Текст книги "Роковая сделка"

Выпили по мензурке чистого спирта и стали прощаться.

– Заключения судебно-медицинской экспертизы по обоим подготовлю через неделю. Вы всё слышали и ничего нового, за исключением химии и гистологии там не будет.

– Тогда пока, – Борисов протянул руку.

Лёха стоял около машины и нервно курил.

– Ты же не куришь, – сказал Георгий, открывая дверцу.

Перцев бросил дымящийся окурок под ноги и сел за руль.

– Закуришь с вами, – пробурчал он и распаляясь спросил:

– Вот скажи, Жора, зачем шефу это было нужно?

– Ты же оперативник.

– Какой я оперативник, я водила.

– А зачем тогда табельное оружие носишь?

– Так всякое случиться может, – неуверенно проговорил Перцев.

– Тогда и понимать должен, – закрыл тему Борисов.

Перцев аккуратно тронулся с места. Вновь повернулся к Георгию:

– Ты, это, не говори никому…

– Век воли не видать! – поклялся Борисов.

Мгновенно повеселевший Перцев, резко прибавил газ.

Прибыв в Главк, Борисов первым делом доложил Котову о добытых результатах. Передал вещественные доказательства находившемуся тут же в кабинете следователю прокуратуры Гаврилову. Гаврилов, не откладывая дело в долгий ящик, назначил экспертизы.

– Отнеси вещдоки криминалистам, они ждут, – сказал Котов, – дело взяли на особый контроль, поэтому на выходной не рассчитывай. Он мог об этом не говорить, поскольку Борисов и сам прекрасно осознавал, что на ближайшее время на личной жизни можно было поставить жирный крест.

– Сергей Павлович, Птицын на связь выходил? – поинтересовался Георгий.

– Скоро приедет, – ответил Котов, – он вроде нарыл что-то.

Попросив экспертов работать побыстрее, вместе с Суховым зашли перекусить в пельменную напротив Управления. Встав за столик, молча проглотили по двойной порции и запили пивом.

– Какие мысли, Андрюха? – Спросил Георгий.

– Второго искать надо, – ответил Сухов.

– И я того же мнения, – Борисов вытер губы салфеткой. – Пошли Воробья встречать.

Глава 6

Птицын плечом открыл массивную входную дверь Управления и очутился на улице. В лицо пахнул свежий ветерок. Воробей недолго постоял на каменных ступеньках что-то обдумывая, потом поднял воротник куртки и пошёл в сторону метро. Заморосил мелкий и противный дождь. Лёгкий ветерок внезапно превратился в шквал. Анатолий повернулся спиной к ветру и остановился. Сильный ветер прекратился также быстро, как и начался. Внезапно сквозь нависшие тучи выглянуло солнышко. Прищурив глаза, Воробей посмотрел на жёлтый диск и улыбнулся: «Так вот лучше». Он запрыгнул в свои проверенные временем зелёные «Жигули» самой первой модели и тронулся с места.

Путь предстоял не близкий. Если верить прописке, Пашков проживал вместе с матерью на Юго-Западе города. Птицын уже пожалел, что проявил инициативу, однако деваться было некуда. Впрягся в воз, так тащи. Пока он не представлял, что его ожидает. А когда ситуацию нельзя было просчитать заранее, Воробей придерживался наполеоновского правила, что главное ввязаться в сражение, а там будет видно. И часто это приносило успех. В действительности, сто раз разработанные операции и комбинации срывались из-за непредсказуемой ерунды, которую даже известный экстрасенс, регулярно появляющийся на телеэкране, предусмотреть никогда не смог бы.

Птицын вспомнил, что пару месяцев назад он и группа сотрудников районного управления находились в засаде и ожидали появления особо опасного преступника. Операция по задержанию разрабатывалась на самых верхах, и всё предопределяло удачу на девяносто девять и девять десятых процента. Вот эта оставшаяся, несчастная десятая доля чуть не привела к беде. А дело было так.

С самого начала всё пошло не по намеченному сценарию. Неожиданно отключилось электричество, что было неприемлемо, так как «маяком», свидетельствующим об отсутствии опасности для разыскиваемого убийцы, был свет, горящий в одной из комнат. В результате угроз и напряжённых переговоров с аварийной службой электроснабжение быстро наладили. Затем в квартиру начались настойчивые звонки. Подошедшая к двери хозяйка квартиры, она же раскаявшаяся сожительница злодея, узнала, что залила водой соседа снизу. На возражение об отсутствие протечки тот предпринял попытку прорваться в квартиру, чтобы убедиться лично. Во избежание провала соседа пришлось втащить внутрь. Чтобы он успокоился окончательно, Птицын пару раз сунул кулаком под рёбра. Обретя душевное равновесие, сосед предложил органам свою помощь и готовность выполнить любой приказ. Птицын решил оставить его в квартире для дальнейшего использования в качестве понятого. Довольный сосед пошёл смотреть место возможной протечки, а потом находился вместе со всеми до самой развязки.

Итак, время шло. Уже должен был появиться тот, по чью душу несколько оперативников уже сутки томились в душной, тёмной квартире.

«Стук», – небольшой камушек прилетел в оконное стекло совершенно неожиданно. «Стук», – вслед за ним и другой. Птицын осторожно выглянул. Под окном стоял убивец и преспокойно собирался запулить в окошко ещё один камень. Воробей подал сигнал хозяйке, и та под контролем одного из оперов поспешила открывать форточку на кухне, тем самым подавать ещё один, последний секретный знак.

Напряжение достигло предела. Только Птицын не понял, почему этого гада не задержали на подходах к дому, ведь всё подступы вокруг, по плану расстановки личного состава, должны быть перекрыты и находиться под контролем, а квартира была лишь крайним, резервным вариантом. Анатолий стоял у окна перед наглухо задернутой, плотной тяжёлой шторой и размышлял. Вдруг что-то наверху скрипнуло, хрустнуло и громко зашелестело. Карниз качнулся и грохнулся вниз. Воробей отчётливо увидел смотрящие прямо на него изумлённые глаза душегуба. Птицын выхватил пистолет:

– Стой, буду стрелять!

Бандит, узрев в пустом оконном проёме беззвучно разевающийся Воробьёв рот, сразу врубился в тему и побежал вдоль дома.

– Стоять! – Птицын распахнул раму и сиганул наружу. Следом за ним вывалились ещё двое сотрудников. Мягко приземлившись на ноги (этаж был, к счастью, лишь второй), Толя увидел убегавшего. Размахивая пистолетом и призывая остановиться, бросился в погоню. Следом за ним едва успевали сразу задохнувшиеся местные оперативники. Расстояние между ним и сволочью быстро сократилось. Видимо тот давно перестал придерживаться здорового образа жизни. Воробей тоже его не придерживался, но старая военная закалка ещё не пропала.

Районные опера окончательно отстали. Птицын едва не наткнулся на кучу дерущихся мужчин. Краем глаза он увидел среди них заместителя начальника отделения Ивана Перфильева. Он вместе с незнакомым Воробью капитаном милиции, пинал ногами третьего, лежащего на асфальте.

«Интересно, что они не поделили? Надо будет спросить», – успел подумать Толя и что есть мочи заорал:

– Стоять на месте. Не двигаться!

Обессиленный погоней негодяй тяжело, хрипло дыша, сел на корточки. При приближении распалённого Птицына, кратко, с надрывом бросил:

– Ша. Сдаюсь! – и поднял руки.

Воробей сцепил его руки за спиной браслетами и отконвоировал к месту засады. Проходя мимо того места, где дрался Перфильев, увидел лежащего на асфальте мужика в наручниках. Рядом возбуждённо курили Иван и капитан.

– А, Птицын? – заметил Анатолия Перфильев. – Принимай клиента и учись.

Воробей ничего не понял:

– Какого клиента?

– Что не врубаешься? Того, которого искали.

Птицын удивлённо посмотрел на Ивана:

– А ты не офигел в атаке? – и ткнул пальцем в грудь своего задержанного. – А это кто?

Перфильев бросил сигарету и внимательно оглядел объект, затем вытащил из бокового кармана фотографию и удовлетворённо подтвердил:

– Точно он. А ты кто? – потребовал ответа, склонившись над мужиком.

– Документы в нагрудном кармане, – прохрипел тот. – Я сразу говорил. Расстегни браслеты, руки затекли.

– А чего дёргался? – спросил Иван, снимая оковы.

– Так в магазин вышел. А тут вы налетели и сразу валить. – Мужчина встал на ноги и принялся растирать запястья.

Это был крепкий человек, с жёстким обветренным лицом, густыми нависающими бровями, из-под которых пронзительным и незлым огнём сверкали глаза. Если увидеть его издалека, то можно было найти отдалённое сходство с задержанным преступником. Но для этого нужно было обладать недюжинной фантазией или очень плохим зрением.

– Документы предъявите, гражданин, – напомнил Перфильев. – Взял протянутую бардовую книжку, поднёс к глазам и тут же вернул назад:

– Товарищ полковник, что же сразу не сказали.

– Так не успел, так навалились, что не до разговоров было, – вдруг улыбнулся полковник.

Иван помог полковнику авиации отряхнуться:

– Извините, перепутали.

Лётчик понимающе кивнул головой:

– Бывает, работа у вас такая.

«Хороший мужик»-подумал тогда Птицын.

Задержанный преступник негромко кашлянул, привлекая к себе внимание Воробья.

– Чего тебе? – раздражённо спросил Анатолий.

– Я когда к Людмиле шёл, то мимо них проходил. Месились уже конкретно.

– И, что? – переспросил Воробей.

– Предложил помочь, а длинный тот, – мотнул головой в сторону Ивана, – сказал, чтобы я не лез и проваливал. Пообещал, что если не свалю, на пятнадцать суток оформит. Если рассказать кому, обос…ся ведь, – громко заржал подонок.

– Врёт, гадина! – проворчал Перфильев.

Воробей дёрнул излишне говорливого зека за рукав:

– Хорош трепаться, пошёл!

– Дай хоть напоследок постебаться…

* * *

Незаметно за воспоминаниями Анатолий удивительно быстро доехал до нужного адреса. Чтобы не светиться, припарковал автомобиль за расположенным поблизости сквером и пешком направился вдоль дома, высматривая нужный подъезд.

Поднялся на бельэтаж и проверил содержимое почтового ящика. Судя по отсутствию какой-либо корреспонденции, нужная квартира была вполне обитаема, что вселяло надежду.

Остановившись у квартиры, осмотрелся. На лестничной площадке было чисто и неприятно попахивало моющим средством, содержащим хлорку. Определённо, недавно вымыли пол.

«Это нормально», – подумал Воробей. Прежде чем позвонить, приложился ухом к двери и какое-то время слушал. В квартире было тихо. Птицын нажал кнопку звонка.

Позвонил ещё раз, более настойчиво. За дверью послышались шаги.

– Кто? – спросила из-за двери женщина, обладательница глубокого меццо-сопрано.

Птицын сразу решил не шифроваться:

– Откройте, милиция.

– А что вам нужно? – Последовал риторический вопрос.

– Пашков Дмитрий Олегович, здесь проживает?

– Да, а что случилось? – женщина за дверью насторожилась.

– Откройте и я вам всё объясню.

Восстановилась тишина, видимо, оппонент находился в некотором замешательстве. Потом заскрипела надеваемая цепочка, щёлкнул замок, и дверь приотворилась. В образовавшейся щели показалась половина лица.

Птицын достал и раскрыл служебные «корочки»:

– Вот моё удостоверение.

Дверь закрылась, чтобы распахнуться.

На пороге стояла невысокая, чуть полноватая, моложавая дама, одетая в длинный махровый халат бардового цвета, который придерживала левой рукой на груди.

– Разрешите, я пройду, – вежливо попросил Воробей и, не дожидаясь ответа, между дверным косяком и грудью хозяйки, стал протискиваться в квартиру. Дама немного отступила, открыв Анатолию небольшой проход.

Очутившись в прихожей, Птицын широко улыбнулся:

– Здравствуйте, меня зовут Анатолий Алексеевич, а вас?

– Татьяна Михайловна.

– Очень приятно. Скажите, а где мы с вами можем поговорить?

Татьяна Михайловна повела рукой в сторону кухни, при этом ворот халата распахнулся и перед Воробьиным взглядом предстал фрагмент очень привлекательной части женского тела.

«Ничего себе, тётечка», – повёл опытным взглядом Анатолий Алексеевич. Заметив острый, неприкрытый интерес Птицына, Татьяна Михайловна поправила одежду и первой прошла на кухню.

– Садитесь, – показала на табурет и сама присела на диванчик у стола. – Я Вас слушаю.

Воробей поерзал на табурете, устраиваясь удобнее. Пора начинать:

– Кем приходится Вам Пашков Дмитрий Олегович?

– Это мой сын. А в чём дело? – вновь тревожно переспросила она.

Анатолий пропустил её вопрос мимо ушей:

– Когда Вы в последний раз его видели?

– Я не буду отвечать ни на какие вопросы, пока не скажете, почему Вы здесь. Утром, в выходной день! – запальчиво произнесла Татьяна Михайловна.

– Хорошо, хорошо, только не надо себя накручивать, – примирительно сказал Птицын, – Я обязательно всё объясню. Ответьте мне, когда вы его видели в последний раз?

– Два дня назад. Он ушёл утром, и больше я его не видела. – И опережая встречный вопрос, добавила, – Он часто не ночует дома – работа, друзья, товарищи…

– А знаете ли вы, Татьяна Михайловна, его друзей или знакомых? – Вкрадчиво поинтересовался Анатолий.

– Нет! – резко бросила она.

«Темнишь, голубка», – удовлетворённо подумал Птицын. Значит, тема для разговора уже была.

– Так, что всё же произошло? – Очень настойчиво поинтересовалась она. – Вы пообещали сказать.

«Ну, держись!», – решился Воробей:

– Вчера ночью обнаружили его труп. Свалился с платформы и попал под проезжающий поезд.

Выпалив информацию на одном дыхании, он замолчал, предвидя неизбежную в таком случае реакцию. Но, к большому удивлению Воробья, никакого обморока, истерики с заламыванием рук и душераздирающего, с захлёбом воя не последовало.

Женщина подошла к буфету и достала бутылку коньяка.

– Вы выпьете? – тихо спросила она Птицына.

– Нет! Я на работе и к тому же за рулём.

Татьяна налила спиртное в кофейную чашку и залпом выпила. Затем прикурила сигарету и села напротив Анатолия.

– А я чувствовала, что с Димой должно что-то произойти.

Воробей удивлённо поднял брови:

– Это почему, позвольте узнать?

Татьяна вновь потянулась к бутылке.

– Может, не стоит больше пока, – предостерёг её Анатолий.

– Может и не стоит, – ответила она в тон ему. – Так что Вы хотели у меня узнать про Диму?

Не дожидаясь, пока Воробей соберётся с мыслями, начала отрывисто говорить:

– Дима мне не родной сын. Я познакомилась с мужем, когда Димке было восемь лет. Я тогда успешно гастролировала с театром. Наши пути пересеклись на торжественном вечере в честь какой-то даты, не помню сейчас. Потом он меня проводил, и мы стали встречаться.

Татьяна налила коньяк и выпила. Птицын не перебивал её, давая выговориться, хотя то, что сообщала она, пока мало относилось к делу.

– Герман был моряком-капитаном дальнего плавания. Когда его бросила жена, Димка остался с отцом. Герман часто и надолго уходил в плавание, поэтому воспитывала внука бабушка. Когда мы поженились, Дима продолжал жить у мамы Германа. У меня тоже была насыщенная, в постоянных разъездах, театральная жизнь. Когда мы с мужем собирались вместе, то Дима был всегда с нами. Он безумно любил отца. Ко мне относился сдержано, ревновал… – Татьяна горько усмехнулась. Взяла из пачки очередную сигарету:

– Пять лет назад Германа не стало. Судно потонуло в Атлантике. Из всего экипажа спаслось только четверо. Герман, как капитан, корабль не покинул. Его так и не нашли…

Татьяна Михайловна отвернулась. Птицын заметил, как дёрнулись её плечи.

– Дима очень переживал смерть отца, – продолжила она, успокоившись. – Хотел покончить с собой, выпил таблетки. Врачи спасли. Он месяц лечился в психиатрической больнице. Через какое-то время успокоился. Окончил профессиональное училище. Работать не захотел. Увлёкся спортом. Много тренировался. Со мной практически не общался, хотя груб не был. У него началась самостоятельная, не совсем мне понятная жизнь. Могу только сказать, что никакого влияния на него я не имела…

Птицын решил, что пора перевести монолог в более конкретное русло:

– Всё это очень интересно, что вы говорите, но хочу повториться: с кем он общался, когда в последний раз видели его? Вам всё ясно?

– Простите, Анатолий Алексеевич, но я мало знаю про его теперешнюю жизнь. Со школьными товарищами, теми, кого я знаю, он последнее время отношений не поддерживал, а его новые друзья мне неизвестны. Хотя, – Татьяна ненадолго задумалась, – я недавно слышала, как он по телефону говорил с кем-то. Разговор шёл о каком-то товаре. Я была в другой комнате, и когда Дима пришёл домой, то подумал, что он один. А в последний раз он ушёл из дома позавчера утром. Больше я его не видела.

– Да, – спохватилась она, – в разговоре Дима упоминал какого-то Захара. Вот и всё, что я знаю. – Татьяна Михайловна очень доверительно посмотрела в глаза Птицыну, от чего по его телу быстро пронеслись мурашки. Подавив в себе поднимающееся желание, Воробей решил закругляться. Он протянул женщине заполненный бланк объяснения, который та подписала не читая. Сложив документы в папку, Анатолий встал с табуретки.

Он видел, что Татьяна не врёт, и большей информацией, чем сообщила, вряд ли располагает. Кроме того, было ясно, что она та ещё похотливая штучка, которой на пасынка всегда было глубоко наплевать.

Подойдя к двери, протянул записанный на листе бумаги номер своего телефона.

– Если что вспомните, позвоните. И ещё, – Воробей остановился у двери, – Вас вызовет следователь, будьте готовы. До свиданья.

Когда закрылась дверь, Птицын недолго постоял на лестничной площадке, потом, досадливо плюнув, пешком пошёл вниз по ступенькам. «Потянул пустышку», – раздражённо подумал он, когда сверху раздался взволнованный крик:

– Анатолий Алексеевич! Вернитесь!

Воробей вбежал по ступенькам и зашёл в квартиру.

– Что за аврал, Татьяна Михайловна?

Она нервно сжимала ворот халата.

– Как вы ушли, позвонили по телефону. Какой-то мужчина, по голосу молодой, спросил Диму. Я ответила, что он спит. Мужчина попросил передать, что через пятнадцать минут перезвонит.

– Спасибо, Татьяна Михайловна, я сейчас воспользуюсь Вашим телефоном, – и мысленно похвалил: «Молодец, баба, быстро сориентировалась!»

– Пожалуйста, – она протянула ему трубку переносного телефона и улыбнулась, – можно просто – Татьяна.

Никак не отреагировав на сделанное предложение, Птицын набрал номер дежурного по управлению и попросил взять звонок на контроль, потом прошёл в комнату и развалился в кресле. Татьяна расположилась напротив. Она ещё пару раз прикладывалась к коньяку и уже заметно захмелела.

Телефонный звонок прозвучал громко и неожиданно.

Анатолий, дождался повторного зуммера, затем включил трубку и приложил к уху.

– Алле! Димон? – зазвучал бодрый с лёгкой хрипотцой голос. – Это ты?

Прикрыв ладонью микрофон, Птицын, зевая, бросил:

– Я…

– Что, с утра уже набухался?

– Кто? – невнятно переспросил Анатолий.

– Ты, что ох…л! Говори нормально. Это Валерка, не врубаешься?

– Что… – пробурчал Воробей.

– Ну, ты даёшь! Короче, как проспишься, перезвони, дело есть на сто пудов.

Дождавшись, пока на другом конце положат трубку, Птицын с телефона соседки Татьяны, связался дежурным. Записав продиктованный номер и адрес, ещё раз искренне поблагодарив Татьяну Михайловну, удалился.

Глава 7

Отправив Макса восвояси под присмотром Слона, Захар откинулся на мягкую спинку дивана и задумался. С момента последней встречи в СИЗО Макс заметно изменился. Заматерел. Особенно Захар обратил внимание на его глаза. Они ничего не выражали: ни страха, ни злости, ни озабоченности – ничего. Хотя Захар не сомневался в его надежности, все же Макс прошел «стажировку» на зоне и Филаретова рекомендация что-то стоила. Однако, какой-то «червячок» точил Захара изнутри.

«Ладно, проверку пройдет, а потом посмотрим, что с ним делать. Слон все доложит», – размышлял Захар. Задуманное им дело представлялось весьма ответственным и опасным, требующим определенных качеств от исполнителей. Захар уже наметил одного из них – Валеру Монгола. Кличку «Монгол» Валера получил сразу, как появился в его команде, за слегка раскосые глаза и широкие скулы. Правда, для предстоящего дела Валера не очень подходил. Отлично развитый физически, самоуверенный и наглый, он презирал опасность. Неоднократно участвуя в стычках и разборках с конкурентами, всегда выходил «сухим из воды». Валера был незаменим, как лидер-боевик, телохранитель и правая рука главаря. Монгол был немногим из тех, кому доверял Захар. Валера быстро въезжал в ситуацию и никогда не задавал лишних вопросов, поэтому мозг его был чист от сторонней, не касающейся лично его информации. Это еще одно редкое качество, которое Захар ценил в людях – отвечай за себя и будь здоров. Единственным недостатком Валеры была неспособность своевременно и в полном объеме анализировать и просчитывать ходы – свои и оппонентов. Как не странно, но при таком активном образе жизни Монгол не имел судимости и не находился в поле зрения уголовного розыска. Об этом Захар знал от знакомого из ОРБ (оперативно-розыскного бюро), который периодически «забрасывал» в проверку его людей и прочих, представляющих интерес, в том числе конкурентов на преступном «рынке». За отдельную щедрую оплату по наводке Захара милицейским «куратором» организовывались и успешно проводились секретные оперативные мероприятия-акции в отношении конкурентов. От этого всем была выгода: одному – деньги и раскрытое преступление, другому – устранение с поля очередного противника. Таким образом, в довесок к криминальному авторитету, Захар располагал нужными связями, своевременной и достоверной информацией, что было необычайно важно в его напряженной и опасной деятельности.

Захар имел авторитет и вес в преступном мире. С ним считались, его боялись. Между тем в среде бандитов были люди не судимые, вроде того же Монгола и Слона. Захар не считал зазорным привлекать молодых ребят с абсолютно чистым прошлым. При определенном отношении некоторые из них со временем вырастали в достойных кадров – преданных, жадных и лишенных комплексов. Им Захар мог поручить серьезные дела. Другие по-тихому уходили в сторону. Был в этом и еще плюс-отсутствие в милицейских картотеках каких-либо идентифицирующих сведений.

«Пусть будет Валерка» – наконец, решил Захар. Стал перебирать в уме других бойцов банды и к своему удивлению не смог подыскать еще одну достойную кандидатуру. Хотя ребята боевые и надежные, но для успешного осуществления замышляемого им этого было недостаточно. В конце концов он остановился на кандидатуре Слона. Слона Захар привлек к делам пару лет назад. Ему понравился крепкий, немногословный и исполнительный парень. По информации Захара, Слона в жизни ничего не связывало. Жил в одной квартире с мачехой, с которой не поддерживал никаких отношений. Несколько раз Захар давал ему весьма щекотливые поручения. Но был у Слона недостаток – не принимала его душа убийства. Он как-то сказал Захару наедине: «Все сделаю, морду кому набить – пожалуйста, напрячь кого по полной программе – запросто, бабло с барыги снять – без вопросов, только никогда на мокруху не посылай – не пойду!», – и Захар поверил ему.

Сейчас он сознательно подставлял Слона. При нем Макс убьет мента, и Слону будет некуда деваться. Потом с ним будет конкретный разговор. Пока же Захар решил поговорить с Валерой. Велел охраннику, временно замещающему Слона, вызвать Монгола.

Монгол прибыл через час. Сразу прошел к столику, плеснул в стакан виски и уселся в кресло.

– Весь во внимании, босс!

Захар сел напротив и в упор посмотрел на Валеру:

– С евреем – ларечником вопрос решил?

– А то, – весело отрапортовал Монгол, – платить будет, как и все. Я за упертость его таксу прибавил. Сначала не соглашался, потом по яйцам получил и мировую подписали.

– Хорошо, – Захар закурил. – Говорить с тобой, Монгол, хочу по серьезному делу. Очень серьезному. Вышел и забыл, понял.

Монгол поставил стакан:

– Говори.

Захар придвинулся вперед:

– Задумал я вариант один провернуть. Нужны исполнители. Один из них будешь ты, – Захар ткнул указательным пальцем в грудь Монгола.

– Нет базара, что делать? – с готовностью отозвался тот.

– Об этом позже расскажу. Что ты думаешь про Слона?

– В смысле? – напрягся Монгол.

– Если в паре с ним пойдешь?

Валера ненадолго задумался:

– Нормальный пацан, только от крови шарахается.

– Это поправимо.

– Можно попробовать, – ответил он не совсем уверенно.

Захар встал:

– Пробовать не надо! – резко оборвал Монгола. – Должен быть результат!

– Да готов я, не сомневайся! Повод когда давал? – обиженно проговорил Валера.

– Не давал, – примирительно успокоил Захар. – Только здесь, если что – ответите по-взрослому!

Захар некоторое время молча прохаживался по номеру. Потом встал напротив Монгола:

– Завтра созвонишься со Слоном, проверишь, как он и назначишь встречу у меня. Ступай, свободен!

* * *

Расставшись с Захаром, Валера решил развеяться. Из телефона-автомата позвонил Светке и договорился о встрече. Затем сел в припаркованную на стоянке у гостиницы «восьмерку» и резко тронулся с места, едва не наехав на зазевавшегося пенсионера. Крикнул в открытую форточку дежурные оскорбления, вновь ударил по газам.

Очнулся он на следующий день у себя в квартире, одетый на не разобранном диване. Болела голова и ломило тело. Монгол попытался освежить память при помощи стакана водки. Вновь захмелел. Постепенно память стала возвращаться и в сознании фрагментарно проявились вчерашние вечерние похождения. Он точно вспомнил, что в ресторане много и без разбору пил с не знакомыми парнями. С ними же и подрался. Видимо, ему прилично досталось в драке. Валерий осмотрел множественные кровоподтеки и ссадины на теле. Еще была ссора со Светкой, которая демонстративно уехала с каким-то мужиком. Потом он еще пил и … все…провал… Как очутился дома, хоть убей, не мог вспомнить. Он с кряхтением встал и побрел в ванную. Долго стоял под прохладным душем. Закончив мыться, хотел выпить, но поостерегся – предстояла встреча с Захаром. Включил телевизор. Шла какая-то дребедень. Он выключил телевизор. Захотел есть. Открыл холодильник и закрыл обратно – он был стерильно пуст. Вспомнил, что Захар поручил связаться со Слоном. Набрал номер. Разговор со Слоном получился какой-то непонятный. Монгол так и не врубился – пьяным был Слон или придуривался. Голос Слона тоже показался странным. Монгол быстро сварил кофе и выпил две чашки. Вроде оттянуло. Оделся и вышел на улицу. Его автомашина, как не странно, стояла в обычном месте. «Неужели я сам доехал?»-удивился Монгол. Поймав такси, поехал к Захару в контору. Привычно зайдя в гостиничный номер, обнаружил, кроме хозяина, незнакомого молодого мужчину. Их глаза встретились, и Монголу стало неуютно.

– Проходи и садись, – пригласил Захар, – знакомься, это Макс.

Захар уже был осведомлен обо всем от Макса. Расправу над Слоном воспринял спокойно. Нет Слона, не будет проблем. Он оказался слабым. Таких в два счета опера раскалывают. Теперь Захар ставил на Макса. Это было то, что нужно.

Монгол сел в кресло:

– Захар, я звонил Слону…, – начал он не очень уверенно.

Захар резко прервал:

– Хватит о нем! Он у меня больше не работает!

– А что…, – осторожно начал Монгол.

– В командировке, – ответил Захар спокойно, – длительной. Теперь будете работать с Максом.

Монгол врубился сразу. Только было не ясно, с кем он сегодня утром разговаривал по телефону. Об этом он решил от греха подальше промолчать.

Захар встал и прошелся по комнате:

– Суть вопроса вот в чем.

* * *

Приехав в Управление, Птицын зашел к Котову. Здесь же находились Борисов и Сухов. В углу за журнальным столиком расположился следователь прокуратуры Гаврилов.

Воробей кратко изложил суть добытых сведений. Когда он вспомнил про Захара, безучастно сидевший в углу Гаврилов приподнял голову:

– Захар, Захар… Не тот ли, что по делу об убийстве Флейшмана проходил?

– Свидетелем, – добавил Котов, – тогда ничего под него накопать не могли. Соскочил с крючка очень даже ловко. Не исключено, что помогли. Интересно, где он сейчас?

Гаврилов встал с кресла и сел на стул сбоку от Котова.

– Насколько мне известно, у него фирма, вроде охраняют кого-то. Но, думаю, это так, для прикрытия. Какая может быть охрана, если сам бандит.

– Надо с ребятами из ОРБ связаться, – высказал мнение Борисов, – у них на него наверняка данные имеются.

– Не надо, – остановил его Котов. – Мы еще не знаем, тот ли это Захар и рано волну гнать. Тем более, утечка информации нам ни к чему.

Котов снял трубку зазвонившего местного телефона. Несколько минут внимательно слушал и делал карандашом пометки. Поблагодарил собеседника на другом конце провода. Дописав несколько строк, отложил карандаш в сторону и поднял глаза на оперативников:

– Информация от криминалистов следующего плана: отпечатки пальцев на ноже принадлежат Пашкову, отпечатки пальцев на стене у лифта тоже принадлежат ему, кровь с места происшествия по группе совпадает с группой крови Пашкова. На одежде обнаружены волокна одежды Саврасова.

Котов замолчал и выбил пальцами дробь на столе.

– Выходит, убийство совершил Пашков, – с сомнением протянул Птицын.

– Все сходится, – Гаврилов встал. – Могу поздравить с раскрытием.

Его голос прозвучал без особого энтузиазма.

– Ты сам в это веришь? – усмехнувшись, спросил Георгий.

– А ты?

– Я думаю, что здесь разбираться и разбираться надо! – запальчиво сказал Георгий.

Котов предупреждающе поднял ладонь:

– Остынь! Докладывай по порядку.

Георгий навалился грудью на стол:

– Начну с того, что повреждения на трупе посмертные. Смерть же наступила раньше, от передозировки наркотиков. Далее, перелом носа у Пашкова прижизненный. Если допустить, что это Пашков совершил убийство, получается, что с Саврасовым произошла драка и Саврасов сломал ему нос. Что же потом? Саврасов разворачивается к нему спиной и ждет, пока его зарежут? Не сходится.

Мог ли Пашков один затащить труп в подвал. Мог, но пупок бы надорвал и времени много затратил. Покойник хоть и не гигант, но жилистый. Затем, гопник видел выходивших из подъезда двух человек. Двух человек видит и свидетель на платформе. Далее, на удостоверении вообще отпечатки пальцев отсутствуют. Это неоспоримые факты.

Борисов перевел дух, попил воды из графина и продолжил:

– Теперь представим, как все произошло: Пашков с целью грабежа, поскольку иная версия не вырисовывается и связь между ними не просматривается, выслеживает случайного прохожего, которым к несчастью оказывается капитан. После этого заходит за ним в подъезд, на лестнице у лифта нападает, получает крепко по носу и бьет ножом почему-то повернувшегося к нему тылом Саврасова. Затем, находясь фактически в нокауте, обшаривает карманы, забирает удостоверение (на кой хрен оно ему понадобилось), деньги, затаскивает труп в подвал и покидает место происшествия. При этом встречает кого-то по пути и выходит вместе с ним. Садится в поезд и едет к черту на куличики. Пьет водку, употребляет наркоту, умирает и валится на рельсы. Ну, как, сходится? Нет! У меня все. – Георгий откинулся на спинку стула.

– У кого есть что добавить? – спросил Котов.

Птицын встал со стула.