Текст книги "Музыка – мой аэроплан. Антология магического реализма"

Теперь Арон знал, кем именно являлся этот Неизвестный, перед которым скоро ему придётся держать ответ. Это и была сама Музыка, объединившая всех молодых людей и давшая им надежду жить, бороться и никогда не сдаваться в этом сложном мире.

Именно сегодня был день ответа. Сегодня сама Музыка спрашивала у байкера: хорошо ли он выполнил свою работу? Молчаливый ответ Арона превзошёл все её ожидания.

– Ты меня очень поддержал в своё время, и я это никогда не забуду, как и многие вокруг. Помнишь, с какой страстью я смотрел в своё время на барабанные палочки в твоём гараже? – вскричал Стас очень громко.

Арон услышал его и улыбнулся. На свете нет ничего лучше, чем осознание того, что кому-то благодаря тебе стало легче дышать…

Именно Стасу в своё время до безумия понравился гараж Арона, особенно пара запасных колёс, которые висели на стене.

– Арон, – подхватил Юра, – сама рок-музыка требует, чтобы я тебе иногда составлял в Старом городе компанию, так как твоя безумная рокерская молодость уже в прошлом, и ты не можешь помогать новым неформалам преодолевать печали, так как ты сам уже оторван от молодёжи. Ты постоянно ездишь один по Старому городу, ты постоянно по вечерам слушаешь «Арию» один. Мы хотим тебе помочь. Как сегодня ты помог мне, прокатив меня с ветерком на «Харлее»… Именно благодаря этому мне стало легче… Иногда… – Юра на секунду замолчал. – Если ты не против, мои друзья, как и я, будут наведываться к тебе в Старый город и вместе погружаться в звуки хеви-металла, вместе гонять на мотоциклах, вместе преодолевать горечи, печали и потери, поддерживать друг друга. Таня же будет всегда с тобой и готова быть твоей девушкой. Она давно была в тебя влюблена.

При этих словах Таня покраснела и закрыла лицо руками. Она признавалась друзьям, что влюбилась в Арона если не с первого, то со второго взгляда в тот день, когда он так сильно её поддержал. Однако она не могла вернуться в мистический Старый город сама.

Через миг она уже была в объятиях Арона. Он был вне себя от счастья. Вместе с Таней он вышел из рок-клуба, горячо попрощавшись со многими рокерами. Она села на второе сиденье его «Харлея», крепко обхватила его руками, и они поехали за горизонт.

Рокеры стали потихоньку расходиться. Все были очень рады, что благодаря этому рок-концерту получилась такая красивая пара…

Юрий скоро наведается к Арону и Тане, и они вместе будут погружаться в великолепные звуки группы «Ария» и других, не менее обворожительных групп, пить с радостью ирландский эль, играя друг другу на гитаре прекрасные песни.

Они сразу очутились в Старом городе, причудливом и интересном мире Арона… Гроза прошла. Время текло по-разному в разных проекциях мира, и было такое чувство, что прошло от силы минут десять с того момента, как Арон покинул Старый город. Он поцеловался с Таней, припарковав свой «Харлей» в байкерском гараже. В углу гаража стояла и гитара, которую сегодня, конечно же, Арон возьмёт с собой.

В следующую субботу они обязательно пойдут на очередной сейшен. Таня подсказала, что приедет группа из Москвы под названием «Откровения Дождя».

Затем они вместе вошли в дом Арона, чтобы на диване слушать прекрасные звуки группы «Ария» в исполнении мистического байкера.

Да, конечно же, Арон поедет на следующий день с Таней смотреть на мистический шпиль в свете молнии и новой луны, который так сильно изменил его жизнь, так сильно повлиял на Арона, и, по сути, сделал его по-настоящему счастливым. Скоро в этот мир придёт Юра со своей прекрасной девушкой, и они будут вместе рассекать просторы ночи.

К Арону вернулась золотая молодость в обличии Тани и её друзей.

Юлия Мартынцева
ЛУЛА

Юлия Мартынцева (Юлия Март) родилась в Москве. Поэт, прозаик, член Союза Писателей России с 2007 г. С 14 лет неоднократно публиковалась в различных печатных, а также многих сетевых изданиях. Также является автором критических и литературоведческих статей, переводов иностранных поэтов, пишет стихи на английском языке.

Мы с ней росли в одной деревне, пока родители и Лула не переехали в Афины. Помню, спрашивал её бабушку: «Кирья Афанасия, Лула вернётся?» Почтенная женщина только вздыхала: «Она учится, Гьорго. В серьёзной Академии!» Конечно, зачем ей возвращаться, думал я, не коз же теперь пасти. Писал любовные песни… хотя, какие там песни в девятнадцать лет, смех один. Мечтал, что стану известным певцом, и тогда она услышит о моей любви. Радиоведущий говорит: «А эта песня любимого всей Элладой певца Гьоргоса Степанидиса посвящается никому не известной девушке Луле, рядом с которой прошли его детские годы в горном Миртосе». И Лула плачет, прижимая к груди мою потёртую фотокарточку… и пытается пробиться за сцену через толпы поклонниц.

Думал, никогда не увижу её. И вдруг она приехала на летние каникулы. Тонкая, дерзкая, с короткой стрижкой. Совсем уже девушка – гораздо более женственная, чем образ в моей памяти.

Шёл тысяча девятьсот семьдесят пятый год. Гречанка, с короткими волосами – все наши деревенские девчонки смотрели на неё косо, осуждающе шушукались и изо всех сил завидовали – столичная штучка! А Лула не обращала никакого внимания на сплетни: надевала открытое бикини и заливисто смеялась, плавая наравне с парнями.

Кстати, парни от неё не отходили, а бывшие подруги демонстративно вставали и выходили из таверны, когда туда заходила Лула. Я ревновал до чёртиков и молча следил за её кокетством. Наверное, ей было одиноко. Но кто думает о чужих чувствах в двадцать лет!

Июль выдался на редкость душный и жаркий. Солнце иссушило землю до трещин, трава высохла и торчала соломенными пучками вдоль пыльной дороги. Обычный ветер, приносящий облегчение к середине месяца, запаздывал. Крит задыхался от зноя. После полудня замолкали даже цикады, и весь мир погружался в душное дремотное марево. Люди уходили в спасительные белые кубы каменных домов, чтобы немного вздремнуть до момента, когда солнце начнёт клониться к закату.

В тот день я дежурил в таверне отца, засыпая за барной стойкой с ледяным фраппе в руке. Ни один безумный путешественник не рискнул бы выйти на такой солнцепёк, не говоря уж о местных. Но долг есть долг, и я честно отрабатывал его, с трудом держа слипающиеся глаза открытыми.

– Пс-с-с, Гьорго! – услышал я сдавленный шёпот. Обернулся.

В дверях таверны, прячась за кадкой с раскидистым кустом базилика, стояла Лула. В руках у неё был какой-то футляр. Лула нетерпеливо и призывно махнула мне рукой: мол, иди сюда быстрее, что стоишь!

Словно во сне, я подошёл к ней.

– Пошли со мной, покажу тебе кое-что! Быстрее, пока все спят!

Лула крепко схватила меня за руку и потянула за собой.

– А как же таверна? Вдруг кто придёт? – попытался сопротивляться я, уже понимая, что безоговорочно капитулировал.

– Ца-а! – прищёлкнула язычком она, – до четырёх нет таких безумных!

«Как мы», – подумал я и покорно потащился на солнцепёк вслед за безумной девушкой своей мечты.

Еле дыша, мы поднялись в горы и вошли во двор старинной часовни. Службы здесь проходили только по большим церковным праздникам, поэтому ни хозяйства, ни постоянного батюшки при часовне не было. На дверях висел огромный замок.

Лула заговорщически подмигнула и достала огромный ключ. Я предпочёл не спрашивать, откуда она его взяла, лишь молча помог ей отпереть замок, раздвинуть тяжёлые деревянные двери настолько, чтобы можно было зайти, и закрыл их за собой.

Мы оказались в тёмном и немного затхлом помещении. Когда после яркого солнца глаза привыкли к сумраку, оказалось, что здесь на удивление светло и даже просторно, а ещё – прохладно, как в погребе. Каменные своды храма уходили высоко вверх, заканчиваясь огромными окнами с цветными витражами.

Лула с заметным облегчением прислонилась к холодному дереву закрытых дверей и расхохоталась немного нервным смехом. Под потолком храма вспорхнули несколько потревоженных горлиц, заполнив пространство плеском крыльев.

Лула мгновенно замолчала и прошептала, прислушиваясь:

– Ты слышишь? Какая акустика! Пойдём!

Она опять схватила меня за руку и потащила куда-то в центр храма, через ряды лавочек, туда, где возвышался небольшой постамент для службы и чтения проповедей.

Только сейчас я заметил, что эта часовня не похожа на наши обычные греческие храмы. В ней было больше католического, чем православного. И даже иконостас позади не казался родным, а скорее подчеркивал инаковость этого места, такого же странного и неизведанного, хотя вроде бы и знакомого с детства, как и Лула.

Она тем временем села на постамент и открыла футляр, который всё это время прижимала к себе, как реликвию.

– Садись, – скомандовала Лула, – вот сюда, на лавочку. Просто садись и молча слушай, хорошо? Потом поговорим… может быть… но ты должен это услышать.

Я послушно сел напротив неё.

…И она достала скрипку. Встала, расправила плечи, подняла голову вверх, перевела дыхание, прижала скрипку щекой и приложила смычок к струнам.

…Что было дальше, я помню не очень хорошо. Хотя, наверное, ничего и не происходило, кроме хрупкой двадцатилетней девчонки с короткой стрижкой, играющей под сводами старинного храма…

…Но я помню, как воздух словно всколыхнулся невидимой волной, и, поначалу тихо-тихо, но потом всё набирая силу, мир начал наполняться звуком. Сперва что-то защемило в груди, затем по всему телу прокатилась волна мурашек. Волоски на коже встали дыбом, и, с первым моим выдохом, на глаза навернулись слёзы. А волны музыки всё нарастали, гнались друг за другом, как воды Эгейского моря, искрились, сливались, переплетались, заполняя собой всё окружающее пространство, пронзая меня то тоской, то истомой, то негой, то тревогой, поднимая мою душу куда-то к ангелам.

Нет, больше не было хрупкой скрипачки. В центре храма, под иконами, в разноцветных солнечных зайчиках от витражей, создавала музыку Богиня. Или Муза. Или сама Музыка, наполнившая мои сердце и душу наслаждением прикосновения к вечности.

Лула уже давно закончила играть, а я всё молчал. Даже не мог поднять на неё глаза.

– Арэси? – спросила Лула чуть встревоженно, – тебе понравилось?

Не знаю, что на меня нашло, но я поднялся к ней, подошёл вплотную и… встал на колени. Обнял её за ноги и поцеловал голые острые коленки. По щекам текли слёзы. А она стояла, не шевелясь, лишь опустила тонкую холодную руку мне на макушку.

– Эвхаристо, – прошептал я. – Спасибо.

Не знаю, слышала ли она мой тихий голос, но, думаю, поняла. То, что совершилось сейчас в этом храме, было воистину Эвхаристией – благодарственной службой, явлением чистой и божественной Любви в наш мир.

Нет, я не признался Луле в любви. Так и не поцеловал её: для меня в тот момент это было бы сродни кощунству. И она ничего мне не сказала: почему выбрала именно меня? Почему играла именно в том храме?

Я вернулся в таверну отца, Лула исчезла в мареве июльской сиесты.

Через несколько дней она уехала в Афины навсегда. А через месяц я получил от неё открытку с одной фразой: «Ave Maria – Caccini. Спасибо за удовольствие».

Андрей Иванов
БЕЛАЯ НОЧЬ

Андрей Иванов родился в Гуково Ростовской области. Работает оператором АГЗС. Пишет стихи и прозу.

Публиковался в городских газетах «Звезда Шахтёра» и «Наша газета».

Выпустил в издательстве «Ридеро» три сборника со стихами гуковских поэтов.

Выпустил сборник детских рассказов «Суп из крылышек стрекозы» и два авторских поэтических сборника «Назови, как хочешь» (2021) и «Я – рукопись» (2022).

22 мая 2021 принят в Союз Писателей Дона.

Является исполняющим обязанности руководителя литературного объединения «Лира».

Победитель художественно-публицистического конкурса «От военного корреспондента до наших дней», организованного Министерством Культуры Ростовской области, посвященного 105-летию Анатолия Вениаминовича Калинина. Награждён дипломом первой степени Министерства культуры Ростовской области.

Победитель конкурса «Моя Ростовская область», проводимого Законодательным Собранием Ростовской области в честь её 85-летия. Награждён благодарственным письмом Законодательного собрания Ростовской области.

Падал крупный, пушистый снег.

Старенький автобус, устало скрипнув тормозами, замер у остановки.

Двери расползлись в стороны, выпуская немногих пассажиров.

Андрей ловко спрыгнул на землю, и помог спуститься по обледеневшим ступенькам худенькой старушке в потёртой цигейковой шубке и пуховом платке.

– Спасибо, внучик! – поблагодарила она, – Что же ты без шапки ходишь? Голову простудишь!

– Так не холодно же, бабушка! – Андрей встряхнул пышной шевелюрой.

– Не холодно ему! – проворчала старушка, и осторожно поковыляла по заснеженному тротуару.

Андрей усмехнулся, покачал головой, достал из кармана аляски запечатанную пачку «Космоса». Повертел сигареты в руках. Спрятал обратно, глубоко вдохнул свежий зимний воздух.

Перейдя через дорогу, он вошёл в школьный двор. Поднялся на высокое крыльцо, помахивая пластиковым пакетом «Мальборо», в котором просматривался конверт виниловой пластинки.

Заканчивался пятый урок. Андрей прошёл по пустому коридору, стесняясь звука собственных шагов, звучавших особо гулко в предпеременной тишине. Он остановился у двери с табличкой «Кабинет литературы», прислушался.

От монотонного голоса учительницы по старой привычке захотелось спать. Парень помотал головой, отгоняя наползающую дремоту. Коротко постучав, приоткрыл дверь.

– Здрасте, Ольга Николаевна! – протараторил он. – Можно Савченко на одну минутку? Очень срочно надо!

– Здравствуй, Иванов, – вздохнула учительница. – Не можешь без школы? Потерпи, звонок через пять минут!

Андрей прикрыл дверь, отошёл к окну.

За стеклом кружились большие белые хлопья.

– Что, Иванов, по школе соскучился?

Андрей узнал голос военрука, улыбнулся и развернулся по-военному. Как учили на уроках НВП (Начальной Военной Подготовки).

– Здравствуйте, Алексей Иванович! – молодецки прокричал он.

– Здравствуй, Иванов. – Военрук осмотрел парня, покачал головой. – Когда ты подстрижёшься? Зарос, как не знаю кто.

– Пока не собираюсь. – Андрей демонстративно тряхнул пышной шевелюрой. – Хочу с нормальной причёской походить.

– Вот нормальная причёска. – Алексей Иванович провёл ладонью по своей коротко стриженой голове. – Пойдёшь в армию – тогда узнаешь.

– Вот пойду в армию – тогда узнаю! – засмеялся парень.

Звонок на перемену прервал их разговор.

Захлопали двери кабинетов, коридор наполнился криками и топотом.

Тонкие ручейки сливались в мощный поток, сметающий всё на пути.

Школа стала похожа на муравейник, где сотни насекомых безостановочно снуют туда-сюда.

Андрей удивился тому, что раньше не замечал этого. Наверное, из-за того, что сам был одним из таких муравьёв.

– Тихо! Тихо! – ворчал военрук на особо быстрых учеников. – Будете на уроках физкультуры бегать. На переменах надо пешком ходить.

К ним подбежал высокий белобрысый парень с волосами до плеч.

– Здравствуйте, Алексей Иванович! – поздоровался он. – Здорова, Андрюха!

– Здравствуй, Савченко, а ты, когда стричься будешь? – возмутился военрук. – Вот не пущу тебя на урок – будешь знать.

Он махнул рукой и пошёл в сторону учительской.

– Здорово, Костян! – Андрей пожал ладонь приятеля. – Танька снова школу прогуливает?

– Наверно, – пожал плечами парень. – Сегодня её в классе не было! Что за пласт?

– «Белая ночь» – «Форум». – Андрей вытащил пластинку из пакета. – Только купил. Специально в центр ездил.

Костян долго рассматривал конверт, читал написанное на нём, смешно шевеля губами.

– Я некоторые песни даже не слышал, – признался он, возвращая пластинку Андрею. – Когда перепишем? Давай завтра? Я как раз кассету новую купил!

– Завтра не получится, – сказал Андрей. – Я же на работе до трёх часов, потом то-сё, сам понимаешь. Вечером в видеосалоне «Полицейская академия» будет. Леший говорил, прикольный фильмец. Давай в субботу?

– В субботу, так в субботу, – согласился Костян. – Я и сам на «Академию» хотел сходить.

– Договорились! Ладно, пойду я. До субботы.

– До субботы!

Друзья пожали друг другу руки, разошлись в разные стороны.

Андрей побрёл к выходу, избегая столкновений с реактивными школьниками.

У самой двери кто-то всё-таки врезался ему в спину.

– Ой! – пискнули позади.

Андрей развернулся, собираясь наградить подзатыльником потерявшего страх малолетку.

Перед ним стояла девчонка. На вид лет четырнадцать, не больше. Худая и угловатая. Вытаращенные от испуга глаза. Две тощие косички торчат в разные стороны.

– Осторожней надо, дядю можешь покалечить! – усмехнулся Андрей.

Школьница молчала, только хлопала большими ресницами.

– Извинилась бы перед дядей! – не унимался парень.

– Простите меня, дяденька! – выпалила школьница, рассмеялась и убежала.

Андрей посмотрел ей вслед, покачал головой.

Ещё на лестничной площадке Андрей унюхал аромат, от которого потекли слюнки.

Сбросив кроссовки и куртку, он прямиком направился на кухню.

Мама хлопотала у плиты, жарила котлеты.

– Добрый вечер, мам! – Андрей приобнял её за плечи и поцеловал в щёчку.

– Привет! – улыбнулась мама. – Ужинать будешь?

– Потом, мам! Потом! – ответил он, пальцами вытаскивая из кастрюльки горячую котлету.

– Садись, поешь нормально! – делая вид, что сердится, прикрикнула мама.

– Потом! – засмеялся Андрей.

Вошёл отец.

– Привет, пап!

– Привет, сынок! Как дела?

– Нормально.

– Это хорошо, что нормально.

– Хоть ты ужинать будешь? – спросила у отца мама.

– Потом, дорогая, потом! – отмахнулся тот, двумя пальцами выуживая котлету из кастрюльки.

– И этот туда же! – возмутилась мама. – Вы можете нормально сесть за стол и поужинать?

– Чуть позже, мам! – ответил Андрей. – Пластинку купил, хочу послушать!

– А у меня – хоккей! – сказал отец. – Ещё два периода! Потом и поужинаем!

– Идите уже! – махнула рукой мама.

Андрей поставил пластинку на проигрыватель «Вега-109», подаренный родителями на семнадцатилетие. Нажал кнопку «Пуск».

Игла медленно опустилась на вращающийся диск. Из стоящих по углам колонок раздалось лёгкое потрескивание, следом заиграла музыку.

Андрей развалился в старом, продавленном кресле, обвёл взглядом стены, обклеенные плакатами и фотографиями рок-звёзд.

Он прикрыл глаза, и убаюканный магическим голосом Виктора Салтыкова задремал. Всего на мгновение. Ему приснилась она, сегодняшняя школьница. Смотрела на него и улыбалась.

Андрей вскочил на ноги. Открыл глаза и снова упал в кресло.

Это было не его кресло. Мягкое и уютное!

Это была не его комната! Чужая!

Поморгал, помотал головой. Не помогло. Чужая комната не исчезала.

Андрей осмотрелся по сторонам.

– Ё-моё! – вырвалось у него. – Это что же за богач здесь живёт? Откуда такое богатство?

Комната была заставлена импортной аппаратурой: проигрыватель виниловых пластинок, двухкассетная магнитофонная дека, усилитель. Всё – фирмы «Technics». О назначении остальной аппаратуры Андрей даже не догадывался.

На проигрывателе вращалась та же самая пластинка. «Форум» – «Белая ночь».

Из высоких напольных колонок «Technics» звучала песня «Какая нелепость».

Андрей, словно зачарованный, бродил вдоль стен, увешанных яркими глянцевыми плакатами рок-звёзд. Среди всего этого великолепия, он заметил старенький, выцветший плакат Саманты Фокс, точно такой же, как у него.

Одну из стен комнаты занимал стеллаж, доверху забитый пластинками, магнитофонными кассетами, и тонкими пластиковыми коробочками.

Он взял одну коробочку в руки и понял, что это компакт-диск – новинка в мире носителей музыкальной информации. Так недавно говорили в какой-то передаче по телевизору.

Его внимание привлёк низкий столик, на котором стояло около десятка бутылок с яркими этикетками.

Все были запечатаны, кроме одной. Тут же красовался пузатый бокал.

– Виски! Водка! Текила! Джин! Коньяк! Ни фига себе богатство! – в который раз изумился Андрей. – Живут же люди!

Ничего не понимая, он опустился на кожаный диванчик и задумался, обхватив голову руками.

В комнату вошла красивая женщина, одетая в голубой шёлковый халат.

Андрей отметил, что она примерно одного возраста с его матерью.

Лицо женщины показалось знакомым. Особенно взгляд. Совсем недавно он уже видел эти бездонные, карие глаза.

– Долго тебя ждать? – спросила она. – Всё уже остыло давно!

Андрей вспомнил, где он видел эти глаза. У сегодняшней малолетки. Той, что врезалась в него.

– А вы кто? – смутился Андрей. – Как я у вас оказался?

Женщина внимательно посмотрела на Андрея, подошла к столику, длинными тонкими пальцами взяла пустой бокал.

– Опять пьёшь в одиночку? – сказала она. – Скоро в алкаша превратишься!

– Я не пью! – возмутился Андрей. – Вообще, вам какое дело?

– Не пьёт он! – Женщина скривила губы в нервной усмешке. – Кто уже полбутылки коньяка высосал? Сидишь здесь! В лешего скоро превратишься! Вон, зарос как!

– Не брал я ваш коньяк! – закричал Андрей. – Чего вы ко мне пристали? Какое вам дело, зарос я или не зарос? Я, может, специально волосы целый год отпускаю!

– Какие волосы? – рассмеялась женщина. – У тебя же лысина на полголовы! Бороду свою сбрей! Я и пристаю к тебе, потому что я – твоя жена! Мне небезразлично, как выглядит мой муж! Смотри, выкать стал! Точно белая горячка началась!

– Лысина! Борода! – Андрей дрожащими руками ощупывал голову.

– Я ещё толком и бриться не начал! Где зеркало?

Женщина равнодушно кивнула в сторону двери.

– Там, где обычно!

Андрей выбежал в просторный коридор, остановился перед большим, в человеческий рост зеркалом.

Оттуда на него смотрел лысоватый, заросший седеющей щетиной мужчина, одетый в обвисшие на коленях треники и майку не первой свежести.

С последними аккордами песни отражение в зеркале заколебалось и растворилось.

Андрей снова сидел в продавленом кресле в своей комнате.

– Что это мне такое приснилось? – Он потёр глаза, встал, подошёл к проигрывателю, перевернул пластинку.

Мельком взглянул на блестящий плакат Саманты Фокс, купленный несколько дней в киоске звукозаписи за пять рублей, и замер.

С плаката смотрела школьница. Через мгновение изображение распалось на разноцветные квадратики. На постере снова красовалась певица.

Андрей вернулся в кресло, прикрыл глаза. Он всегда так слушал музыку, чтобы лучше чувствовать.

Он опять оказался перед зеркалом. Ощупывал небритый подбородок, трогал лысеющую голову.

Женщина подошла к нему, положила руку на плечо, ласково улыбнулась.

– Хватит пить, родной! Видишь, уже провалы в памяти. Я же люблю тебя!

Она попыталась поцеловать его в губы, но Андрей увернулся и отскочил в сторону.

– Ты! Вы! Что случилось? Я ведь только что был дома! Сидел, слушал эту пластинку!

– Ты эту пластинку каждый вечер слушаешь! – вздохнула женщина. – Выпьешь коньяка и сидишь в кресле, сопли пускаешь под всякое старьё!

– Позвольте! – возмутился Андрей. – Какое старьё? Пластинка только вышла! В город первый раз завезли!

Женщина с тревогой смотрела на него.

– С тобой точно всё в порядке? – спросила она. – Пластинка тридцать с лишним лет назад вышла! Ты же мне сам тогда её в школу приволок! Когда начинал за мной ухаживать! Помнишь?

– Тридцать лет! Когда?

Андрей, пошатываясь, дошёл до дивана, присел на краешек.

– Какой сейчас год? – спросил он слабым голосом.

– Сам посмотри! – Женщина протянула плоский предмет размером с плитку шоколада.

– Что это? – Андрей не спешил брать в руки незнакомую вещь.

– Твой телефон!

– Телефон?

– Телефон! Который я подарила тебе на день рождения!

Андрей взял телефон, повертел в руках, не зная, что делать дальше.

– Какой же это телефон? – изумился он. – Где у него диск? Где провода? Трубка? Почему на телефоне должен быть написано год? Вы… Ты издеваешься? Когда ты стала моей женой? Когда я успел постареть? Мне ведь ещё восемнадцати нет! Да я ещё с девчонкой нормально не…

Он осёкся, беспомощно взглянул на неё.

– У нас с тобой в этом году серебряная свадьба была! – воскликнула женщина. – Хватит притворяться!

Чувствовалось, что она тоже на пределе.

– Чего? Какая свадьба? Серебряная? – нервно рассмеялся Андрей. – Чушь!

Женщина показала правую руку. На безымянном пальчике блеснула тонкая серебряная полоска. Он посмотрел на свою руку. Толстое белое кольцо врезалось в отёкший палец.

– Не может быть! – Женщина положила ладонь на его лоб. – Ты действительно не притворяешься?

Андрей отскочил в сторону.

– Нет! Я не притворяюсь! Я просто сошёл с ума! Скажите же мне, какая сегодня дата? Как вас зовут, чёрт возьми?

– О, боже! – закричала женщина. – Сегодня первое февраля две тысячи двадцатого года! Через четыре дня твой день рождения. Сорок восемь лет! А я – Наташа! Твоя жена!

– Две тысячи двадцатый? – схватился за голову Андрей. – Был же восемьдесят восьмой! Куда подевались тридцать два года?

Он бегал по комнате, натыкаясь на мебель. Затем обессиленно рухнул на диван, задев рукой чёрный продолговатый предмет с множеством кнопок.

Огромный чёрный прямоугольник на стене вспыхнул яркими цветами.

– Это что? – прошептал Андрей, отшатываясь.

– Как что, – удивилась она. – Телевизор!

– Чей телевизор?

– Наш!

На экране необычного телевизора возникло футбольное поле. От сочных красок у Андрея заболели глаза.

– Телевизор? Ничего себе! А вот это всё вокруг, чьё? Аппаратура? Квартира?

– Всё наше! И аппаратура, и квартира наша! И машина в гараже наша! И гараж тоже наш!

– Машина! Гараж! Квартира! Скажи, мы – миллионеры?

– Какие миллионеры? Обычная семья! Все так живут! А большинство намного лучше нас!

Андрей недоверчиво смотрел на неё.

– Всё это стоит огромных денег! – воскликнул он. – Стоит тысячи рублей! Десятки тысяч! У меня родители на двоих едва четыреста рублей зарабатывают! А тут…

Андрей замолчал, подошёл к женщине.

– Кстати, а где родители? Где папа? Где мама?

– Ты, правда, ничего не помнишь? – Женщина потупила глаза, сделала два шага назад.

– Нет! Что я должен помнить? – Он подошёл вплотную. – Что? Где они? Говори!

– Мама живёт в доме бабушки и дедушки, – после некоторого колебания сказала женщина. – В доме своих родителей.

– А бабушка и дедушка? Они умерли? Когда?

– Умерли. Ещё в прошлом веке!

– От чего?

– От старости! По восемьдесят пять лет прожили.

– А папа? Где он? Что с ним? – закричал Андрей.

– Папы нет, – прошептала она. – Умер.

– Когда? Как? – Андрей задыхался.

Слёзы текли по его щекам, но он этого не замечал.

– Полгода назад. Онкология. Рак лёгких. За три месяца сгорел. Ты и пьёшь с тех пор каждый день. И пластинку эту слушаешь.

Не сдерживаясь, Андрей упал на пол и разрыдался.

Женщина присела рядом с ним, погладила по вздрагивающей спине.

Он плакал. Она молчала.

Закончилась песня, иголка проигрывателя коснулась бумажного кружка, поднялась и вернулась на своё место.

Андрей снова сидел в продавленом кресле. По его щекам текли слёзы.

В дверь постучали.

– Сынок! – крикнула мама. – Пошли кушать! У папы хоккей закончился!

За ужином Андрей почти не ел. Ковырял вилкой в тарелке, смотрел на отца.

– Почему не кушаешь? Это же твои любимые котлетки, – удивилась мама.

– Аппетита нет, – отмахнулся он.

– Ты чего, сынок? – спросил отец, заметив непривычное внимание сына.

– Ничего, пап, – ответил Андрей, пряча глаза.

– Кстати, – сказала мама, – бабушка звонила, жаловалась, что снега много выпало, двор засыпало. А дедушка после операции, сам почистить не может. Помочь просила.

– Я завтра после работы заеду, почищу, – сказал отец.

Андрей подскочил, как ужаленный.

– Не надо, пап, я сам схожу! Как раз собирался бабушку и дедушку проведать! Давно не видел, соскучился!

– Правильно, сынок, – обрадовалась мама. – Порадуй стариков. Они тоже по тебе скучают. Ты, пока маленький был, неделями пропадал у них. А как повзрослел, так и забыл совсем.

Андрей вздохнул и покраснел.

– Пойду-ка я покурю! – заявил отец, поднимаясь из-за стола.

Он вышел на балкон. Андрей направился следом.

В открытую створку окна влетали крупные снежинки.

Отец выбил из пачки две сигареты. Одну сунул себе в зубы, другую протянул сыну. Андрей машинально взял её, нервно помял непослушными пальцами.

– Пап, может тебе курить бросить? – сказал он. – Вредно же!

– Деловой ты! – усмехнулся отец. – Сам куришь, а мне советуешь бросить! Тебе разве не вредно?

– И мне вредно, – вздохнул Андрей. – Давай вместе бросать?

Огонь отцовской зажигалки замер в сантиметре от сигареты.

– Прямо сейчас? – азартно спросил он.

– Прямо сейчас! – не менее азартно ответил Андрей.

– А давай! По рукам?

– По рукам!

– Только чур не обманывать. Не курить втихую! Идёт?

– Идёт!

Две ладони сошлись в крепком мужском рукопожатии.

Отец сломал сигарету, бросил вниз. Следом отправилась почти полная пачка «Нашей Марки».

Андрей сбегал в прихожую, притащил пачку «Космоса» и тоже запустил её с балкона.

– Мужики! – донёсся снизу осипший мужской голос. – Спасибо за сигареты! У меня как раз закончились. Вы там водку выбрасывать не собираетесь? Если что, с балкона не бросайте – разобьётся! Я сам поднимусь к вам, заберу!

– Нет, дружище! – рассмеялся отец. – Извини!

– Жаль! – голос снизу звучал разочарованно.

Андрей вошёл в школьный двор, когда прозвенел звонок с последнего, шестого урока. В руке он держал пластиковый пакет «Мальборо», внутри которого лежала пластинка.

К нему подбежала красивая девушка, одетая в модную джинсовую курточку на меху.

– Привет! – прощебетала она, подставляя раскрасневшуюся щёчку для поцелуя.

– Привет, Тань, – смутился Андрей, невольно отстраняясь от неё.

Он не был готов к этой встрече.

– Проводишь домой? – спросила Танька, протягивая ему свой портфель.

Раньше Андрей всегда провожал девушку, но сегодня у него были совсем другие планы.

– Понимаешь, – замялся он. – Тут такое дело. Один чувак… Он… Это… Короче, мне надо его дождаться. Не получится.

– Ладно, – легко согласилась Танька. – Тогда вечером увидимся! Пошли в кино! Не знаешь, что сегодня показывают?

– Тань. – Андрей хотел провалиться сквозь землю. – Я сегодня вечером тоже буду занят, наверно, тут чувак один…

– Подумаешь, деловая колбаса! – Танька надула пухлые губки. – Ну и ладно! Больно надо!

Андрей увидел, что со школьного крыльца спускается школьница.

Ещё подросток – нескладный и угловатый. Простенькое клетчатое пальтишко болталось, как парус на мачте фрегата при полном штиле. Смешная вязаная шапочка и стоптанные сапоги, скорее всего доставшиеся от старшей сестры.

Но было в этой девчонке что-то такое, что не давало Андрею покоя.

Позабыв про подругу, он, не отрываясь, смотрел на неё.

– Это что, пластинка? – воскликнула Танька, дёргая Андрея за рукав куртки. – «Форум»! Я тоже такую хочу! Подари! Ну, подари! Ну, хоть послушать дай!

Ещё три дня назад Андрей не раздумывая подарил бы девушке эту пластинку, и вообще всё, о чём она бы попросила. Но теперь…

Танька его раздражала.

– Тань, это не моя, – ответил Андрей. – Это того чувака! Ну, того… Который… Ты меня поняла! Не могу! Потом!