Текст книги "Украденный экстаз"

Глава девятнадцатая

Лина с довольным видом вышла из комнаты, препоручив Майкла Дэвида заботам Лори и Молли, упоенно сюсюкавших над люлькой. Хотя за ним всегда кто-нибудь вызывался приглядеть, сегодня она не успела и словом обмолвиться, как Лори и Молли сами предложили свои услуги. И Лина решила ни о чем не беспокоиться и найти своего мужа, как и задумала.

Во время вчерашнего осмотра она была официально признана оправившейся от родов и по выражению доктора «способной к возобновлению супружеских отношений». Однако после выматывающей поездки в город она чувствовала себя абсолютно разбитой и никуда ни годной. К тому же, поскольку с утра небо хмурилось, Майкла Дэвида решили с собой не брать. Лина покормила его перед отъездом и к вечеру почувствовала, что грудь налилась как камень и страшно болела. Дождь, грозивший пролиться еще с утра, в конце концов хлынул как из ведра, и она промокла до нитки. Вернувшись из города и покормив Майкла Дэвида, она приняла горячую ванну, легла в постель и мгновенно уснула.

Однако сейчас Лина чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Выйдя на террасу, она прищурилась от яркого света. Наверное, было бы куда романтичнее, дождись она ночи, когда все отправятся спать. Однако почему-то ей совсем не хотелось быть романтичной. У нее целых четыре часа до следующего кормления сына, и она задумала отыскать Хантера, затащить его в укромный уголок и провести все это время весьма неромантично. А окажись он на высоте и дальше, на этом можно не останавливаться, она покормит Майкла Дэвида и снова вернется в объятия супруга.

Зайдя в аккуратный крохотный домик для гостей, куда, по словам Молли, отправился Хантер, Лина огляделась, однако, не обнаружив Хантера, расстроилась, потому что на его поиски по всему ранчо уйдет драгоценное время. И в тот же миг она услышала, как за ее спиной закрылась дверь. Повернувшись, она успела заметить, как Хантер для верности задвинул еще и засов, чтобы их наверняка никто не потревожил. Ей хотелось сказать, что это лишнее, но она передумала, не желая его расстраивать.

Ее великие планы обольщения мгновенно испарились. Одного взгляда в его потемневшие от страсти глаза оказалось достаточно, чтобы у нее подкосились колени. Он подошел к ней. Она сделала шаг ему навстречу. И не помня как, очутилась в его объятиях. Он поднял и жадно поцеловал ее, а она обняла ногами его узкие бедра. Помимо слепящего желания, требующего немедленного удовлетворения, в ее сознании запечатлелось только, как он неловко вытаскивал из ее волос шпильки и те разлетались по полу, пока он нетвердым шагом шел к кровати.

Лина подняла голову с подушки и взглянула на их еще сплетенные тела.

– Ты даже не снял ботинки.

Рассмеявшись и высвободившись из кольца ее рук, он уточнил:

– Я много чего еще не снял. Как и ты.

– Верно. – Она разгладила задранные юбки и задала глупый вопрос: – Значит, ты поджидал меня здесь?

– Точно. – Свесив ноги через край кровати, он все-таки стряхнул ботинки.

– А я думала, что я хитрая и ловкая. Уговорила Молли и Лори присмотреть за Майклом Дэвидом, а сама решила тебя поискать. Молли даже предположила, что ты здесь. Наверняка прекрасно знала, что ты подстроил мне ловушку.

– Ты и вправду меня искала?! – Его губы растянулись в довольной улыбке.

– Конечно. Пришла в голову неплохая идея, как можно провести пару свободных часов. Ты ведь можешь себе позволить досужее времяпрепровождение?

– Звучит заманчиво. Когда приступим?

– Дурачок! Мы уже приступили.

Швырнув рубашку на стул, он спросил:

– Сколько у нас времени?

– Часа четыре. – Подложив руки под голову, она молча наблюдала за тем, как он раздевается. – Думаю, у нас все еще много чего впереди.

– Тогда не будем терять ни минуты.

– А мы и не потеряли. – Улыбнувшись при виде полностью разоблачившегося Хантера, Лина подумала, подозревает ли тот, насколько привлекателен.

– Ну, это был лишь аперитив… – Усевшись на кровать, он принялся стягивать с нее туфли. – А я задумал настоящий банкет.

– Хм, банкет. – Едва туфля оказалась у него в руках, Лина принялась пальцами ноги поглаживать его обнаженную грудь. – Не слишком ли изысканно?

– По-твоему, лучше хлебать как хрюшки из корыта?

– Я очень хочу быть хрюшкой.

– Сейчас. – Отбросив в сторону чулок, он обхватил маленькие пальчики на ногах, улыбаясь тому, как она захихикала.

Как только его пальцы поползли вверх по ее ногам, она замурлыкала от удовольствия, удивленно вскрикнув, только когда он сдернул с нее и швырнул через всю комнату ее панталоны.

– Хантер, какой ты грубый! Ты их порвешь… – укорила его Лина.

– Уже.

Та же участь ждала ее нижние юбки. Глядя, как клочки ткани летели в разные стороны, она пробормотала:

– Какой ты нетерпеливый!

– Кажется, я не один такой.

Расшнуровав на ней лиф, он бросил его поверх нижних юбок, а когда на кресло полетела ее кружевная рубашка, Лина улыбнулась.

Наслаждаясь неспешным разоблачением ее гибкого тела, он стянул с нее и швырнул через плечо юбку. Сильное желание придало ей смелости, и он намеревался этим воспользоваться. Он лег на нее, и едва их тела слились, застонал от удовольствия.

– Надеюсь, теперь я убедил тебя не спешить.

– Меня легко убедить, – гладя ступнями его икры, пробормотала она. Оглядев разбросанную по комнате одежду, она негромко рассмеялась. – Выглядит неприлично.

Хантер посмотрел на ее затвердевший сосок и прошептал:

– И очень соблазнительно. – Он щелкнул языком. – И на целых четыре часа это все – мое.

Она засмеялась и прижала его к себе, когда он погладил и нежно поцеловал ее чувствительные соски. Хотя она совсем недавно покормила сына, высосавшего, казалось, все без остатка, однако от прикосновений Хантера брызнуло молоко. Смутившись, она попыталась прикрыться, но он не дал.

– Вкусно, – пробормотал он, медленно прокладывая дорожку из поцелуев к ее шее. – Теперь я еще больше завидую этому маленькому чертенку.

Не закрывая глаз, она с удовольствием смотрела, как он дразнит ее губы быстрыми и мягкими поцелуями.

– Он будет таким же смуглым, как и ты, – сказала она. – Смуглым и опасным.

Он рассмеялся и посмотрел на нее. Лина была красива и, несомненно, такой же будет казаться ему и в восемьдесят. «Наверняка!» – со вздохом подумал он. В ее глазах он иногда улавливал мимолетное выражение, которое его обнадеживало. Порой, когда они лежали в объятиях друг друга, еще содрогаясь от экстаза, он думал, что похитил ее сердце, как деньги из банка в Клейвилле, взяв то, что ему не принадлежало. И всякий раз при этой мысли он повторял себе, что поглупел от любви.

– Я опасен?

– В особенности раздетый. Стыдно признаться, но я люблю смотреть, как ты раздеваешься.

Она заметила, как потемнели его глаза. Ему явно нравилось, когда она так говорила. Ей вспомнились собственные ощущения от его откровенных признаний. Они заставляли ее болезненно краснеть. И хотеть его. И она невольно подумала о том, как он отреагирует, поведи она себя так же. Положив ладони на его напрягшиеся ягодицы, она погладила их.

– Они мне особенно нравятся. Из всех мужчин у тебя, кажется, лучшая задница, что мне доводилось видеть.

«Она решила свести меня с ума», – подумал Хантер.

– И сколько всего ты их видела? – прорычал он.

– Страшно представить! Кажется, стоит поднять глаза, повсюду мужские задницы. Не голые, конечно.

– Черт, надеюсь, что не голые.

Возбудившись от ее вкрадчиво-льстивого шепотка, он все же разозлился оттого, что она, пусть и признавая его задницу лучшей, засматривается на других мужчин.

Хотя его ревность ее раззадорила, она не сдержалась. Решила довести его безумия. Когда он потеряет голову окончательно, она скажет ему три словечка, которые давно хотела. Разумеется, она трусиха, ведь он может попросту не услышать. Однако надо когда-то начинать. Дорогу осилит идущий. Может, почаще она тренируйся, когда-нибудь осмелеет и, невзирая на последствия, скажет ему эти слова прямо в глаза.

– Знаешь, о чем я иногда думаю, просто глядя на тебя?

– Понятия не имею. И о чем же ты думаешь? – спросил он хриплым от желания голосом.

– Я думаю о том, чем бы с тобой занялась, будь я посмелее. Рассказать?

– Знаешь, до меня не сразу доходит. Может, лучше покажешь?

Довольно рассмеявшись своей удачной провокации, Лина перекатила Хантера на спину, оседлала его и лукаво посмотрела сверху вниз.

– Я часто грежу об этой позе покорности.

– Можешь считать меня своим рабом.

Господи, он проговорился о том, что совсем недалеко от истины.

– О, передо мной открываются такие роскошные перспективы! Первым делом я бы своего раба поцеловала.

Она медленно склонилась над ним и страстно впилась в его губы своим жарким ртом. Потом ее язык начал рисовать замысловатые узоры на его теплой коже, прерываясь лишь для нежных поцелуев.

Стараясь ее не спугнуть, он стиснул зубы. Ее теплые мягкие губы спустились по плоскому животу, и Хантер застонал, когда она дошла до самого паха.

– Ты решила устроить мне пытку?

– Сладкую пытку. А как ты назовешь это? – прошептала она. Он даже охнул от удовольствия, когда горячий язычок коснулся его возбужденной плоти.

– Это рай. Я на небесах. – Он погрузил пальцы в ее густые шелковистые волосы. – Только сомневаюсь, что выдержу долго.

– Может, устроим проверку на выдержку?

– Неплохая идея.

Она постаралась изо всех сил отсрочить последнее крещендо. Оказалось, вести в этом интимном танце нелегко, но очень захватывающе. И когда финал сделался неотвратим, она медленно и жарко слилась с ним. И больше не сдерживалась. Они оба рухнули в пропасть страсти, она вцепилась в Хантера и произнесла слова, идущие от сердца.

Уставясь в потолок, Хантер обнял задыхающуюся Лину. Слова, произнесенные хриплым шепотом, отдавались в его голове, но он усомнился, а не почудилось ли ему. В страстном желании фантазия может затмить реальность.

– Я слышал. – Хантер подумал, поймет ли Лина, о чем он, если, как он считал, ей не хотелось, чтобы он слышал ее признание.

Лина еще не пришла в себя и не сразу поняла, что он имеет в виду.

– Хм…

– Я тебя слышал, – с надеждой повторил он.

Внезапно Лина очнулась. Она сомневалась, считать это катастрофой или нет. Первой мыслью было все отрицать. Но это будет не просто трусость, но и ребячество. Сказанного не воротишь. Возможно, все даже к лучшему. Скрывать свои чувства означало лишиться радости. Хотелось только, чтобы честность не слишком ей повредила.

– Ты не должен был услышать, – пробормотала она, не осмеливаясь на него взглянуть. – Я так задумала, что ты не должен был ничего разобрать.

У Хантера екнуло сердце. Ее слова почти равносильны признанию. Пожалуй, стоит промолчать и снова страстно любить ее. Инстинкт нашептывал ему не спешить, а притормозить, и тогда его скрытная Лина может многое рассказать. Но все же Хантер решил поговорить о прошлом, развеять сомнения и прояснить давние недоразумения, чтобы укрепить их отношения и брак. И он сказал себе, что будет дураком, если не попробует.

– Я не должен был услышать? – Он погладил ее золотистые волосы.

– Да. Я думала, что хорошо все рассчитала. Ведь ты был в экстазе.

– О да, это был экстаз.

– Тогда как же ты услышал?

– Полагаешь, что в экстазе я становлюсь глухим?

– Я точно глохну. И слепну к тому же: по комнате мог бы промаршировать оркестр, и я бы не заметила.

Она смущенно улыбнулась, видя, что грудь его затряслась от беззвучного смеха.

Сковывавшая ее неловкость понемногу отпускала. В его голосе не прозвучало ни нотки недовольства. Похоже, что ее признание ему по душе. Правда, она не получила желаемого ответа на свои слова, однако и равнодушием ее не наказали. Поняв, что ее не отвергли, она почувствовала себя увереннее. Лина несмело подняла на Хантера глаза и получила в награду нежнейший поцелуй.

Он погладил ее по щеке.

– Ты выглядишь такой испуганной и растерянной.

– Я вправду думала, что ты не услышишь.

– Зачем тогда говорила?

– Это покажется тебе глупым, – поморщилась она. – Нет, это и правда глупо. Но я как бы репетировала. Думала, что если повторю это несколько раз, когда ты не слышишь, то однажды наберусь смелости, загляну тебе в глаза и скажу так, чтобы ты расслышал каждое слово.

Взяв в ладони ее лицо, он потребовал:

– Тогда посмотри мне в глаза и скажи.

Она уставилась на него.

– Я еще не готова.

Она услышала, как он рассмеялся, и вся сжалась.

– Пожалуйста, Хантер. Не смейся надо мной. Я этого не вынесу.

– Лина, счастье мое. Красавица моя ненаглядная. Мне ли смеяться над тобой? Я смеюсь над нашей проклятой трусостью.

– Нашей трусостью? О чем ты говоришь? Ты не трус, Хантер.

Она нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.

– Да нет же, Лина, трус! Еще какой! Я не осмеливался прошептать тебе эти же слова, даже когда был абсолютно уверен, что ты не слышишь.

Он едва не расхохотался, видя, как у нее округлились глаза.

– Пожалуй, лишь ты можешь вдохнуть в меня храбрость. Только ради тебя, любовь моя, я готов на подвиг.

– Я? – Она вздрогнула, потому что сердце у нее вдруг заколотилось так, что готово было вырваться из груди.

Ободрив ее нежным поцелуем, он произнес хриплым от волнения голосом:

– Посмотри мне в глаза и скажи…

Она сглотнула, набрала полную грудь воздуха и произнесла:

– Я люблю тебя.

Хантер стиснул ее так, что у него захватило дух. Какое счастье могут подарить три простых слова! И хотя он пока не знал, что принесет ему в будущем это чувство, но не сомневался, что теперь им обоим станет намного легче. Всегда легче раскрывать сердце любимому.

– Когда ты это поняла?

То, что он не последовал ее примеру немедленно, поубавило ее ликование. Она решила, что, верно, не совсем поняла его слова о трусости. Но по крайней мере он к ней небезразличен, если ее признание доставило такую радость. Впервые в жизни она надеялась, что то, к чему она стремится всем сердцем, не за горами, а совсем рядом.

– Когда мы впервые занимались любовью.

– Мог бы и сам догадаться, дурак безмозглый. Вел себя как толстокожий бегемот.

– Неправда.

– Милая леди, если я решил заняться самобичеванием, у вас должно хватить терпения выслушать.

– Прости. Продолжай!

Ей пришлось закусить губу, чтобы не улыбнуться. Но и он не сдержался. Они дружно прыснули.

– Да не будь я таким толстокожим, ты, возможно, и не пала бы жертвой интриг моей матери. А я ведь ни разу не сказал тебе, как хочу, чтобы ты навсегда осталась со мной. Сказал лишь, что хочу жениться. Не очень-то много для уверенности в себе и в прочности наших чувств.

– И все же твои слова были очень убедительными, Хантер. Я им верила. Меня выбило из колеи твое письмо к Патриции. Ты писал, что женишься на ней, как только…

– Я помню, что я писал. Не знаю только, какого черта женщины хранят подобную чушь.

– Женщины обожают хранить любовные письма.

– Это любовное послание шестилетней давности. Все кончилось, едва Патриция выскочила замуж за Спотфорда. А если припомнить мои тогдашние чувства к ней, это было увлечение красивой мордашкой. И ее замужество стало для меня счастливым избавлением. Мне было тогда всего двадцать два года.

– Ребенок.

Лине хотелось стиснуть Хантера в объятиях – нет, он никогда не любил Патрицию Спотфорд. Даже если он и покривил душой о своих чувствах, вызванных ее замужеством, сейчас от его увлечения не осталось и следа.

– Только, Хантер, не вини себя за то, что я поверила твоей матери. Дело во мне. Я была тогда очень слабой духом и уязвимой. Я думала, что отец бросил меня, как и Черити. В душе я была готова к тому, что и ты от меня откажешься. Я очень этого боялась, много об этом думала, потому и не удивилась письму. Оно лишь подтвердило мои внутренние страхи.

Хантер обнял ее и молча прижал к себе. Он понимал ее страхи. Сам боялся того же, только с куда меньшими на то основаниями. Ему еще подумалось, что ее страхи сразу не исчезнут, а притаятся, хотя она нашла отца и как будто поняла, почему он ее бросил. И мысленно поклялся, что сам никогда не даст им пищи.

– Да, я тебя понимаю. И у меня были трудности. – Его губы скривились в горькой усмешке. – Однако я постарался на них не заклиниваться.

– Что ты имеешь в виду?

– Я же был по уши в дерьме! Надеюсь, ты не забыла? А с твоим появлением проблем только прибавилось.

– Я – проблема?!

– Еще какая! Если бы ты только знала!

Подперев подбородок, она внимательно смотрела на его напряженное лицо и думала, как же заставить его поскорее добраться до самой сути.

– Ну, если припомнить, то я вела себя хорошо. Не понимаю, почему я вдруг стала для тебя проблемой.

– Неужели? А по-моему, тебе просто не нравится, что тебя называют проблемой. Мне предстояло сложное дело: захватить Уоткинса и предать его суду. Это требовало немало хитрости, ума, актерского таланта, а тут вдруг меня отвлекает женщина. Причем сильно отвлекает. Знаешь, сколько времени я провел в дурацких мечтаниях о том, как займусь с тобой любовью? Не меньше ушло на то, чтобы воплотить все мечты в реальность. И еще я безумно за тебя боялся. Тебя надо было постоянно охранять: от служителей закона и от охотников за наградой, всех видимых и невидимых опасностей на пути в Мексику. В тех диких местах кого только не встретишь. Тебя надо было защитить сначала от Люка, потом от Уоткинса.

Он помолчал, внезапно удивившись своему долготерпению и выносливости.

– Ты настолько опутала меня всеми этими проблемами, что я, дурак, не сразу догадаться, что тебя люблю.

Заморгав, она уставилась на него. Ей в голову не приходило, что он признается ей в любви так открыто, но будто мимоходом. Сказав слова, о которых она молилась долгими ночами, он лежал, хмурился и размышлял о недавнем прошлом. Мужчины просто несносны!

– Так ты любишь меня?!

Хантер удивленно посмотрел на нее:

– Конечно. Я же только что сказал. Яснее ясного.

– Нет, не сказал. Ты сказал, что, признаваясь тебе в любви, я придаю тебе сил и вдохновляю. Я и тебя подбодрила, повторив признание еще раз. А ты начал расспрашивать, когда я впервые это поняла, и затеял разговор о чувствах… – Она огорченно нахмурилась. – Моих.

Он расхохотался, привлек ее к себе и обнял.

– Признаю, что я редкостный глупец.

– Возможно.

– Ох, Лина, моя бойкая на язык женушка, как я тебя люблю!

Она прильнула к нему, впитывая в себя эти слова и чувствуя, как они проникают в душу и сердце, словно вода в корни иссохшего дерева. Слышать их было лучшим лекарством от всех ее сомнений и страхов, порожденных неуверенностью в его любви. Теперь ее связь с Хантером обрела такой надежный фундамент, что зданию их жизни ничто не угрожало.

– Да, я глупец! Я должен был сразу понять, что ты для меня значишь. В те редкие минуты, когда я принимался копаться в своих чувствах, я понимал лишь, что из-за тебя в моей жизни все настолько усложнилось, что решил с тобой порвать.

– И когда же ты понял, что не можешь со мной порвать?

– В первую же ночь, как только выехал с ранчо на суд Уоткинса. Я снова задумался о нас с тобой, одна мысль цеплялась за другую, и вдруг все стало на свои места. И я начал ругать себя за трусость. И я уже боялся совсем другого.

– Не стоит вспоминать, дорогой! Я отлично тебя понимаю, потому что и сама через это прошла.

– А от одной мысли, что Уоткинс доберется до тебя раньше меня… – Его голос пресекся. Он крепко прижал ее к себе. – Нет, дорогая. Я не умею выражать свои чувства словами.

– Ты сказал все, что мне надо, – прошептала она.

– Я надеялся, что в твоих объятиях обрету красноречие, – сказал он и усмехнулся, когда она с пониманием взглянула на него, затем посерьезнела, видя, что он не отрывает от нее глаз. – Видишь ли, я понял, что ты – моя половинка, Лина. И когда сломя голову мчался, чтобы опередить Уоткинса, я понимал, что скачу спасать единственное, что имеет для меня значение в жизни.

– Я тебя прекрасно понимаю, – прошептала счастливая Лина. – Когда я думала, что ты предпочел мне Патрицию Спотфорд, я думала, что никогда не буду счастлива. Не отчаялась я только потому, что носила нашего ребенка. Ради него имело смысл быть сильной и не сдаваться. Хотя он никогда бы тебя не заменил, но все же дарил утешение. Мне предстояло стать матерью твоего ребенка. Боже, как ты мне нужен, Хантер! – Она кончиками пальцев обвела контуры его губ. – Я так тебя люблю.

Он крепко поцеловал ее. От наплыва чувств оба замолчали. Он понимал, что безоблачного счастья в жизни не бывает, неизбежны и тяжелые времена. Однако и в горе и в радости они будут вместе.

Он взглянул на нее и улыбнулся.

– Надеюсь, нам больше не придется усиленно тренироваться ради признаний в том, о чем мы думаем. Впрочем, на меня может вновь напасть косноязычие.

– Шантажист!

– Возможно. Однако кто знает, до каких высот красноречия я способен подняться в экстазе?

– Да, экстаз воодушевляет, – согласилась она.

Перекатившись так, чтобы Лина оказалась под ним, Хантер лукаво улыбнулся. Глаза его были полны любви.

– Любимая, давай изучим это на практике!

– Давай! У нас осталось еще около часа.

– Нет, – внезапно посерьезнев, возразил он, – впереди у нас еще долгая прекрасная жизнь.