Текст книги "Миссия Тьмы"

Николай никогда не был в Венеции. Он с удовольствием осматривал город, его необычные острова и каналы. В первую очередь Николая интересовал порт, откуда несколько дней назад должен был отплыть корабль, везущий Меридиану. Правда он не понимал, что может там обнаружить, какие сведения о знакомой женщине могли остаться в гавани, бурной от многотысячного людского потока. Ремесленники, моряки, солдаты – авантюристы с разных краёв земли и, конечно, купцы, везущие: янтарь, пряности, икру, рабов, серебро, зерно, ткани из Индии, Таврики, земель германцев и франков. Десятки кораблей приходили и отчаливали каждый день. В Венеции было всё, а вот найти человека или получить нужные сведения – непросто. Так, по крайней мере, казалось Николаю, привыкшему к тихой монастырской жизни, и даже в Равенне не ставшему представителем светского бомонда.

Первоначально рыцарю нравилась разноцветная суета. Оставив отряд, разместившейся лагерем в предместье, он погрузился в этот водоворот, получая удовольствие от новых впечатлений, и одновременно наивно пытаясь почувствовать некий знак недавнего пребывания Меридианы. Под вечер у героя, не привыкшего к столь значительному людскому потоку, закружилась голова. Сев на лошадь, Николай, уставший, словно совершил восхождение в горы, покинул центр и вернулся к своим людям.

В лагере к нему подошёл один из кордовских иудеев, путешествующих с обозом, и просил подойти к их обособленной от стратиотов стоянке. Якобы некий венецианский ростовщик хочет видеть командира отряда из Равенны и ожидает его с полудня.

Направившись к обозу, Николай заметил сидящего у костра пожилого седобородого мужчину в чёрном плаще, отделанном бурым мехом и такой же шапки. Тот привстал, представившись купцом Залманом. На вид его возраст примерно соответствовал возрасту Сильвестра. Торговец пристально, но уважительно смотрел на Николая.

– Если вы, синьор, тот самый Николас, временный обладатель древнего камня, то у меня есть к вам дело от купца Джафара, отбывшего из города неделю назад.

Николай посмотрел на гостя с изумлением. Он знает о топазе, и знает о Меридиане, кроме того, он говорил с ней. Кровь прильнула в голову, и дыхание участилось, однако Николай не хотел выдавать чувства первому встречному. Герой жестом предложил иудею отойти в сторону, чтобы их разговор не мог никто услышать.

– Что передавал тебя Джафар? – нарочито холодным голосом поинтересовался рыцарь.

– А сеньор, действительно обладает частью терафима? – посланник всё ещё смотрел с недоверием.

– Можешь не сомневаться! – Николай достал камень из маленькой походной сумки, спрятанной у него под плащом:

– А почёму ты назвал меня временным обладателем?

– О сеньор, этот камень, ещё никогда не избирал себе одного хозяина, наоборот, многие сами становились его рабами! – иудей смотрел на топаз с восхищением и ужасом одновременно.

Николаю стало интересно подобное отношение незнакомца к топазу, судя по его размеру, он понимал, что камень редкий и очень дорогой, наверное, многие, ради обладания этой драгоценностью, не остановились бы перед любым преступлением, включая убийство. Даже папа – наставник, в чьей святости Николай никогда не сомневался, не хотел раскрывать историю, как камень попал к нему. Но Николай, воспитанный и в аскетизме и в достатке одновременно не обладал чрезмерным корыстолюбием. Под завистливым взглядом ростовщика рыцарь спрятал камень.

– Так что ты знаешь о камне?

Сеньор Николас, этот кристалл очень древний, я бы сказал, столь древний, что о нём было известно до того, как Бог создал Адама!

– Кому же о нём было известно до Адама? – съязвил учёный рыцарь.

– О сеньор, я бы сказал, что он принадлежал тому, кто восстал как противник Элохима!

Николай был достаточно просвещен для своего времени, чтобы не предавать значения небылицам невежд, но как христианин, готовившийся стать священником, серьёзно относился к вещам духовным. Ему даже показалось, что странный камень стал жечь ему поясницу.

– И ты веришь в подобные сказки? – спросил рыцарь насторожено.

– Сеньор, топаз – часть терафима, когда он соединится с другой частью, его почти бесцветный лазурный цвет побагровеет, словно налившись алой кровью, и тогда обладатель целого сможет напрямую обратиться с любым вопросом к Сатане.

– И ты видел это своими глазами?

– Нет, сеньор, так гласит мудрость моего народа!

– Ну, раз ты не видел, оставим легенды на потом. Ты видел Джафара, расскажи! – сердце Николая забилось сильнее.

– Да сеньор, известный вам купец – Залман посмотрел на рыцаря с ироничной улыбкой: – отбыл с товарами в далёкую Хацарию при последней полной луне. Перед отплытием, он щедро наградил меня, велев найти вас, когда посольство из Равенны остановится в городе. Вам не надо идти пешком через земли царя булгар, это займёт много времени и очень опасно, скорее всего, ваш отряд будет ждать засада. Покиньте сеньора архиепископа и садитесь на ожидающий вас неф. Вам нужно как можно быстрее прибыть в Хацарию, местные готы и аланы подняли там восстание против хазар и херсонских греков, поэтому идти сразу в Херсон кораблём не стоит, пусть высадят вас в стороне от города. Большего я не знаю!

Николаю очень хотелось расспросить иудея о Джафаре или Меридиане, как выглядела, была ли спокойна или расстроена, но ростовщик, сообщив, какой неф ожидает солдат Николая, поспешил в город, оставив рыцаря со своими мыслями. Обеспокоенный событиями в Таврике, герой был рад изменению маршрута. Он не был моряком, он и его люди были готовы к длительному пешему переходу, но путь через земли конунгов Иштвана и Самуила занимал около четырёх месяцев и стоил больших физических и материальных затрат, тогда как плавание на корабле отнимало чуть более девяти суток. Значит, он раньше вступит на землю хазар и готов и встретится с Меридианой. Конечно, он ожидал свершения подвигов по пути, сражений с булгарами или армией Василия, наконец: дикими степными пацинаками, но подвигов должно хватить и дальше, зато он имеет шанс скорее увидеть любимую женщину, и сохранить людей. Николай чувствовал, что любовный опыт Меридианы наложенный на полное отсутствие его собственного породил в нём страсть к этой уже немолодой хазарке, или кем там она была: гречанкой, иудейкой, мавританкой? Страсть, сравнимую с зависимостью!

Не откладывая ни дня, следующим утром Николай поднял своё малое войско и поспешил на ожидающий корабль. Решено было оставить весь обоз, кроме воинского снаряжения, монет, хранившихся в общей казне и небольшого количества еды, вина и воды. Архиепископ с удивлением, но лёгкостью отпустил сопровождающего. Николай сослался на приказ папы, а Астрик относился к тому числу служителей церкви, чья миссионерская деятельность не требует воинской охраны, тем более он вступал в известные ему земли дружественного короля.

К вечеру погрузка была закончена, и корабль, немногочисленная команда которого, рассчитывающая на помощь солдат Николая, была предупреждена о маршруте плавания, подняла якоря.

Николай с интересом рассматривал судно, в детстве он совершал плавание с острова Хиос, но это было так давно, что он почти всё забыл. Корабль представлял собой типичный венецианский четырёхмачтовый неф с прямыми и латинскими парусами, имеющий соотношение длины к ширине как три к одному. Корабль был лишён резных излишеств, и имел венецианские флаги, позволяющие беспрепятственно и почти беспошлинно проходить воды Константинополя. Судя по конструкции, его предназначением была перевозка большого количества солдат, так что отряд Николая, чья численность вместе с матросами была немногим более ста человек, комфортно разместились внутри корпуса. Корабль вмещал достаточное количество припасов для двухнедельного путешествия.

Благодаря северному ветру, дующему на юго-восток, неф сравнительно быстро пересёк Адриатику и, обогнув Пелопонесский полуостров, взял курс на Пропонтиду. Здесь экипажу пришлось бороться с тем же ветром, сносящим неф в сторону Крита и Родоса. Недалеко от Хиоса, который Николай считал местом своего рождения, судно встретил ветер, уже дующий в лоб. Чтобы не лечь в дрейф в опасных водах, моряки, используя помощь воинов, искусно справились с парусами. Тогда неф продемонстрировал прекрасные мореходные качества, идя круто к ветру. Пользуясь выторгованной дожем Орсеоло неприкосновенностью, корабль миновал Пропонтиду и, не останавливаясь в Константинополе, вошёл в воды Понтийского моря.

Несколько часов Николай мог наблюдать стены огромного города – средоточия богатства и политической власти. Он никогда не был в городе Константина, но много слышал о нём. Исходя из скупых рассказов наставника, этот город был знаком его мятежному отцу, которого рыцарь никогда не видел. Его отец не был франком, ромеем или греком, но Николай, воспитанный в римской культуре, почти ничего не помнил о корнях, разве что язык, освоенный в раннем детстве с помощью хиоского отшельника. Этот город, тянувший его отца, совсем не привлекал Николая. Нет, ему, как стремящемуся к знаниям и наукам, было бы интересно посетить город, изучить его, но не бороться за власть, реальную и мощную и столь же эфемерную как дующий в лицо холодный ветер. Власть, требующую огромные риски: интриги, заговоры, многотысячные человеческие жертвоприношения на поле брани, и вместе с тем, способную улетучится как воздух, и уж точно не защищавшую от яда или кинжала убийцы. Жизнь в монастыре, изучение рукописей, горные походы – были гораздо безопасней и умиротворённей. Но он дал слово папе! Наставник сказал, что готовил его к великой цели, и он, выполняющий чужую волю, не имеет право остановиться. К тому же, на него рассчитывает Меридиана, он дал ей слово рыцаря, что поможет обрести власть, принадлежавшую её далёким предкам. Значит, для неё эта власть была чем-то большим, чем он пока понимал, может быть и ему стоит захотеть власти, так же, как он хотел любимую женщину.

Путешествие заняло около десяти дней. Особых приключений в походе не было, все люди были сохранены. Моряки, знавшие Понтийское море и очертание Таврики хотели высадить отряд в неглубоком заливе Тамираке, здесь некогда был маяк, поддерживаемый херсонцами, пока гунны не сравняли всё с землёй. Но разыгравшийся сильный шторм не позволил подойти к берегу. Неф, сносимый ветром и волнами начал дрейфовать вдоль аланского берега в сторону Херсона. Николай вглядывался в пустынный берег. Не свинцовые волны, бьющиеся о борта корабля, а то, что ожидало впереди на суше, держало рыцаря в нервном напряжении. Перед ним была земля, которую он не знал, и на которой, по замыслу, ему предстояло стать главным.

Дрейфуя на юго-восток, экипаж не уходил в открытое море, держась берега. Капитан нефа правильно предполагал, что изгибающийся на восток берег образует залив, защищённый от северного ветра очертанием острова, самой западной оконечностью которого и являлся залив Тамираке. К вечеру волны стихли, и судно смогло ближе подойти к берегу. Пристани не было, берег был абсолютно дик, и полог в этом месте. Опытный экипаж, постоянно замеряя глубину, смог подвести неф так близко, что до дна было не более трёх метров. Соорудив плот для самого необходимого и тяжёлого, отряд, совершил высадку, преодолев холодные воды Понта. Николай прыгнул в воду прямо верхом на лошади, его выносливый богатырский конь не без труда преодолев расстояние от нефа до берега с фырканьем, тряся головой, выбрался на пологий берег. Оказалось что многие стратиоты, бывшие землепашцы не умеют плавать. Расстояние до берега было минимальным, но воинам приходилось высаживаться с личным оружием, не поместившимся на плот. Это могло неожиданно погубить столь малочисленную армию. Благо, для таких горемык, экипаж судна предоставил имеющиеся на корабле пустые бочки или куски дерева, привязав к ним канаты, чтобы тянуть обратно.

До темноты отряд полностью достиг берега. Наступила зимняя ночь, чтобы не заморозить людей, Николай приказал развести как можно больше костров. Это оказалось непростой задачей, крупных деревьев рядом не было, их активному поиску мешала темнота. В ход пошло всё, в округе были вырублены все кусты и деревья. Люди, как моги, сушили одежду и грелись сами. Приходилось выбирать между скрытностью и холодом. Огни могли выдать прибытие неожиданного отряда возможным лазутчикам, но выбора не было. Согревались взятым с собой разогретым вином. Те, кому удалось просушиться и согреться первым, стояли на страже. Ночь была спокойная, и люди, вымотанные плаваньем, морской болезнью, закрытым пространством и высадкой, смогли кое-как отдохнуть на твёрдой земле.

Вода сквозь скалы может течь,

Пробив гранитные породы,

Но славу дарит только меч,

Он – воплощение свободы!

Умеет кнут до смерти сечь,

Когда спина совсем нагая,

Но славу дарит только меч

Узлы, на нитки, разрубая!

Орудия пыток могут жечь

Ломать хрящи и резать вены,

Но славу дарит только меч,

Клинок решает все проблемы!

Топор главу срубает с плеч,

Палач от совести свободен,

Но славу дарит только меч,

Он справедлив и благороден!

Пылая ярко, пламя свеч

На вызов тьмы всегда ответит,

Но славу дарит только меч,

И только меч как солнце светит!

Еду и пунш готовит печь,

Согреет душу бара дверца,

Но славу дарит только меч,

И только сталь насытит сердце!

Умеет быть красивой речь,

Наружу выставляя чувство.

Но славу дарит только меч,

И только он творит искусство!

Легко любовью нас увлечь:

Вскипаем, чуть амур заденет,

Но славу дарит только меч,

Лишь меч до смерти не изменит!

Миссия

День выдался пасмурным и прохладным, словно сама природа предупреждала о трудностях, ожидающих впереди.

Неф, отошедший от берега сразу после высадки отряда, уплыл с рассветом. Армия Николая, а именно так приходится её называть, несмотря на малочисленность, расположилась на берегу возле устья реки, рядом с руинами древнего городища, крепость была давно разрушена и из укреплений частично сохранилась только одинокая башня, почему-то напомнившая Николаю мавзолей Теодориха.

Пока отряд готовился к выходу, не зная, куда поведёт их полководец, Николай, у потухшего костра, обдумывал план действий. Теперь он понимал, почему Меридиана назвала план авантюрным. Его войско слишком мало, чтобы пройти по острову «огнём и мечём» не считаясь с чьими либо силами или интересами. Нужно была искать союзников и избегать врагов.

– Если бы, прибывшая раньше Меридиана была рядом, она, зная обстановку, направила меня в нужном направлении.

Николай тут же прогнал от себя эти недостойные мужчины мысли. Она слабая женщина, приплывшая одна, он командир боеспособного отряда почти из сотни мужчин, не она ему, а он должен найти её и оказать помощь.

Изучивший с помощью Герберта армиллярную сферу и астролябии, Николай ориентировался по сторонам света при помощи небесных светил лучше любого старого моряка. Что знал Николай о Хацарии или Таврике, кроме того, что высадился на её западном берегу и что главный местный город империи греков – Херсон был южнее. Подготовленный наставником он помнил, что остров достаточно велик, с его противоположной стороны находится Фанагория или Томатархан, далее – земля Зихов, горного народа. На севере степи, куда заходят кочевники-пацинаки, на юге горы в которых прячется много городов, меньших, чем Рим, Равенна или Венеция, но значимых для местных народов. Кто они, эти местные? В горах и по берегу живут потомки алан и готов – воинственных племён, пришедших сюда до гуннов. Они христиане и, в общем, должны подчиняться грекам, окрестившим их, но имеют гордый нрав и часто восстают. Их топархи то воюют с хазарами, то с греками, то подчиняются обоим народам. Также рядом с ними живёт народ Меридианы. Они или иудеи или крещёные. Совсем недавно хазары в этих землях были грозной силой, подчинившей готов и алан, даже греки платили им дань, но теперь власть каганов потеряна, и хазары вынуждены служить Константинополю. Сами греки, чьи владения гораздо шире, чем территория Херсона, хоть формально и подчиняются императорской власти но, благодаря удалённости кесаря, пользуются долей самостоятельности, желая жить свободной общиной. Николай, представившись некой четвёртой силой, посланной из Рима, стал бы врагом всех. Рассчитывать на поддержку в лице кого-нибудь, он мог, только являясь частью одной из известных группировок. Самой правильной стороной было представлять себя греческим полководцем, мятежным Василию, тогда бы местные народы, стремясь к независимости от Константинополя, и опасаясь репрессий из столицы за сепаратизм, могли поддержать врага своего врага. Предвидев это, папа набрал людей и снабдил их снаряжением таким образом, чтобы отряд Николая ничем не отличался от воинов Империи римлян. Даже на скутумах были подобные знаки. Местная смута одновременно была и на руку и путала карты. Скажем, если Николай представит себя верным посланником Василия, а граждане Херсона лояльны центральной власти, его примут как своего, но если они мятежники, то могут напасть без предупреждения. Если он объявит себя врагом императора, всё будет с точностью наоборот. Также и с населением области Дори.

Не стоило проделывать такой путь, чтобы надолго застрять на побережье в раздумьях! Перед командиром стояло две задачи: найти Георгия Цулу, передав ему топаз, и сохранить войско. Николай скомандовал: «в путь»! Он решил идти не к Херсону, а в глубь острова на восток вдоль реки, постепенно вторгаясь в Готские Климаты. Река, вдоль которой двигался отряд, давала воду и со временем должна была вывести к какому-нибудь селению. Среди солдат было два грека живших некогда в Таврике. Они сообщили командиру, что река, вдоль которой они двигаются, называется Альма. Никто из местных не знал, что означает это слово, видимо оно пришло из глубокой древности. В устье реки попадались красивые оранжевые камешки, многие солдаты, сочтя их драгоценными, бросились собирать гальку в походные сумки.

Благодаря лёгкости снаряжения, а также близости воды, отряд мог пройти более двадцати двух тысяч шагов за день, преодолев маршем до ста тридцати пяти стадий или двадцати пяти километров в сутки. Решив придерживаться подобного темпа, Николай не забывал об отдыхе и тренировках людей. Останавливаясь в местах с чистой водой, солдаты перекусывали, отдыхали и устраивали учебные сражения, отрабатывая ближний бой и стрельбу из луков.

Двигаясь на восток против течения, отряд подошел к предгорью. Вечерело, решено было заночевать у изгиба Альмы, укрывшись в скалах из белого плотного камня. Следы добычи известняка говорили, что места здесь обжитые. Леса для огня было мало, и это приносило нестерпимые страдания от ночного холода.

Утро было солнечным, но холодным. Поняв, что следующая ночь может быть такой же мучительной, командир дал распоряжение своим людям обшарить всю округу с целью заготовки дров в прок. Зима в Хацарии оказалась более холодной, чем в Равенне. Огонь следовало поддерживать постоянно, даже на марше, сохраняя его в глиняной посуде. Благо в обозе было достаточно горючего льняного масла, использующегося для приготовления греческого огня.

Пока солдаты стаскивали и рубили найденные деревья, Николай забрался на возвышающуюся над местностью скалу. На север расстилались безлесные степи, суровые и холодные. На юг – горная цепь, в которой скрывалась страна Готия. Степи были источником пищи: баранов, зайцев, куропаток, но кроме кочевников, заходящих с севера, там некого было ждать. Всматриваясь в горизонт, Николай заметил некое движение:

– Неужели конница пацинаков, легка на помине!

Он скомандовал людям собраться, приготовившись к обороне. Сырая зима прибила обычную степную пыль, в иное время года заранее выдававшую приближение конницы. Рассредоточенные солдаты Николая сделались бы легкоё целью и непременно были бы все перебиты.

– Но, что это! – закричал один из стратиотов:

– Лошади без всадников!

Огромный табун серых и рыжих лошадей нёсся прямо на лагерь. Когда до людей оставалось менее сотни метров, бегущий впереди жеребец мышастой масти резко развернулся и помчался на восток, увлекая за собой табун.

Лошади могли ускорить марш отряда, и Николай приказал своим людям поймать несколько животных. Это оказалось непосильной задачей. После нескольких часов ловли, благодаря тому, что табун остановился на водопой, удалось заарканить одного молодого жеребца. Конь был силён и долго сопротивлялся. Только усилием нескольких человек удалось усмирить дикого скакуна. Николай похлопал по красноватой шерсти испуганного пытающегося встать на дыбы жеребца.

– Нет, этого коня так просто не оседлать, возьмите его в обоз – приказал рыцарь иудеям.

Резко холодало, снега не было, но река, там, где течение было слабым начала замерзать. Николай отправил людей для разведки местности в сторону гор. Разведчики вернулись под вечер, сообщив две новости. В нескольких тысячах шагов на юг был пещерный храм, он был безлюден, но грот над ним позволял отряду укрыться от ветра и мороза. Закоптелые стены и потолок грота свидетельствовали, что костры здесь разжигали и раньше. Рядом был источник с прекрасной незамерзающей водой. Другой новостью было обнаружение пещерного монастыря и укреплённого поселения, со стеной, башней и воротами, преграждающими путь внутрь.

Николай быстро собрал отряд и двинулся к обнаруженному навесу, где решили заночевать.

Место, где расположился отряд на ночлег, представляло скальный навес, сохранивший следы многочисленных костров. Это была стоянка охотников, очень древняя. Навес не мог вместить всех солдат, но рядом был большой грот, из которого вытекал источник и нагромождение скал, часть людей разместились там. Недалеко была церковь с родником внутри. Место было богато водой и удобно для ночлега.

Утро началось с молитвы в обнаруженной церкви. Николай, как лицо, знающее службу, выступил в роли священника. Старшие от пельтастов и токсотов молились рядом с командиром, остальные, кроме иудеев – рядом с храмом.

Весь день отряд провёл на месте, так как Николай решил дать людям отдых, задержавшись в столь защищённом месте, а также обдумать дальнейшее направление. Ущелье, где заночевали войска, было поразительно тёплым, в отличие от продуваемых степей, днём в нём было комфортно даже без огня. Солдаты весь день занимались заготовкой провианта, дров и стрельбой из лука. Рыцарь лично возглавил тренировку кордовских иудеев, решил сделать из них боеспособных бойцов своей маленькой армии. К концу дня он отметил, что их успехи в стрельбе, как и его собственные, быстро прогрессируют.

У подножья скалы, рядом с местом, где вытекал источник, на стене кто-то заметил некие знаки. Солдат подозвал полководца. Обрызгав стену водой, Николай с удивлением заметил, как на мокрой скале выступает красноватый рисунок в форме человечков и животных. Никто не мог понять, что это значит. Некоторые солдаты крестились, словно увидели послание дьявола. Желая успокоить людей, Николай объявил выступивший рисунок добрым знаком.

– Думаю, что нарисовать такое могли люди времён Ноя или Моисея. Место, где мы расположились богато источниками и храмами. Даже если это капище язычников, рядом церковь, значит место сиё не проклято – это добрый знак для нашего похода.

Среди воинов послышался одобряющий ропот, если они и не видели своего командира в бою, то верили в правоту его рассудительности и образованности.

На следующий день, возглавив разведку, Николай приступил к изучению местности в сторону обнаруженного укрепления. Надо было понять, что за гарнизон охраняет проход на мыс и как следует поступить дальше.

Впереди возвышалась скала в форме венецианского нефа, от носа которого в юго-западном направлении шла оборонительная стена, сложенная из тёсаных известковых блоков, укреплённая скальными глыбами. С северо-запада мыс также ограждала стена из тёсаного камня, усиленная прямоугольной башней. Попасть внутрь поселения можно было только через ворота шириной два с половиной шага. К воротам шёл каменный коридор, затрудняющий штурм. Со стороны укрепление казалось совершенно неприступным. И главное, снаружи не удалось обнаружить ни одного человека, словно население покинуло это место, или укрылось внутри от опасности.

Во главе небольшого отряда Николай направился к воротам, и рукояткой меча постучал по массивному дереву. На башне показалось несколько человек, это была охрана, вооруженная луками – монахи или солдаты.

Наш рыцарь поприветствовал вышедших на латыни, но кажется, они не понимали языка римлян. Тогда он обратился на греческом, сообщив, что является представителем Рима, и хотел бы найти местного архонта.

Николай надеялся переговорить с начальником крепости, который помог бы прояснить ситуацию. К удивлению рыцаря, ворота не открылись, и никто не вышел на встречу. Вместо понятного диалога со старшим, в ответ прозвучал коллективный галдёж с башни, из которого можно было понять, что поселение является монастырём, и не собирается пускать посторонних. Натянутые луки не допускали дальнейших переговоров. Население внутри – готы или аланы, не чтили власть Рима и Константинополя.

Самолюбие было задето, Николай понимал, что может двигаться дальше по дну ущелья, не захватывая эту неожиданную преграду. Но оставлять в тылу недружественное поселение было стратегически неправильно. Взять штурмом укрепление без катастрофических потерь не представлялось возможным, значит, надо было выманить гарнизон наружу.

Разведчики обошли всю местность вокруг скалы. Значительная часть мыса была занята кладбищем, вырубленным в скальных глыбах. Зайдя в одну из гробниц, Николай обнаружил мощи, лежащие под высеченным в круге крестом. На теле была надета рубашка из греческой парчи, повреждённая тлением, но сохранившая целостность. В голове рыцаря мелькнул кощунственный план. Кладбище относилось к поселению, и наверняка почиталось монахами. Если пригрозить разорением гробниц, они будут более сговорчивыми. Николай, воспитанный священником, чтил церковные святости, и никогда бы не посмел нарушить покой погребённого, поэтому он проделал всё с максимальной почтительностью к праху. Кости, одетые в парчу, пролежали в часовни не одно столетие. Рыцарь выбрал несколько надёжных солдат, приказав им принести в гробницу воды и омыв кости, сложить их на место, а одеяние покойного забрал себе. Надо сказать, что не все из его воинов сочли этот поступок правильным, многие роптали, распуская слухи, что Николай – колдун, недаром воспитанник папы-чернокнижника, и за такой поступок может ждать божья кара. Другие, напротив, увидели в предводителе большую силу.

Взяв с собой несколько переговорщиков, и дав отдых остальному отряду, Николай направился к воротам поселения. Избавившись от доспехов, парчу, снятую с тела, рыцарь надел на себя, сделав это с крайней осторожностью, чтобы не повредить старую ткань. Рубашка из гробницы была достаточно широкой, но и она с трудом налезла на богатырский корпус героя. Увиденное повергло в ужас большинство солдат его армии. Некоторые стали предрекать Николаю судьбу императора Льва, надевшего на голову корону Маврикия из разорённой могилы Ираклия. Известно, что после этого Лев умер, покрывшись язвами. Но Николай был непреклонен. Не опасаясь стрел с башни, он верхом подъехал к началу каменного коридора ведущего к воротам.

– Жители поселения, монахи и прочий люд, я Николай, спафарий и посланник святой церкви прибыл к вам с миром! – начал он звучным голосом.

– Я требую пустить меня и моих людей в вашу крепость, дав приют и хлеб, за что вы будете вознаграждены!

На башне показалось несколько солдат, направивших стрелы на говорящего. Их вид не свидетельствовал о дружелюбности.

– В противном случае, волей, данной мне – Николай не знал, на чью волю сослаться: – я подвергну разорению округу, перекрыв доступ к воде и разграбив кладбище, рубище на мне, снятое со святого тому подтверждение!

В рыцаря полетело несколько стрел.

Увернувшись, благодаря облученности коня, Николай поскакал к оставшемуся воинству. В тот же день он приказал выставить охрану у разведанных родников и источников, справедливо предположив, что жители укрепления должны брать воду, покидая защищённую скалу. Также пустив несколько солдат на кладбище, поручив им делать вид, что они мародёрствуют, не допуская реального надругательства над захоронениями.

Ночь прошла беспокойно. Собрав с темнотой людей под гротом и в храме, расставив посты, Николай готовился к любой вылазке противника. Если его план не сработал, тратить время на осаду поселения было глупо, не монастырь был его конечной целью. Если местный народ, включая монахов, враждебен к ромейской власти, значит надо идти напрямую в Херсон – её центр. Утром, собрав отряд, он решил обойти непокорную скалу по ущелью.

В тот момент, когда они проходили по низине юго-западнее монастыря, им навстречу с горы полетели стрелы. Гарнизон поселения, решивший не пропускать незваных гостей без боя, вышел из ворот и атаковал ромеев, ведь именно так представил себя и своих людей Николай.

Быстро рассредоточив солдат, рыцарь оценил нападающих. Защитников поселения было несколько меньше чем людей под его началом, но видимо они рассчитывали на внезапность нападения и своё превышение. В основном они были легкими пехотинцами – псилами, вооруженными луками или пращами, их сопровождал небольшой отряд тяжёлой пехоты, защищающей ворота, и также вооружённый луками, дротиками и пращами.

Николай приказал отряду скутатов, прикрываясь щитами продвигаться навстречу стрелкам. Токсотам – вести ответный огонь с правого фланга по лучникам готаланов, поддерживая наступающую пехоту, и также продвигаясь вперёд. А сам, вместе с иудеями остался прикрывать обоз, осматривая поле боя и пуская стрелы в тяжёлую пехоту противника.

Расстояние вполне позволяло стрелять прицельно. Обмотав стрелы волокном, смочённым в жидкости, наподобие греческого огня, основу которой составляло льняное масло и селитра, рыцарь то же самое приказал сделать и иудеям. Это был его первый реальный бой, первое военное столкновение с противником, но подготовка героя и его солдат вселяла уверенность в успехе. Нервничать времени не было.

Первые стрелы, пущенные автохтонами Готии, скосили несколько токсотов его отряда. Скутаты, держа строй и прикрываясь щитами, двигались вверх слишком медленно, что лишало их преимущества ближнего боя с незащищённой пехотой противника. Подпалив пламя, обоз Николая пустил горящие стрелы в несколько тяжёлых пехотинцев, прикрывших ворота, потом ещё и ещё. Юный полководец инстинктивно понимал, что надо вывести из строя самую сильную часть отряда противника и отсечь путь отступления остальным. Стрелы защитников поселения не причиняли вреда прикрытым большими щитами скутатам, но косили незащищённых лучников. Стрелковая дуэль продолжалась. Готовясь к походу, Николай вооружил себя и солдат сложносоставными луками, длиной более трёх локтей с мощными концами. Эти луки теперь показали преимущество в дальности стрельбы перед луками противника. Наконец защитники башни стали отступать к воротам осыпаемые стрелами воинов Николая. Большая часть их была уничтожена. Лично возглавив атаку, рыцарь ринулся на коне верх по склону, опережая скутатов, обрушив меч на головы непокорных поселенцев. Через несколько минут его люди захватили ворота и пробились внутрь монастыря, прекратившего сопротивление.