Текст книги "Позолоченные латунные кости. Коварное бронзовое тщеславие"

Я ее как бы удочерил, пока работал вместе с ней и осознал, что этот драматически прекрасный ум будет растрачен впустую, если она останется в лапах злобных крысюков, которые в ту пору ее эксплуатировали. Тогда она едва достигла подросткового возраста.

Дин Крич, мой старинный мажордом и повар, появился с подносом, неся чай, чашки и сандвичи. На угощение не поскупился.

– Ты в хорошей форме, – только и сказал он.

– Больше упражнений и меньше пива. Это просто ад.

Дин поплелся обратно на кухню.

– Он стал медленнее, – заметил я.

– Мы все стали медленнее. Что стряслось?

Синдж знала: я не наведался бы домой, если бы что-нибудь не произошло. Это ее обижало. Теперь, когда она управляла хозяйством, ей не нравилось, что я как владелец бываю здесь наскоком. Но еще сильней не нравилось, что Тинни говорит мне, кто мои друзья и когда я могу с ними увидеться.

Я объяснил, что стряслось со мной и что, по словам Белинды, стряслось с Морли.

– Между этими событиями есть связь? – спросила Синдж.

– Логической – нет, – пожал я плечами.

– Но ты не веришь в силу совпадений.

– Естественно.

– Первое, что нам нужно сделать, – это перевезти Морли сюда.

Такое не приходило мне в голову. Я отлично понимал доводы Синдж. Не было безопаснее места, чтобы спрятать Морли, чем это.

– Белинда говорит, он слишком тяжело ранен, чтобы его перевозить.

– Ты будешь с ним. И поймешь, когда он сможет выдержать переезд.

Я кивнул.

Несколько мгновений Синдж смотрела в никуда, потом сказала:

– Я подумываю снести стену между этой комнатой и твоим старым кабинетом. Есть возражения?

– Только эмоциональные. В этой комнате таится несколько тысяч воспоминаний.

Комната была самой маленькой в доме. Я обычно описывал ее как чулан с галлюцинациями.

– Во всяком случае, мы будем слишком заняты, чтобы приглашать рабочих. Покойник спит. Сообщаю, если вдруг ты надеялся с ним посоветоваться.

– Я догадался. Он меня не изводит, – сказал я, обводя взглядом ряд устроенных Синдж стеллажей. – Тут много книг.

– Иногда мне больше нечем заняться. Теперь следопытов нанимает только Гвардия. Она стала настолько умело проворачивать свои делишки с законом и порядком, что люди сами сдаются, поразмыслив над тем, что после полудюжины пинт казалось хорошей идеей. Наказания уже не такие суровые. Я веду бухгалтерию для Фунта Застенчивости. Управляю его капиталовложениями. И твоими. И учусь. И все.

У меня есть капиталовложения? Как случилось, что я об этом не знаю?

Это потому, что я бы потратил деньги, вместо того чтобы вкладывать их.

Еще одна особа женского пола думает за меня.

– Твои капиталовложения дают неплохие результаты.

– Особенно в Объединенную производственную компанию?

У меня был в ней маленький процент, но я никогда не рассматривал это как капиталовложение. Я не вкладывал туда деньги, только себя самого.

– Особенно. Но я инвестировала кое-какие твои наличные в другие предприятия. Ты будешь получать доходы, даже если ваша Объединенная развалится на части.

Я пропускал ее слова мимо ушей. Встречаясь с Синдж, я обычно просто смотрел на нее. Не выискивал знаки, уверена ли она, что все будет в порядке в случае, если отношения между Тинни, фабрикой и мной вдруг прервутся. Позже я подумаю об этом.

– Понятно.

Мы перевели разговор на темы, которые не требовали признаний, как сильно мы друг по другу скучали.

Вошел Дин. Он принес и себе чай и печенье и сел в свободное кресло.

– Вы вернулись, мистер Гаррет?

8

Я бродил по дому, каталогизируя изменения и вспоминая былые времена. Изменения касались покраски стен и новой мебели. В руке я нес большую кружку пива. Здесь его хранился приличный запас. Я знал, что так и будет. Синдж любила пиво.

– Ты не приводила сюда гостей?

– Никого, кроме брата, нескольких рабочих и учеников Покойника. Фунт приходит только по делу, с тех пор как я прикрыла его кредит на пиво.

Настоящее имя ее брата было Фунт Застенчивости, но его знали на улицах как Джона Растяжку, главаря самой большой банды крысюков в городе. У них с Синдж была лишь общая мать, но они, будучи из разных пометов, сохранили на удивление крепкие отношения.

– Он просто ничего не может поделать с тем, что он крыса, – сказала Синдж. – И пользуется этим.

– Не задирай брата. Он может быть полезным.

– Гаррет.

– Прости. Я не могу не беспокоиться о тебе.

– Однако ты так негодуешь, когда другие беспокоятся о тебе.

Я пожал плечами. Быть последовательным – признак ограниченного кругозора.

Мы вступили в прохладу комнаты Покойника. Одна маленькая свеча горела в подсвечнике за дверью. Она рассеяла тьму, когда я внес ее в комнату, но не предназначалась для освещения. Она требовалась, чтобы зажигать лампы, когда Его Милость принимает людей, нуждающихся в утешении света.

Я высоко поднял свечу. Покойник находился там, где я его оставил. Там, где он находился с тех пор, как я купил дом, – сидел в массивном деревянном кресле, смахивая на плохо сделанного идола, изображающего человекоподобного бога-слона.

– Тут холодно, – сказал я.

– Да.

– Очень холодно.

Синдж объяснила, что смесь чар, исходящих из того же источника, охлаждает и колодец на кухне.

– Это спроектировал Кип Проуз. И не очень дорого обошлось. Все для того, чтобы Покойник оставался с нами гораздо дольше.

– Кип Проуз. Конечно. Он занимается теперь и колдовством?

– Нет. Он не смог бы заставить камень свалиться, если бы для этого потребовалась магия. Но он может предлагать математические модели, заставить чары работать более эффективно.

Союз «чтобы» выпал из последней фразы Синдж. Она говорила медленнее. В ее речи начал проскальзывать шепелявый акцент крысюков.

Она нервничала.

– Сколько стоит холод?

– Меньше, чем ты можешь вообразить. Это капиталовложение на будущее. И еще мы можем сохранять на кухне свежую еду.

Я беспокоюсь о деньгах. Кто-то же должен заставить людей немного подумать, прежде чем опустошить мои карманы.

И я же служу источником огорчений для Дина, Покойника и Синдж (самовольно занявшей место в моей жизни), потому что не склонен работать больше того, чтобы не закончить на ступенях Королевской канцелярии, развлекая кого-нибудь, кто швырнет монету в мою коробку для милостыни. Я слышал суровые беседы о работных домах, хотя эти великие финансовые умы упускали из виду тот факт, что работные дома закрывались. Без войны не было необходимости в потогонных фабриках, чтобы производить все необходимое солдатам.

Жизнь, надо признаться, была ко мне щедра. Денежные мешки забредали ко мне именно тогда, когда их ожидал самый радушный прием. Я купил дом. Я имел капиталовложения, которые приносили достаточный доход, чтобы содержать дом в порядке и обеспечивать комфорт его обитателям, – хотя последнее по большей части являлось заслугой Синдж.

Синдж – крупная часть моей удачи.

Я и не осознал, что Покойник слегка приблизился к пробуждению.

– Ты собираешься выполнить то, чего хочет Белинда? – спросила Синдж.

Ее кризис миновал. Союзы вернулись. Она была просто чудом. Гортань крысюков не приспособлена для разговорной человеческой речи.

– Дело в Морли, Синдж. Я перед ним в долгу.

– А Тинни? Это может испортить…

– Я должен это сделать. Если Тинни не в силах понять, значит мы с ней попусту тратим время.

– Ух ты!

М-да. Меня охватил ужас. Это может стать причиной разрыва. Тинни превратилась в другого человека, как только убедилась, что стала единственной в моей жизни. То, что мужчины ассоциировали с темной стороной рыжули, немедленно сделалось преувеличением.

Я позабочусь о том, чтобы ее светлая сторона осталась такой же изумительной, какой была всегда.

– Хорошо. – Синдж произнесла это так, будто не очень верила в то, что слышит. – Поскольку я знаю, что ты двинешься прямиком в «Огонь и лед», я управлюсь с Тинни.

Я запротестовал, но ухмыльнулся. Люди не управляются с Тинни. Тинни управляется с людьми.

– Оставим споры. И удачи.

– Гаррет, есть вероятность, что мы сделаем на этом деньги?

– Нет. Это время для любви.

– Ты так думаешь почти всегда. Может, нам снова повезет.

9

Прежде чем отпустить меня, Синдж убедилась, что я вооружился и приготовился к встрече с более старой, менее дружелюбной частью Танфера.

– Я буду молиться человеческим богам, чтобы тебя не загребли гвардейцы. Ты плохой лгун. Они обыщут тебя через десять секундпосле того, как остановят.

Репутация одного из лучших верноподданных Карентийской короны не склонит чашу весов на мою сторону после ареста за ношение незаконного оружия. Синдж не позволила мне уйти с чем-то менее эффективным.

А еще она сказала:

– Хотя ситуация вроде бы не требует помощи Покойника, я попытаюсь его разбудить.

– Синдж, ты сокровище.

Удивительно прямая фраза. Я пожалел о ней раньше, чем успел договорить. Однако Синдж смешала небеса и землю, презрев открывшуюся перед ней возможность.

– Знаю. Мне трудно вообразить, как бы ты без меня выжил. Ступай. Нет! Подожди! А что насчет остальных друзей?

– Что? Насчет кого? – спросил я.

Характерно для моего пошатнувшегося статуса.

– Плоскомордый. Торнада. Плеймет. И полудюжина других.

– А! Насчет них…

В данную минуту мальчик мамы Гаррет не очень хорошо себя вел по отношению к ее второму любимому сынку. Я почти не поддерживал с ним связь.

– Думаю, ты могла бы потихоньку дать им знать, как обстоят дела. Не упоминая о том, что случилось с Морли. Но вряд ли мы попросим их впутаться.

Синдж только покачала головой.

Мне нужно было убраться отсюда и осчастливить мою особенную крысодевушку, отыскав настоящего, пропавшего Гаррета.

10

«Огонь и лед» я нашел без труда. Это хорошо известное заведение на окраине Квартала Эльфов удовлетворяло нуждам преуспевающих работяг. Не бордель высшего пошиба, какой я ожидал увидеть, но и не отвратное место сборища прохвостов. Здесь лавочники и ловкие торговцы могли расслабиться на вечерок. Веселая контора была своего рода атавизмом, потому что делала деньги не на объемах продаж и не только на главном предмете сбыта.

Я предположил, что лишь благодаря расслабляющей атмосфере заведение оставалось конкурентоспособным. В наши дни большинство доходов оседало в безвкусных театрах Танфера. Посещение театра было последним криком моды отчасти потому, что мужчина мог привести туда жену. И жены это знали.

У дверей я назвал свое имя. Оно не подействовало как пароль. Я попробовал имя Белинды. И оно совершило чудо.

Моментально появилась ветеранша-брюнетка – не так давно, безусловно, сокрушавшая сердца. В ней было нечто особенное, и я почувствовал искушение предаться размышлениям о том, чего меня лишили.

– Ты от мисс Контагью?

– Она попросила меня присмотреть за вашим раненым гостем.

Брюнетка вдумчиво оценила мое спокойствие. Потом вдумчиво оценила меня. Обратилась к своим воспоминаниям. И решила: перед ней – парень что надо, хотя и не производит особого впечатления.

Я был оскорблен в лучших чувствах. Я жаждал произвести впечатление. И я был таким прекрасным образчиком бывшего морского пехотинца, какого только можно сейчас найти в вертикальном положении. У меня есть отметины и шрамы, но они просто дают вам знать, что я настоящий морпех.

– Хорошо. Идем со мной.

Эти слова сопровождал свирепый взгляд, бросавший мне вызов: пусть я только подумаю удрать.

Мы прошли через причудливую гостиную, где в данный момент совершенно не было посетителей. Потенциальных свидетелей выставили вон. В дальней части комнаты, отведенной под изысканные яства и плотские утехи, я заметил несколько аппетитных девочек, наслаждавшихся легкой закуской и старательно не обращавших внимания на проходящих мимо. Две оказались чистокровными эльфийками. Остальные были почти столь же роскошны.

– Хватит пускать слюни на ковер.

– Прости. Я теперь редко выбираюсь из дома.

– Есть предложение. Держи руки при себе, пока ты здесь, – сказала брюнетка, фыркнув.

Она относилась к тем, кто не может не смеяться через нос. У меня ушло несколько секунд, чтобы понять шутку.

– Меня окрутили, – натянуто сказал я.

– Как и большинство наших клиентов.

Мы подошли к узкой, крутой задней лестнице.

– Я Гаррет, – сказал я, хотя мое имя больше никого не ввергало в благоговейный трепет.

– Знаю. Наслышана о тебе. И о твоей репутации.

– Проклятье! Я и не знал, что у меня есть репутация. Наверное, сплошное вранье и преувеличения. А ты кто?

– Можешь звать меня мисс Ти. Если решу, что ты сносный, позволю называть себя Майк.

– Майк?

Один из этих? Здесь?

– У меня был брат, мы звали его Мики, – сказал я.

– Это сокращенно от Мишель, – пояснила мисс Ти.

Она твердо произносила «ш».

– Твой брат не вернулся с войны?

– Да. И разбил сердце матери.

Мама просто сдалась. Она уже потеряла моего отца, и своего, и братьев, сожранных ужасным чудовищем – войной.

Майк стала чуть менее крутой. Чуть-чуть. Как почти каждый в Каренте, она пережила нечто подобное.

– Тебе повезло, в отличие от брата.

– Да. Большая часть меня вернулась домой.

Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

– И теперь ты медлишь, чтобы я первой поднялась по лестнице и ты смог идти за мной, пялясь на мой зад.

– Вообще-то, такое не приходило мне в голову, но, раз ты об этом упомянула, я буду джентльменом и позволю тебе подняться первой.

– Ты оправдываешь ожидания. Наслаждайся представлением. Это все, что ты здесь получишь.

Разве я делал ей намеки? Она что, секретный агент рыжули Тейт?

– Я так и поступлю. Грешно не обращать внимания на то, что боги в щедрости своей помещают перед нами.

– И на мне нет моих рабочих сапожек.

Она двинулась вверх по лестнице. Поднимаясь, издевательски рассмеялась и, хотя очень старалась, не смогла не вилять бедрами.

– А ты еще сказал, что тебя окрутили. Лицемер.

– Ты что, моя совесть?

Я был слегка расстроен и смущен, поэтому откинулся назад и попытался наслаждаться тем, что боги поместили передо мной.

Я начал подозревать, что мисс Ти все-таки желает, чтобы ее активы были оценены по достоинству. И считает свой зад лучшим из этих активов. А еще я подумал: если взглянуть оттуда, где я нахожусь, возможно, она считает правильно.

11

Они спрятали Морли в спальне на втором этаже в дальней части дома. Я долго стоял, просунув голову в дверь, желая убедиться, что он дышит.

Морли лежал на спине на большой удобной кровати, весь перевязанный. Ему было трудно дышать. Проткнутое легкое?

С ним сидели две местные работницы, и вид у них был такой, словно они наблюдали, как умирает их единственная истинная любовь.

Мне захотелось ворваться в комнату и быстренько пнуть моего приятеля, темного эльфа. Вот же он без сознания, почти бездыханный, – и все равно перед ним млеют женщины.

– Что ты делаешь? – спросила моя провожатая, видя, что я не спешу ринуться внутрь.

– Произвожу разведку способов, которыми можно к нему подобраться. На тот случай, если проделавшие в нем эти дырки захотят пополнить его коллекцию.

Мадам Майк не вняла моим доводам, но решила мне потакать.

Имелось три способа добраться до Морли. По передней лестнице, которой пользовались клиенты. По задней лестнице из кухни, как поднялся я. И по стене здания, через окно. Для такого потребуется маленький, тощий наемный убийца. Окно приоткрывалось всего на шесть дюймов.

Для злодея с непомерными амбициями существовал еще один, освященный временем вариант – сжечь дом вместе с Морли.

Пока я изучал окно, моя провожатая изгнала сиделок Морли, пообещав, что они смогут служить связными между этой комнатой и прочим миром.

Когда девушки ушли, я спросил:

– Сколько им лет?

Они казались слишком свежими для такого образа жизни.

– Ди-Ди – двадцать девять. В ней есть кровь эльфов. Она только что достигла того возраста, когда мы больше не можем продавать ее девственность. Ее дочери, Адской Дыре, шестнадцать.

– Адской Дыре?

– Так ее зовут.

Значит, для обеих пребывание здесь законно. Я не мог представить, как старшая настолько хорошо справляется с перипетиями карьеры.

– Устроюсь здесь, – сказал я. – Если у вас есть что-то типа раскладушки, мне вообще не придется отсюда выходить.

– Это было бы весьма похвально. Дела у нас пошли на спад. Я не хочу, чтобы ты распугал оставшихся клиентов.

– Распугал? Да брось!

– Ты такой добропорядочный, что это увидит и слепой. Они подумают, ты шпионишь по поручению их жен. Или что ты гонец, собирающий сведения для Конфиденциальной комиссии.

Конфиденциальная комиссия по королевской безопасности была тайной полицией.

– Я буду паинькой. Останусь тут с моим мальчиком, составляя и дважды перепроверяя свой список. Был рад познакомиться с тобой, Мисти.

Кокетливые карие глаза вспыхнули.

– Не Мисти, дурень! Мисс Ти. Ти – с большой буквы. Сокращенно от Тигарден.

Я приподнял одну бровь тем особенным образом, от которого у монахинь поневоле рдели щеки. Мисс Ти практически саданула дверью, выйдя из комнаты.

Как же долго я не появлялся на людях! Мне нужно было отточить свои инструменты. Если только она не относилась к лесбиянкам. Это объясняло бы ее естественную выдержку.

Я походил по комнате. Понаблюдал жизнь за окном. Поизучал Морли и почувствовал себя из-за него плохо. Еще походил, а потом произвел инвентаризацию ночных горшков, подкладных суден, кувшина с водой и чаши. На маленьком столике в углу стояли второй кувшин и чаша, лежали кусок мыла и стопка полотенец.

Конечно, здесь должны были иметься полотенца и мыло. В заведении подобного рода это предметы первой необходимости.

Я решил попросить чашку или кружку, чтобы не пришлось пить прямо из кувшина с помощью большой ложки.

В дверь небрежно постучали, и она сразу открылась. Ди-Ди и Адская Дыра втащили отсыревшую раскладушку. Они шмякнули ее и убедились, что я не дал Морли умереть за время их отсутствия.

За ними последовала мисс Ти, толкая маленькую тележку.

– Еда. Питье. И остальное, что тебе понадобится. Краш или Ди-Ди будут регулярно сюда наведываться, приносить все, что нужно, и уносить, что потребуется убрать.

– Краш?

– Ей не нравится ее настоящее имя, – сказала Ди-Ди.

Адская Дыра – Краш, на фут ниже и на десять стоунов[1]1
  Стоун – 14 фунтов, т. е. 6,3 кг.


[Закрыть] легче меня, метнула взгляд, означавший, не хочу ли я получить в морду.

– Понятно.

Я попытался завязать беседу с Ди-Ди. У нее была изумительная, с придыханием, манера говорить.

– И это называется мужчина, которого уже окрутили, – сказала мисс Ти.

Этих женщин нельзя было одурачить, ими нельзя было манипулировать. Если только ты не Морли Дотс и не лежишь без сознания. Тогда они стали бы твоими рабынями.

Ну что ж. Все равно они слишком странные. Мать – склонная к флирту и глуповатая. У Краш – циничный и жесткий взгляд познавшего жизнь двадцатилетнего ветерана.

– Чем собираешься заняться в ожидании, пока что-нибудь произойдет? – спросила мисс Ти.

– Отосплюсь. И может быть, предамся раздумьям о том, что скажет моя женщина, когда я забреду домой.

– Ты читаешь? У нас есть книги. В основном для украшения. Спроси Краш. Она прочитала все и может что-то порекомендовать.

Я посмотрел на Краш, и она мастерски изобразила пожатие плеч, характерное для скучающего подростка.

– Спасибо, Краш.

Между тем Ди-Ди бросила на меня обольстительный взгляд. Новый, улучшенный, сверхвыдержанный я подумал, что меня могло бы ожидать изумительное времяпрепровождение, особенно если бы нас свела чудесная мисс Ти. И что я должен найти какое-нибудь занятие на оставшиеся двадцать три с половиной часа этих суток. И что кто-нибудь нажужжит в ухо Тинни, не успею я раздеться.

Поэтому я ограничился ответом:

– Да, я читаю книги. Сейчас как раз самое время расширить мой кругозор. Если Краш что-нибудь принесет, я буду счастлив.

В тот момент я оперировал терминами проведенных здесь минут, часов или, в худшем случае, пары дней.

Мисс Ти шуганула таланты из комнаты. Я наблюдал, как они уходят, и гадал, не жульничают ли. Предполагаемая мать не только вела себя так, словно была младше дочери, но и выглядела младше.

– Мои обязательства по отношению к Контагью не оставляют мне выбора, кроме как дать тебе все, что захочешь, – сказала мисс Ти. – Порадуй меня. Будь благоразумен. И, кроме шуток, не попадайся на глаза.

Я послал ей воздушный поцелуй.

Она кротко хлопнула дверью.

В результате моя раскладушка съехала прямо к дверям.

Пока я сплю, бездельничаю или читаю, любому незваному гостю придется опрокинуть эту раскладушку, чтобы войти.

12

Ожидание, когда Морли станет лучше, очень, очень быстро стало очень, очень скучным. Будучи парнем Тинни Тейт, я лишился былого умения сносить бесконечное безделье. Тинни не из терпеливых. И она исподволь повлияла на меня.

Вкусы Краш в отношении книг оказались необычными. Первым делом она принесла мне коллекцию пьес, написанных Ионом Сальватором, в том числе все еще шедшую на сцене «Раушту, королеву деменинянок», в которой Тинни исполнила главную роль, когда состоялась премьера спектакля в театре «Мир» Макса Вейдера.

– Ты фанатка Сальватора?

– Он рассказывает замечательные истории.

Самую безумную он сочинил о себе лично.

– Я с ним знаком.

– Он твой друг?

– Нет. Он ходит с женщиной по имени Торнада, она мой друг.

Вроде того. Когда не вмешивается искушение.

– Ух ты! Я бы хотела с ним познакомиться.

Внезапно девушка стала вести себя совсем иначе. Я скрыл циничную улыбку.

– Может, когда-нибудь и познакомишься. Как только это дело утрясется.

Я заметил, что в отсутствие матери Краш не интересуется Дотсом, и спросил:

– Ты знала Морли до того, как его сюда принесли?

– Не я. Ди-Ди знала. Наверное.

Она называла свою мать Ди-Ди.

– Есть другое чтиво, кроме этих пьес?

Я гадал, кто притащил их сюда и как раздобыл. Однажды я и сам осуществил дерзкий замысел, но в него входило использование сотен крысюков, чтобы снять копии.

Кип Проуз, вероятно, смог бы рассказать мне, как провернули такое. Если только он сам не был за это в ответе.

– Есть несколько исторических свитков, – кивнула Краш. – Скучная писанина о стародавних временах. Кто-то оставил их здесь, когда не смог заплатить по счету. Майк так и не нашла времени продать их.

Девчонка подалась ближе ко мне и прошептала:

– Иногда она так важничает, ого! Просто зазнается.

Как интересно! Зерно для мельницы, пища для мозгов. Я впитывал услышанное, восстанавливая некогда чуткое к сплетням ухо.

Порой на меня накатывал сильный приступ ненависти к безделью в четырех стенах, и я укрощал его, стягивая простыню с друга.

Морли получил восемь жестоких колотых ран. И с дюжину порезов. Еще у него имелась обширная коллекция синяков и ссадин, оттого что его пинали, били дубинкой и волокли по земле.

Я надеялся, Белинда будет держать нос по ветру, выискивая бахвалящегося идиота из тех, что не могут не разболтать о своих делишках.

Люди утверждают, что я слишком много думаю и что вещи, как правило, являются точно такими, какими выглядят. Пытаться разглядеть в них нечто большее – пустая трата времени.

А я говорю: когда ты перестаешь верить в странные заговоры, в которые замешаны десятки людей, никогда не нарушающих слово, значит ты созрел для того, чтобы тебя настиг рок.

Я размышлял о подобного рода вопросах и время от времени пытался отмахнуться от них или же извлечь толику смысла, вводя Морли в уравнение. И не мог найти этому разумного объяснения.

Мне больше ничего не оставалось, кроме как ждать, когда заявится преступник.

13

Кто-то так сильно толкнул дверь в комнату, что разбудил меня.

Я подобрал под себя ноги. Прислонил раскладушку к стене. Дверь открыл в плохом настроении.

Моим недругом оказалась мисс Ти.

– Какого черта? – выпалил я. – Сейчас не то время, когда любое мыслящее существо…

Я принюхался. Пахло чем-то странным.

– Заткнись, Гаррет.

Мисс Ти пришла не одна. С ней была Белинда Контагью.

Запах доносился из-за моей спины. Я оглянулся на окно. Снаружи было темно, если не считать трех четвертушек луны.

– Какого черта? – повторил я, увидев, что занавеска сдвинута на фут.

Виднелась луна в безоблачном небе. Створка окна – приподнята дюйма на три. Я оставлял занавески задернутыми и окно закрытым.

Запах шел с улицы.

Я забыл о грубиянках в коридоре. Здесь творилось что-то зловещее. Может, я должен радоваться, что меня разбудили. Я устремился к окну. Оно было открыто не настолько, чтобы я мог высунуться. Тени на другой стороне улицы выглядели так, будто в них пряталось что-то гниющее.

– Неужели утратил хватку? Возможно, больше не подхожу для этой работы, – сказал я. – Белинда, позволь спросить без негодования: чем обязан?

Она оценила ситуацию с окном.

– Я привела лекаря.

Контагью и мисс Ти расступились.

Маленький, полный, лысый человечек прошел между ними и принюхался.

– Надеюсь, это пахнет не от моего пациента?

Он носил тускло-черную одежду в стиле, объявленном вымершим сто пятьдесят лет назад. И заслуженно. Морли должен был отшатнуться от его наряда, даже будучи в коме.

Лекарь состоял в культе Детей Света. Гаснущего Света. Главным догматом культа было – никакого секса. К тому же Дети Света являлись воинствующими пацифистами – такими, кто желает выбить из тебя все сопли, если пытаешься заявить, что войной можно что-нибудь решить. Они были утвердившимися в вере добродеями, но настолько самодовольными и уверенными в своей правоте, что большинство людей их терпеть не могли.

Они содержали бесплатные столовые и клиники. Организовали приюты для бездомных. Старались заполучить контроль над самой большой и беспредельно коррумпированной больницей Танфера «Бледсо». Они сделали много хорошего для огромного числа людей. Их лекари иногда использовали магию, но Холм закрывал глаза на такие незаконные операции, потому что Дети Света держались в рамках благотворительности.

Будучи циничным по натуре, я, думая о Детях, главным образом гадал, откуда они получают доходы.

Спасти жизнь другу Королевы Тьмы – такое могло вытрясти серьезное денежное пожертвование. Если только она не решит утопить лекаря, чтобы тот не разболтал о состоянии и местопребывании Морли.

– Простите, – сказал безымянный пухлый персонаж.

Никто не дал ему инструкций. Он протиснулся в комнату и, шмякнув свой саквояж рядом с кроватью, начал исследовать то, что осталось от моего товарища.

Я подтащил Белинду к окну. Прежде чем его закрыть, измерил щель большим и указательным пальцами.

– Как только он выкарабкается, я хочу перевезти его к себе.

– На Фактори-слайд или на Макунадо-стрит?

– На Макунадо. Никто туда за ним не придет.

– Я бы предпочла забрать его к себе.

Я не спорил. С Белиндой спорить бессмысленно. Она все равно будет делать все по-своему, пока вокруг рушится империя. Однако на сей раз она, пожалуй, была права. Пусть в резиденции Контагью и не поселился логхир, зато это была превосходная крепость со всеми удобствами.

– Возможно, еще очень не скоро он будет в состоянии путешествовать так далеко.

Я уже посещал берлогу Контагью под давлением обстоятельств. Человек мог жить там с комфортом. Или войти туда – и пропасть навеки.

– Он никуда не отправится, пока не будет готов, – заявила Белинда.

Ее бледный палец с длинным карминовым ногтем постучал по подоконнику.

Я кивнул.

На подоконнике что-то поблескивало. Что-то высыхало. Это напомнило мне след, оставленный мигрирующим слизняком.

– Пришли мне фунт соли, – прошептал я.

Хотя она и была Белиндой Контагью, но как ни крути – девушкой. И ничего не знала о соли и слизняках.

– Хорошо, – озадаченно проговорила она.

Лекарь объявил:

– Я сделал все, что мог. Он не умрет. Но ему еще долго поправляться. Возможно, его пырнули проклятыми клинками.

Это пахло религией, в чем не было смысла. Морли имел врагов, которые с радостью проделали бы в нем кучу дыр, если бы это могло сойти им с рук. Но они не были религиозными психами и не были такими невыразимо гнусными, чтобы охотиться не только за его жизнью, но и за душой.

– Должно быть, женщина, – пришла к заключению Белинда.

Ни один мужчина не был настолько мстителен.

– Мне неизвестно, что происходило в его жизни, – заявил я. – Я вижусь с ним, только когда мы заглядываем в «Виноградную гроздь» после театрального представления. Ты же в курсе моей ситуации.

– Я пыталась поговорить с Тинни. Хотела, чтобы она знала, что случилось.

Мне не понравился ее тон.

– Гаррет, я была вежливой и любезной. А она – нет.

Мне очень не понравился ее тон. Тинни могла разобидеться.

– Она совсем не уверена…

– Я попыталась объяснить ей сложившуюся ситуацию. Она не вызвала симпатии. Дело не в ней.

Почти наверняка моей дражайшей не удалось свести более интимного знакомства с лютой болью главным образом потому, что она была моей дражайшей. Можно ли заставить ее это понять?

Тинни не могла так сильно измениться. Да и как бы смогла? Она была умницей. Понимала, что такое настоящий мир. Делила со мной его суровую реальность. Умела разбираться в сложных вопросах. Она еще годы назад обнаружила, что Тинни Тейт не является центром, осью или любимым ребенком мироздания.

Меня пробрал озноб, как будто в полночь я был обязан промчаться мимо кладбища.

И тут на меня снизошло озарение.

– Мы видим симптомы, но не болезнь, – заявил я.

Белинда фыркнула. Ее больше интересовало наблюдение за высыхающей слизью.

Я перестал беспокоиться о своих проблемах и проверил, как там мой товарищ. Цвет его лица и дыхание стали лучше. Он выглядел так, будто готов очнуться.

Пухлый представитель культа ушел, а мы с Белиндой переглянулись с широкими дурацкими ухмылками.

Поверив, что ее может связывать с Морли что-то, помимо бизнеса, я напросился прямехонько на неприятности.

14

Мы были одни.

Все трое.

Морли доблестно сражался, пытаясь спастись от ночных кошмаров. Я плутал по собственному царству страха, где моя неопределенная любовь к другу могла стоить мне всего остального, чем я дорожил.

Белинда сидела рядом со мной на раскладушке. Мы прислонялись спинами к двери. Белинда мысленно блуждала так далеко, что я гадал: сможет ли вернуться? Не исключено, она пыталась найти Морли, чтобы привести его домой.

– Я туда опоздала! – выпалила она.

– Что? Куда? Опоздала для чего?

– В «Книжную лавку Райзина». Опоздала накрыть Тимми Два Шага.

Не было смысла ее поправлять. Сердце у нее было на месте, хотя, возможно, и имело странную форму, было жестким и холодным.

– Он попытался спастись бегством?

– Прямиком до Аль-Хара. А там меня опередили жестяные свистульки.

– С каждым днем они действуют все эффективнее. Это тяжело для нас обоих.

– Некоторые ценят щедрые чаевые.

– Рад этому. Ты выяснила что-нибудь интересное?

– Два Шага сказал, что с ним имела собеседование женщина.

– Проклятье! Только послушай себя. Ты посещала занятия? «Собеседование»!

– О да! Только послушай меня. Почти такая же умная, как твоя крысодевушка.

– Я слишком устал, чтобы ссориться. У меня на уме только рыжеволосые.

– Ты бы потерял голову, если бы встретил ту огненную красотку. Если Тимми сказал правду.