Текст книги "Катынь: спекуляции на трагедии"

Но главное в другом. В стихах поэта нет неприязни к полякам. Они, заявляет А. Пушкин,

 
«…не услышат песнь обиды
От лиры русского певца».
 

В первом стихотворении в поэтической форме дана очень точная оценка состояния российско-польских отношений и причин многовекового противостояния двух народов:

 
«…это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
…
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас…»
 

И за что вы вообще ненавидите нас, задает вопрос поэт? Не за то ли, что русские освободили Европу от Наполеона

 
«И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?»
 

А уж если попробуете прийти к нам еще раз, предупреждает поэт единомышленников французских депутатов, то вам найдется место между «нечуждых гробов», то есть рядом с могилами наполеоновских солдат.

Во втором стихотворении звучит и возмущение поляками. И не мог русский А. Пушкин остаться равнодушным к целям, которые ставили перед восставшими их руководители. В Советском Союзе восстание 1830–1831 годов изображалось как борьба поляков за независимость своей Родины. Конечно, это так и было. Но, видимо, чтобы не омрачать советско-польскую дружбу, никогда не указывалось, в каких пределах полякам виделась возрожденная, независимая Польша. А в тех, в которых она существовала до Андрусовского мира 1667 года. Чтобы не утомлять читателей перечислением территориальных претензий, которые выдвигали руководители восстания, скажу лишь, что Смоленское воеводство, нынешнюю Смоленскую область, Польша признала за Россией лишь по Андрусовскому миру.

Оба стихотворения неоднократно печатались в Советском Союзе. Но это не те стихи, которые люди читают, перечитывают и запоминают. Так что среди читателей «Совершенно секретно» наверняка немногие знали их содержание. А ведь в свете утверждений В. Абаринова о полонофобском смысле стихов и в свете их подлинного смысла четыре строчки, вынесенные этим господином в начало статьи, воспринимаются совершенно по-разному.

Разоблачив антипольские настроения Александра Сергеевича, попутно «лягнув» советских пушкинистов, проявлявших «чудеса казуистики», чтобы замазать тот факт, что «солнце русской поэзии не любит братский народ», пригвоздив затем к позорному столбу за похвалу графа Муравьева еще двух поэтов, составляющих славу русской литературы, – Ф. Тютчева и Н. Некрасова, г-н Абаринов переходит к «освещению» советско-польских отношений. Он пишет, что в Польше отметили юбилей «чуда на Висле» – разгром войск Тухачевского под Варшавой в августе 1920 года. И далее: «Лозунг похода Тухачевского был «Через труп Польши – к мировой революции!» Однако поражение под Варшавой переломило ход войны. Блицкриг не получился. После этой битвы большевистские армии только отступали».

Даже двоечники советских школ увидят, что в каждой строчке г-на Абаринова – ложь. Но значительная часть читателей «Совершенно секретно» – это новое поколение, обработанное неисчислимыми мегабайтами антисоветской клеветы. Оно ничего не знает о третьем походе Антанты, в котором военному нападению Польши на Советское государство отводилась заглавная роль. Панам тогда казалось, что они в нескольких шагах от создания «великой Польши от моря до моря». Крах этих бредовых планов алчных родственничков – это, видимо, результат отступления «большевистских армий». По Абаринову выходит так.

Кстати, напали на нас поляки без объявления войны. (Не позаимствовал ли Гитлер в 1941 году их опыт?) Можно не сомневаться, что большинство читателей «Совершенно секретно» и не подозревает о многочисленных попытках Советского правительства (оно соглашалось даже на территориальные уступки соседке) предотвратить войну. Однако у них еще со школьной скамьи, когда им рассказывали о походах князей Олега и Игоря на Византию, о походах князя Святослава на хазар, в Дунайскую Болгарию, слово «поход» (в военном значение) ассоциируется только с какими-то наступательными действиями. А уж слово «блицкриг» после завоевания гитлеровской Германией той же Польши и нескольких других стран Западной Европы просто неотделимо от понятия «агрессия». Поэтому из писанины г-на Абаринова, все, кому неизвестно, что «поход на Варшаву» был всего лишь вынужденной контрнаступательной операцией Красной Армии, сделают только один вывод: Советская Россия в 1920 году напала на Польшу, продолжив, таким образом, антипольскую политику царской России. До такой фальсификации истории не мог додуматься даже неистощимый на антисоветские инсинуации бывший драматург и любимый историк американского президента Буша Э. Радзинский. Он хоть написал: Польша напала…

Затем Абаринов пытается внедрить в сознание своих читателей мыслишку о том, что Польша по-существу никогда и не была врагом России. Ну, если только совсем немножко. И даже не Польша, а отдельные ее граждане. Для этого В. Абаринов возвращает читателей во времена Смуты. Напоминает, что царь Дмитрий (он не называет его самозванцем) был русским, что преимущественно из русских состояло его войско, что Москва с ликованием встретила царя. Потом его подло убила клика Шуйского, но Смута от этого не прекратилась. Потом бояре изгнали и Василия Шуйского, пригласив на русский престол Владислава, сына польского короля Сигизмунда. «Пока московские бояре, пишет В. Абаринов, делили власть, оставшийся в Кремле вконец оголодавший отряд сдался на милость горожан. Состоял он преимущественно из датских и шведских ландскнехтов».

О национальном составе интервентов, засевших в Кремле, мне известно немного. То, что среди поляков были и иностранные наемники, это ясно хотя бы из грамоты князя Пожарского, посланной им осажденным с предложением сдаться. Но «преимущество» «датчан и разных прочих шведов», похоже, – плод буйной русофобии г-на Абаринова. Во всяком случае такой кропотливый исследователь архивов, как историк С. Соловьев, следов преобладающего присутствия в Кремле наемников из Дании и Швеции не обнаружил. Он писал исключительно о поляках. Не заметил в Кремле иностранных наемников и Н. Костомаров, автор монографии «Смутное время Московского государства» – фундаментального труда, написанного на редкость с тщательной прорисовкой деталей. Поляков, как и С. Соловьев, он в Кремле обнаружил, а других иностранцев нет, хотя за десять дней до сдачи они среди осажденных находились. Может быть, наши братья их съели? Или не успели, а лишь приготовили к трапезе? Российские и советские историки не стали устанавливать, чьи тела находились в обнаруженных русскими, к их ужасу, в чанах, в которых поляки варили себе еду. И обратите внимание, как простенько г-н Абаринов внушает своим читателям мысль о том, что ополчение Пожарского и Минина никакой роли в освобождении Москвы от интервентов не играло. Какой князь Пожарский? Какой гражданин Минин? Какое народное ополчение? Замшелый антисоветчик и русофоб Абаринов о нем просто не упоминает. Было ли оно вообще? Был ли у русских подъем национального самосознания, который и привел к созданию народного ополчения? Несчастные, измученные поляки сдались горожанам…

Вот так в изложении г-на Абаринова выглядят самые трагические до нападения на нас гитлеровской Германии страницы отечественной истории. Хотя бы для приличия сказал, что самозванец пришел из Польши!

На фоне столь омерзительного искажения истории собственной родины другие лживые пассажи г-на Абаринова выглядят какими-то пустячками. Но, понятно, и они имеют свою цель. Так он, например, сообщает, что 29 марта (вообще-то 29 апреля – авт.) к эксгумации останков приступила комиссия экспертов из оккупированных и нейтральных стран во главе с профессором Вроцлавского университета Герхардом Бутцем. Только «экспертов из нейтральных стран», я писал об этом в начале заметок, не было в комиссии. Был один и из одной – Швейцарии. Все остальные – из оккупированных стран и государств-сателлитов Германии. Но ведь к сообщению комиссии, состоящей, возможно, даже наполовину из экспертов нейтральных стран, доверия больше, чем к заключению комиссии, в которую входит один-единственный гражданин нейтрального государства. И Г. Бутц не был профессором Вроцлавского университета. По той простой причине, что в 1943 году не существовало польского города Вроцлава, а был уж много столетий немецкий город Бреслау, в университете которого и работал немец Герхард Бутц. Но к мнению профессора неуказанной национальности из польского университета доверия у читателей, разумеется, больше, чем к утверждениям немца-профессора из немецкого университета. Между прочим, В. Абаринов не первый, кто пускается на маленькие хитрости с переименованием университета. Такие вот у них приемчики утверждения правды.

Конечно, В. Абаринов не забыл заклеймить как «насквозь лживое» Сообщение Комиссии Н. Бурденко. Затем он ни к селу, ни к городу пишет, что армия Андерса «покрыла себя славой в ожесточенных боях за перевал Монте-Кассино в Италии.» (О том, кто кого покрыл, то ли поляки себя, то ли их г-н Абаринов, мне известно еще меньше, чем о национальном составе каннибалов. Но, кажется, немецкий генерал Курт Типпельскирх, автор изданной у нас в 1956 году «Истории второй мировой войны», с ним не согласен. В его 600-страничной «Истории» о сражении под Кассино написано: «Так как польскому корпусу прорваться севернее Кассино не удалось, обстановка на этом участке фронта оставалась сносной». И тут же дает оценку американцам и французам, которые «тем временем с исключительным упорством продолжали развивать наступление…». Но, если немцы под огнем поляков чувствовали себя сносно, то, по-моему, г-н Абаринов весьма преувеличил мужество своих героев.)

Вспомнив далее М. Горбачева, который, по уверению автора, «не нашел в себе мужества вскрыть «особую папку» – пакет под номером 1», но в апреле 1990 года все-таки признал вину НКВД, и Б. Ельцина, который «и передал копии документов президенту Польши», автор, наконец, переходит к теме статьи – решению Главной военной прокуратуры. Но сказать ему по этому вопросу, как выясняется, нечего.

Требования родственников польских офицеров признать расстрелянных жертвами политических репрессий, может быть, и имеют какую-то моральную подоплеку, но и материальную тоже. Решение прокуратуры лишает этих людей возможность получить денежную компенсацию. Абаринову, видимо, неловко прямо упрекнуть прокуратуру в том, что она не дала полякам подоить российский бюджет. И он начинает крутить. Зачем полякам нужна эта реабилитация? Что она им даст? Небольшая материальная компенсация, жилье, бесплатное протезирование зубов – все это полякам не требуется. То есть В. Абаринов внушает читателям, что компенсацию полякам стали бы выплачивать в тех размерах, что и советским гражданам. Да?! А может быть, в тех размерах, в которых немцы за преступления своих отцов и дедов выплачивали компенсации евреям, да и сейчас тратят немалые средства на содержание евреев-пенсионеров, приезжающих на постоянное жительство в ФРГ из других стран.

Но если родственники расстрелянных офицеров «ничего этого» не хотят, то что же им тогда нужно? В. Абаринов разъясняет: «Они просто хотят знать, что сталось с их мужем, отцом, дедом. Они до сих пор этого не знают». Как не знают? Не знают, но, тем не менее, подали в Европейский суд по правам человека жалобу на российские власти, которые не желают признавать расстрел офицеров геноцидом? Как такое возможно? Или родственники убитых поляков, а их, говорят, 800 тысяч – люди, потерявшие рассудок?.. Да, трудно и капитал у поляков прибрести и невинность в глазах соотечественников соблюсти. Опыт многолетнего литературного шулерства не всегда помогает.

Надо сказать, что материал, опубликованный В. Абариновым в «Совершенно секретно», – лишь маленький эпизод в его неутомимой почти двадцатилетней деятельности по «разоблачению» советской истории. У него есть даже целая книга «Катынский лабиринт». Публикация в ежемесячнике «Совершенно секретно» дает полное представление о том, какие приемы использовал автор при ее подготовке. Кстати, для автора, родившегося в советское время, получившего высшее образование, занимавшего весьма престижную в те годы должность заведующего отделом в «Литературной газете», советская история, по его собственному выражению, – «гниющий пень». Его, утверждает В. Абаринов, надо выкорчевать. Видать, сильно не хочет этот господин, чтобы что-то напоминало ему и подобным ему, что они и живут сегодня только потому, что было в мире такое государство – Советский Союз, сокрушивший фашизм.

Но, думаю, желание избежать укоров совести не является определяющим в их поведении. А, возможно, я ошибаюсь, возможно, проблемы совести их вообще не интересуют. А вот то, что г-н Абаринов весьма поскромничал, объявляя о своих целях, – это уж точно. На примере публикации в ежемесячнике ясно видно, что задача у него куда более масштабная: ему и его подельникам не терпится выкорчевать из сознания народов России, прежде всего русского народа, всю историческую память. Не сомневаюсь, читатели уже вспомнили, кто носился с планами уничтожения исторической памяти великого народа, кто считал, что этому народу, точнее, той его части, которую они оставят жить для обслуживания нации господ, достаточно уметь немного считать и читать. Так что никакой случайности в том, что абариновы продолжают дело главного пропагандиста немецкого нацизма, нет. Без помех, под шумные протесты против наступления русского фашизма.

Однако чего еще можно ожидать от автора газеты, в общественном редакционном совете которой чуть ли не половина иностранцев?! А российскую половину представляют ее граждане вроде писателя Д. Гранина, не постеснявшегося воспеть фашистского прислужника Тимофеева-Ресовского. Или литератора Л. Аннинского, умиляющегося декоративной бородой А. Солженицына, который убеждает своих читателей в том, что в победе фашистов не было никакой угрозы русскому народу. Повторять вслед кумиру, что русским в этом случае только бы пришлось заменить портрет с усами на портрет с усиками, г-н Аннинский не осмеливается, но мыслишку насчет благодетельности для его родины закабаления ее иностранными государствами, тем не менее, проводит. Но если бы люди, которых, по-моему, чересчур мягко называют агентами влияния Запада, были бы лишь не имеющими прямого влияния на принятие решений писателями и журналистами…

В девятом номере за 2006 год журнала «Новая Польша» напечатано интервью Вацлава Радзивиновича с Борисом Носовым. Конечно, я не ждал, что в «Новой Польше» под заголовком «Поиски «анти-Катыни» будет опубликован честный разговор. И все-таки был поражен…

«Насколько память о польско-большевистской войне 1920 года, – задает первый вопрос корреспондент, – еще жива в сознании русского народа?»

Ну, понятно, благородные паны воевали не за создание великой Польши от моря до моря, не с Россией, не с русским народом, а всего навсего хотели освободить его от тирании большевизма. А Западную Украину и Западную Белоруссию хапнули себе исключительно ради счастья украинцев и белорусов.

«Что значит «еще», – отвечает собеседник. – Ее никогда и не было».

Не было польско-большевистской войны? В. Радзивинович, видимо, не понял, что хотел сказать собеседник: «Ее предали забвенью?»

«Нет, ее и не существовало, – объясняет Б. Носов. – С самого начала официальная советская пропаганда избегала подчеркивать, что в 1920 году война велась между Польшей и Советским Союзом». Ну, слава богу, хоть не повторяет поляка. Однако, что значит «избегала подчеркивать»? Беру с полки «Историю СССР», изданную Политиздатом в 1958 году. В разделе «Гражданская война» читаю: «Для осуществления этой задачи империалисты использовали буржуазно-помещичью Польшу и барона Врангеля… Советское правительство неоднократно предлагало Польше установить нормальные, добрососедские отношения. 6 марта Советское правительство уже в третий раз с начала 1920 года направило свои мирные предложения Польше… утром 25 апреля 1920 г. польская армия вторглась в пределы Советской Украины, без объявления войны…».

Достаю с полки еще одну «Историю СССР», учебное пособие, изданное издательством «Мысль» в 1970 году. В разделе «Отечественная война против интервентов и белогвардейцев» на странице 111 нахожу четвертый параграф: «Война с буржуазно-помещичьей Польшей. Разгром Врангеля. Окончание Гражданской войны». Как еще надо подчеркивать, что Советская Россия воевала с Польшей?

Далее разговор идет о том, почему в СССР историки не интересовались этой темой.

– Исследования были запрещены? – спрашивает В. Радзивинович.

– Нет, на них не было спроса, – разъясняет Б. Носов.

Отсутствие «спроса» и нежелание советского руководства инициировать или просто поддержать глубокое изучение советско-польских отношений перед Второй мировой войной, так как публикация результатов исследований на эту тему могла бы всколыхнуть в стране полонофобские настроения, – это, как говорят одесситы, две большие разницы. Или Б. Носов не догадывается, почему «не было спроса»?

А затем собеседники переходят к главному – вопросу, который сегодня начинает беспокоить поляков: возрастающему интересу русских к судьбе красноармейцев, погибших в польском плену.

– На рубеже 80-90-х годов возникла идея «анти-Катыни». У нас начали писать о войне 1920 г., прежде всего о судьбе красноармейцев, оказавшихся в польском плену и будто бы замученных в лагерях, – разъясняет В. Радзивиновичу Б. Носов. – Говорилось о 40 тыс. убитых, заморенных голодом, умерших из-за отсутствия лекарств.

– Идея «анти-Катыни» не имеет будущего, – порадовал собеседника Б. Носов.

Поляку заверений мало, ему нужны доказательства, почему у «анти-Катыни» нет будущего?

Да потому, что «никому не доказать, что политика польских властей предусматривала уничтожение военнопленных, что кто-то сознательно принял решение об их ликвидации – так, как это было с убийством польских офицеров в 1940 году». Взятые мною в кавычки слова в интервью выделены жирным шрифтом. А далее этот Б. Носов говорит так, как будто выступает защитником маршала Ю. Пилсудского в суде: Польша-де была разрушена войной, медикаментов, продовольствия на всех не хватало – и для солдат, и для гражданских лиц.

Однако журналист понимает, что у его российского собеседника – адвоката польских преступлений уж очень хлипкий аргумент. Разруха в Польше в 20-х годах не идет ни в какое сравнение, с теми разрушениями, которое фашистская орда принесла Советской стране, но пленных немцев в Советском Союзе и кормили, и лечили. Да и какая разница, чем убивать людей – пулями, голодом, болезнями? Немцы убивали заключенных концлагерей любыми способами. И В. Радзивинович резонно говорит:

– Но люди гибли в лагерях, их родственники, потомки имеют право узнать, почему и как это случилось?

Не знаю, кто этот Б. Носов по национальности. Может быть, и русский, среди них тоже, к великому сожалению, есть люди, презирающие свой народ, но не осмеливающиеся публично, как Б. Носов, выражать свое презрение:

– О чем вы говорите? Какие потомки? Кто сейчас знает в России, что его дед или прадед в 1920 году погиб в Польше.

Существует еще одно большое различие между польской Катынью и нашей «анти-Катынью». В 1940 году НКВД расстреляло цвет польской интеллигенции. Потомки убитых – это и сегодня польская элита. А красноармейцы, которые двинулись в 1920 г. на Вислу, – это прежде всего мобилизованные крестьяне. Для своих командиров они были лишь пушечным мясом.

– Так что их потомки, – заверяет Б. Носов поляка, – не потребуют никаких объяснений.

Далее Б. Носов сообщает весьма важную информацию, к которой «демократические» средства массовой информации не проявили никакого интереса. Оказывается, под председательством директора Государственного архива Российской Федерации создана комиссия по расследованию судьбы красноармейцев, правительство России выделило деньги на ее деятельность. Больше того, она уже приступила к работе, а Б. Носов является ее членом. Когда я дочитал интервью до рассказа Б. Носова о создании комиссии и о том, что он является ее членом, я безмерно удивился: что делать человеку с такими взглядами в этой комиссии? Человеку, который не скрывает своего презрения к русскому народу. Человеку, который уже знает и что польское правительство никого отношения к гибели красноармейцев не имеет, и по каким причинам они погибли, и сколько их погибло. Не в меньшей, кажется, мере сообщением Б. Носова был ошарашен и польский журналист:

– Почему же вы решились работать в этой комиссии?

Б. Носов дал ответ, достойный панского холуя:

– Смею вас заверить, что, работая в ней, я буду до конца стоять на том, что результаты нашей работы не должны дать повода к развязыванию политической акции.

Да, этот «исследователь» стоять будет, а если от него потребуют и сядет, и ляжет, и что угодно сделает, чтобы не допустить предъявления полякам обвинения в массовом убийстве советских граждан. А иначе и нельзя. Если гибель 130 тысяч человек – это не геноцид русского народа, то смерть то ли 12 тысяч поляков, то ли 18 тысяч, то ли 22 тысяч – антисоветчики и русофобы еще не определились с количеством – уж никак на геноцид польского народа, за спасение которого от почти полного уничтожения братья и дети тех красноармейцев отдали 600 тысяч своих жизней.

Но кто же он такой, этот адвокат убийц русских солдат? Дочитываю интервью. После последнего абзаца справка: Борис Носов, специалист по польско-российским отношениям, зам. директора Института славяноведения Российской Академии наук. При таких специалистах в Российской академии полякам и собственные русофобы не нужны: носовы за них все сделают…

При работе над этими заметками я не ставил перед собой задачу проанализировать все «доказательства», которые фашисты, а вслед за ними и все антисоветски, антироссийски настроенные политики, ученые, журналисты предъявляли и предъявляют для обвинения моей родины в жестоком преступлении. По-моему, за ее решение и браться не стоит. Ну, положим, кто-то собрал все их «доказательства», проанализировал, написал книгу. Но ведь за то время, что она будет печататься, антисоветчики и русофобы придумают новые. Конечно, я не мог вообще уйти от рассмотрения «доказательств». Но на широко известных примерах, таких, как «документы» Особой папки, и мало известных, как, например, «установление» Н. Лебедевой содержания разговора И. Сталина и Л. Берии, я хотел показать, как интерпретируют исторические факты, как их фальсифицируют и просто придумывают, как подло клеветали и клевещут на мою родину ее внешние враги и их подпевалы внутри страны, изображающие из себя поборников свободы и гуманизма.

Конечно, эти заметки – всего лишь еще один слабый голос в ревущем потоке клеветы. Пока антисоветчики и русофобы могут потирать от удовольствия свои лапы. Родственники погибших офицеров, как и миллионы и миллионы других людей, пока считают, что несчастных поляков расстреляли по приказу советского руководства. Так «что сталось» с офицерами, в том смысле, кто их убил, они не знают. Но узнают! У русских есть пословица: «Завали правду золотом, затопчи ее в грязь – все наружу выйдет». Может быть, и не скоро, но это произойдет. Правда о Катынской трагедии будет известна всем.