Текст книги "Чудолесье. Наследница флейты"

Сказ третий.
Верное решение

Тёплая глубокая ночь окутывала своим бархатным одеялом застывшие в темноте деревья, низко склонившиеся над зеркальной гладью реки. Мириады ярких звёзд отражались в ней, рождая чувство лёгкого и непринуждённого полёта. Лишь белая Дева-Луна нарушала эту безмятежность, забавляясь своим отражениям в водной ряби сотнями маленькими лунных зайчиков. Рыбы, несущие лодочку с маленькими дрёмами, менялись стая за стаей. Судёнышко монотонно раскачивалось, навевая сон своим юным пассажирам.

Эта чудная тёплая ночь не предвещала ничего дурного. Как вдруг в небе что-то большое и тёмное подобно чёрной тени закрыло луну. Послышались глухие хлопки огромных страшных крыльев. Всколыхнулась вода, лодку подняло над рекой и бросило обратно, крепко ударив о воду. Раздался треск и скрежет рангоута99
  Ранго́ут (от нидерл. rondhout – «круглое дерево») – общее название устройств для постановки парусов


[Закрыть]. Дрыхала и Бермяшь от неожиданности чуть не выпали из лодки. Вцепившись обеими руками в её борта, держались что есть сил. Не дав им опомниться, тень ещё раз вцепилась когтистыми лапами в хрупкую мачту кораблика, взмыла с ним в воздух и стала уносить его всё выше и выше, к тёмному звёздному небу.

Дрём охватил страх. Уже виднелись макушки высоких деревьев. Голова кружилась от высоты. Ветер задувал в глаза, выступали слезы, не давая отчётливо разглядеть огромное тёмное создание, несущее их полуразрушенное судёнышко. Луна пряталась за могучие крылья этого существа.

Но вот затрещала и надломилась в основании мачта, не выдержав силы давления мощных лап твари. Лодка закружилась в воздухе, полетела вниз и с треском рухнула в кусты, разбросав своих пассажиров в разные стороны. Дрёмы потеряли сознание.

С трудом придя в себя, Дрыхала приоткрыла глаза. На какое-то мгновение в них всё было темно, затем понемногу стали прорисовываться силуэты и слышаться какие-то голоса. Веки были настолько тяжелы, что тут же закрывались. Ещё не до конца очнувшись, она могла различить лишь фрагменты фраз:

«…аккуратней, аккуратней…», «…это тебе должно помочь, пей…», «… ещё немного, и всё будет хорошо…».

Как будто что-то её подняло и понесло. Дрыхала то приходила в себя, то опять отключалась.

И вот наконец, окончательно очнувшись, она ощутила что-то мягкое и приятное под собой.

«Кажется, перина?» – первое, что пришло на ум Дрыхале.

В воздухе отчётливо чувствовался запах дерева, мёда и чабреца с малиной. Дрыхала открыла наконец глаза и, к своему удивлению, увидела, что находится в просторной и светлой комнате. Она лежала на большой и добротно сложенной деревянной кровати с мягкой пуховой периной. У маленького окошка стоял деревянный стол, а на нём – пузатый чайничек, от которого, вероятно, и шёл приятный аромат. Рядом лежала тарелка, накрытая белой льняной салфеткой.

Дрыхала встала, подошла к столу и выглянула в оконце, пытаясь понять, где и в чьём доме она оказалась. И, главное, где Бермяшь?

За окном виднелся чей-то большой двор. Он был огорожен длинными жердями и весьма ухожен. Слева виднелся высокий амбар, а немного правее – массивные деревянные ворота. Во дворе никого не было. Дрыхала подняла салфетку и обнаружила под ней соты пчелиного мёда. Недолго думая, она налила из чайничка чай в деревянную кружку и, откусив свежего мёда, принялась за чаепитие. Не успела она завершить свой завтрак, как дверь комнаты открылась, и вошёл Бермяшь с полной охапкой свежей брусники.

– О, Дрыхала! Ты очнулась, как же я рад! – от неожиданности Бермяшь чуть не выронил ягоды на пол

– Бермяшь! А как я рада! – Дрыхала подбежала к нему и крепко обняла – Где мы? Что это за дом?

– А ты ничего не помнишь?

– Нет, а что я должна была помнить?

– Ты тут уже сутки лежишь. И, честно говоря, если бы не лесовики, то мне пришлось бы за тобой одному ухаживать. И, прошу заметить, в холодном лесу у реки. С меня хватило уже водяников…

– Лесовики? Это дом чуров1010
  Один из рода Чуди.


[Закрыть]? – радостно и немного удивлённо перебила Дрыхала.

– Да, они самые, добрые весельчаки чуры, – облегчённо вздохнул Бермяшь. – Вот, поешь брусники, тебе нужны силы.

– Никогда не думала, что нам повезёт побывать в гостях лесовиков. А как хозяина-то звать?

– Здесь живёт семья Кипрея Травника. Старина Кипрей, его жена Полюшка и пятеро детей. Старшего Первоцветом зовут, а остальных вроде как Вьюнок, Горчак, Росторопша и дочка Душица.

– Какая большая семья! Бермяшь, я хочу скорей познакомиться с ними… И поблагодарить. Проводишь меня к ним?

– Конечно. Тётушка Поля так и говорила, что ты сегодня очнёшься.

Выйдя из комнаты, они очутились в просторной и светлой горнице. Тут пахло мёдом и гречихой. Посередине горницы стояла громадная печь, в которой томился аппетитный обед. Повсюду были развешены чурские обереги, и вся изба изнутри выглядела нарядной и светлой, каждая деталь со смыслом и каждая вещь на своём месте.

Дома чуры строили добротными, большими и просторными. Складывали их срубами, без единого гвоздя. Лесовики строились скуфами, соответственно, и обитали общинами. Скуф – это такая деревня, располагающаяся возле священного места. Как правило, такие места были отмечены дивиями и назывались «дивными местами». Несмотря на довольно большие размеры деревень, дома лесовиков все равно были ограждены специальными обережными столбами. Такие обереги делали чурские скуфы неприметными для непрошеных гостей. Но так было не всегда, этим уловкам научили их берендеи.

Лесовики вели свои торговые дела по всему Чудолесью. И Дремуш не был исключением. Туда они завозили свой товар – масло, мёд, ткани и кое-какие вещи для хозяйства. Но, как ни странно, Дрыхале никогда ещё не доводилось быть в гостях у самих чуров, а ведь они казались ей весьма интересным народом, много путешествующим и много повидавшим. И хоть ей никто не говорил, но она считала, что чуры хранили много тайн, которыми они не спешили делиться. И потому в своих мечтах Дрыхала желала разузнать побольше о жизни лесовиков и их секреты.

Входная дверь распахнулась, и в ней показался седовласый живенький мужичок, где-то головы на две выше дрём и заметно крупнее. Был он коренаст и крепок, с белой шелковистой бородой до пояса. На голове ушанка из валяной козьей шерсти, меховая жилетка поверх белой шелковой рубашки, которая была украшена вышитым красным орнаментом.

Он оббил о порог кожаные сапожки, снял шапку и зашёл в дом. Увидев дрём, тепло улыбнулся и низко поклонился.

– Здравы будьте. Как самочувствие? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вижу, что здоровы. Румянец проступил на лице. Это добро.

Добрый голос Кипрея сразу расположил к себе Дрыхалу. Дрёмы молча поклонились в ответ. Дрыхала уже собралась ответить, но в дверях показалась хозяйка. Выглядела она молодо, несмотря на серебристые седые локоны, которые аккуратно переплетались с чёрными как смоль волосами. За спиной виднелась толстая коса до пояса. Она была такая же коренастая, как и Кипрей. Плечи её покрывал узорчатый платок. На ней была пёстрая шёлковая рубашка, а поверх неё – зелёный фартук, также расшитый узорами. В руках она несла большую корзинку с сыром и кадку свежего молока. Поставив всё на стол и вытерев руки о фартук, быстро подошла и обняла Дрыхалу:

– Вот же молодец-то! Оправилась, милая. Щёчки румяные…

– Вот и я говорю, здорова! – вставил лесовик.

– Конечно, здорова, с чего ей не быть здоровой? Отваром-то отпоили, мёдом откормили. Ещё в баньке попарю, и совсем как новая будет. А пока я вот молочка вам свежего принесла. Поди, отродясь такого не пробовали? – Полюшка поцеловала Дрыхалу в лоб и подошла к столу налить молока.

Кипрей взял из сундука какие-то вещи, подошёл к Дрыхале и сказал:

– Вот сейчас банька как раз поспевает. Пока можете погулять. А как готово будет, Полюшка позовёт тебя. Ну а опосля, – лесовик, улыбаясь, хлопнул по плечу Бермяша, – я тебя попарю, – и вышел во двор.

С аппетитом отведав молока, дрёмы вышли на воздух. Было уже позднее утро – чудесное, солнечное, тёплое. Двор оказался действительно большим и ухоженным. Амбар из окна выглядел гораздо меньше, чем был на самом деле. Что дом, что амбар имели покатые большие крыши, аккуратно уложенные и связанные соломой поверх деревянных жердей. Помимо этого, во дворе была ещё одна изба, поменьше прочих и расположенная чуть в стороне. Рядом с той избушкой находилась большая поленница. Что за изба? Дрёмы терялись в догадках, но спросить постеснялись. Старший сын лесовиков, Первоцвет, уже вовсю растапливал в этой избе печь. Дрыхала отвела в сторонку Бермяша и тихо спросила:

– Бермяшь, зачем он в тёплый день избу натапливает?

– Честно сказать, я и сам этого не знаю. Первоцвет уже с утра её топит. Видать, это не простая изба у них. Как раз её-то они и называют баней, – пожав плечами, ответил дрёма.

Из трубы валил густой белый дым, он поднимался над крышами и медленно, лениво разносился слабым ветерком.

Младшие дети, Росторопша и Душица, гоняли по лугу полёвок, громко смеясь и распевая какие-то считалочки. Два средних сына, Вьюнок и Горчак, помогали старшему и вязали веники для бани. Бермяшь и Дрыхала решили заглянуть в амбар. Огромный дом с чуть приоткрытыми большими коваными воротами не мог не привлечь на себя внимания. Дрёмы отродясь больших домов не видали. Амбар был больше остальных и величественно об этом заявлял всем своим видом.

Зайдя внутрь через широкие ворота, дрёмы оказались в просторном и высоком помещении. По центру, в глубине, стояла яркая красочная повозка, вся украшенная резьбой. Справа и слева располагались по два огромных загона. С одной стороны в каждом из загонов сидело по зайцу, а с другой, в одном и загонов, – коза. Дрёмам, никогда не видевшим коз, да ещё так близко, это животное показалось гигантским и устрашающим. Трудно было даже представить, как лесовики справлялись с дойкой. Но это было их мастерство, которого им не занимать. К тому же чуры могли обрабатывать козье молоко так, что оно становилось приятным на вкус и запах. Потому-то чурское молоко славилось на всё Чудолесье. А ещё они делали вкуснейшие сыры, творог, масло и прочее. Амбар имел высокий, открытый чердак, «второй свет». Он до отказа был забит сеном. Здесь, как и везде, было чисто и всё убрано, пахло сеном и немного навозом.

– Как же удивительно живут лесовики, – задумчиво проговорила Дрыхала.

Бермяшь одобрительно буркнул:

– Весьма… – Уставившись на козу, он удивлённо произнёс: – И как им только удаётся покорить столь грозное животное? По мне, так эта коза и съесть может ненароком. Вон, гляди, все жуёт и жуёт себе. А глазища какие? Ужас просто!

В амбар зашёл Первоцвет. Он был молод, крепко сложен и полон сил. На его лице уже виднелись пробивающиеся усы и бородка. Он слегка поклонился дрёмам и обратился к Дрыхале:

– Матушка зовёт тебя в баньку. Все готово.

Бермяшь, никогда не слышавший о существовании бани, сидя на жерди, вслушивался в кряхтение и громкие выкрики, доносившиеся оттуда. Всё переживал за Дрыхалу и подумывал:

«Не причинят ли ей чего ненароком лесовики? Они вон какие все крепкие».

К Бермяшу подошёл Кипрей. Присел рядом, посмотрел на него, затем на баню, да и сказал:

– Ты чаво, Бермяшь, сумлеваешься, аль как?

– Ну как вам сказать, дяденька? Диковинная штука – эта ваша банька.

– Да, есть такое. Про банный секрет ведают только все чуди: и памы, и ланы, и мы, чуры. Мы одни из первых научили людов этому таинству. Да что там людов, берендеи и те стали строить бани. Так что тепереча и Авы знают про то, но всё равно не полностью. Таинство, на то оно и таинство, что есть секрет в нём.

– Дяденька, то есть как это Авы? Берендеи-то вроде как рослые? Во какие! Да и про людов слыхал, они не маленькие, поди, такие же, как и волшебники. Ваши баньки им разве что нос засунуть.

– Что верно, то верно. Но для берендеев мы изначально в одном из их займищ отстроили баньку в их рост. Вот как испробовали берендеи ту баню, так и наказали нам научить их строить, чтобы они могли такие в теремах своих ставить, а в благодарность научили нас кое-каким хитростям своим волшебным. Баня это же не просто так, изба. В ней душа очищается. Веник, он как посох берендея – чудеса творит. Душа воспаряет к Ладам-творцам.

– Прям-таки к Ладам? – удивился Бермяшь.

– Да, к самому Веру. А Праотец наш Вер, вместе с праматушкой Правью, эту душу обновляет и обратно сюда.

– Ого, чудно́ это! – Бермяшь даже глаза от удивления выпучил.

– Да, чудно́, так и есть. – Кипрей посмотрел в небо и замолчал.

Вскоре из бани показалась Полюшка в белоснежной рубахе в пол. Она помахала рукой и крикнула:

– Ну, встречайте красну девицу!

А за ней следом вышла Дрыхала в такой же рубахе. Щеки да губы румяные, глаза горят, пар с неё клубится. Бермяшь от изумления привстал:

– И впрямь новая… – пробормотал он вполголоса.

Кипрей хлопнул ладонями по коленям и встал со словами:

– Ну что же, сейчас мы с Первоцветом баньку подготовим и вместе с тобой пойдём. Готовься, дрёма, встретиться с Ладами нашими.

Кипрей, улыбаясь, пошёл в баню. Бермяшь обомлел и медленно сел обратно.

А вскоре он уже стоял на пороге в эту чудо-избу. Хотя Бермяшь был не из трусливых, как и упоминалось ранее, но волнение наполняло его до краёв. Перешагнув за порог, он оказался в маленьком и тесном предбаннике. Тут была вешалка для одежды и полочка для обуви со скамейкой. Раздевшись, они прошли в более просторную комнату. В ней стояла широкая скамья с чарками, кадками и бочка со студёной водой. Почерпнув чаркой воду, Кипрей, а следом за ним и Первоцвет опрокинули на себя водицу. Бермяша от неожиданности передёрнуло. Первоцвет протянул чарку Бермяшу со словами:

– Бери, омойся. Там легче будет.

«Там?» – это «там», в голове Бермяша прозвучало загадочно. Он уже решил, что это и есть вся баня. Но оказывается было ещё «там». Он взял из рук Первоцвета чарку, обильно зачерпнув ею воды, резко выдохнул и смело опрокинул на себя. Все тело обожгло студёной водой, так что оно как будто облеклось в ледяные доспехи. В голове сразу всё прояснялось, а мысли упорядочились. Бермяшь почувствовал себя в два раза выше. Он уверенно последовал в следующую дверь, она была ниже, так что лесовикам приходилось нагибаться, но не дрёме. Из неё веяло сухим жаром. Когда Бермяшь перешагнул порог парилки, всё его тело обдало этим жаром, словно он вошёл в пасть дракона. Но, к удивлению дрёмы, в ней было достаточно комфортно. В парилке слева стояла маленькая печь. Сверху на ней большой горкой были навалены камни, под которыми яростно бушевал огонь. Кипрей раздал шапки и уселся на нижний полок.

– Садись, Бермяшь. В первый заход надо протомиться. Как то тесто перед выпечкой.

Бермяшь одобрительно кивнул и уселся рядом. Приятное тепло мало-помалу проникало внутрь и начинало согревать всё тело. В парилке приятно пахло кедром и травяной настойкой. Кипрей почерпнул маленькой чаркой из кадки травяного отвара и плеснул на камни. От них, как из пасти дракона, с шипением пошёл пар и белым полупрозрачным облаком заволок всю парилку. Пряный аромат полевых трав, казалось, наполнял всё тело. Дышать становилось легче и приятней.

– Так вот, Бермяшь, – продолжал Кипрей, – дрёмы – это не чуди. Вас-то магия изнутри омывает. Вы, тарфии, как малые элвы, рождённые магией. А нам, чудям, силушку от земли брать надобно. Потому-то мы и прибегаем к различным наукам. Банька-то она как мать – и обласкает, и согреет. Да и как отец тоже: взбодрит да и силушкой одарит.

– Вы правы, дяденька, эта ваша баня – настоящее чудо. Честно сказать, я и подумать о подобном не мог. У вас, лесовиков, есть чему поудивляться.

Через некоторое время все трое выбежали из парилки и давай из бочки студёной водой омываться. Затем повторно зашли. Тут Кипрей стал активно чаркой помалу, но часто на камни поддавать. Нагнал пару. Положил Бермяша на верхний полок да стал вениками берёзовыми охаживать.

Веники так мягко ложились, да так глубоко пар вгоняли, что казалось, будто тело прозрачным становится да легче прежнего. А косточки буквально пропитывались берёзовым ароматом, и под веничком как будто прохладой веяло.

Попарив Бермяша и омыв его из бочки в последний раз, вышли они на узкую терраску баньки. Бермяшь чувствовал себя обновлённым. И дышалось ему так легко и чудно. Голова приятно кружилась, и словно крылья выросли: тело подобно птице воспаряет к небесам. Усталости и тревоги как и не было в помине. Да и мыслей, кроме светлых, не осталось в голове.

– Да, дяденька… – протянул Бермяшь, – теперь я понимаю, почему берендеи с людами наказали вам научить их бани строить. Я как в Высоком мире побывал.

– Так и есть, Бермяшь, так и есть, – с улыбкой похлопав дрёму по плечу, сказал Кипрей.

Они вышли и направились к дому. В горнице хозяюшка с Дрыхалой уже всё приготовили и накрыли стол. Тут было всё, что душе угодно: и малосольные огурчики, и печёная репа с зеленью, и грибы сушёные и жареные, и различные фрукты, и пирожки с начинкой. А посередине стола венчал всё это великолепие ароматный пирог с малиной к чаю.

«Да, такого стола в Дремуше даже на праздники не накрывают», – подумал Бермяшь, присаживаясь за него. Рядом села Дрыхала, толкнула его локтем в бок и тихо спросила:

– Ну как тебе, Бермяшь, банька?

– Огонь, а не баня! Как будто нового меня слепили, – так же вполголоса ответил Бермяшь.

– Пока детвора моется, мы и отобедаем. А то с ними и не поговорить толком, – раскладывая по тарелкам еду, сказала Полюшка. Затем, наложив себе, уселась на против и добавила: – Всем приятного аппетита.

Кипрей же, отхлебнув из большой кружки сладкого кваса и вытирая усы, обратился к гостям:

– Давненько не видали дрём так далече от дома. Что привело вас в края наши? Добро аль нужда какая?

Откусив кусок пирога, Дрыхала нахмурила брови, как будто пытаясь что-то вспомнить, и сказала:

– Скорее, нужда, дяденька. Мой прадед Баруш каждое лето уходил в далёкие края Надводья. Там у него был друг из берендеев. Вот и мы решили туда отправиться, в Надводье. Потому что однажды он ушёл в последний раз и больше не возвращался, оставив моей маме этот инструмент. – Дрыхала залезла в сумочку, с которой никогда не расставалась, и достала из неё волшебную флейту. Кипрей привстал, взял в руки флейту, повертел её, внимательно вглядываясь в орнаменты, вырезанные на ней, потом вернул обратно Дрыхале и сказал:

– Знавал её ещё отец мой. Чудесная вещица. Да, её владелец был один из дрём… точно, как раз Барушем его звали. Он был завсегдатаем и уважаемым гостем в нашем доме.

– Ну надо же, какое совпадение! – обрадовалась Полюшка.

– Вы знали моего прадеда? – радостно удивилась Дрыхала.

– А то как же! Раньше-то оно всё иначе было. Дрёмы жили бок о бок с нами почти по всему Тригорью. Баруш-то подалече, туды к северу, к Холмоборам.

– В Дремуше? – подсказала Дрыхала.

– Да, в Дремуше. Сейчас-то он и остался только.

– А что случилось с Барушем, вы знаете, дяденька Кипрей? – поспешила спросить Дрыхала.

Прищурясь, Кипрей вспоминал:

– То время было суровым для всех – и дрёмам сильно досталось, и другим тарфиям. – Кипрей, отхлебнув ещё квасу, призадумался.

– Да не томи уже, старый! Начал – так договаривай, – ласково упрекнула тётушка Поля.

– И то верно. Что знаю, то поведаю. – Усевшись по удобней, Кипрей осушил чарку с квасом, начал:

– Были времена добрые, когда землями этими правили волшебники. И было у них в Чудолесье два Терем-Града, две крепости, на севере и на юге. И два брата берендея владели оными теремами. Та, что на севере, в Холмоборах, звалась Лучезар, и обитал в ней Веледар, старший из братьев. Та, что на юге, в Надводье, звалась Мирином, и владел ей Радомир с прекрасной Ладогой. Баруш, как мне помнится, водил старую дружбу с Радомиром и Ладогой. Как он с ними встретился, то мне не ведомо, но Баруш также дружил и с моим отцом Ясеном. Они познакомились задолго до того. Однажды мой отец возвращался с Холмоборов и заехал с товаром в Дремуш, где и жил тогда Баруш. Вот тогда-то и напросился Баруш с ним до Тригорья. За время путешествия они сдружились, и отец мой согласился провести его до Надводья, к Мирину. Баруш ещё много раз приходил к нам и стал другом и для нашей семьи… Затем всё изменилось…

– Что изменилось? – испугалась Дрыхала.

– Мир изменился, детка… Чуть ли не в одночасье в Чудолесье не стало берендеев. Просто опустели их Терем-Грады, и появилась какая-то опасность, тревога. Об том не сразу прознали даже мы, чуры. Весть-то в Чудолесье быстро летит. Вскоре в души ко многим закрались страх и смятение.

– Будет тебе, старый, пугать детей, – махнула рукой Полюшка и подлила дрёмам молока.

– Нет, нам очень интересно! – возразила Дрыхала.

– Дядь Кипрей, а что, крепость в Надводье тоже опустела? Что случилось? – поинтересовался Бермяшь.

– Да, все терема опустели. И в Надводье тоже. Как не стало волшебников, так и терема их опустели. Чары на них наложены. Стоят они как во сне, внутренние палаты запечатаны. Никто не может найти входа в них. Так что даже не знаю, чаво вы там найти-то хотите, в том Мирине?

– И мы ещё не знаем, но меня как будто тянет туда. Как только я узнала про эту историю, так и ёкнуло в груди что-то, – попыталась пояснить Дрыхала.

Кипрей приподнял бровь и с пониманием кивнул головой. Затем посмотрел на Полюшку и, не дождавшись от неё одобрения, продолжил:

– Дурная слава ходит про то место. Будто в Мирине появился призрак и похищает странников…

– Будя тебе! Нет никаких призраков. Всё это байки старого Дубаки! – рассердилась Полюшка. – Не слушайте деда, в голове у него лишь глупости.

– Кто такой Дубака? – полюбопытствовал Бермяшь.

– Старый добрый чур и немного спятивший. Почти как наш дед. – улыбаясь, пояснила хозяйка.

– Не глупости это, Полюшка, а долг мой уберечь их от беды, – оправдывался лесовик. – К тому же Дубака хоть и немного не в себе, но не потому, что из ума выжил, а потому, что занимается знахарством.

– Нам не страшно совсем. Позвольте рассказать дядюшке, пожалуйста, тётя Поля! – попросила Дрыхала.

– Ну что ж, рассказывай давай, – смирилась хозяйка.

Лесовик налил ещё квасу и выпил его залпом. Затем откашлялся и продолжил:

– Так вот, другие говорят, что новый хозяин завёлся в Мирине. Его самого никто не видывал, только его тень. Выходит он ночами из крепости и бродит по болотам. Кто встречал его, тот весь наполнялся страхом, словно кадка водой студёной. Потому место это дурное и каждый норовит обойти его стороной. На вашем месте я бы не хаживал туды. Нет, точно не хажевал бы!

В комнате наступила тишина. Каждый обдумывал услышанное, не решаясь заговорить. Первой бесцеремонно нарушила неловкую тишину любопытная Дрыхала:

– Дядь Кипрей, а расскажите про волшебников ещё что-нибудь!

– Отчего нет? – облегчённо выдохнул лесовик. – Народ берендеев живёт в далёких землях, что зовутся Белогорьем. Там цельные города и селения их. Среди берендеев есть знаменитые лучники – перки. У тех перков волшебные луки с бесконечными стрелами, которые всегда достигают цели. Также есть могущественные волшебники перенеги. Перенеги – странники и владеют магией слова, чародейством. Оттого их многие называют чародеями как и людов. Таким перенегом был один из братьев берендеев Веледар. Есть среди берендеев и пересветы, эти-то могут ещё, ко всему прочему, принимать формы разные, обращаться в зверя всякого. Пересветы – самые сильные волшебники. Вот такими пересветами были Радомир с Ладогой. И когда не стало трёх самых могущественных волшебников в Чудолесье, то, конечно же, это многих задело и заставило почувствовать, что эти трое влияли на них, вроде как незаметно на первый взгляд, но существенно.

– Чаво ж незаметно? – возразила Полюшка. – Чудолесье цвело везде с берендеями, мирно было. Можно было и в Чарадорские леса хаживать, и в Лиховодье, когда оно ещё Многоозёрьем звалось.

– Да, так и есть, – подтвердил лесовик. – Уже после волшебников в Многоозёрье заселились народы лиха. Ох, и скользкий народ! Потому-то стали те места называть Лиховодьем. Более никто там не живёт, кроме лиха.

– Как интересно! – Бермяшь даже затылок почесал от удивления.

– Вот вам бы на север, в Холмоборы, – оно и всяко ближе, чем в Надводье, и Терем-Град не такой одинокий. И места там населённые. К тому же город там великий стоит – Верам, столица ланов.

– Придёт время, и туда отправимся, обязательно. Мы с Бермяшем хотим путешествовать и написать свою книгу о Чудолесье, – с гордостью ответила Дрыхала.

– Это похвально. Путешествовать, узнавать новые места, их обитателей, переживать новые чувства. Это удел странников. Потому-то мы, чуры, никогда не откажемся от странствий.

– А вы одни тут живёте, на холмах? – поинтересовалась Дрыхала.

– Отчего же одни? На холмах целый скуф в сорок восемь дворов, – улыбнулся Кипрей. – А коза есть у нас и ещё в трёх дворах, только у Синюх, Бодяг и Дудника. Но наша-то коза всё одно лепше.

Все засмеялись. Ещё некоторое время они сидели за столом, рассказывали друг другу забавные истории и смеялись от души. Полюшка была рада, что тема сменилась на непринуждённую, надеясь, что дрёмы изменят свои решение следовать к Мирину и захотят вернуться домой.

Лесовик встал из-за стола, поклонился в пояс хозяйке и гостям со словами:

– Благодарствую, хозяюшка, за обед. И вам, гости дорогие, мир. Пойду-ка я подготовлю зайцев. Завтра рано утром отправляюсь к двоюродному племяннику в Боярышниковый скуф. Он там свадьбу играет, надо бы гостинцев отвезти. – И вышел за порог.

⁂

Вечерело. Тёплый воздух был наполнен ароматами полевых цветов и трав. Солнце давно зашло за горизонт, а в небе стали зажигаться яркие звезды. Сидя на крыше амбара, Дрыхала и Бермяшь любовались вечерними видами. Благодаря тому, что двор Кипрея располагался на холме, отсюда виднелся весь южный склон до самой Серебряной Дубравы. С такого расстояния многовековые дубы казались узкой серебристой полосой, растущими плотной стеной во всю ширь Тригорья. Уже за Серебряной Дубравой начиналось Надводье. Дрыхала развернула свою карту и посмотрела в неё. Отыскав на ней примерное место, где находился Лесной скуф, стала вести пальцем на юг, к Надводью, и уткнулась на знакомое название «Боярышниковый скуф». Он располагался недалеко от крепости Мирин. Дрыхала отложила карту и ткнула Бермяша в бок:

– Бермяшь, скуф, куда отправляется дядя Кипрей, совсем рядом с крепостью! Это же наш шанс!

Пешком одолеть такое расстояние казалось нереальным. Лодка была разрушена. И потому воспользоваться услугой лесовика, если бы удалось уговорить его, представлялось очень удачной идеей. В этот момент даже Бермяшь желал ухватиться за такой шанс. Он чувствовал, как его тоже начинает охватывать жажда приключений. Откуда она взялась, он не понимал и, честно говоря, даже не задумывался. То ли это следствие чародейства лесовиков в бане, то ли он просто начинал понимать стремление Дрыхалы познавать неведомое? Его всё больше занимало это чувство, которое влекло и манило его в свои тёмные и загадочные объятия.

Дрыхала, довольная своей идеей, достала волшебную флейту и начала играть. Нежная и почти сливающаяся с шумом леса мелодия тут же разлилась в округе хрустальным, чистейшим звучанием. Её серебряные нити тянулись еле мерцающими волнами вдоль всего склона, куда-то за дубраву. Они вырисовывались на фоне ночного неба причудливыми формами, то растворяясь, то принимая форму каких-то загадочных существ. Двор Кипрея стих и уснул. Уснули сладким сном и его животные. Казалось, мир замер в созерцании дивных снов. Свежий ветерок ласково трепал кудри дрём, путаясь в их волосах. Воцарилась темнота, а тысячи ярких звёзд, словно гирлянды, замерцали над всем Тригорьем. Ночь была тёплой и приятной.

Доиграв мелодию, Дрыхала положила флейту в сумочку, посмотрела на Бермяша и тихо сказала:

– Знаешь, Бермяшь, если бы не ты, то я не смогла бы добраться даже до двора дяденьки Кипрея. Кто знает, может, меня унесла бы та тень или я осталась бы на берегу?

– Если бы не ты, Дрыхала, я бы даже и не подозревал о существовании такого большого мира. Так что мы достойны друг друга, – ободрил подругу Бермяшь. – Я начинаю понимать тебя по-настоящему. То есть и раньше понимал, но сейчас как-то стало по-другому. Ближе к тебе душой.

Дрыхала улыбнулась. Её большие глаза сияли, как два маленьких озера, глядя в которые, можно было утонуть. И где-то в глубине этих озёр горел негасимый огонь жажды познания чего-то нового и необъятного.