-глубоко в его сердце.

– Мужчина, вы такое брехло! – сказала Краш.

– Это одна из самых подкупающих черт моего характера.

Она фыркнула.

– Как только получше меня узнаешь, ты поймешь, что я большой, славный плюшевый мишка.

Еще одно фырканье – от меня отмахивались, но не иронизировали.

– Я не собираюсь узнавать тебя получше. Все заведение получило очень точные инструкции от Капы – Белинды. Даже Ди-Ди недостаточно тупа, чтобы их нарушить.

Краш посмотрела на мать – которая продолжала выглядеть как ее счастливая младшая сестра.

– А может, и достаточно тупа. Но она уже сосредоточилась на плохом парне.

– В другом месте и в другое время, при иных обстоятельствах мы могли бы стать отличными друзьями. Мне нравятся вывихи твоего мышления.

Это лишило ее дара речи. Я дал волю злому смеху. Давно у меня не было такого шанса.

Будучи тренированным наблюдателем, я сделал кое-какие выводы.

– Сегодня утром вы не принесли завтрак.

– Завтрак не готов, – ответила Ди-Ди. – На кухне проблемы, поскольку кое-кто опоздал.

Параноидальный телохранитель во мне насторожился.

И напрасно.

Ди-Ди объяснила:

– По большей части они опоздали потому, что им пришлось пробиваться сюда через отряд жестяных свистулек и всякий сброд, толпящийся снаружи. Но у некоторых к тому же похмелье. Прошлой ночью дочь главного повара вышла замуж, и после свадьбы этот идиот заплатил за открытый бар. Как только приступят к делу, они наготовят столько еды, сколько сможешь съесть.

Краш в который раз возвела глаза к потолку, теперь без явной причины.

Морли молчал. Он слушал, мысленно делая наброски характеров.

– Когда появится еда, мне нужно, чтобы одна из вас помогла его накормить, – сказал я.

– Это должна сделать Краш, – объявила Ди-Ди, сильно меня удивив. – У нее получается лучше, чем у меня.

Краш покачала головой. Раз мать не хотела этой работы, ее не хотела и дочь.

– Может, мы должны предоставить решение мисс Ти, – высказал я свое мнение, потому что вошла упомянутая особа.

За нею последовал невероятно разномастный завтрак. Ранее не встречавшаяся мне юная леди разместила поднос на тумбочке.

В комнате становилось слишком тесно.

Если бы мне было от двенадцати до двадцати девяти лет, я был бы на седьмом небе. Но теперь я большой мальчик, мне больше не дозволялось иметь подобные мысли. Еще и запах бекона всевластно меня отвлекал.

– Ди-Ди, спустись вместе с Краш и помоги обслуживать, – сказала мисс Ти. – Я накормлю мистера Дотса и поговорю с мистером Гарретом.

– Обслуживать? – спросила Краш.

– Я открыла большую гостиную для гвардейцев. Им подают чай и сладкие булочки. Жест доброй воли.

– Это всегда помогает – быть в добрых отношениях с местными краснофуражечниками.

– Так и есть. Шевелитесь, леди. Гаррет, пока ты не лопнул от обжорства, подай мне тот стакан и длинную ложку.

В «том стакане» оказалась густая слизь, сделанная из чего-то, что, наверное, отвергла бы и умирающая с голоду свинья. Но эта штука была полезна для парня с ножевыми ранами.

– И подай воду, – велела мисс Ти.

Жидкость попала в рот Морли через тростинку. Мисс Ти набрала немного воды, зажав большим пальцем верхний конец тростинки, а потом выпустила струйку в рот Морли. Это сработало лучше, когда он очнулся.

Ему очень хотелось пить.

Мисс Ти терпеливо пичкала его, мало-помалу.

– Прошлой ночью снова была заваруха.

– Я слышал. По соседству кишат красные фуражки.

– Они повсюду. Половина моих людей не может попасть на работу. Я пытаюсь устроить жестяных свистулек поудобнее, пока они попусту тратят свое время. И мое.

– Что случилось?

– Ночной посетитель вернулся. Человек Капы ждет. И директор Шустер тоже держит здесь команду спецов.

– Мне показалось, я слышал взрыв, но, посмотрев в окно, ничего не увидел.

– Это и был взрыв. Почему бы тебе не спуститься и не взглянуть самому, пока я занята здесь?

– Смахивает на план.

– Держи.

Она вытащила листок пергамента, угнездившийся меж ее грудей. Пергамент был теплым, с легким ароматом.

– Что это такое?

– Пропуск служащего. Он поможет тебе входить и выходить, если придется иметь дело с людьми, которые тебя не знают.

– Спасибо. Это пригодится.

На мгновение мне захотелось похвастать этим в своем кругу. У меня имелось письменное доказательство того, что я – добросовестный служащий борделя высокого уровня.

Однако, если поразмыслить, наверное, лучше держать такое при себе. Иначе я выслушаю всевозможные скверные шутки от людей, исполненных решимости подорвать мое достоинство. Самая безобидная насмешка, какую мне пришлось бы вынести, – «мальчик на побегушках».

20

Пропуск оказался не нужен. Несколько сержантов – жестяных свистулек – вспомнили меня, и их предупредили, что я имею полуофициальный статус. На этот раз мое присутствие поблизости от места преступления стерпели.

Барри Берри был человеком без чувства юмора, но славным малым. Он прилип ко мне так, словно я его спецзадание, и устроил для меня экскурсию.

– Все оставлено там, где упало. Директор и генерал Туп хотят увидеть все сами, прежде чем мы начнем подчистку.

Да, действительно придется кое-что подчистить. Ближайшие окрестности были благословлены пятью трупами. Двое – из Гвардии. Еще один – человек Белинды. Последние двое – незнакомцы, предположительно сотоварищи преступника. От их одежды остались шерстяные серые лохмотья. Головы были упакованы в деревянные шлемы.

– Кое-кто верит в жизнь на пределе, – заметил я.

– Превалирующая теория – это кто-то, неспособный установить связь между действиями и последствиями. Мы имеем дело с психом, Гаррет. С безбашенным психом.

Между Организацией и Гвардией начались гонки. Победитель будет иметь честь первым провести долгие, болезненные посиделки с тем, кто стоит за всеми этими смертями.

Загадочные люди в сером упали на линии, ведущей из-под окна Морли до того места, где раньше погиб часовой Белинды. Взрыв был такой силы, что ударная волна швырнула их на десятки ярдов над булыжной мостовой. Кровавый след говорил о том, что один прополз двадцать футов, прежде чем испустил дух. Остатки сломанной тележки и поджаренные трупы коз отмечали начало его короткого пути.

Пониже окна к кирпичной стене прилип кусок того, что навело меня на мысль о кальмарах. Не было ни щупалец, ничего подобного, а всего лишь сырой кусок мяса с текстурой, как у моллюска.

– Большинству наших это напомнило улиток. Думаю, из-за корочки на кирпиче.

– Но раковины нет.

– Щупалец тоже нет.

– Верно. Мы знаем, что произошло?

– Мы в точности знаем, что произошло, минута за минутой.

– Тогда просвети меня. Будь так добр.

– Как и в прошлый раз, показалась тележка, запряженная козами. Как будто тот, кто ее пригнал – кем бы он ни был, – понятия не имел, что мы можем выставить наблюдение.

– Но он явился в компании двух головорезов.

– Тупость. Выходящая за все рамки глупая самонадеянность. Мисс Контагью привела друга с Холма, который прятался в засаде. Он был в том же месте, что и мужик, которого размазало. Человек с Холма использовал скрывающие чары, не совсем эффективные. Преступник не сразу его заметил. А когда заметил, маг швырнул молнию.

– Из-за этого все и произошло?

– Да. Мисс Контагью использовала кого-то из высшего класса.