Текст книги "100 величайших хулиганок в истории. Женщины, которых должен знать каждый"

26
Эмми Нётер
1882–1935 гг

Если сможешь назвать выдающуюся женщину в истории математики, то, вероятно, это Ада Лавлейс. Как раз поэтому эта глава не об Аде Лавлейс. Респект тебе, Ада, шальная императрица алгоритмов, да будут вечно о тебе помнить, но не прямо сейчас. Нет, эта глава посвящена другой женщине-математику, несравненному гению, чьи работы способствовали лучшему пониманию устройства Вселенной и о которой, вероятно, мало кто слышал, потому что история – отстой. Ее звали Эмми Нётер.

Эмми Нётер родилась в 1882 году в Баварии в семье математика. Она не делала блестящих успехов в учебе, но однажды решила сложную логическую задачу на детском утреннике. Очевидно, задавать детям сложные логические задачи было обычным делом для взрослых на детских праздниках в Баварии 1890-х годов.

Эмми училась на преподавателя английского и французского, но решила поступить в университет и изучать математику. Этим занимался ее отец, так почему бы и ей не попробовать? И вышло совсем неплохо! Ее приняли в университет наравне с мужчинами, а потом она сделала успешную академическую карьеру и заработала состояние.

Ха-ха, шучу. Все оказалось не так просто, потому что, СЮРПРИЗ – мужчины злы и коварны, поэтому ей не разрешили записаться в университет Эрлангена. По причине того, что она женщина. По господствовавшему в то время всеобщему убеждению, математикой могли заниматься только люди с пиписьками, потому что пиписька и способности к математике напрямую связаны. Как ни странно, некоторые очень одинокие люди верят в это и по сей день.

Так как Эмми не могла официально стать студенткой, ей пришлось посещать занятия в качестве вольного слушателя и с особого разрешения каждого профессора. И это отстой. В конце концов Эмми сдала экзамен в докторантуру, легко расправившись с ним своим большим математическим мозгом. Тогда университет вздохнул: «Ладно». Она получила докторскую степень, написав диссертацию, которую впоследствии сама называла «полной фигней».

Фигней она была или нет, но Эмми осталась в Эрлангене и преподавала там еще семь лет, за что получила почет, уважение и замечательную зарплату.

Ха-ха, шучу. Снова подловила! Ты забываешь, что мир злой и всегда таким был. Университет позволил ей преподавать, но при одном небольшом условии – ей не будут за это платить. Вообще. Семь лет. Да, за сто лет до книги Шерил Сэндберг «Не бойся действовать. Женщина, работа и воля к лидерству» была другая, менее вдохновляющая, книга «Преподавай семь лет без зарплаты из любви к работе и благодарности за то, что тебе вообще разрешили работать».

Потом математик Давид Гильберт пригласил Эмми поработать с ним в университете Гёттингена, но, СЮРПРИЗ, университет этого не разрешил, и все потому же – из-за старой доброй вагины. Милые ботаники с математического факультета были бы счастливы, если бы она поработала с ними, потому что они знали, что она такой же большой математический мозг, как и они, а вот остальные факультеты оказались решительно против того, чтобы в университете работала женщина. Видимо, какой-то профессор, чье имя вообще не имеет значения, спросил Гильберта: «Что подумают наши солдаты, когда вернутся в университет и обнаружат, что им придется учиться у ног женщины?»

Да уж, профессор. Хороший аргумент. Что может быть хуже, чем вернуться из ада войны и обнаружить, что у твоего профессора математики есть ГРУДЬ? Что может быть хуже, чем пережить невообразимые ужасы Первой мировой и возлечь к ногам леди, чтобы получить немного знаний! (Кстати, у них что, не было парт?)

Гильберт ответил этому профессору, что Гёттинген – университет, а не баня, так что совершенно без разницы, будет профессор женщиной или мужчиной.

И университет согласился: «Ок, так уж и быть», – и разрешил Нётер преподавать. Почти. Ей пришлось вести курсы под именем Гильберта, чтобы те, кто читает расписание, думали, что лекции ведет мужчина.

И Эмми по-прежнему не платили зарплату. Разве это не самая женская проблема в мире?

По крайней мере, Нётер посчастливилось продолжать работать хотя бы таким образом, а на что она жила, остается загадкой. Несмотря на то что ей приходилось прыгать через все эти нелепые обручи, лишь бы заниматься тем, что у нее прекрасно получается, она сохранила свой веселый характер. Такой способностью обладают многие женщины на этих страницах – прыгать сквозь огромные горящие обручи всякого дерьма, сохраняя улыбку на лице.

В Гёттингене Эмми подолгу гуляла со своими студентами, обсуждая математику, и разработала всеобъемлющую теорию мироздания, попутно разминаясь и получая заряд бодрости. (Прошу прощения у тех, кто лениво нежится в постели, читая это предложение.) Группа ее студентов стала известна как «Мальчики Нётер» – кстати, очень подходящее название для панк-группы.

В 1918 году Эмми опубликовала теорему Нётер. Что такое теорема Нётер? Не знаю, я ведь не Эмми Нётер, правда? К счастью, моя приятельница Келли, королева естественных наук, все мне объяснила: «Она заключается в том, что, если объект подчиняется определенному закону симметрии, то он также подчиняется соответствующему закону сохранения. Например, если какой-то процесс проходит одинаково, независимо от того, когда он проходит, то он обладает симметрией во времени, и энергия сохраняется, то есть во время этого процесса она не создается и не пропадает».

Работа Эмми стала фундаментальной для теоретической физики, дополнила теорию относительности Эйнштейна, а в свободное время эта женщина изобрела нечто ужасное под названием «абстрактная алгебра».

Так что после того, как она опубликовала одну из величайших математических теорем всех времен и заручилась поддержкой классных парней – Гильберта и самого Альберта Эйнштейна, – университет наконец вздохну: «Ладно», – и в 1919 году хотя бы позволил Эмми читать лекции под своим именем. В 1922 году ей даже впервые назначили маленькое жалование и дали звание «доцента без постоянной должности». С таким же успехом они могли дать ей звание «Фу-у-у, девчонка-профессор! Жесть! Не позволяйте ей к вам прикасаться, а то у вас будут девчачьи микробы!»

К счастью, Эмми Нётер действительно любила математику и сосредоточилась на работе, а не на фонтане дерьма, которым ее пытался забросать окружающий мир.

Но только представь, чего бы она могла достичь, если бы мужчины не были так ужасны, а? Представь, каково это – пытаться убедить мужчин, что наличие вагины вместо пениса никак не влияет на математические способности? Представь, каково это – смотреть, как твои менее талантливые коллеги-мужчины получают более высокие должности и зарплату в университете, а ты всего лишь хочешь спокойно разгадывать математические загадки вселенной?

Как же много энергии расходуется на это впустую.

А Нётер многое знала о том, что энергия не создается и не исчезает. Уверена, где-то здесь отличная метафора – так что, пожалуйста, попроси местного физика-теоретика или мою приятельницу Келли тебе ее объяснить.

Истории Эмми кончается, как и многие другие, на гребаных нацистах. Не тех, что в «Твиттере», и не неонацистах-девственниках, не тех нацистах, что ходят в грязных трениках, и даже не тех, которые работают старшими советниками президента США.

Не-а, то были настоящие нацисты 1930-х годов, которые уволили всех женщин и евреев с академических должностей, – так что Эмми попала дважды, и как женщина, и как еврейка. Так как она все равно привыкла работать без зарплаты, то продолжила преподавать тайно. Однажды какой-то студент пришел в нацистской форме. Она продолжила вести лекцию, и, очевидно, потом только посмеялась над этим. Потому что это же очень смешно – быть нацистом.

В 1933 году Эмми переехала в США и получила должность в женском университете Брин-Мар, где продолжила вести свои математические прогулки, но уже с группой «Девочек Нётер» (тоже неплохое название для панк-группы).

Всего через пару лет, в 1935 году, она умерла от осложнений после хирургической операции на кисте яичника. Так что нацисты и некачественная женская медицина ее все-таки доконали. В письме, которое написал Эйнштейн в «Нью-Йорк таймс» вскоре после Нётер смерти, он назвал Нетёр гением и пока что лучшим примером того, что может дать нам образование для женщин.

Сколько еще Эмми Нётер мог бы увидеть мир? Сколько еще женщин могли бы повлиять на ход развития человеческих знаний, но не могли себе позволить работать бесплатно? Многим же еще до того, как они начали работать, помешали люди, которые истово верили в то, что наличие пениса что-то решает. Чтобы посчитать это число, явно нужен великий математик.

27
Нана Асмау
1793–1864 гг

Нана Асмау родилась в 1793 году в многодетной семье Усмана дан Фодио, основателя халифата Сокото, на севере современной Нигерии. Усман дан Фодио был большим сторонником образования мусульманских женщин, поэтому благодаря отцу, братьям, сестрам и мачехе Нана получила прекрасное образование. Она отлично говорила на четырех языках и была одним из тех вундеркиндов, о которых все боятся узнать из рождественского письма других людей о достижениях за прошедший год.

К 14 годам Нана стала учительницей и вела лекции для женщин и детей в своем доме, а потом и для женщин из соседних деревень. У нее было столько энтузиазма, что она создала целую сеть женщин-учителей, которые ездили по самым отдаленным уголкам Сокото и обучали людей. Дети, молодые женщины и женщины среднего возраста с удовольствием учились в образовательной системе Наны, которая позволяла им заниматься без отрыва от домашних дел и семьи.

Любой, у кого в семье есть учитель, знает, что они постоянно получают тонны подарков, вот и женщины посылали Нане, главной учительнице всего региона, мед, зерно, масло, ткани и другие подарки. Так как она была, богата и полна энтузиазма, то отдавала эти подарки людям с ограниченными возможностями, больным и нуждающимся. Да уж, она была не тем человеком, о котором хочется читать на «Фейсбуке» в моменты, когда у тебя упала самооценка.

Но в образовательную реформу Нана вложила далеко не всю свою энергию. Еще она любила откинуться в кресле, расслабиться и писать какие-нибудь мудреные стихи на одном из четырех языков, которыми свободно владела. Нана приспособила классические арабские поэтические формы к языкам Сокото – хауса и фула. Она становилась старше, и ее все больше уважали за живой прекрасный ум, так что даже эмиры и халифы просили у нее совета.

По сей день ее помнят в Нигерии как женщину, на которую каждому стоит стараться быть похожим, и как одного из первых борцов за права и образование для женщин. Она была молодцом на 10 из 10 и, когда сталкивалась с какими-нибудь консервативными хейтерами, несогласными с тем, что женщинам вообще стоит получать образование, то невероятно хорошо объясняла им на всех четырех языках, почему они идиоты. Это умение необходимо практиковать и развивать.

28
Джин Макнамара
1899–1968 гг

Чтобы стать хорошим сексистом, нужно проделать немалое количество интеллектуальных упражнений и найти причины, почему женщины не могут или не должны что-то делать. Один из хороших примеров такой аргументации в истории – причина, по которой многие годы женщины не могли работать врачами в Мельбурне в начале XX века. Потому что они могут упасть в обморок при виде крови? Потому что во время менструации зальют все полы в больнице, и там станет ужасно скользко? Нет, причина, которую привели Джин Макнамара в 1923 году в Королевской детской больнице Мельбурна, когда объясняли, что не могут взять ее, женщину, на работу, была такая: «Детка, здесь же нет женских туалетов». Может, конечно, не совсем такими словами. А может и такими – мы ведь говорим об идиотах.

В общем, в итоге ей разрешили там работать, и это хорошо, потому что она пошла дальше и придумала, как лечить полиомиелит. Видимо, Джин же изобрела женский туалет.

Во время эпидемии полиомиелита Джин проводила исследования и обнаружила, что у вируса полиомиелита более одного штамма. Это был важный шаг на пути создания вакцины против этого заболевания, которую придумал в 1955 году Джонас Солк и благодаря которой сейчас мы с вами даже не знаем, что такое полиомиелит. Некоторые другие теории Джин о лечении полиомиелита позже подвергались сомнениям, но, если тебе захочется ее за это покритиковать, пожалуйста, сначала произведи революцию в медицине, и тогда вперед.

Джин родилась в 1899 году в Бичворте австралийской Виктории и была крошечной, – ее рост был всего 152 см. При этом женщина отличалась редким остроумием. Она работала без отдыха, и ей настолько доверяли как врачу – особенно дети, – что семьи готовы были ждать столько, сколько потребуется, лишь бы ими занималась именно Джин. Она специализировалась на ортопедии и придумала новые способы накладывать шины на разные части тела, а также разработала ряд методов ухода за людьми с ограниченными возможностями, особенно детьми. Ее приглашали в Белый дом на встречу с Франклином Д. Рузвельтом, которого сразил полиомиелит.

Другая часть наследия Джин Макнамара немного мрачная, особенно если тебе нравятся кролики. Видишь ли, в 1880-е гг. английские охотники привезли в Австралию кроликов, и было бы здорово, если бы они сразу пристрелили их там и тогда. Но нет, кролики разбежались и занялись тем, что у них получается лучше всего, – совокуплением – так что к 1950 году австралийское сельское хозяйство страдало уже от миллиарда кроликов, которые шкодили всеми кроличьими способами: съедали овечий корм, всюду гадили, всюду совокуплялись и разыгрывали свои кроличьи шуточки.

Джин призвала правительство воспользоваться вирусом миксомы, от которого гибли кролики, чтобы сократить их популяцию. Вначале это не сработало, но она убедила власти не бросать эксперименты. Когда миксоматоз наконец начал распространяться благодаря комарам и стал вирусным, как говорят детишки, Джин увидела, что права. Популяции кроликов пришлось несладко, и заголовок газеты «Хроники графства Линдхерст» 1952 года гласил:

«ПАСТУХИ БЛАГОДАРЯТ ЖЕНЩИНУ-УЧЕНОГО»

Овцеводы, которые сохранили около 30 миллионов фунтов благодаря прекращению нашествия кроликов, в знак благодарности подарили ей шерстяное пальто за 800 фунтов и красивые часы.

В следующий раз, когда тебе будет угрожать кролик, или ты почувствуешь благодарность за то, что в детстве тебя не настигла смерть от полиомиелита, вспомни о Джин и, как и овцеводы,

ПОБЛАГОДАРИ ЖЕНЩИНУ-УЧЕНОГО.

29
Энни Джамп Кэннон
1863–1941 гг

Исследуя жизнь и работу астронома Энни Джамп Кэннон, я быстро поняла, что не могу как следует рассказать о жизни женщин-астрономов в Гарвардской обсерватории на рубеже XX века без упоминания о Сесилии Хелене Пейн-Гапошкиной, которая пошла по стопам Энни и даже превзошла ее в научных достижениях. Так что тебе повезло, потому что мы будем тусоваться с дамочками из обсерватории в Кембридже штата Массачусетс целых две главы.

Если я что-то и знаю о космосе – а я почти ничего не знаю – так это то, что его очень много. Если меня спросить, сколько звезд во вселенной, то я отвечу: «Куча». Если попросить меня классифицировать звезды в ночном небе, то я скажу: «Нет, спасибо, я лучше полежу в постели и посмотрю шоу «Холостячка».

Просто, когда в 1894 году Энни пришла работать в Гарвардскую обсерваторию, «Холостячки» еще не было, поэтому она стала изобретать систему классификации звезд, которая была НАСТОЛЬКО звездной, что ее используют и по сей день – по этой системе смогли записать и классифицировать 400 тысяч звезд. А это, если ты тоже не знаком с предметом, очень и очень много звезд.

Энни интересовалась звездами с детства, когда еще жила в Делавере, где они с мамой смотрели в ночное небо из своей самодельной обсерватории на чердаке. Родители поддержали интерес Энни и отправили изучать физику в Уэлсли, женский гуманитарный колледж, после чего она еще десять лет болталась туда-сюда и занималась фотографией и музыкой, как любит молодежь любой эпохи.

Когда Энни присоединилась к команде Эдварда Пикеринга в Гарварде[13]13
  КРАТКАЯ ЗАМЕТКА О ТОМ, ЧТО В ГАРВАРДЕ ЖЕНЩИНАМ НЕ ДАВАЛИ УЧЕНЫЕ СТЕПЕНИ ДО 1960-Х гг., И СТУДЕНТКИ ДОСТИГЛИ ПАРИТЕТА СО СТУДЕНТАМИ АЖ В ДВЕ ТЫСЯЧИ СЕДЬМОМ ГОДУ, ГОСПОДИ БОЖЕ.


[Закрыть], то стала одной из многих женщин, которых он нанимал в обсерваторию на роль компьютеров. В то время функции компьютера выполняли люди, поэтому посмотреть «Холостячку» в постели было нельзя. Пикеринг нанимал женщин, потому что им можно было платить меньше, чем мужчинам, что просто нелепо и, к счастью, со временем, прекратилось, поэтому не повлияло лично на меня и на моих знакомых женщин. Та группа женщин носила довольно жуткое название «Гарем Пикеринга».

Так в чем же заключалась работа Энни и других женщин, за которую им платили чуть больше, чем неквалифицированным рабочим, и намного меньше, чем мужчинам-ученым? На рубеже веков насчитывалось около 20 различных систем классификации звезд, но никто не мог создать единую. Энни разработала систему буквенно-цифровых обозначений на основе спектра света звезд: если пропустить свет звезды сквозь призму, то какая радуга получится? Фотографии спектра каждой звезды не годились для «Инстаграма», потому что были похожи не на миленькие радуги, а, скорее, на стеклянные пластины с размытыми пятнами и точками.

Энни всю жизнь была глухой и читала по губам, а во время работы снимала слуховой аппарат, чтобы как следует сосредоточиться. Она понимала, какого типа звезда в какой части спектра находится, с одного взгляда на эти пластины. «Она не думала о спектре, когда классифицировала звезды, – объяснила одна из ее коллег. – Она их просто узнавала». Таким образом Энни классифицировала более 200 тысяч звезд, которые видно с земли – вплоть до девятой звездной величины с очень тусклым светом (не в обиду таким звездам будет сказано). Затем Энни продолжила работу и дошла до звезд одиннадцатой величины, самых идиотских звезд из всех. Наше солнце, наиболее популярная звезда у землян, принадлежит категории G2. Это второй по теплоте тип желтых звезд. (Не волнуйся, солнце, зато у тебя более богатый внутренний мир, чем у звезд первого типа.)

Ее работу опубликовали в девяти томах с 1918 по 1924 год. Ее система называлась методом Кэннон? Методом Энни Джей? Методом Энни Кэн(нон) Джамп? (игра слов. «Annie can jump» – «Энни умеет прыгать» – Прим. пер.) Не-а, ее назвали Гарвардской системой. Что, как сказала бы Аланис Мориссетт, довольно иронично, учитывая, что Энни не считали официальным сотрудником Гарварда до 1938 года, когда ей было уже за 70 (и не платили соответственно). Сотрудником Энни была признана только за три года до ее смерти.

Многие годы Энни даже не разрешали самостоятельно пользоваться телескопом, потому что это очень опасно для женщины. Что, конечно, очень разумно. А вдруг она увидит в небе что-то такое, из-за чего упадет в обморок, или поранится, или получит Нобелевскую премию? А если женщина будет пользоваться телескопом вместе с мужчиной ночью, при свете звезд, то так и до скандала недалеко. Женщин не допускали к лучшему телескопу в мире в Паломарской обсерватории в Южной Калифорнии до 1960-х годов.

И ни одну женщину-астронома – несмотря на то, что в этой области с XIX века около трети ученых были женщинами, – не избирали в Национальную академию наук до 1978 года. (Один профессор, Джонс Хопкинс, голосовал против избрания Энни в академию, потому что… она была глухой. Я даже не могу понять его логику в достаточной степени, чтобы об этом пошутить. Просто – какого хрена?)

Как сказал один придурок другой женщине-астроному Саре Уайтинг в конце XIX века: «Если все дамы начнут разбираться в спектроскопах и катодных лучах, то кто будет пришивать пуговицы и готовить завтрак?» Этот парень, важный европейский астроном, который считал себя очень умным, хотя не знал, как самостоятельно поджарить тосты, вскоре после этого изречения скончался, споткнувшись о коробку с пуговицами и приземлившись лицом прямо в сковороду[14]14
  Я не потрудилась узнать, как он умер, так что будет ли кто-то спорить, что он споткнулся о коробку с пуговицами?


[Закрыть].

Дело в том, что работу Энни Кэннон, как и работу всех низкооплачиваемых женщин-компьютеров и астрономов в Гарвардской обсерватории и других учреждениях, считали в первую очередь женской. Даже если женщины хотели выдвигать свои собственные теории и заниматься веселыми научными экспериментами, то огромное количество времени им приходилось тратить на механический труд, сбор и классификацию данных, которые мужчины потом использовали для публикации работ уже под своим именем. Женщинам вроде Энни давали задания типа планирования мероприятий и благотворительных акций, заботы о других, и так происходило в каждом учреждении на планете Земля, которая мчится и мчится вокруг нашей любимой звезды по имени Солнце класса G2.

Вот что написал репортер газеты «Кэмден дейли курьер» в 1931 году, когда Энни Кэннон получила важную награду за свою работу: «Домохозяйки, может, и не очень сильны в астрономической физике. Но они поймут, что чувствовала мисс Кэнон. На этом небе кто-то ДОЛЖЕН был прибраться». Вскоре после выхода этой заметки журналист скончался, споткнувшись о кучу белья, которую не постирала его жена[15]15
  Предположительно.


[Закрыть].

Энни так и не завела семью, она жила и дышала работой в обсерватории. Ее любили и женщины, и мужчины-астрономы, мужчины не видели в ней соперницы в своей серьезной мужской работе. Она и в самом деле обо всех заботилась, а за классификационную работу получила множество наград. Она стала первой женщиной, которой было присвоено звание почетного доктора Оксфордского университета, в который, если ты вдруг не знаешь, люди идут учиться, чтобы потом всю оставшуюся жизнь быть просто невыносимыми.

Энни рушила границы и всю жизнь поддерживала женщин в науке, а также работала на движение суфражисток в США, но в то же время была довольно консервативна и соглашалась с тем, что некоторые области науки подходят женщинам больше других.

Другие женщины в лаборатории были настроены еще радикальнее и боролись против плохих условий труда. Вильямину Флеминг, которая учила Энни Кэннон, возмущал тот факт, что ей платили на тысячу долларов в год меньше, чем ее коллегам-мужчинам, что по тем временам было огромными деньгами. Да и сейчас это приличная сумма, черт побери. Флеминг писала, что Пикеринг, «похоже, думает, что работа не бывает для меня слишком сложной и ее не бывает слишком много, независимо от ее ответственности и продолжительности. Но стоит мне только поднять вопрос о заработной плате, как мне тут же отвечают, что я получаю приличную для женщины зарплату». Остерегайтесь начальников, которые утверждают, что нужно быть благодарной уже за то, что тебе вообще позволяют работать.

Еще одна женщина, которая работала в обсерватории, Антония Мори, хотела признания за свою работу. Она хотела уважения, и, в конце концов, ей удалось наскрести немного. Еще одна, Генриетта Ливитт, упахалась до смерти, работая на Пикеринга, а он в 1912 году опубликовал результаты ее работы под своим именем. Наблюдения Ливитт за явлением, которое называется отношением яркости ко времени, привели к тому, что ученые впервые в истории смогли рассчитать расстояние до звезд и, следовательно, размеры всей вселенной.

Но никто из этих женщин не боролся так упорно и не достиг большего, чем Сесилия Пейн-Гапошкина, героиня следующей главы, которая утверждала, что Пикеринг, который нанял Ливитт «работать, а не думать, затормозил процесс изучения переменных звезд на несколько десятилетий». А теперь давайте побольше узнаем о Сесилии.