Текст книги "Звездный рубеж"

Глава десятая:
3049 н. э
Основное действие

Бен-Раби пытался выдернуть из правого уха два упрямо торчащих волоска.

– Готов, дорогой? – окликнула Эми.

– Еще полминуты. – Ему было не по себе и не хотелось идти, однако отговорки и отсрочки кончились. Он должен познакомиться с семьей Эми. С такой, какая она есть.

Он должен быть продемонстрирован матери. Первоклассный трофей, подумалось ему. Бывший наземник, ставший сейнером, на взлете карьеры. Славная добыча для любой одинокой девушки.

Так он стал воспринимать чувства Эми. Прелесть новизны уходила. Магия исчезала. Он стал объектом оценок, а не чувств.

В нем тут дело или в ней? Правильно ли он ее понимал? Женщин он всегда понимал неправильно.

– Мойше, ты идешь?

– Как я выгляжу? – спросил он, выходя из ванной.

– Превосходно. Идем, мы опоздаем на шаттл.

– Я хочу произвести хорошее впечатление.

– Не беспокойся, мама обрадуется и крокодилу, только бы выдать меня замуж.

– Ну спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Послышалось что-то от прежней Эми.

Они взяли скутер и через одну из труб, связывавших корабль с астероидом, добрались до внутренних помещений. Пролетая мимо дверей, на которых болтались временные таблички, Эми снизила скорость. Для Мойше названия на табличках были китайской азбукой.

– Вот здесь.

На табличке было написано «СТАФИНГЛАС». Эми приткнула скутер в табунок таких же, присосавшихся к зарядным розеткам.

– Стафинглас, что это значит? – спросил Мойше.

– Не знаю. Наверное, какое-то сокращение.

– Это место, где живет твоя мать?

Эми кивнула:

– Идем, нам надо спешить. Через пару минут из шлюза начнут откачивать воздух. После этого нас уже не пустят на борт.

Сможет ли он задержать их на две минуты? Мойше решил, что это было бы неплохим трюком. Интуиция подсказывала ему, что путешествие будет только потерей времени, но для Эми это важно. Значит, надо сжать зубы и вытерпеть.

Шаттл оказался маленьким тесным суденышком, годным только для перевозки пассажиров. Когда Мойше и Эми поднялись на борт, все места уже были заняты. Человек десять стояли в проходах. Бен-Раби узнал кое-кого из команды «Даниона».

– У команды «Даниона» много родственников на этом Стафингласе, да?

– Ага. Старые траулеры похожи на семейные предприятия. Три или четыре поколения служили на одном корабле. Это становится традицией. Почти никто не уходит на корабли другого флота. Уже идут разговоры о том, чтобы компьютеры набирали новые команды по жребию.

– Бьюсь об заклад, что идея популярна, – улыбнулся Мойше.

– Как бубонная чума.

Когда шаттл прибыл к месту назначения, у него уже гудели ноги и ломило в спине. Перелет занял шесть часов. И все время стоя.

Стафинглас оказался именно таким, каким его представлял Мойше. Астероид, пронизанный бесконечными километрами широких туннелей, которые заменяли здесь улицы.

– Как дома, – сообщил он Эми. – Это в точности напоминает Луну-Командную.

– Правда? – Она кинула на него удивленный взгляд.

– В меньших масштабах. – Ему хотелось заметить ей, что это не самая естественная и приятная среда обитания. Вместо этого он спросил: – Ты когда-нибудь бывала на настоящей планете?

– Нет. А что?

– Да ничего, просто любопытно.

Он не мог объяснить. Она просто не поняла бы его.

– Что-нибудь еще, что мне следовало бы знать о твоей матери? Мне хотелось бы произвести на нее хорошее впечатление.

– Прекрати это повторять, – огрызнулась Эми. – Говори о вещах очевидных и не ошибешься. Избегай споров. Она упряма, как черт. Она может препираться просто для того, чтобы выяснить, насколько упрям ее оппонент.

Он искоса посмотрел на нее.

– Когда я была помоложе, у нас с ней шли постоянные баталии. Ей не нравились ни мои знакомые, ни мои увлечения. Говори о библиотеках, если тебе о них что-нибудь известно. Она – библиотекарь Стафингласа.

Чем больше Эми рассказывала о своей матери, тем меньше хотелось Мойше с ней встречаться. Ему уже доводилось сталкиваться с драконами. И это ему не нравилось.

– Вот мы и пришли.

Эми остановилась перед дверью, явно заставляя себя сделать последний шаг.

– Ну?

Закусив губу, Эми постучала.

Четыре часа спустя они извинились и отправились обедать. Ни один не произнес ни слова, пока они наконец не поставили свои подносы на столик в кафе.

– Боже, у меня голова раскалывается, – пробормотал Мойше, усаживаясь за стол.

– Голова? Неужели снова?

– От напряжения, не бойся, это не мигрень.

Ему пришлось плохо. Гораздо хуже, чем он ожидал. Эта женщина оказалась классической тещей. Он бросил взгляд на Эми. Хочешь узнать, во что превратится женщина через двадцать пять лет? Приглядись как следует к ее матери.

– Мне очень жаль, Мойше. Я… я не могу придумать для нее никаких оправданий. Такое поведение просто возмутительно.

– Гм. Может, мне лучше постараться к нему привыкнуть. Скорее всего она просто сказала то, что другие думают. Нам с Маусом и всем прочим, вероятно, всю жизнь придется с этим мириться.

– Ты должен был огрызаться.

– Думаешь, это что-нибудь изменило бы? Нет. Только она говорила бы куда дольше.

Мойше все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Как уроженец Старой Земли он сталкивался с предрассудками с тех пор, как попал на флот. Он привык считать, что у него толстая шкура. Однако ему никогда не попадался никто, кто был бы так ядовит, как мать Эми.

Обитатели Внешних Миров поддерживали некую форму равенства, свои предрассудки они предпочитали не проявлять. Мать Эми высказывала свои предубеждения открыто, гордо и непоколебимо. Ни убеждение, ни сила не могли бы изменить ее образ мыслей ни на йоту.

За время их беседы она уже успела отречься от Эми.

– Не хочешь попробовать еще раз? – спросила Эми.

– Что? – изумился он.

– Она все же моя мать, Мойше.

Он наклонился над столом и на мгновение коснулся ее руки.

– Знаю. – Он понимал, что она изо всех сил пытается скрыть свою боль. – Знаю. У меня тоже есть мать. И вряд ли они сильно отличаются.

– Они хотят для нас лучшего. И считают, что им решать, что для нас лучше. – Эми несколько раз судорожно глотнула. – Мама никогда не умела выражать положительные эмоции. Может, именно поэтому я немного странная. Пока я росла, я проводила с ней много времени. Она никогда не служила на флоте – не могла пройти комиссию. Это было самое большое разочарование в ее жизни. Пока мы не дали ей другой повод себя жалеть.

Эми почти никогда не говорила о своем отце. Мойше было известно только его имя и то, что он погиб при несчастном случае где-то здесь, в туманности. Судя по всему, несмотря на уверения в обратном, мать Эми считала этот несчастный случай довольно удачным.

– Нам лучше не возвращаться, Мойше, – решила Эми. – Только не сегодня. Давай дадим ей время успокоиться и свыкнуться с этой мыслью.

– Хорошо.

До шаттла надо было убить еще четыре часа. Мойше думал, что Эми захочет повидаться со старыми друзьями, но она не захотела. Она сказала, что все ее настоящие друзья – на борту «Даниона». Наверное, она слишком устала и ей не хотелось снова столкнуться с открытым неодобрением. Судя по всему, сейнеры, живущие в туманности, были менее космополитичны, чем люди траулерного флота.

– Если хочешь, – предложила Эми на обратном пути, – завтра мы можем удрать с «Даниона» и отправиться смотреть на корабли чужаков. Исследовательский центр тут недалеко.

– Ладно, – немного приободрился Мойше. – Отличная идея. Мне давно хотелось на них взглянуть. А как будет с работой?

– Я все сделаю.

Как только они добрались до своей каюты, Эми приняла снотворное. Мойше, несмотря на долгий день, спать не хотелось. Он вышел в коридор и постучал в дверь Мауса.

– Ну, как прошло знакомство? – спросил Маус. – Так плохо? – не дожидаясь ответа предположил он.

– Это совершенно другой мир, Маус. Мне казалось, я знаю, как справляться с предрассудками… Но такого я никогда не видел. Ее мать – самый тяжелый случай, но куда бы мы ни пошли, их и там хватало.

– Знаю. Сегодня утром мы с Грейс совершили небольшую экскурсию.

– Вы так надолго вылезли из постели?

– Черт, надо же чем-то заниматься остальные двадцать три часа в сутки.

– Ну так расскажи мне. А где доска? Я здесь уже три минуты и до сих пор не видел шахматной доски.

– Извини, – усмехнулся Маус. Бен-Раби как-то обвинил его в том, что он не может общаться с мужчинами, если их не разделяет шахматная доска. – Наверное, я был слишком занят своими мыслями.

– Она показала тебе что-нибудь интересное?

– Не уверен. Не так-то легко избавиться от профессиональных привычек. Так что смотришь во все глаза и слушаешь во все уши, но не можешь найти ничего, что давало бы ключ к этим людям.

– Где вы были?

– Сначала где-то вроде комплекса офисов. Нечто среднее между правительством и торговым представительством. Мы бродили там часов пять. И там все открыто… Представляешь себе, никаких папок для служебного пользования, никого не волнует, что ты берешь со стола документ и читаешь. Хоть копии снимай, только там не было ничего интересного. Я хочу сказать, что дома за эти бумажки не дали бы и ломаного гроша. Я не видел ничего, что стоило бы запоминать.

– Что это за дикий ход?

Маус улыбнулся:

– Пару дней назад так сыграл против меня один сейнер.

– И проиграл.

– Да, но я играю лучше. Да, знаешь, чем они заняты? Готовятся к возвращению на Звездный Рубеж.

– Это не секрет.

– Нет, но, черт возьми, они готовятся совершенно серьезно. Знаешь, мы с Грейс были на астероиде, который они превращают в сухой док. Уже после того, как выбрались из офисов. Мне удалось поговорить с одной дамой-инженером. Ее муж сейчас в команде, которая готовит шаттл для доставки оружия со Звездного Рубежа на орбиту.

Бен-Раби оторвался от доски.

– Любопытно. Куда ни пойди… Неужели они настолько уверены в своих силах?

– Чертовски уверены. Может, это мы чересчур уверены, что у них не выйдет. Может быть, у них есть основания для уверенности.

Маус тоже оторвался от доски. Кажется, у него появился вопрос, который он боялся задать. Мойше почувствовал напряжение, кипевшее в глазах его друга.

– Есть у меня подозрение, что они хотят сделать. Как-нибудь через звездных рыб.

Маус вернулся к игре. Нетрадиционный дебют с самого начала поставил его в трудное положение. Бен-Раби сковал силы Мауса, но слишком агрессивным ходом дал ему вывернуться. Это стоило ему коня.

– Ты всегда чересчур увлекаешься, – констатировал Маус. – Как твоя голова?

– Болела сегодня, но это только от напряжения. А что?

– Просто спрашиваю. – И ходом позже: – Я хотел узнать, что там у тебя с дезориентацией из-за психопрограммы. Случается?

– Не часто. Не так, как раньше. Приступами. Ты знаешь, как это бывает. На секунду полное забытье, а потом возвращаешься и начинаешь гадать, где ты и кто ты. Но это ерунда. Приступы настолько короткие, что никто не успевает заметить.

– Ну и хорошо. Я боялся, когда ты влез в эти… контакты. Мне казалось, что в таком состоянии ты можешь запутаться и вернуться другой личностью – уже насовсем.

– Кстати, а ты, часом, не имеешь какого-нибудь отношения к моему переводу?

– Если бы у меня было влияние, я бы постарался. Ради твоего же блага. Но я здесь ни при чем.

Маус поднялся, показывая, что Мойше должен последовать его примеру. Постукивая себя по уху, он вышел в коридор.

– В чем дело?

– Не хочу, чтобы они знали, что мне это известно. Приказ пришел сверху. С самой макушки. Я знаю женщину, которая работает в отделе связи. Она рассказала мне кое-что, думала, что мне это уже известно. Естественно, я ей подыграл.

– Естественно. Женщинам ты готов подыгрывать во всем.

Маус усмехнулся.

– Как-нибудь я расскажу тебе, как адмирал отправил меня в школу сутенеров. Проституция – не самая древнейшая профессия. Древнейшая – сутенерство. Ты бы так и сел, если бы увидел, чего может добиться от женщины по-настоящему хороший сутенер.

– Адмирал отправил тебя в школу?

– Да. Черт возьми, Мойше, это же старейший прием в шпионском ремесле. Парня учат, как сводить женщин с ума, а потом напускают его на женщин, которые работают в учреждении, куда требуется проникнуть.

– А я-то думал, что все как раз наоборот. Женщины соблазняют мужчин.

– И это тоже, только получается у них хуже. На чувственный шантаж мужчины реагируют по-разному.

– Так что тебе сказала твоя подружка? Мы не можем долго здесь торчать.

– Приятель, нас тащат на самую верхушку. Кто-то наверху решил, что мы – то самое лекарство, в котором нуждается дипломатический корпус сейнеров. Затея с аукционом – только испытание. Если мы выдержим, то нам дадут карт-бланш на создание своей собственной секретной службы.

Бен-Раби уже слышал некоторые намеки. Кое-что подозревал сам. Но к подобному заявлению не был готов.

– Настоящая секретная служба в масштабах всего флота. Внутренняя и внешняя. Разведка и контрразведка. Операции. В интересах всех звездоловов. Выглядит это так, что нам дадут все, что захотим, и предоставят полную свободу. На планетах у них есть друзья, которые их информируют. За последние два года эти люди сообщили достаточно, чтобы звездоловов заинтересовало происходящее на Луне-Командной.

– Ага, вот где собака зарыта. У нас есть связи. Мы могли бы переманить на нашу сторону своих старых друзей.

– Ты все понял.

– И как тебе это?

– Мойше, я собирался спросить у тебя то же самое.

– Ты первый.

– Мне – нормально.

– Нормально! Чертовски трудная работа, требующая всех сил. Держаться голова в голову со Стариком. Адский труд.

Бен-Раби это не понравилось.

– Как я понимаю, ты рад.

– Черт возьми, конечно. Не хочется хвастаться, но если бы мы вернулись назад, я когда-нибудь получил бы пост Бэкхарта. Он сам так сказал. А ты бы стал моим заместителем по операциям. Мойше, Старик думал, что у нас есть то, что нужно для этой работы. Понимаешь, к чему я веду?

– Кажется, понимаю.

На мгновение бен-Раби почувствовал разочарование. В поведении Мауса не было и намека на лояльность. Он смотрел на это дело как типичный наемник… «О чем, черт возьми, я ною? – подумал он про себя. – Я сам первый перебежал».

Бен-Раби бросил на Мауса пронизывающий взгляд. Он все сильнее и сильнее подозревал, что его напарник остался только потому, что остался он, а никак не по убеждению. Тогда откуда этот внезапный энтузиазм при мысли возглавить организацию, предназначенную для борьбы с бывшим работодателем? Что сталось с его навязчивой идеей уничтожить сангарийцев?

– Так над чем, я считаю, ты мог бы подумать, – сказал Маус, – это как нам построить организацию. Кого привлечь, на что обратить особое внимание – в этом роде. И еще – сама структура. Ты же лучший теоретик, чем я.

– Самой большой проблемой будет связь, Маус. – Бен-Раби пытался не воспринимать болтовню Мауса серьезно. Препятствия на пути создания секретной службы сейнеров были просто непреодолимы. – Как нам организовать тайную сеть, не имея связи? Понимаешь, что я имею в виду? Мы-то здесь, а наши объекты черт знает где. Мы с тобой всегда работали в таких местах, где можно было воспользоваться обычным коммуникатором или подключиться к сети флота. Предположим, что мы найдем кого-нибудь с Луны-Командной. Предположим, у него появится ценная информация. И что же ему делать? Выскочить на улицу и орать во всю глотку?

– Найдем способ, Мойше. Сейчас не время беспокоиться о деталях. Не будь ты всегда таким пессимистом. Не говори: «Это невозможно», спрашивай: «Как нам это сделать?» Придумай способ, потом проводи его в жизнь. Вернемся к партии, пока они чего-нибудь не заподозрили.

Они обменялись парой ходов.

– Сдаюсь, – сказал Мойше. – Если б не тот дурацкий ход, я бы выиграл у тебя на этот раз.

– Дебют был плохой. Меня надо было обыграть. Еще партию?

– Одну. Потом мне стоит вернуться домой. Завтра Эми устраивает мне экскурсию к местным ксеноархеологам.

– Хотел бы я с вами пойти. Но Ярл взбесится даже из-за тебя одного.

Главная исследовательская станция была внушительна.

– Они приспособили астероидный док, – объяснила Эми. – Чтобы изучать корабли изнутри.

Планетоид был меньше того, в котором нашел приют «Данион», и все же его размеры были достаточно впечатляющими. Внутри было не меньше ста кораблей. Некоторые из них выглядели так непривычно, что их обводы резали глаз.

Внутреннюю поверхность астероида покрывали офисы и лаборатории под общей стеклостальной крышей. Сотрудникам лабораторий были видны плавающие над головой корабли. Люди в доке видели, что происходит в офисах и лабораториях. Астероиду сообщили вращение вокруг продольной оси, что с успехом заменяло искусственную гравитацию, которая вызывала бы постоянную нестабильность кораблей.

Мойше с Эми вошли через люк на одном конце астероида и быстро огляделись по сторонам. На Мойше док произвел впечатление. Линия кораблей тянулась бесконечно и исчезала вдали.

– Корабли вводят с этого конца, – сообщила Эми. – Их осматривают, изучают и те, что непригодны, переводят в эту линию. – Она указала на дальнее судно. Его утаскивали буксиры. – В дальнем конце – переработка. Ненужные ученым корабли идут на слом или переоборудуются. Давай посмотрим, нет ли скутера.

Час спустя Эми представила его женщине по имени Консуэла эль-Санга.

– Консуэла – мой старый друг, Мойше. Консуэла, может быть, у Мойше найдется пара интересных для тебя идей.

Консуэла эль-Санга оказалась маленькой худощавой женщиной лет пятидесяти. Это был тип погруженного в работу исследователя, который всю жизнь посвятил удовлетворению своего любопытства. Мойше она понравилась сразу, и так же сразу он понял сходство между ней и собой. За рамками своей профессии Консуэла была очень застенчивой и неуверенной в себе.

– Вы ксеноархеолог, мистер бен-Раби?

– Нет, Эми преувеличивает. Меня даже не назовешь даровитым любителем. Просто до недавнего времени я довольно пристально следил за раскопками на Луне-Командной. У меня были там знакомые.

На него обрушилась темнота. Ощущение было, как от физического удара. Перед ним стояло женское лицо. Он не видел его уже многие годы. Элис. Его любовь академических времен. Девушка, которая работала на лунных раскопках.

– Мойше! – Голос Эми звучал испуганно. – Что случилось? Что с тобой?

Он поднял руку, помахал.

– Да нет, все в порядке. Просто замедленная реакция на вращение планетоида. – Он резко встряхнул головой. – Никогда не был в центробежной силе тяжести.

А внутри он чувствовал ужас. Что это? Этого не было уже несколько месяцев. Он поймал себя на том, что говорит, говорит, не переставая.

– Я был на раскопках полтора года назад. Там как раз открыли новую камеру в отличном состоянии. Даже думали, что кое-что из оборудования еще может работать.

Эми и Консуэла пристально за ним наблюдали.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – спросила Эми.

– Конечно, конечно. Мисс эль-Санга, чем я могу вам помочь?

– По правде сказать, не знаю. Можем провести вас по кораблю, который, по нашему мнению, имеет отношение к базе на Луне. Взглянете свежим глазом. Мы уверены, что связь есть, но по политическим соображениям мы не можем связаться с тамошними учеными.

– Очень жаль.

– Идемте. Мы начнем с предметов, снятых с кораблей. Значит, ты теперь замужем, Эми.

Бен-Раби уловил странную нотку в этом то ли вопросе, то ли утверждении. Он пристальнее посмотрел на обеих женщин. Между ними чувствовалась едва заметная напряженность, как будто когда-то за их отношениями стояло нечто большее, чем простая дружба и общие интересы. Он мысленно это отметил.

– Да, не сразу это у меня получилось. – Эми пыталась говорить непринужденно. Это не вышло.

Секундная дезориентация что-то сдвинула в сознании Мойше. Его сознание переключилось в режим секретного агента. Камеры заработали. Защелкали перекрестные ссылки компьютера. Окружающие предметы обрели новую глубину, новое значение. Они стали ярче и интереснее. Движения бен-Раби стали быстрее и увереннее.

– Это место мы в шутку называем музеем, – сказала Консуэла эль-Санга, помедлив перед открытой дверью. – На самом деле это, конечно, не музей. Это просто склад. Кем бы ни были эти существа, они оставили после себя очень мало. Большей частью это обыкновенный мусор. Но именно с мусором всегда работали археологи. Сломанные наконечники, осколки горшков и все вообще, что древние выбрасывали из своих хижин.

Мойше двигался вдоль рядов металлических стеллажей. На них лежали сотни предметов, на каждом был ярлык с датой, номером корабля, инвентарным номером и кратким предположением о том, что это может быть. На некоторых были ссылки на другие инвентарные номера.

Дважды он задержался, тщательно осматривая предмет, и говорил:

– Похожую штуку я видел на раскопках на Луне. Я бы сказал, что здесь есть определенная связь.

– Не обязательно, – отозвалась на второй раз Консуэла эль-Санга. – Просто схожее назначение. Скажем, расческа. Любое создание, покрытое волосами, изобретает расческу. Согласны? Так что существование расчески не доказывает ничего, кроме схожих физических черт.

Когда Мойше покончил с осмотром полок и стеллажей, она пригласила их вернуться в ее кабинет.

– Там я покажу вам два наших настоящих сокровища.

Мойше и Эми последовали за ней в следующую дверь.

– Ты тоже их еще не видела, Эми. Их нашли, когда ты уже улетела. Это части одной и той же находки.

Консуэла эль-Санга достала из стола два пластиковых пакета. Она обращалась с ними с любовной осторожностью.

Мойше взял один, Эми – второй. Предмет, который держал бен-Раби, был листом бумаги, разорванным на мелкие клочки. На нем было заметно несколько выцветших значков.

– Это фотография? – спросила Эми.

– Отличная догадка, – ответила Консуэла. – Ну и помучились же мы с ними.

Мойше обменялся с Эми. Второй предмет действительно был очень сильно выцветшей двухмерной фотографией. Фотография была разорвана надвое.

– Сначала мы сложили все обрывки вместе, – продолжала Консуэла, – потом просканировали их лазерами слабой интенсивности и провели компьютерную обработку изображения. И вышло вот что.

Сияя от гордости, она протянула им репродукции.

Цветная фотография была портретом существа, очень похожего на реконструированное по результатам раскопок на Луне. Бен-Раби так и сказал. Второй листок казался написанным от руки письмом.

– Удалось его перевести? – спросил Мойше.

– Мы даже не смогли определить, в каком направлении следует его читать.

– Вы не нашли никаких технических руководств или чего-нибудь в этом роде?

– Ничего. Только несколько букв на приборных панелях и дверных табличках. Каждый раз, когда букв больше, чем три, они расположены матрицами. Как здесь.

– Может быть, у них была голографическая система для чтения?

– Нет. Не согласуется с двухмерной фотографией. Вряд ли могла быть такая система.

– Очень интересно, – проговорил Мойше, снова берясь за фотографию. – Письмо типа «Прости, не смогла больше ждать»? Этот парень – или девица – психует и рвет на части письмо и фотографию, но потом не может расстаться с клочками?

– Это одна из наших гипотез.

Мойше еще раз осмотрел письмо.

– Здесь тридцать четыре разные буквы. Есть какая-нибудь пунктуация?

– Не пытайтесь разгадать с налету. Даже компьютерам это не под силу. Подумайте, как трудно было бы расшифровать наш язык, начав с нуля. Заглавные буквы, строчные буквы, пунктуация, разница в написании в зависимости от диалекта, различные шрифты плюс стилизованное письмо и символы научной и технической литературы… Видите? Нам нужен целый корабль старых писем, романов и газет, чтобы расшифровать эту письменность. А не десяток табличек на приборах.

– Не беспокойся, Консуэла, – сказала Эми, – скоро мы будем на Звездном Рубеже. Там ты найдешь все ответы.

– Если мне повезет, чтобы меня взяли. Исследовательскую команду еще не назначили.

– Ты полетишь. Ты – лучшая.

Бен-Раби поглядел на жену и медленно покачал головой. Снова это безумие. Звездный Рубеж.

– Не знаю, что буду делать, если меня не возьмут, Эми. В этом вся моя жизнь. А я не молодею. Они могут сослаться на возраст и оставить меня дома.

– Не беспокойся, ты же знаешь, тебя не оставят в стороне. Ты – лучший специалист. И они знают, как много это для тебя значит.

– А когда, Эми? Ты ничего не слышала?

– Решение еще не принято, но уже скоро. Месяц или два.

Консуэла просияла.

– Ты уверена, что меня пошлют?

– Конечно, не будь глупой.

– А я глупая. Глупая старая женщина.

Эми нежно обняла ее.

– Это неправда. Ладно, идем, покажешь нам один корабль.

Консуэла эль-Санга усадила их в четырехместный воздушный скутер, и они отправились к кораблю. От низкой гравитации Мойше почувствовал легкость в теле и в мыслях.

– Такое чувство, что тут можно спокойно падать до дна, – сказал он, вглядываясь в дальний конец огромной полости.

Корабль, к которому они направлялись, был наименее чужим среди всех вытянутых в линию кораблей.

– Форма следует функции, – пробормотал Мойше, вспомнив реконструкции существ, сделанные археологами Луны-Командной. Они очень напоминали людей, только ростом были поменьше.

Шлюз корабля был открыт. Консуэла уверенно причалила и провела их вовнутрь. Она была невысокой, но даже ей пришлось пригнуться в коридоре.

Мойше провел в корабле около часа. Наконец он сформулировал свои впечатления:

– Выглядит не так уж и странно. Просто напоминает кукольный домик, будто все это выстроили для детей. О назначении половины оборудования можно догадаться. Вот только посадочные места выглядят странно.

– Как вы сами только что сказали, форма следует функции, – отозвалась Консуэла. – Мы провели сравнительный анализ кораблей этих существ, сангарийцев, улантидов и людей. Физические требования двуногих оказались универсальными. Основные различия диктуются размерами.

– А вон тот, третий отсюда корабль, кто его построил? Гигантские улитки?

– Мы не знаем. Забавно. В нем есть нечто почти отталкивающее. Когда приходит твоя очередь обследовать этот корабль, приходится себя заставлять. Как будто металл сочится враждебностью. В нем гораздо больше таинственного, чем в остальных кораблях. Он почти современный, если верить нашей технике определения возраста. К тому же он поврежден в сражении. Это единственный корабль такого типа, который нам удалось обнаружить. Он был так же чист, как и остальные. Один из моих коллег полагает, что команде пришлось покинуть корабль после случайной стычки во время кризиса, подобного Улантской войне, когда сбивали каждого, кто не успевал вовремя завопить «я – свой». Любопытно, однако, что он был окружен целой эскадрой наших маленьких друзей.

– Вражда?

Консуэла пожала плечами:

– Или случай. Корабли относятся к разным эпохам. Что они делали вместе? Не хватит и сотни книг, чтобы записать все вопросы, мистер бен-Раби. Иногда просто руки опускаются.

– Могу себе представить. А может быть, команда корабля подверглась нападению третьей стороны, когда занималась изучением старых кораблей?

– О такой возможности мы не думали. Я предложу эту идею…

– Консуэла? – окликнул их кто-то снаружи. – Это ты там?

– Да, Роберт. В чем дело?

– Кто-то разыскивает людей, которые приехали к тебе. Некто Киндервоорт, и он очень нервничает.

– Ого, – проговорила Эми. – Кажется, у меня неприятности. Я надеялась, что он не заметит. Консуэла, мне лучше ему позвонить.

Она позвонила из кабинета Консуэлы. Ярл брызгал слюной и приказал им возвращаться на «Данион». Немедленно.

– Мойше, – прорычал он бен-Раби, – мне плевать, если ты задвинешь свои гражданские занятия. Все равно это пустая потеря времени. Но не смей нарушать расписание тренировок! Немедленно возвращайся и принимайся за своих людей. Можешь потом весь остаток жизни смотреть на ржавые корабли, а сейчас займись аукционом.

На обратном пути Эми притихла. Только однажды она шепнула:

– Ну и задаст же он мне… – И крепче сжала руку Мойше. Пальцы у нее дрожали.

– Он жалкий любитель, – утешил ее бен-Раби. – Чтобы знать, что такое разнос, нужно получить его от адмирала Бэкхарта. – С минуту он молчал, потом усмехнулся и добавил: – Но если разговор наедине, он позволяет рявкнуть на него в ответ.

Вскоре после своего возвращения они узнали, что в туманность возвращается еще один большой флот траулеров. Эта новость вызвала на борту «Даниона» новые радостные волнения.

Друг за другом возвращались армады сейнеров. На «Данионе» замелькали молодые свежие лица. Место погибших на Звездном Рубеже занимали выпускники технических школ сейнеров. Двадцать четыре часа в сутки на корабле раздавался стук и рев инструментов ремонтных бригад. Возбуждение и напряжение продолжали нарастать.

Звездный Рубеж. Они готовятся к возвращению. На этот раз всеми силами и с намерением остаться. Гордость, шовинизм и воинственность овладели всей эскадрой.

Мойше бен-Раби и Масато Шторм продолжали готовить команды, которые им предстояло возглавить на Сломанных Крыльях. Дни были долгими и изнурительными. Зачастую Мойше просто валился в постель, слишком измотанный даже для мирного супружеского поцелуя.

Он начал чувствовать давящую тяжесть. Она стала вторгаться даже в часы сна. Ему виделась девушка, с которой он расстался давным-давно, несколько жизней назад. Наяву участились мгновенные провалы памяти.

И рос его страх перед скрытыми процессами, что шли, быть может, в нижних этажах его подсознания.