Текст книги "Родина дремлющих ангелов"

АПОЛОГИЯ СМЕРТНОЙ КАЗНИ

Скучно живётся Европе. И с чего бы Украине хвастаться принадлежностью к ней? Хором заладили: «Мы европейцы, мы европейцы!..» Чукчи, к примеру, не кричат: «Мы азиаты». Видимо, знают, что сколько об этом не заявляй, японцем не станешь.

Желание найти себе покровителя у нас в крови. Мы занимаемся этим со времён призвания варягов. Можно подумать, что мы существуем только для чужих прихотей и «ценных» указаний.

Ещё до недавних пор вопрос об отмене смертной казни в Украине серьёзно нигде не обсуждался. И только под давлением Европейского Союза мы зашевелились. То же происходит и в России. Сами того не замечая, мы превратились в клоунов заказного гуманизма. Развернувшиеся дебаты доказали: только политический шантаж способен вынудить нас к формальному признанию права человека на жизнь. Самостоятельно, искренне осознать необходимость отмены смертной казни мы явно не можем и не желаем. Большинство нашего населения ратует за сохранение высшей меры.

Странно, зачем Европейскому Союзу нация дрессированной морали? Кому принесёт пользу бюргерское ханжество? Ведь существующие законы отражают истинный уровень нашего общества. К чему обманывать себя? Жажду смертных казней нельзя убить в людях простым административным решением. Модные кроссовки не изменят сущности дикаря.

Миссионерские замашки Европы вредны некорректным подходом к делу. Нам отказывают в свободном выборе. Насильственная отмена смертной казни в благодарность за право быть частью ЕС создаёт нам имидж ряженых гуманистов. В результате мы будем испытывать комплекс неполноценности от неестественности собственной правовой культуры. Мы никогда уже не сможем гордиться отменой казни как показателем реального духовного роста нации. Навязанная мораль убивает всякую перспективу исцеления души. А ведь нам необходимо это исцеление.

Зачем стесняться? В настоящий момент мы нуждаемся в смертной казни не для наказания преступников, а для собственного удовольствия. Мы – общество стеснительно краснеющих палачей, и нам стыдно признаться в этом.

Люди привыкли казнить друг друга с ветхозаветных времён. Это занятие их безумно увлекает. Любое преднамеренное убийство есть своеобразный юридический процесс, где палач-любитель ищет повод для вынесения приговора и сам приводит его в исполнение. Другие палачи, которым не хватает духу для такого дерзкого поступка, ловят удовлетворившегося нахала и казнят его с не меньшим удовольствием.

В былые времена публичные казни собирали огромные палаческие толпы, где каждый мог налюбоваться зрелищем. Состоятельные дамы покупали себе удобные, престижные места, чтобы в роковую секунду нервно вскрикнуть и зажмуриться. Почти как во время оргазма.

Любой, кто согласен с применением смертной казни, причастен к ней. Исполнитель – всего лишь доверенное лицо, которому любители позволяют радовать себя высоким мастерством ритуального убийства. Европейские эстеты знали в этом толк.

Но в Украине профессиональные палачи противоречили народным традициям. Наши люди привыкли получать удовольствие сами, без посредников. В Киевской Руси любительские казни называли кровной местью. Народ отдавался этому так самозабвенно, что киевские князья решили извлечь из этого пользу. В качестве компенсации за совершённое убийство полагался денежный штраф. То есть любой кредитоспособный человек мог реализоваться в качестве палача с пользой для государства. В данном случае на возможный объект убийства устанавливались особые расценки с учётом его социального положения. Люди не очень состоятельные могли в складчину оплатить казнь дорогого чиновника, после чего они ждали аналогичных действий со стороны его родственников. В общем, все были довольны. Народ казнил – страна богатела.

Даже в более поздние времена в пределах казацких вольностей наши люди старались казнить демократично. Например, коллективное побивание палками жертвы у столба позволяло каждому желающему приложиться к таинству «мокрухи».

Демократичность наших палачей время от времени нарушали то польские, то русские профессионалы. Но особенно далеко зашли коммунисты. Этим было мало отобрать у народа колбасу, поездки за границу и порнографическое кино. Они посягнули на публичность смертной казни. Уже многие годы мы не можем на-ладиться любимым зрелищем, и только в собственных фантазиях сопровождаем осуждённых к заветному месту расстрела. От нас так тщательно скрывают процедуру высшей меры, как будто речь идёт о содержимом правительственных пайков.

Европейский Союз и вовсе обнаглел.

Возможная отмена смертной казни угрожает абсолютному большинству наших палачей запретом на самореализацию. Только отчаянные нахалы смогут позволить себе творческий порыв. Всех, кто насладится исполнением приговора, будут пожизненно содержать в тюрьмах, то есть специализированных палаческих клубах, где за толстыми стенами немногие любители смогут обмениваться полученными впечатлениями. А как же всё остальные палачи, которым неудобно исполнять приговор собственными руками? Неужели они будут только завидовать счастливчикам и не смогут даже мысленно удовлетвориться фактом их умерщвления?

Украина занимает третье место по вынесению смертных приговоров. На первом – миллиардный Китай. Совершенно очевидно, что к этому делу у нас нездоровая тяга. Уже многие выразили своё недовольство грядущими переменами и доказывают, что казнить дешевле. Для палачей-налогоплательщиков это, конечно, весомый аргумент. Но главное, видимо, в другом: казнить приятно, а миловать – не очень. Интересно, сколько помилований ежегодно подписывает президент? Вряд ли эта цифра способна оскорбить наши чувства.

Говорят, есть такие бесчеловечные палачи, которых нельзя оставлять в живых: они, дескать, казнили без спросу много женщин и детей. Конечно, стеснительных, порядочных палачей это больно задевает, и они требуют восстановить справедливость выстрелом в затылок.

Не секрет, что среди приговорённых много невинных. Это обстоятельство нас приятно волнует. Когда выясняется, что где-то погорячились, любители казней скорбно закатывают глаза и направляются в театр смотреть, как Отелло душит невинную Дездемону, а жестокий Арбенин травит жену за утерянный браслет.

Палачи уважают свою классику. Культ невинно убиенных – это особый шик сентиментальной палаческой среды. Мировое искусство буквально кишит их любимыми сюжетами. Особенно кинематограф.

Большинство фильмов – это торжественные гимны искусству палачей. Насмотревшись подробных киноинструкций, мы точно знаем, как нужно вешать гордых партизан и рубить головы распутным королевам. В общем, казни и радуйся!

И вот теперь какой-то Европейский Союз хочет поиздеваться над нашим народом. В самом деле, с каких это пор в Европе увлеклись защитой интересов реализованного палаческого меньшинства? Может, у них гильотина затупилась?

Неужели они всерьёз полагают, что кто-то поверит в европейскую гуманность. Откуда ей взяться? Ведь у них почти в каждом городе имеется музей средневековых пыток. Лучшие нацистские концлагеря до сих пор бережно сохраняются, подобно величайшим достижениям человеческого гения. Якобы в назидание.

Скажем откровенно. Культурная Европа – это пространство сытых, изолгавшихся убийц. За внешней респектабельностью здесь проглядывает чванство утомлённых палачей. Именно по их указке мы отменили смертную казнь и будем стыдиться этой правды.

НАЛОГОВЫЙ ПРИНЦИП ВСЕЛЕННОЙ

Чтобы не платить налоги, умные люди поступают радикально: они просто не рождаются на свет. Все остальные ведут наивную борьбу за право жить и не платить за это.

Глобальная власть всеобщих налоговых претензий совершенно очевидна, но мы предпочитаем пребывать в иллюзии, что налоги собирает только государство. Действительно, любая общественная структура нуждается в кассе, и государство играет здесь ведущую роль. Хочешь-не-хочешь – бюджет надо формировать.

Для этого существует два пути: почти бесплатный труд казённых людей, каковыми были все обладатели «серпастого и молоткастого», или путь налоговых отчислений, чем и занимаются бессмертные библейские мытари в лице сотрудников налоговых ведомств. Это не просто чиновники. В социальной среде они занимают особое положение как люди, имеющие право свободно вмешиваться во все аспекты существования любого гражданина, потому что во всех этих аспектах мы так или иначе оперируем деньгами.

Каждый налоговый чиновник знает: если индивидуум хоть как-то передвигает в пространстве калоши, значит, деньги у него есть. А это уже прецедент, главное вещественное доказательство – чего именно, сотрудник налоговой инспекции расскажет сам.

В развитых странах присутствует ещё одна категория особых людей. Это очень большие люди: они знают, как не платить налоги. Подобные специалисты представляют собой своеобразный антипод налогового инспектора и существуют как его необходимая в природе противоположность. Не следует путать их с адвокатами, потому что адвокат может клиента красиво «отмазать», а эти эксперты не позволяют клиента «замазать».

Все люди устроены одинаково. Любой здоровый индивидуум не хочет платить налоги. Это естественный рефлекс, с которым налоговый инспектор считаться не намерен. Его власть настолько велика, что она фактически превышает границы здравого смысла.

Ярким примером может служить налог за бездетность, когда человеку, достигшему возраста восемнадцати лет и одного месяца, инкриминируется не НАЛИЧИЕ чего-либо, а ОТСУТСТВИЕ, в данном случае – детей. Клиент платит за нежелание или неспособность размножаться! Остроумно, не правда ли? Таким образом, налоговый инспектор проникает к нам в постель и ощупывает наши гениталии.

Если человек, проживающий во Франции, умудрился снизить свой налог ниже критической суммы, его обяжут заплатить налог за окна в доме или камин. Если он спросит, почему так, ему тут же выпишут штраф за пререкательство с инспектором. При этом бессмысленно закладывать окна, разрушать камин и вырубать деревья в саду: налоговый инспектор возьмёт налог за то, что ты рыжий.

Если при Петре I брали налог за бороду, то почему не брать его за то, что у вас уши длиннее шести сантиметров? Ведь это прецедент, выгодно выделяющий вас из большинства. Другими словами, налоговый подход к жизни значительно глубже, чем представляется на первый взгляд.

В душе каждого из нас проживает налоговый инспектор. Что заставляет людей интересоваться доходами соседа, который нигде не работает? Всё тот же налоговый подход к жизни, заключающий в себе интерес к доходам окружающих не с целью их приумножить.

Не зря возник анекдот: «Изя! Ты деньги получил?» – «Получил». – «Хорошие?» – «Хорошие. Но мало». Таким способом мы стараемся уходить от налоговой сущности ближнего.

С определённой целью хитрые люди сформировали в сознании наших граждан образ мифического западного героя, например американца – человека с лучистыми глазами, гордо расправляющего спину и членораздельно произносящего: «Я плачу налоги!». Первое и единственное содержание этой реплики – вызов человеческой природе.

Наряду с Кощеем Бессмертным этот сказочный персонаж противоречит реальному человеку, который стремится не платить налоги и вынужденному однажды умереть. Этого образа дети боятся с колыбели. Повзрослев, они пользуются отдельными замашками данного персонажа, властно и безапелляционно выкрикивая: «Я плачу налоги и требую!» – самый тяжеловесный аргумент.

Сопротивляясь налоговым претензиям, мы всегда ориентируемся на глубину риска, выясняя, что выгоднее: не платить, рискуя, или платить, не рискуя. За всё отвечает калькулятор. Здесь уживаются экономика и психология. Здесь каждый представляет собой упрямого Буратино, который заявляет: «Я нипочём не дам Некту яблока», – но мысленно производит подсчёт. Ничего не поделаешь: хочешь жить – становись деревянным подростком, способным считать хотя бы до пяти.

Каждый день, что бы мы ни делали, следует помнить, что налоговый контроль – это правило Вселенной. Желаешь быть пожарным – плати налог сгоревшей кожей, любишь водку – плати циррозом печени, любишь жирное – плати жёлчными камнями, хочешь избежать менструации – плати токсикозом беременности.

Не зря, посещая кладбище, мы испытываем неведомое чувство покоя. И это понятно, ведь там никто не платит налоги. За посещение этого святого места мы всё же обязаны платить налог: цветами, венками, конфетами и пасхальными яйцами. Только здесь уклонение от налога считается противоестественным явлением. Кладбищенская правда заставляет нас признаться в абсолютной справедливости вселенских налоговых претензий, но эта справедливость нас не устраивает.

Нам очень хочется, чтобы налоговый инспектор не переступал порог нашего дома, но отказаться от своих налоговых претензий к ближнему у нас желания нет.

Круг замыкается и маразм крепчает.

Мы по-прежнему будем сочинять идиотские законы и подметать соседскую копейку, бессмысленно надеясь, что никто не подметёт нашу.

Мы останемся инспекторами и никогда не сдадимся инспектору.

Мы вечно будем напевать известную песенку:

 
Пусть лижут пятки языки костра,
зато не платят королю налоги
работники ножа и топора,
романтики с большой дороги.
 

ИНСТРУКЦИИ ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ

В раннем детстве мне обещали войну. Говорили – всё сгорит: и детский садик, и вредный дворник. Я долго доверчиво ждал. Уже песочницу сменил на парту, а войны всё не было…

Взрослые продолжали обещать, что страшная бомба упадёт на голову и спасения не будет, если в яме не спрячешься. У папы был противогаз, у мамы – аптечка. Нас гоняли в подвал, где заставляли примерять резиновые валенки. Там бегали крысы и папа сказал, что мы их обязательно съедим, когда будет война. Но слюни аппетитные я пускал напрасно. Бомбы не падали, а люди размножались, нагло поедая борщ без клочка крысиной шерсти. Дальше было хуже. Глупый учитель географии требовал знания стран, которых всё равно не будет. А наивные одноклассники смешно грызли гранит науки, явно собираясь дожить до аттестата зрелости.

Я подумал: меня обманули. Уже начал горько плакать, но бабушка снова вселила надежду. Она достала Святое Писание и показала место, где Бог лично уверял, что войны не избежать и просил не волноваться. Богу, бабушке и папе стоило верить. Я плюнул на сомнения, бросил учить географию и начал готовиться к войне.

Сперва выкинул коллекцию солдатиков, открытки бабушки, мамины марки и коллекцию папиных монет. Но судя по реакции в доме, к тяготам и лишениям наше население совсем не готово. Когда сосед купил машину, он мыл её, как бабу голую, и я подумал, что с ним будет, когда её танком раздавят? Регулярно царапая машину гвоздиком, я прививал соседу мужество. Враги написали в психушку донос, и в армию брать меня не хотели. Но я настоял на своём и целых два года жил по-человечески: сидел в глубоком бункере, читал сказки народов Севера и ждал ракетного удара, а все остальные ждали дембеля.

Так я и не понял, зачем в армии столько народу, если о войне думать никто не хотел. Раньше люди хором пели «Если завтра война…» и обещали всем накостылять, а самые умные запасали спички, соль, табак и мыло. Теперь уже никто не представляет, что воды не будет в унитазе, и даже самые умные дома не держат сухарный запас. Кто-то внушил обывателю, что война – это клоун в телевизоре и голодные соседи не станут ковырять нас вилкой и ножом.

Я один сохраняю бдительность, купил фитильную лампу и целую канистру керосина. Дачу приобрёл, где вода в колодце, туалет на улице, печка в доме и дрова в сарае. В подвале спрятал груды провианта, а на крыше приготовил слонобойное ружьё, чтобы не заходили в гости пацифисты. Я не верю в кредитную карточку – этим предметом удобно чесать за ушами. После взятия Берлина валютой стали сигареты. А хитрая реклама о вреде курения призывает к ликвидации денежных резервов. Мы потеряли простейшие навыки. Кто не забыл, как выглядит корова, сможет стать феодальным царём. Обитатели дремучей деревни – это супермены будущей войны.

Раньше было важно, кто кого перестреляет, а теперь главное – кто кого пересидит. Когда бомбили сербов непокорных, граждане гуляли вдоль бульвара и почти никто не пострадал. Но все остались без привычного: холодильник не гудел, машина стояла, трубы пересохли. А когда сгорела табачная фабрика, кончилось народное терпение и сербы подняли белые флаги.

Теперь не надо бить людей, достаточно ударить по комфорту. Житель развитой цивилизации за тёплые кальсоны продаст и совесть и патроны. Когда римляне перестали наступать варварам на хвост и начали оборонять свой уровень жизни, они потеряли не только любимые бани, но также «белку и свисток». Поэтому нация, морально готовая ради победы быстро сменить водопровод на садовый рукомойник, реально готова к войне. Здесь не достаточно альтернативных бытовых удобств, главное иметь коллективный идеал, способный затмить потерю телевизора хотя бы на одну неделю.

Однако с идеалами в наше время не сложилось: это единственная вещь, которую нельзя заготовить в погребе. Враги нас развратили капитально. Борьба за быт убила дух. Зашёл я как-то в церковь помолиться, долго зевал, блуждал рассеянно глазами, о чём угодно думал, только не о Боге. Но стоило зайти мне в супермаркет, сразу обрёл целеустремлённость, бодрость и внимание. Ценности собачки Тузика – секрет военной хитрости. Американцы построили Макдоналдз, а китайцы – ресторан. Народ думает, нас будут кормить, а не бомбить. Забыли модную пословицу: «Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать». Все граждане мечтают сдаться в плен, и я остался в полном одиночестве. Потому что грешим вместе, а спасёмся отдельно.

Если нет желания победить, должно оставаться желание выжить. Стратегия личного спасения обязана висеть у каждого над койкой. Главное – успеть на базар до начала воздушной тревоги. Запас велосипедов заменит нам бензин. Когда в кромешной темноте кто-то захочет полистать смешной довоенный журнал, я зайду обязательно в гости с верой в победу и керосиновой лампой в руках.

РЕЦЕПТ НАШЕЙ ПОБЕДЫ

В дурно устроенном обществе вредно рождаться здоровым. Только человеческая популяция умудрилась противоречить всеобщему закону естественного отбора. В животном стаде больная, слабая особь погибает первой. У людей же всё наоборот: здоровый, сильный парень обязан умирать на полях сражений, а хилый, гнилозубый фраер имеет полное право облизывать девочек в тылу.

До начала XX века это не имело особого значения. Низкий уровень медицины не позволял больной публике долго коптить синее небо. Высокая детская смертность заранее определяла качество генофонда без применения спартанских крайностей. Потери здоровых людей на войне были незначительны, так как война длительное время считалась делом сословным, а введённые позже рекрутские наборы были относительно невелики. При этом основная часть солдат умирала не в бою, а в походе, от тяжести физических нагрузок. Таким образом, здоровый и выносливый человек имел солидные шансы выжить и оставить качественное потомство.

Развитие вооружений и мировые войны круто изменили ситуацию. Возникла необходимость в массовой мобилизации человеческих ресурсов. Потери стали исчисляться миллионами. В то же время мужчины, непригодные к воинской службе по состоянию здоровья, оставались в зонах минимального риска. Случилось невероятное: старые, слабые и больные оказались в более выгодном положении. Хотя жизнь иногда вносила свои поправки, качественный переворот всё равно произошёл.

Послевоенный дефицит здоровых мужчин имеет прямое отношение к тому, что сегодня в Украине из 216 тысяч призывников 75 тысяч (то есть каждый третий) забракованы. И это при том, что на многие болезни врачи призывных комиссий закрывают глаза. Огромное количество солдат приходится комиссовать в первые месяцы службы. А ведь речь идёт о мальчиках. В каком же состоянии находятся зрелые резервисты?

Чего же нам ожидать в будущем? Ведь несмотря на разговоры о высокой детской смертности, современная медицина позволяет сохранить жизнь многим заведомо больным детям. Законы естественного отбора не работают. Тот, кому положено лежать на кладбище, перебиваясь на лекарствах, готовится к размножению.

Почти все цивилизованные нации оказались в капкане собственных медицинских достижений. Больным не дают вовремя умереть, и все меньше рождается здоровых. На этом фоне укоренившийся принцип «здорового ждёт шинель, а больного – невеста» выглядит более чем ненормально.

Конечно, там, где существует профессиональная армия, претензий быть не может. В данном случае человек добровольно подвергает себя риску и получает за это вознаграждение. Но в стране, где царит так называемая всеобщая воинская повинность, призыв в армию напоминает своеобразную форму геноцида. Можно подумать, что больное общество сознательно преследует здоровых. Ведь если сегодня крепкий юноша-десантник разбивается в парашютном прыжке, а его «больной» сверстник в пьяном угаре катается на «мерседесе», кто осмелится сказать, что это справедливо? Сам факт, что многим призывникам удаётся купить себе ложный диагноз, уже свидетельствует о массовом нежелании быть откровенно здоровым в безгранично нездоровой стране.

Учитывая нынешнее качество наших человеческих ресурсов, можно сказать, что мы физически не готовы к обороне. В мирное время с его мелкими региональными конфликтами ещё можно подурачиться игрой в гуманизм. Но если мы будем втянуты в крупномасштабную войну, где красивый бой плавно перерастёт в некрасивую бойню, сотни тысяч здоровых уже не смогут защитить миллионы больных. Так или иначе воевать придётся всем.

Существующее правило мобилизации предусматривает призыв в армию определённых категорий мужчин, избежавших воинской службы в мирное время по состоянию здоровья. Но достаточно ли будет этих людей и как они будут задействованы?

Не секрет, что во время военных лишений люди практически перестают болеть. Отсюда следует вывод: больных мирного времени можно рассматривать как здоровых времени военного. Поэтому всех, кто мало-мальски способен шевелить мозгами и двигаться, можно смело ставить под ружьё.

Военные могут возразить: дескать, для эффективного выполнения боевой задачи требуются хорошие физические данные личного состава. Конечно, армия не больница, но и война не базар. В час всеобщей угрозы право на жизнь не может покупаться медицинской справкой. Сегодня трудно представить, где, когда и с кем мы будем вынуждены воевать. Но если Бог нас не помилует, глупо рассчитывать на цивилизованные перестрелки.

Некоторые военные аналитики склонны считать, что применение военной силы в современных условиях без полной ликвидации вражеского населения неэффективно. Ясно, что, столкнувшись с подобной угрозой, только тотальная мобилизация, не исключая женщин, сможет спас-и положение. За редким исключением, в атаку должны идти все «диагнозы»: с грыжей и гранатой вполне можно пробежать сто метров до ближайшего танка. Суицидники пусть разминируют минные поля, а психопатам будет полезно походить на пулемёты с холодным оружием в руках. Косоглазые тоже сгодятся – в эпоху автоматического оружия виртуозы револьвера не нужны.

Населению будет приятно увидеть в окопах детей государственных чиновников и прочих, хитро устроенных граждан. Естественно, что самые боеспособные кадровые части не должны использоваться на кровопролитных участках фронта. Если наша нация сумеет удачно пожертвовать своей прогнившей плотью и умно распорядиться здоровой, это будет конструктивная победа. Такой подход заметно отрезвит общество, у народа появится зримый стимул заниматься спортом и целебными диетами.

Впрочем, не всё так драматично, ведь на войне многие остаются в живых. Высокопрофессиональная гвардия здоровых парней тоже пойдёт в огонь, но в случае крайней необходимости: чтобы красиво добить обескровленного противника.

Изменив своё отношение к больному контингенту и продумав его роль в будущей войне, мы сможем запугать даже миллиардный Китай. Как известно, больные и физически слабые люди часто выгодно отличаются умственным развитием и силой духа. А что ещё надо защитнику Родины? Враги должны бояться нашего человека с ружьём.