Текст книги "Таинственные чары"

Проклятые дети

В народе сильно развито убеждение, что есть особенные существа, живущие невидимо на земле, иногда показываются, впрочем, могут превращаться по желанию в какое-либо животное, могут делать разного рода неприятности человеку и пр. Это дети, проклятые родителями.

В самом деле, уже не говоря о том, что суеверный страх может развивать до бесконечности фантазию, при том говорится: «у страха глаза велики». Во всем этом мнении видится, до какой степени, хотя и в грубых формах, развито понятие, что суд и проклятие себе подобного приличны и подобают Богу.

Между тем в действительности у родителей грубых, необразованных, не имеющих никакого понятия о воспитании, часто срываются с языка слова: «Чтобы черт тебе побрал! чтобы тебе провалиться сквозь землю! чтобы тебя нелегкая унесла! Будь ты проклят, провались ты, чтобы тебе ни дна, ни покрышки.» Кто это говорит? – родители. Кому? – ребенку, который резвясь, еще не понимает ничего, что вокруг него происходит, не умеет отличать добра от зла, которому не проклятие нужно, а внушение, не брань, а ласка.

Если благословение утверждает дома счастливых чад, то проклятие имеет противное значение, и эти слова, высказанные в минуту гнева, может быть также что-нибудь значат, и таинственным смыслом их нельзя совершенно пренебрегать.

Мы цредставим примерь, переданный ночтенным профессором и академиком Погодиным в недавно изданной им книге: «Простыя pечи», что значит благословение, которое почтенный академик заимствовал из записок В. Ф. Энгельгарта[17]17
  Русский ученый, писатель.


[Закрыть].

«В 1858 году, (пишет Энгельгарт) находясь на службе в Москве, я, в начале февраля, был командирован в Архангельск по делам службы. 5 февраля, перед самым моим отъездом, я написал поздравительное письмо моей матушке, жившей в Петербурге; ей 8 февраля должно было исполниться 80 лет. Кроме пожелания ей Господней благодати, я убедительнейше просил матушку о родительском ее благословении, без которого, писал я – не совершить мне благополучно этого дальнего пути. Отправив письмо на почту, я сел в повозку и уехал. До Ярославля дорога была сносная; пробыв в этом городе сутки, я отправился дальше. От Ярославля до Вологды дорога была невообразимо дурна: подобных страшных ухабов я не воображал возможными: точно волны морские, внезапно окаменевшие от сильного мороза, разбитый до крайности от подобной ужасной качки, я на ночь остановился на одной станции, чтобы до рассвета перевести дух и расправить мои сильно помятые и усталые члены. Одетый, как был, только без шубы, я растянулся на диване и не имея счастливой способности скоро засыпать, занялся чтением; но чтение шло плохо и рассеянно; я встал с дивана и погасил свечу, – в надежде, что в темноте скорее засну, – но не успел я снова лечь на диван, как вдруг к крайнему моему удивленно, – вижу в нескольких шагах от меня матушку мою в сопровождении сестры моей, скончавшейся еще в 1846 году. Пораженный этим непостижимым видением, я не мог ни пошевельнуться, ни тронуться с места, но пристально, и признаюсь с каким то непонятным страхом, смотрел на явившиеся мне дорогие лица. Матушка, совершенно как живая, во плоти, заботливо и нежно глядя – крестным знамением благословила меня; а сестра, – хотя ее вполне узнать можно было, имела вид более так сказать эфирный, спокойный, просветленный.

Я внезапно взял тут лежащую спичку и зажег свечу, и в светлой комнате не стало уже видения. Это событие произошло ночью между 12 и 13 февраля 1858 года, в третьем часу утра.

«Пробыв в Архангельске с неделю, я получил письмо от зятя, которым он извещал, что в эту самую ночь матушка моя в Петербурге скончалась!.. И я твердо верую, (говорит Энгельгарт), что всемилосердный Отец небесный дозволил чадолюбивой матери видимо, лично благословить сына, который так настоятельно умолял её о том пред её кончиною».

Если существует благословение за гробом, то понятно, как оно должно быть велико и многозначительно потому, что родители в этом акте желания благополучия призывают благословения Творца; по этому можно судить насколько может быть велика, грешна и грозна сила родительского проклятия.

В народе существует поверье, что проклятые дети пропадают, а особенно те из них, которые еще не приняли святого крещения; но иногда и принявшие, но ходящие без креста. Эти дети, по сказаниям, уносятся каким-то стариком; кто этот старик, неизвестно. Говорят будто он их поит и кормит, отпускает гулять, словом заботится, как нежный опекун; но где он помещает таких детей – неизвестно. Кормит он их только такими яствами, которые положены без молитвы или обруганы, точно также и белье, которое он им носит и прочее.

Какая же цель, спросишь, читатель, иметь такую опеку над проклятыми детьми?

А вот какую, по легендам, существующим издавна в народе.

Нечистый дух подвластных себе детей сохраняет до поры до времени, а потом посылает по своему усмотрению на дурные дела: вредить другим.

Вот как мне[18]18
  Автор.


[Закрыть] рассказывала однажды прошлым годом старушка, бывшая крестьянка князя X., в одной из подмосковных его усадьб, по фамилии Аграфена Купцова.

– Я была маленькою, лет пяти или шести, когда к моей тетке в нашем же селе поздно вечером, когда дяди не было дома, постучался какой то прохожий; тетка уже завернула ноги на полати и хотела ложиться спать; а услышав в волоковое окно стук, и считая, что это стучится ее муж, поспешила к окну и отворила.

– Дай воды испить, кормилица.

– Поди дале, там подадут, – сказала тетка в ответ и хотела затворить окно.

– Ну, так попомни это, голубушка, – пригрозил прохожий и пошел далее.

Тетке было не жаль дать испить, да она боялась, потому, что по дороге иногда шалили, а она оставалась одна с детьми; даже работники в поле заночевали.

Захлопнув окно, тетка отправилась на полати и заснула, мало думая о сказанной незнакомцем угрозе.

На утро другого дня возвратился муж тетки.

Та отворила ворота, и он въехал в них, не слезая. Но вот что было в доме при этом, что с ним вместе на двор въехала змея. Пестрое, красивое пресмыкающееся обвилось около ступицы и тут же пропало, как только телега переехала отваленную подворотню.

Тетка ахнула, дядя испугался, и, схватив кнут, бросился из угла в угол, чтобы ее захлестнуть; тетка тоже смотрела во все стороны, но змея словно сквозь землю провалилась

Так змею и не нашли.

С этих пор в доме стали замечать что то странное, как будто что-то невидимое живет между ними и делает во всем помеху. То горшки из печки найдут под печкою, то какая-нибудь посуда вывалится из рук, то какая-нибудь вещь очутится не в том месте, где ей следует быть, так, например, найдут лапоть в горшке со щами. Словом, много бывало таких проказ; между тем подозревать в таких шутках было некого. Стали с соседями об этом деле думать, да гадать с моими батюшкой и матушкой советоваться, говорит Купцова. Подумали и решили позвать колдуна из одной деревни, верст за пятнадцать. «Пусть он дело решит и из сомненья выведет, чтобы и нечисть выгнал и сказал бы кто в этом деле виноват, а то на всех думаю.» Привезли колдуна. А пред этим накрыли на стол, поставили самовар, собрали чай и выставили графин настойки; дом у тетки был зажиточный. Вот входит старик высокий, здоровый, в синем халате, в поярковой шляпе; огляделся и сел в передний угол. Дядя и тетка поздоровались, начали угощать чаем и настойкой и просят помочь горю, о котором ему рассказали.

– Ничево, ничево! Это дело плевое, нам и не такие дела приходилось обламывать, говорит колдун, а сам рюмку за рюмкой отправляет в утробу.

Посидел с полчаса, а может быть более, ничево. Только вдруг все смотрят, на потолке висят пара лаптей и мотаются.

– А, пошучивает. Погоди, погоди! – говорил колдун, – вот я тебя!., – и пропустил еще рюмку. Потом взглянул на шляпу, а она вся изрезана так, что на голову надеть нельзя. Колдун вспылил и начал заговаривать, что-то нашептывая.

Не тут-то было. Лапти упали на пол, а сапоги и шаровары оказались все в ремешки изрезаны. Колдун схватил лапти с пола и опрометью бросился вон; там переобул лапти и пошел без оглядки.

– Что кормилец, помоги!

– Нет, тут посильнее меня, я не в силах, и хвастать нечево. – И ушел.

Погоревали дядя с теткой и решились завтра отправится к священнику и просить его, чтобы он отслужил в доме молебен. Как сказано, так и сделано. С утра прибрали избу, накрыли стол скатертью, приготовили что нужно и отправились к священнику и рассказали в чем дело. Священник уже слышал об этом и тем с большею охотою пожелал исполнить желание, что был хорошо знаком с семейством моего дяди.

Лишь только пришли в избу, священник и причт, в сопровождении дяди и тетки, как увидели, что на печи стоят образа, вынутые из божницы переднего угла и пред ними расставлены свечи.

– Вот тебе и раз! – сказала хлопнув руками тетка.

– Ну, что же, – заметил священник, – на всяком месте владычество Его, – и начал службу.

Прошло несколько времени после этого события; все стало как будто тише.

Однажды летом мы девочки и мальчики деревенские бегали по лугу за деревней, как вдруг увидели между нами девочку, которая с месяц не более, как умерла. Мы маленькие, мало что понимали; видели, что она с нами гуляла и играла и мы ее кликали но прежнему Сашей.

Только некоторые из нас воротились домой и рассказали домашним, как видели Сашу.

Домашние нам стали говорить, что Саша умерла и теперь в земельке; но мы так настойчиво уверяли, что Саша жива, что кто то в деревне из баб и научил нас спросить ее откуда она взялась, если ее недавно схоронили.

Так и было: на другой день опять увидали эту Сашу; она опять стала с нами играть: мы в огарыши и она в огарыши, мы венки плесть, и она…. «Саша! да ведь ты умерла, неужто опять из земли вышла?»

– Нет! я не умирала, я Саша, да не та

– Какая же ты?

– Я та Саша, что живу у Грушиной тетки.

Я как ни была мала и глупа, говорит рассказчица, но подумала, какая же это Саша; у меня такой сестры нет, да у них нет никого.

Теткины дети тоже сказали: «ну что ты врешь, у нас тебя нет, где ты у нас живешь?»

– А я то под лавкой, а то на печи.

– Ну, нет, мы не знаем.

Так с возобновлением игры прекратились расспросы; однако дома опять приступили к расспросам, а теткины дети так по приходе домой даже стали искать под лавками свою Сашу и разумеется, не нашли.

– Саша! да где же ты?

– Я здесь! – раздался тоненький голос в избе и тем кончилось. Все было пересказано ребятишками дяде и тетке и они начали подумывать серьезно об этом странном событии. В следующий день, тетка поручила своим детям расспросить кой о чем странную девочку, и время от времени из расспросов детей получила следующие сведения:

«Я та, – говорила мнимая Саша, – которая у вас постоянно озорничает. Я проклята матерью, меня унес дедушка и вот сюда к вам послал, за то, что хозяйка прохожему не дала воды испить; а попала я к вам, вы меня о ту пору сами видели, я змеей обернулась. А озорничаю я потому, что вы мне ни есть, ни пить не даете; давайте мне помягче спать, ставьте мне под лавку поесть, а то вот я и обносилась…» Девочка показала кой где прорехи на своем белье, и суеверные хозяева действительно каждый день ставили ей пищу и даже дали детское белье и потом дети действительно видели на ней это белье. Но замечательно то, что из больших ее никто не мог видеть, хотя и старались подглядеть; она вдруг превращалась в клуб пыли или в клочок сена, и как вихрь уносилась в сторону и куда-нибудь пропадала.

Несколько раз научали детей состричь на ней на голове крестом волоса, но и этого не удавалось, точно так же, как не удавалось надеть ей крест на шею.

Однажды, на вопрос детей, когда она уйдет, отвечала: «я уйду спустя три года, после пожаpa». «А разве будет пожар?» «Да.» «Ты зажжешь?» – «Нет не я, а такое полено попадется».

Пожар действительно был, говорит рассказчица. Много сгорело всякого добра и, только благодаря родственникам тетка и дядя скоро построили дом. Однажды, кажется летом, Николою, тетка пришла из церкви, по дороге зашла в лавку, купила полуштоф да кое-какой закуски и пришла к моей матери – пойдем-ка сестра ко мне, я и самовар поставлю – встретим с радостью великий праздник. – Э, полно, горюша! уж и так на тебя Божья невзгода, никак уж лет семь, измаялась ты.

– Ну Бог милостив. – Скоро собралась моя матушка и пошли обе в новый теткин дом. Что же? На столе стоит кипящий самовар, полуштоф вишневки, закуска и чистая скатерть, только то и не видят, кто это сделал.

С этой поры дети реже и реже видели свою, подругу, загадочную Сашу, и прошло три года, как ее действительно уже не было.

А уж они помаялись таким образом лет десять. Кажись бы дела всё те же и всё шло своим чередом, а всё словно из рук пошло и деньги то словно не споры.

Из этого рассказа, полученного автором-составителем, можно заключать всё или ничего. Тот, с кем случалось, или кто слыхал подобные рассказы от людей правдивых, тот может и этот рассказ счесть за достоверный; но кто заражен модным отрицанием, тот пусть не верить.

Вот рассказ, слышанный лет двенадцать назад от одного плотника, Тверского уроженца.

– Шел один мужичок, так невзрачный собою, путем дорогою, с палочкою в руке и с котомкою за плечами. Кого обгонишь, кого перегонишь…. идет себе, шел так целый день по дороге от Твери, кажется на Калязин. Вечерело; вдруг видит, что на какого то прохожего не вдалеке на дороге попадают двое с целью ограбить и уже заносят над ним дубины.

– Стой проклятые!!… кричит изо всей мочи мужичок и бежит к ним.

Грабители остановились в том самом положении, в каком их застало слово «стой!» Мужичек подошел к тому, которого они хотели ограбить, взял за руки да и говорит:

– Пойдем! чай ничего у тебя не взяли!

– Нет еще, – отвечает спасенный, – да еще бы минута, так и угодил бы я на тот свет.

– Пусти нас! – возопили грабители, стоя в положении статуй, один с поднятой палицей, другой с подъятым кулаком.

– Потерпите молодцы! – от вас многие терпели.

И спутники оставили злодеев, у которых даже черты лица окаменели так, что для искусной кисти художника эта живая картина была бы чистой находкой.

Два пешехода дошли до первого постоялого двора верст с пять от происшествия и здесь остались ночевать. Слезы благодарности полились у спасенного путника и он упал мужичку в ноги, прося принять от него хлеб-соль и добрую чарку вина.

– Не я тебя спас, а Бог; Его благодари, земляк. А от чарки водки и от хлеба не отказываюсь, но только по дружбе, а не в награду, а об деле этом никому ничего.

Не прошло двух часов, как на постоялый двор въехала пара, из которой выскочили двое каких-то господ. Они вошли в комнату, где сидели и наши пешеходы, потребовали самовар и громко рассуждали.

Они рассуждали о тех же двух грабителях.

– Это удивительно.

– Непостижимо.

– Сидор непременно задавил бы их, если бы лошади не отпрянули в сторону.

– A они, как каменные, ни одним глазом.

– Словно железные, я не мог их даже с места столкнуть.

– А вы видели, как я их кнутом огрел?

– Как не видать!

– Чудо, да и только.

– Вопрос, долго ли простоят.

– А вот исправник их найдёт, так тот по своему распорядится.

Мужичек, взглянув па своего спасенного спутника, улыбнулся и шепнул:

– До завтрашнего утра, хоть собери целый полк исправников.

Ночью пошел дождь, до утра раздавался гром, а окаменелые разбойники, не изменяя своего положения, стояли, как скованные; члены их ныли, сердце их колотилось, жажда, голод и бессонница мучили их, и они не знали, будет ли конец их наказанию. Они испытывали одну из пыток, которую они готовы были бы с радостью променять на смерть, а между тем мужичек с своим спутником спали спокойно.

Утром рано проснулись оба и вышли, рассчитавшись с хозяином, чтобы продолжать путь.

Не прошли они и версты, как им встретились двое, сидящие в телеге.

– Эй землячки! далеча путь держите?

– Верст за двадцать по этой дороге.

– Кормильцы! Поедете так на дороге увидите двух мужиков. Скажите им, что дядя Петр им прощает, проклятие снимает, но только чтобы вперед людей не губить!

– Хорошо! – Проезжие выслушали, стегнули лошадь и скоро доехали до этих мужиков, около которых, с суеверным ужасом, толпились мужики, идущее на работу. Двое проезжих остановились и видя, что ни к кому не относятся эти слова, сказали: Слушайте: «дядя Петр вам прощает, проклятие снимаешь, но только чтобы вперед людей не губить».

Злодеи, услышав эти слова, получили движение, хотели перекреститься, но слабость ими до того овладела, что они упали в обморок и добрые мужички отнесли их в сторону, на траву и дали напиться из своих берестянок.

Когда они очнулись и нисколько оправились, то один из них сказал:

– Ну, брат! что мне пришлось в эту ночь испытать, никогда не забуду; я не думал, что переживу ее, так она долга показалась; неужели хуже этого на том свете?

– За наши грехи, похуже.

– Нет! если так, надобно подумать и о душе.

Оборотни

Оборотни, или по-малороссийски вовкулаки, уже известны из описания киевских ведьм, которые, как и проклятые дети, могут будто бы превращаться по желанию; но оборотни, то есть люди, превращающиеся в волков, не но своему желанно, а будучи обращены в них колдунами.

По народным сказкам или сказаниям такие превращения бывает не редко; и колдуны будто бы обращают целые свадебные поезда; давно говорят, что Марина Мнишек будто бы обратилась когда-то в сороку; но верить в такие превращения можно только иносказательно, то есть, что если человек превращается в волка, то это значит он изменяет свою натуру в натуру зверя, то есть приобретает жадность, злобу и делается дерзким хищником. Однако в народе передается так: каждый оборотень имеет полное сознание в том, что он человек и вовсе не имеет по-видимому волчьего поползновения; в нем даже нет волчьих инстинктов, кроме внешности; говорят, что этим животным можно возвратить их настоящий вид, если только снять с себя пояс и сделать на нем узелки, говоря при образовании каждого «Господи помилуй» и повязать на шею волку-оборотню. Говорят будто бы при этом волчья шкура спадает и пред избавителем является человек.

Только таким избавителем может быть не каждый.

Дурной глаз (Сглаз)

В русском простонародье крепко укоренилась вера в дурной глаз. Если на ребенка, особенно новорожденного, много любуются, то вообще нежные матери за ребенка очень боятся лихого или дурного глаза. А если ребенок заболеет и на самом деле от других причин, то его спрыскивают с уголька. Особенно боятся сглаза цыганок и по этому многие цыганке показывают кукиш. Черные глаза вообще опаснее серых. В некоторых случаях можно допускать и сглаз, так например: если молодой человек страстно посмотрит на молодую девушку, которой он нравится или наоборот: она бросит на него взор полный страсти. Пожалуй, приписывайте сглазу, если один из них будет сохнуть и спадать с лица. Магнетический взор пожалуй подчас имеет влияние, но это влияние не делает последствий опасными и во всяком случай от магнетического взора врачевание бесполезно, кроме покоя.

Древние приписывают обаятельную силу глазам баснословного животного василиска, от взгляда которого умирали. Это животное имело тело дракона и петушиную голову, и крылья; тут всего понятнее, что это был дракон, смерть от которого могла быть неизбежною при испуге.

В наше время также говорят что взор у гремучей змеи свиреп и обаятелен. По её смертоносности, конечно, каждый близко от нее находящийся подвергается испугу и делается неподвижным на несколько мгновений, при чем устремляет невольный взор на направление движения, которое всегда заметнее по глазам животного.

Лечение и заговоры

Всем известно, что врачевание по правилам науки введено только со времен Петра Великого, введено настолько, насколько оно процветало на Западе. Ранее того на Руси врачей было мало и потому пользовались знаниями доморощенных знахарей и свойствами трав от разных болезней; и эти знания, конечно, сохранялись в тайне. Оттого то, и переходя от отца к сыну, от деда ко внуку, некоторые средства остались и по сейчас в памяти народной. И по сейчас описывают в «Орловских Ведомостях» в 1861 году некоторые из них:

В народе думают, что заговоры до тех пор имеют силу в руках одного, пока не передадутся другому лицу. Более других заговоров существуют заговоры: от зубной боли, укушения змеи, бешеного животного, от глаз, истечения кровью; но есть также от лая собаки, которым по мнению крестьян пользуются заклятые воры; и заговор от пчел, который знают многие пчеловоды.

Так, если случится ночью покража в доме крестьянина, у которого на дворе лихая собака, не подавшая голоса во время кражи, он непременно останется в том мнении, что у него были не простые воры, а такие воры, которые знают «слово» и заговорили его собаку.

В сороковых годах мне пришлось[19]19
  Пишет орловский корреспондент.


[Закрыть] быть на пчельне у одного крестьянина в жаркий день июля, когда пчелы сильно играли и не было возможности пройти по пчельне, В это время заходит на пчельню к крестьянину, другой пчельник-крестьянин и преспокойно с открытым лицом подходит то к тому, то к другому улью, так что летевшие на полет пчелы тыкались ему в лицо. Я удивился и обратился к пчельнику – хозяину с вопросом: что это значит? Тот объяснил, что товарищ его знает «слово» и заговорил его пчел. – Поди я, – сказал он с сожалением, – меня искусают, а его посади хоть в самый улей, не тронут.»

Замечание. Пчелы не любят потного запаха как от тела, так и от платья; но очень любят запах ароматических трав, так что наконец, если аромат трав совершенно заглушит дыхание и запах пота то пчела, потеряет инстинктивное побуждение защиты от врага.

Вот заговоры, существующие в Лихвонском уезде, Калужской губ.

От сглазу. Бог над землею, Бог под землею. Помилуй Господи, рабу или раба (имярек) от всех бед и напастей, от скота, от живота, и от черного глаза, и от белого глаза, от красного глаза, и от синего глаза, на всех межах, на всех рубежах, на всех крестах, на всех перекрестках. Сохрани, Господи и помилуй раба или рабу (имярек), от колдуна от колдуницы! «Дунуть и плюнуть.» Это сказать три раза, положить три поклона и налить в чашку чистой воды и пустить с угля. Сказав опять: «От мужского глаза, от женского глаза, от девичьего глаза.»

От зубной боли. Взять три земляничных корешка и пустить в воду и сказать три раза: как эта земляника засыхает и завядает, так чтобы у раба (имярек) зубы замирали, засыхали, занемели, чтобы червы и путина занемели по сей день, по сей час; положить эти корешки и пить с них воду.

От лая собаки. Проговорить три раза: щенилась слепая, теперь будет немая. Плевать каждый раз в лево.

От укушения змеи. На море на Океане, на острове Буяне, стоит дуб, под тем дубом стоит ракитов куст, под тем кустом лежит бел камень Алатырь; на том камне лежит рунец; под тем рунцом лежит змея Скарпия; есть у ней сестры Арина, Катерина. Мы Богу помоляемся, на все четыре стороны поклоняемся: возьмите свою лихость от раба или от рабы (имярек) или от его скотины (сказать «шерсть») по сей день, по сей час; крестом разно (крестообразно) дунуть.

От истечения крови. (В Мещовском уезде) Над обрезанным или обрубленным местом до трех раз шепотом сказать: «Летит ворон чрез черное море, несет нитку полковнику; ты нитка оборвись, а ты кровь уймись.» После таких слов каждый раз дуют на порезанное место.

Некоторые из заговоров, из которых для примера мы поместили несколько, действительны, но что мы из их содержания можем вывести одно, что это более или менее напоминает народную поэзию. Из тысячи заговоров, непременно в пятистах встречаешь море-Океан, остров-Буян и также этот дуб. Неправда ли, что это скорее всего какая-нибудь общая песня, в которой прилагался различный конец. Не действует ли тут главным образом сила воли, желание добра, теплое участие? Я думаю это вернее действия пустого набора слов. Вернее бы могла служить молитва… А между тем есть многие верующие в силу заговоров и наговоров, потому что сами испытали их влияние.

Но есть заговоры, употреблять которые или прибегать к ним даже грешно христианину.

На собирание Адам-травы. На утро сице глаголи: «Боже милостив буди мне грешному; Боже очисти грехи мои, без числа согреших – Господи прости мя».

Достойно есть; псалом 50 помилуй мя Боже! Верую во единого Бога; Господи Иисусе Христе Сыне Божий, молитв Пречистыя Твоея Матери и всех святых помилуй!

Благослови cию траву копати, озимая Мати, благослови своего мне плоду взяти и ты, трава Адам, на что я тебя копаю и ты буди к тому пригодна во веки, Аминь.

Как приворотить девку. Истопи баню жарко и взойди в нее; когда взопреешь, возьми чистую тряпицу, сотри пот и выжми тряпицу на пряник. Когда станешь пот стирать, тогда глаголи трижды сей заговор:

«На море на океане! на острове! на Буяне! стояло древо; на том древе! сидело семьдесят, как одна птица; эти птицы щипали вети (ветви), эти вети бросали на землю; эти вети подбирали бесы и приносили к Сатане Сатановичу. Уж ты худ бес! и кланяюсь я тебе и поклоняюсь, – сослужи ты мне службу и сделай дружбу: зажги сердце (имярек) по мне (имярек) и зажги в ней печенья и легкое и все суставы по мне (имярек) буди мое слово крепко, крепче трех булатов во веки!»

Вели пряник съесть.

Неправда ли, какое интересное угощение от любимого человека? Неужели нежному сердцу приятно будет кормить такою дрянью предмет своей страсти, и потом не чрез свои личные достоинства, но через содействие дьявола, духа злобы, хочет приобрести любовь; какие две противоположности! Да и к тому сойтись с xудым бесом в дружбу. Эх старина матушка! Наверное, теперь никто не решится на такой поступок. Посмотрим другой образец заговора.

«Взойди в баню и глаголи трижды со вниманием на пряник.

Господи Ииcyce Христе, Сыне Божий! помилуй нас, Аминь. На море на Океане, на острове на Буяне, на реке Ярдани, стояла гробница; во той гробнице лежала девица. Раба Божия (имярек)! Встань пробудись, в цветно платье нарядись, бери кремень и огниво, зажигай свое сердце ретиво по рабе Божием (имярек) и так зажигай крепко и дайся по рабе Божием (имярек) в тоску, в печаль: как удавшему (удавленнику) в петле, так бы рабе Божией (имярек) было тошно по рабе Божием (имярек); как утопшему в море, так бы рабе Божией (имярек) было бы тошно по рабе Божием (имярек) как душа с телом расстается, во веки – Аминь. Утверждаю Иисусом Христом и пресвятой госпожою Богородицей и всей небесною силою во веки, аминь. Всегда ныне и присно и во веки веков аминь. Во имя Отца, и Сына и Святаго Духа аминь. Отца – аминь, Сына – аминь, Святаго Духа – аминь.

Дай пряник съесть ей.»[20]20
  Лет. Л. Рус. Нар. Загов. Афанасьева, 1862.


[Закрыть]

Этот заговор, кажется, содержит еще более богохульства и неужели могло быть в сердце какого православного настолько решимости, чтобы произнести такой заговор. А ведь кто-нибудь произносил. Иначе не возможно бы было приобрести такой заговор; он помещается здесь для того только, что показать до какой степени велико у людей суеверие и довeрие к колдунам, которые вверяя себя опытности прославленных колдунов, сами того не зная оскорбляют величие и Благость Божию и ввергают себя в погибель.

Или:

«Лягу я, раб Божий (имярек), помолясь, и встану, перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота – в чистое поле под чистые звезды, под лунь (луну) Господень. И лежат три дороги, и не пойду ни направо, ни налево: пойду по середней дороге и та дорога лежит в темный лес. В темном лесу стоит древо тоски; тоскует и горюет тоска, печалуется (печалится) и поселяю я тоску в рабу Божию (имярек); взойди в ее белое тело и в ретивое сердце и в русые власы, в кровь горячую – в руду кипучую, чтобы она по рабе Божием (имярек) тосковала, и все бы она обо мне думала; в питье бы она не запивала, в естве бы она не заедала, во сне бы не засыпала, и завсегда бы она меня, раба Божия, меня на уме держала. Как солнцу и месяцу помехи нет, так бы и моему наговору помехи не было. Аминь, аминь, аминь.»[21]21
  Народные заговоры. Сооб. Афанасьевым. Лет. Р. Л. 1862.


[Закрыть]

В последнем заговоре хоть по крайней мере нет ничего жестоко дерзкого для имени Божиего.

В защиту от нечистой силы. Наговори на воск и прилепи на крест от врагов своих. «Знаменуйся раб Божий (имярек) крестом животворящим – одесную и ошую, спереди и сзади; крест на мне, рабе Божием (имярек), крест надо мною, крест предо мною, крест за мною, крест дьявола и вся враги побеждаша. Да бежат бесове, вся сила вражия от меня раба Божия (имярек) видешу, яко молнию – крестную силу опаляющую. Близ меня Христос и вся сила небесная: Михаил, Гавриил, Уриил и Рафаил, архангелы и ангелы, начала, власти, престолы, Господни силы и нерушимо страшные серафимы, и святые ангелы-хранители, преданные мне на соблюдение души и телу моему от святого крещения. А далече от меня с своею темнообразной силою стоит и совсем человеки прогнан бысть, третью стали и шестидесятые ангелы стали Божии. Молитв ради Пречистыя Твоея Матери, Господи Ииcyce Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного раба Твоего (имярек) – всегда и ныне и присно и во веки веков, Аминь».[22]22
  Собр. Афанасьевым.


[Закрыть]

От зубной боли. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас! Господня храмина, тебе не гарывать, у раба Божия (имярек) зубам не болевать – от ныне до веку, во веки. Аминь. Свят Дух, аминь.»

Сей заговор от зубов проговори трижды. «Которая изба на другое место переставлена» – приди и отковырни щепочку и положи на зубы, как раз проговоришь, избе поклонись.

Тоже. «Матушка крапивушка, святое деревцо! Есть у меня раб Божий (имярек), есть у него в зубах черви, а ты оных выведи; а ежели не выведешь, то я тебя высушу; а ежели выведешь, то я тебя в третий день отпущу.»

И проговоривши, крапиву привязать к низу (склонить к земле), а на третий день отвязать.

Тоже. В полночь, когда часы станут бить двенадцать, в то время сходи к церкви и укуси трижды коренную паперть, (у главного входа) и три раза скажи:

«Как камень сей крепок, так закаменей и мои зубы крепче камня». При сём три раза плюнь и поди прочь и не оглядывайся и прочти три раза – «верую».

Тоже. «На море на Океане, на острове на Буяне, стоит соборная апостольская церковь, стоит мать Пресвятая Богородица и Преподобный Антипий, зубной исцелитель. Он просит и молит угодников Божиих о рабе Божием (имярек) как у вас угодники Божии зубы не болели, так бы у раба Божия (имярек) зубы не болели – во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь, аминь, аминь.»

Наговори на сучок или редьку, и на сучок ели.

Тоже. «Каин, Каин, Каин! вели спросить брата своего Авеля: не болят ли у него зубы? Нет, так бы у раба Божия (имярек) – нет. Во имя Отца, и Сына и Святаго Духа. Аминь, аминь, аминь.»

Наговори на соль и клади на зубы.

Тоже. Если пойдешь случайно улицей, и найдешь кость бараньей челюсти, то перекрестясь три раза проговори три раза: «Отче наш». Потом скажи еще три раза: