Текст книги "Позолоченные латунные кости. Коварное бронзовое тщеславие"

Нас разбудила Синдж, не выказавшая никакого недовольства.

– Ты не успеешь поесть, если не начнешь собираться.

Она схватила мои использованные носовые платки.

– Я их постираю. Чистые есть внизу.

Синдж дернула носом; без сомнения, чутье сказало ей все, что она хотела знать.

– Покойник еще спит. Генерал Туп должен явиться примерно через час. В его послании не сообщалось зачем. В остальном – ничего нового.

Пока она говорила, Страфа выпуталась из постельного белья, выставив меня голым. Синдж не удивилась. Она знала, что я сплю нагишом. Но Страфа тоже была голой и нимало не смущалась.

Синдж снова дернула носом. Но ничего не сказала. Ее течка больше не вызывала у нее мучительных эмоций.

Забирая ингалятор, она пояснила:

– Отдам Дину, чтобы перезарядил.

– Спасибо.

Я не смотрел на нее. Я не мог перестать таращиться на Страфу, которая копалась в сундуке, – его не было у западной стены, когда я отправился спать.

Дверь за Синдж закрылась. Страфа посмотрела на меня. Она уже сидела на краешке кровати.

– У тебя грязные мысли. Я чувствую.

Ну да.

Она подошла ко мне, опрокинула меня на спину, уселась на меня верхом и спросила:

– Сейчас? Или подождем до вечера?

Я не высокоморальный герой. Я не преданный возлюбленный. Если бы в тот миг всплыло имя Тинни Тейт, моим лучшим ответом было бы: «Кто-кто?»

Говорить я не мог. В голове была полная каша. Женщина проникла вглубь моего сознания и основала там эмоциональные колонии. Не было никакого способа выставить ее оттуда.

Я так и не ответил на ее вопрос. И Страфа даровала себе привилегию решить все за меня.

Что же касается ее самой, проблема заключалась вовсе не в «займемся ли», а лишь в «когда займемся?».

69

Мои мысли блуждали невесть где, когда мы добрались до кухни. Добрый старый Дин подал завтрак, несмотря на неурочное время. Он был в прекрасном настроении.

Шаркая, вошел Морли. Проверил нас со Страфой, ухмыльнулся, но ничего не сказал.

Когда Дин поставил тарелку перед Морли, появилась Пенни. Шмыгнула носом, устроилась на последнем свободном стуле и мрачно посмотрела на Страфу, но тоже ничего не сказала.

Плеймет просунул голову в дверь:

– Я могу что-нибудь сделать, Дин?

Задавая этот вопрос, он таращился на меня и Страфу.

– Ты мог бы взять молоток, гвозди и несколько досок и расширить мою кухню. В противном случае – нет. Мы не можем втиснуть сюда еще одного человека.

Здесь было не так уж тесно – хотя никто не смог бы пошевелиться, если бы Плеймет находился по эту сторону двери.

– Дин, кто сейчас в доме? – спросил я. – Кроме тех, кого я вижу перед собой.

– Синдж. Несколько парней Джона Растяжки. Существо, которое называет себя Птицей.

– Птица пришел рисовать, – сказала Пенни. – Но Его Милость дремлет, поэтому Птица вместо этого глушит голоса в своей голове.

Это была самая длинная речь, которую она когда-либо произносила в моем присутствии. Прозвучала она печально.

Я рискнул ввергнуть ее в панику, спросив:

– Что ты о нем думаешь, Пенни? Он на самом деле слышит голоса?

Она заставила себя ответить, но очень тихо:

– Да. Он их слышит. И не только потому, что сумасшедший. Голоса настоящие. Он позволил мне поговорить с ними, пока мы работали.

Все на кухне замерли. Пенни съежилась под любопытствующими взглядами.

– Покойник думает, что Птица из палаты для спятивших в «Бледсо».

– Его Милость не слышит голоса. Он слышит только ответы Птицы. Если тот отвечает. По большей части он просто делает еще один глоток.

– Тогда как ты разговариваешь с его голосами?

– Птица передает мне, что они говорят. А они слышат, когда я отвечаю.

Дин успокаивающим жестом положил руку на плечо Пенни:

– С тобой все будет в порядке.

Я не понимал этой девочки. Два-три года тому назад она была настоящей мегерой, играла роль высшей жрицы чокнутого деревенского культа, прячась от религиозных врагов. Но она всегда была патологически застенчивой рядом со мной. Что, как сказала Кира, было полностью виной Тинни.

– Ты разговаривала с ними? – спросил я.

– Конечно.

Я высморкался.

– Как это работает?

– Птица просто позволяет голосу овладеть им. Потом я говорю с привидением. Это длится недолго. Птица разрешает им говорить только для того, чтобы люди знали: он не врет.

Я заставил себя сохранять спокойствие. Мне нельзя было нажимать. Пенни сбила бы с ног Плеймета в попытке сбежать, если бы я спровоцировал ее панику.

– Мне бы очень хотелось такое услышать.

Пенни не вызвалась это устроить, и я спросил:

– А кому принадлежат голоса?

– Мертвецам. Людям, которых убили. В основном ужасным людям.

Я когда-то состоял в связи с женщиной, которую убили, когда я был еще ребенком. Уже будучи взрослым, я познакомился с ее духом. Мне было нетрудно понять объяснение Пенни.

– Расскажи.

– Рассказать что? Те, с кем я говорила, судя по всему, получили то, на что напрашивались. Вот что сводит Птицу с ума. У него есть ноющие призраки, которые сами заслужили свою участь, а они настаивают, чтобы он что-нибудь для них сделал.

– Ясно.

Птице не просто приходилось иметь дело с призраками. Его жутики принадлежали к избранной команде, которая думала, что они исключительные, не такие, как остальные, что с ними всегда должны обращаться по-особенному, главным образом потому, что они выжили при рождении.

В Танфере такие пиявки имели тенденцию очень быстро плохо кончить, хотя их выживаемость после войны улучшилась.

Когда-то давным-давно государство швыряло таких паразитов в плавильный котел Кантарда. И они могли рассчитывать, что их убьют.

Война была свирепой, безжалостной уравниловкой. Откупиться от нее было нельзя – хотя умный человек мог добиться менее рискованного назначения. Принцы и нищие, все ныряли в этот смертельный пруд. Старики с ностальгией вспоминали о тех днях, когда война очистила улицы от громогласных, плохо выбритых, порой опасных молодых людей.

– Мистер Гаррет?

– Прости. На меня, старика, накатили воспоминания. Ты привыкла к Мешку с костями. Может он починить мозги Птицы так, чтобы тот больше не слышал мертвых людей?

– Не думаю, что Птица этого захочет. Он ненавидит голоса. Но если они не будут ему докучать и он не будет пить, он не сможет рисовать, – сказала Пенни и спросила: – Как долго, по-вашему, Его Милость будет спать?

– Я так и не выработал формулу. Тебе лучше спросить Синдж.

– А чем мне заниматься, пока он не проснулся?

– Чем бы ты занималась, если бы не работала здесь?

– Всякой всячиной. Не знаю. Дин и Синдж говорят, что я не должна уходить. Плохие люди могут захотеть схватить кого-нибудь из этого дома.

– Дин – мудрый человек. Почему бы тебе не помочь ему? Последние несколько дней были для него очень трудными. И ты можешь помогать Синдж, если ей это понадобится. Прямо сейчас я и сам собираюсь пойти и поговорить с ней.

Когда я вышел, свалили все остальные. Пенни осталась с Дином. Я не увидел в них никакого энтузиазма.

Синдж писала что-то пером со стальным наконечником производства Объединенной компании.

– Любимица Покойника утверждает, что разговаривает с духами, которые преследуют пьяницу-художника.

– Возьми художника с собой, когда в следующий раз отправишься танцевать с мертвецами. Сделай так, чтобы они обратились против своей госпожи.

– Я обсужу это со Старыми Костями, когда тот проснется. У меня есть к тебе кое-какие вопросы.

– Сперва высморкайся. Твое сопение отвратительно.

Я позаботился об этом и, кроме того, выкашлял немного дряни.

– Кто-нибудь выследил, откуда на том складе взялись гигантские бутыли и стеклянные чаны?

– Насколько я знаю, нет. Директор и Гвардия не держат меня в курсе событий. Я не подумала спросить об этом у генерала, когда он был тут в прошлый раз. Кстати, о генерале – он опаздывает. А никто, кроме него, не говорит мне ничего полезного. В том числе твоя новая партнерша по борьбе.

– Ты делаешь скоропалительные выводы. Что выудил Умник из злодеев, которых одолжил нам Туп?

– Официально он не сказал. Неофициально – то, что я и ожидала. Ничего, чего бы мы уже не знали. Они торчали на улице, ожидая, кто их наймет.

– Кто-то из них выяснил что-нибудь полезное?

– Пока нет. Можно было ожидать, что похитителей трупов наконец-то найдут, ан нет. Тебе скучно? Я здесь не для того, чтобы тебя развлекать. Меня ждет работа.

– Ерунда.

Я подозревал, что она раздражается оттого, что тело ее недовольно, – ведь во время течки она ни с кем успешно не спарилась.

– У меня есть еще один вопрос. Самый важный. Но я не могу его вспомнить. Подожди! Вот он. Старые Кости заставил меня на днях гоняться за Шустером, чтобы рассказать ему о людях, наблюдающих за нашим домом. Шустер потрудился сообщить нам, кто они такие?

– Официально – нет.

– А неофициально?

– Генерала Тупа проинформировали, что люди эти принадлежат к личной охране королевской семьи. К дворцовой охране. Он не очень-то поверил, полагая, что на самом деле они из частной полиции с Холма.

Любой из этих вариантов мог лишить покоя. Я не хотел привлекать внимание ни дворца, ни Холма.

– Плохо.

– Но может быть, это доказательство того, что могущественные люди серьезно относятся к сложившейся ситуации.

Я начал было что-то говорить.

– Если все, что ты можешь, – это болтать, отведи женщин обратно наверх или напугай Пенни. А я занята.

– Эх, ты стала такой скучной.

– Это твоя вина. Вон!

70

Я был тем, кто смеется последним.

Кто-то пустил в ход дверную колотушку, когда я вышел из кабинета Синдж. Я заглянул в глазок и увидел, что на меня смотрит свирепый зеленый глаз. Я открыл дверь.

– Кира?

– Я привела кое-кого, чтобы ты с ними поговорил. А пока будешь беседовать, можешь вот этому сломать за меня ногу.

Она мертвой хваткой сжимала руку Кипа Проуза. А Кип был как будто прикован невидимой цепью к Кивенс Альгарде. Кивенс выглядела так, словно хотела драться, но не знала, кого стукнуть в первую очередь. Кип казался ошеломленным – такой вид бывает у мужчин, когда они попадают в лапы к решительно настроенной женщине из семейства Тейтов.

– Да, вижу, что привела. Я приятно удивлен. Как поживаешь, Кип? Мы теперь редко видимся на фабрике. А вы, мисс?

Я не упомянул о матери Кивенс и о том, что Страфа беспокоится о дочери. Не было смысла подливать керосин в костер драмы.

– Ребята, нет необходимости в замысловатых головных уборах. Его Милость в отрубе с прошлой ночи. Но если это заставляет вас чувствовать себя удобнее, не снимайте их. Пройдемте в кабинет Синдж.

Пулар приветствовала мое возвращение кровожадным взглядом. Свирепость ее испарилась, как только она увидела молодняк. Она встала.

– Скажу Дину, что у нас еще гости. Гаррет, мне позаботиться о том, чтобы вас не беспокоили?

– Да, тогда этим троим будет здесь гораздо уютнее.

– Я рассказала им о происходящем и что твой дом смахивает на психушку, – начала Кира.

– Уже стало лучше. Сегодня у нас всего шесть или семь лишних личностей.

Одна из этих личностей, Пенни, появилась с чаем и горой печенья, которое всегда выдавал Дин, когда нас посещали молодые люди. Печенье, которое я никогда не мог найти, если хотел сам стащить одну-три штучки.

Пенни вежливо улыбнулась Кипу и Кивенс и бросила куда более теплый взгляд на Киру.

Когда она ушла, Кира обратилась ко мне:

– Вот за кем ты должен гоняться, Гаррет. Она спокойная, послушная и юная, ты мог бы как следует ее натренировать.

– Лучше обожду. По крайней мере, до тех пор, пока она не перестанет мочиться со страху всякий раз, как я посмотрю на нее.

Кип не был в настроении для светского общения. Ему не нравилось, когда ему мешала реальная жизнь.

– Кира сказала, нам нужно поговорить.

– Да. Особенно это касается Кивенс. Вы слышали какие-нибудь сплетни о тех странностях, которые сейчас творятся?

– В Танфере? – переспросил Кип. – Это шутка?

Но он говорил без особого пыла, и они вместе с Кивенс дружно кивнули.

– Наверное, до вас дошли неверные слухи. Но не от Киры, которая тут была.

Кип и Кивенс снова кивнули. Они нервничали, но я не ощущал в их поведении ни вины, ни желания защититься.

– Произошли плохие события. Люди пытались это скрыть. Другие подавали фальшивые рапорты. Через несколько дней все может пойти совсем скверно.

Я рассказал им почти все, приуменьшив роль, которую играла Бегущая по ветру. Кивенс не выказала никаких особенных эмоций, когда я упомянул ее мать.

Спустя несколько минут после ухода Пенни вернулась Синдж и взяла записи. Снова пришла Пенни и встала в дверном проеме. Она делала это не крадучись, поэтому не то чтобы подслушивала.

– Пенни, не могла бы ты принести свои наброски и портрет, нарисованный Птицей? Пожалуйста.

– Это ужасное дело, Гаррет, – сказал Кип. – Кира могла бы хоть как-то это подсластить.

– Она удивительная девушка, Кип.

– Знаю. Мне очень трудно поверить, что она не странствующий без присмотра лучик моего воображения.

Кира была довольна. В отличие от Кивенс, хотя их с Кирой трудно было назвать романтическими соперницами. Кивенс и Кип боролись за то, чтобы воздвигнуть прекраснейшие редкие взаимоотношения между парнем и девушкой, когда парень и девушка всего лишь добрые друзья.

Я запоздало заметил, что на Кивенс женский наряд. Раньше она всегда одевалась как мальчик. В обличье девушки выглядела она хорошо, но не настолько, как злая женщина в черной коже.

Пенни принесла наброски и картину. Синдж держала картину, подняв ее вверх, пока Пенни перебирала собственные работы.

– Кто-нибудь кого-нибудь узнает? – спросил я.

– Моя мать здесь? – ответила вопросом на вопрос Кивенс.

Я посмотрел на Киру. Она выказала вежливый, но неискренний интерес.

– Мисс Пулар, – обратился я к Синдж, – Бегущая по ветру все еще с нами?

Синдж ответила зверским крысиным взглядом:

– Может быть. Трудно сказать наверняка. Она все время то влетает в верхние окна, то выпархивает из них.

– Кивенс, а почему ты спрашиваешь? – удивился я.

– Да просто подумала – видела ли она эти картинки?

– Не знаю. Она видела, Синдж?

У Пулар появился шанс проявить смертельное коварство. Крысодевушка не воспользовалась им, просто сказала:

– Вероятно, нет. Она не ходит в комнату Покойника.

Пенни согласилась с Синдж, хотя все мы трое знали, что Бегущая по ветру видела картины.

Я заметил: Кира занимается прикидками, основанными на том факте, что Пенни Мрак переехала в гостевую комнату, в то время как Поток яростного света тоже крутится в этом доме.

Я сосредоточил внимание на Кивенс.

Кира не позволила сложному уравнению повлиять на свое поведение.

Синдж заметила, куда я смотрю. Она бы ухмыльнулась и издевательски улыбнулась, если бы природа дозволяла крысюкам такую мимику. Но она лишь сказала:

– Жизнь с каждым днем становится все сложнее, не так ли?

Кип и Кивенс решили, что замечание адресовано им.

– Мы с Кипом просто друзья, – объявила Кивенс. – Мы побуждаем друг друга думать. И больше между нами ничего нет. Правда.

Киру это не успокоило.

Я осмыслил тот факт, что Кивенс понадобилось сделать свое заявление, чтобы прояснить, что у нее на уме. Я почти не сомневался, что в прошлом у них с Кипом были взаимоотношения, была дружба со специальной выгодой, когда два неописуемо умных, но социально неприспособленных подростка боролись с буйством взросления.

Как бы то ни было, теперь Кип тащился по пути своего наставника – по сути дела, сам того не замечая.

Наставник Кипа воспользовался случаем и сменил тему разговора:

– Твоя мать отчаянно боится за тебя, Кивенс. Спецы ищут то, что смахивает на доказательство твоей вовлеченности в это новое дело, очень дурное дело.

Она удивительно искусно изобразила неприятное удивление.

Я рассказал ей о том, что Синдж и Бегущая по ветру нашли в Квартале Эльфов. Синдж упомянула упущенные мной моменты. Хотелось бы мне, чтобы Покойник не спал и мог просеять секреты, которые я разворошил на дне сознания Кивенс.

– Они нашли там твоего плюшевого медведя и еще кое-что, – сказал я и забросил удочку. – Эти сетки на голове больше не работают.

Кип пискнул так, будто я наступил ему на пальцы:

– Не может быть!

– Может. Старые Кости сумел приспособиться к ним, когда у него появилось время подумать. Больше вы не можете прятаться от Его Милости.

Пенни насмешливо ухмыльнулась. И при этом смотрела мне в глаза.

Кип выглядел так, будто хотел запаниковать. Кивенс была потрясена меньше.

Синдж недовольно взглянула на меня, думая, что я только что впустую потратил ценнейшее преимущество нашего дома.

– Похоже на склад, где я пряталась после того, как у нас были проблемы с жуками, – сказала Кивенс. – Я прожила там почти год.

Кип поспешил дать весьма точное описание того места. Он явно навещал там Кивенс. Это не дало очков его рыжеволосой подружке. Рыжеволосая подружка была не в курсе дела.

Кира ничего не сказала, но я понял: ей куда легче справляться с тем, что мужчина ее тети дружит с женщинами, чем попадать в подобную ситуацию самой.

Кип не закрывал рта. Он понятия не имел, что творится с Кирой.

То, что Кивенс и Кип были друзьями, не утешало Киру.

– Итак, вы не знаете этих людей?

– Нет, – дала точный ответ Кивенс.

Кип покачал головой. Он не был так уверен.

– Я бы ее запомнил.

За это его стукнули с обеих сторон.

– По-моему, я уже видела эту девушку, – произнесла Кира.

– Прошлой ночью она была перед моим домом, – сообщил я.

– Знаю. Но тогда я видела ее только мельком. Она показалась мне отвратительной личностью.

– Так и есть. Я выяснил это непростым для себя образом.

Кира кивнула на наброски Пенни:

– Я имею в виду – она выглядит отвратительной личностью потому, что смахивает на одну из тех блондинок, которые получают все, что захотят, на блюдечке с голубой каемочкой, как только у них вырастает грудь.

Это было грубо. И лицемерно. Кира Тейт сама была одной из подобных девушек, пока у нее не развился психический дефект, связавший ее с Кипом.

– Я могла ее видеть, когда мне было примерно двенадцать. Некоторые девчонки постарше дразнили меня за то, что я такая плоская.

Ее щеки порозовели под веснушками.

– Их заводиле было шестнадцать или семнадцать, и природа отнюдь не обделила ее. Эта женщина смахивает на нее. Вроде бы.

Ее догадка была довольно зыбкой.

– Когда-нибудь тебе стоит изучить это вместе с Покойником. Вычислить время и место, и от этой точки двигаться вперед.

Синдж сделала заметку.

Старые Кости смог бы разобраться в этом за считаные секунды.

– Если думаешь, что оно того стоит, я, наверное, смогу выяснить нужные факты. У меня хорошая память на людей, которые дурно со мной обращались.

Я надеялся, что Кип это услышал.

Его грехи, однако, были простыми промахами, а не преступлениями. Если он и обошелся с Кирой плохо, то лишь из-за слепого неведения.

– Посмотрите на мужчину, – воззвал я к молодежи. – Он, возможно, босс похитителей трупов. Вы что-нибудь о нем знаете?

Ничего. Однако я не сомневался, что Кивенс уловила сходство с Баратом Альгардой. Она все время поглядывала исподтишка.

– Еще одна надежда разбита. Кивенс, Кип, пожалуйста, поговорите со мной о складе в Квартале Эльфов.

Кира смотрела на Кипа так, что было ясно: ей тоже хочется об этом услышать.

Кивенс все это начало надоедать.

– Я пряталась там год. Я уже говорила. И ушла, когда перестала чувствовать, что мне хочется прятаться.

– Это меня не интересует. Но зачем там прятаться? Неблизкий путь для ребенка с Холма.

– Там я бывала раньше. С бабушкой. Склад принадлежит ей. Он пустовал и начал разваливаться. Я подумала, что она продала его, но им никто никогда не пользовался.

Я проделал мысленные вычисления. Страфа родила Кивенс, будучи очень юной. Мать Страфы умерла, когда та была ребенком. Я встречался с ее призраком. Кивенс, должно быть, говорила о матери Барата Альгарды.

– Пока ты там жила, случилось что-нибудь необычное?

– Ничего, никакой связи с тем, что всех беспокоит.

Кип поддержал ее:

– Я обычно притаскивал туда еду и всякое барахло. Там было так печально.

– Синдж, пометь, что нужно спросить генерала, изучили ли его колдуны из судебной экспертизы этот склад. И что выяснили насчет стеклянных изделий.

– Ты уже спрашивал. Он ответил, что ему велено держаться в стороне.

– И все равно. Они с Шустером не очень-то держатся в стороне. Если они смогут обвинить нас в том, что это мы повсюду разнюхиваем, им же будет лучше.

– Мы не должны обсуждать это прямо сейчас.

Да. Мне следовало устроить хорошую взбучку молодежи. Чем больше они убеждались, что Покойник спит, тем самоувереннее становились.

Я бросил на Синдж умоляющий взгляд. Когда дело доходит до допроса малышей, мой ящик с инструментами оказывается пуст.

Синдж поняла.

Она вышла из-за стола и покинула комнату. Мгновение спустя появился Морли, ему помогала Пенни. Он устроился на складном стуле и сбоку уставился на Кивенс. Он лучше меня умел читать по лицам женщин. Доллар Дэн, который, должно быть, оставался на кухне с Дином, заполнил собой дверной проем. Он мог быть на удивление устрашающим, когда того хотел.

Но не он был тяжелой артиллерией, за которой отправилась Синдж.

71

Появилась Поток яростного света. Она не была похожа на чью-либо маму. Не была она похожа и на ту, которая стремится стать чьей-то любовницей. Она пустила в ход всю силу, какой обладала. Раньше я никогда ее такой не видел.

Кивенс мысленно съежилась, свернулась клубком, как броненосец. Когда Бегущая по ветру посмотрела на Кипа, почти можно было услышать, как потрескивает его поджаривающаяся шкура. Кира разинула рот, удивленная и основательно запуганная.

Только Пенни казалась безмятежной. Она стояла в сторонке, наблюдала и училась.

Эта девочка начинала меня пугать. Я стал воспринимать ее как человеческую версию Пулар Синдж. Такое было в крови. Отцом Пенни был Чодо Контагью.

С Белиндой она не имела вообще никаких отношений.

Когда Бегущая по ветру заговорила, голос ее звучал ласково, с убедительностью бича:

– Вы двое осознаете, какое грязное преступление было совершено? Ничего подобного не случалось уже сотни лет.

Страфа рассмотрела наброски и картины:

– Это не игра.

Она помолчала.

Ей не хотелось бросать вызов детям. Подростки дают сдачи, даже если в корне не правы.

И все-таки она спросила:

– Что вы скрываете?

Как я и ожидал, они замотали головами с жалким подобием искренности. Однако мой здравый смысл говорил, что неискренность имеет отношение скорее к связи Кипа и Кивенс, чем к тому, что они знают что-то об ужасных преступлениях.

Их дружба могла зайти дальше, чем им хотелось признать перед матерью Кивенс и подружкой Кипа. Оба вели одинокую жизнь. И давно стали друзьями.

Каждый уловил, что такая возможность существует. Но мы собрались здесь не из-за этого. Я бы решительно вмешался, если бы дискуссия начала сворачивать в ту колею.

Я переглянулся с Синдж. Если и существовало подходящее время, чтобы Покойник вернулся к работе, то именно сейчас.

Кивенс продолжала никнуть под сердитым взглядом матери. То, что Бегущая по ветру – ее мама, было не важно. Важно было, что одна из самых ужасных и талантливых живущих ныне колдуний могла быть недовольна поведением негодного подростка.

– Ты совершенно уверена, что тебе нечего нам сказать? – спросила Бегущая по ветру.

Я надеялся, что она способна отделить Поток яростного света от Страфы Альгарды.

Она зашагала вперед, пока не очутилась с Кивенс нос к носу. И начала шептать. Девушка задрожала. Она готова была сломаться, но все-таки ничего не сказала.

Если она что-то и знала, это было нечто такое, что она по своей воле не выдаст.

Я тешил себя надеждой, что Покойник просто притворяется спящим.

Бегущая по ветру сосредоточила внимание на Кивенс, но включила в свою аудиторию и остальных, ясно давая понять: Танфер встретился с испытанием добра и зла более жестоким, чем любое другое со времен неконтролируемых экспериментов с магией, которые породили крысюков и тварей похуже, истребленных во время стихийных погромов, вызванных этими экспериментами.

На нас могло надвигаться еще одно Смутное время. Невежество и страх всегда с нами. Глупость вездесуща. Танфер может похвастаться бездонными резервуарами невежества, страха и глупости. Нашествие зомби способно породить нечто такое, перед чем померкнут все ранее виденные нами кошмары.

Потом Страфа подошла к делу с другой стороны.

– Кивенс, ступай со мной, – сказала она голосом Бегущей по ветру.

Они отправились в мой старый кабинет. Там все было тихо.

Морли опустился в более удобное кресло, которое раньше занимала Кивенс. Он всячески пытался скрыть, что ему больно.

– Ненавижу быть таким, – негромко сказал он.

– Ты и раньше бывал ранен.

– Но не так. Не так глупо. И в других случаях я знал – почему. Синдж, уже выяснили, кто заплатил лекарю, чтобы он меня отравил?

– Ответ будет – и да, и нет. Покойник видел женщину в памяти лекаря, но только смутный облик. – Синдж показала наброски Пенни. – Вероятно, вот эта женщина. Мисс Контагью при помощи мистера Колды и вынужденного сотрудничества с Детьми Света сейчас занимается этим. Остальные наши знакомые расследуют другое. Донесения пока не обнадеживают. Удивительно, что такое огромное злодеяние может оставить так мало свидетельств. Преступники гнусные, но осторожные.

Я задал вопрос, который не давал мне покоя:

– Почему?

– Гаррет?

– Почему те люди делают то, что делают? Если мы это выясним, круг поисков значительно сузится.

У Синдж был озадаченный вид.

– Брось. Преступники не просто проснулись однажды утром и решили: «Давайте повеселимся. Давайте раскромсаем мертвецов и создадим зомби-убийц».

– Они не зомби, Гаррет.

О педантичные умы!

– Как угодно. Ты знаешь, о чем я говорю.

– Да. И ты прав. Вопрос о мотиве пока не поднимался настолько четко. Поведение, которое мы видели, может иметь мало общего с мотивом.

– Оно имеет общее с тем, чтобы утаить происходящее. Глупая попытка скрыть то, что ни разу не всплывало наружу. Это и привлекло внимание.

– Мы можем никогда не узнать причин. Я подозреваю, что люди с Холма должны добраться до них первыми. Для этого у них больше возможностей.

Вероятно. Люди с Холма настойчивы.

Одна из них вернулась к нам с дочерью. Дочь была бледна. Бегущая по ветру выглядела мрачной.

– Кивенс скажет Барату, что тот должен прийти повидаться с тобой. Она и мистер Проуз встретятся со мной на складе в Квартале Эльфов. Расспроси Барата, а потом отправь его к нам. Никаких уверток. Я не ожидаю, что ему будет что-то известно, поэтому беседа не займет много времени. Тебе нужно еще что-нибудь от этих двоих?

– Нет.

Кире определенно было что-то нужно, но она держала рот на замке. Кипу придется объясниться с ней позже.

Синдж выпустила гостей.

Стоило двери закрыться, как Морли заметил:

– Эта женщина может быть крутой, когда на нее накатывает.

– Она сомневается, что ей сказали всю правду.

Я повернулся к Кире:

– Итак, нам нужно доставить тебя домой в целости и сохранности.

Танфер страдал от еще более свирепого приступа закона и порядка, но красавица вроде Киры все равно нуждалась в эскорте хотя бы ради того, чтобы заткнуть болтунам рты.

Я собирался вызваться добровольцем, но Синдж заговорила первой:

– Дэн, пожалуйста, попроси Тоста и Пакера оказать честь.

Она сопроводила свои слова жгучим взглядом. Во время ее вахты не будет никакой юношеской бравады.

Я поник на стуле.

Будь Синдж человеком, она бы издевательски ухмыльнулась и сказала, что я болезненно предсказуем.

Она могла играть со мной так же легко, как и Тинни. Может, даже легче, потому что с ней мое эго не чувствовало, что его вынуждают стоять по стойке смирно.

Кира не стала спорить.

Новичок-рыжуля чувствовала себя исключительно беззащитной.

Тост и Пакер оказались крысюками, пришедшими с Долларом Дэном.

72

Популяция в доме на Макунадо продолжала сокращаться. Дин и Пенни, переспорив меня, вышли сделать кое-какие жизненно важные закупки. Доллар Дэн потащился с ними. Я не смог опровергнуть утверждения Дина, что все эти приемы гостей подчистую опустошат наши запасы. Старик продолжал бормотать, что ему трудно припомнить рецепт супа из одной воды, которым мы будем питаться, если он не выйдет из дома за провизией.

Дело окончательно решили слова Дина, что ему нужно повидаться с поставщиком пива Джерри. Иначе мы окажемся в засушливой пустыне. Один бочонок опустел. В другом еле плескалось.

Синдж продемонстрировала крысодевичий эквивалент нахмуренных человеческих бровей, записывая выданную Дину ссуду.

– Реальность настигает? – спросил я.

– Не совсем. Я заметила, что Объединенная компания опаздывает на одиннадцать дней с выплатой ежеквартальных дивидендов. Нам понадобятся эти деньги, если мы продолжим вливать наличные, как раньше.

Я уловил это «мы», но решил не уклоняться от сути дела.

– Учитывая время года, – продолжила Синдж, – дивиденды должны быть крупными. Я утверждаю, что нас решили наказать.

Она ссутулила плечи, как будто ожидала, что я приму сторону компании против личных интересов инвестора.

Я ее разочаровал. Я просто не понял, о чем она ведет речь. Такого рода дела я предоставлял ей. Синдж в них разбиралась. Она просто купалась в них. Наслаждалась ими при каждом удобном случае.

К нам присоединился Плеймет, пытавшийся заместить Дина. Он принес чай, но слишком дрожал, чтобы суметь его налить.

– А ну-ка сядь, старик! – велел ему Морли. – Ты чертовски скверно выглядишь.

– Он выглядит на двести процентов лучше, чем когда появился тут, – заметил я.

Синдж теребила бумаги, с каждым мгновением становясь все более беспокойной. В конце концов она рявкнула:

– Переместитесь со всем этим на другую сторону прихожей! Или в соседнюю комнату. Куда угодно, только выметайтесь отсюда. У меня куча работы. Чтобы заняться ею, мне нужна тишина.

Морли сверкнул потрясающей улыбкой. Плеймет выглядел обиженным до глубины души.

– Как велишь, так тому и быть, – сказал я.

Я собрал картины Птицы и рисунки Пенни. Мы пересекли прихожую и вошли в комнату Покойника.

– Тут теплее, – саркастически высказался Морли.

Плеймет опустился в лучшее кресло.

– Теперь боль и на десятую часть не та, что была раньше, но сил у меня еще маловато.

Он принес с собой чайник и, присев за стол, налил чай в чашку.

– Все изменится к лучшему, – заверил я его. – Старые Кости убежден в этом. Теперь Дину главным образом осталось просто откормить тебя, чтобы ты набрал прежний вес.

– Как думаешь, он долго пробудет в отключке? – Плеймет ткнул большим пальцем в сторону Покойника. – Я чувствую, что зло снова начинает расти.

– Не знаю, – ответил я. – Покойник непредсказуем. Разве лекарство, которое принес Колда, не действует?

Плеймет высыпал в свою чашку с чаем коричневый порошок.

– Оно творит чудеса, Гаррет. Но оно просто замедляет рост дьявола. Если я буду честно его принимать и слушаться Колду, у меня уйдет втрое больше времени, чтобы умереть.

Его тон был, понятное дело, напряженным.

Тем временем Морли изучал рисунки, как будто преисполнился решимости запечатлеть в памяти каждый мазок кисти и каждый штрих карандаша.